***
Ливень не утих даже под вечер, раскатами грома сотрясая опустевшие в траурном молчании стены Гарнизона. — По левому периметру все чисто. — Как будто хоть когда-то бывает по-другому. Тень ловко скользнула мимо света фонаря, оставаясь незамеченной патрульным-зевакой, и застряла между двумя ящиками у стен корпуса. Когда внутри все были так взбалмошны, а казармы гудели, с ужасом, раз за разом, пересказывая события минувшей битвы, будто в ней было что-то особенное и отличное от других удракийских осад, она не могла выкроить себе даже крошечного уголка, в котором осталась бы без лишних ушей и глаз. Пришлось в такой страшный ливень, облачившись в тяжелый плащ, полностью скрывающий лицо, выйти на улицу. Только здесь ей бы никто не помешал. Фигура выудила из-под плаща маленький карманный коммуникатор и зажала кнопку, облизнув губы в ожидании. Как будто у нее есть так много свободного времени! — Агент ноль-один? — мужчина, чей голос зазвучал по ту сторону связи, будто удивился. — Зачем вы вызывали меня сегодня? — недовольно шикнула девушка. — Вы ведь знали, что я все равно не смогла бы ответить. — Просто хотел убедиться, что ты жива. — Если вы хотели, чтобы я была жива, могли бы подыскать мне занятие получше, чем бегать между бомб по полю боя. — Ты ведь знаешь, что это не я придумываю правила. — Как будто Ее Императорское Величество знает каждого поименно, — ее раздражение с каждой секундой только росло. Служба Империи — самое неблагодарное дело, которое когда-либо взваливали на ее плечи. — А что еще мы могли придумать для той, кто с шестнадцати лет служит в Лиманском Гарнизоне и умеет только воевать? — Выбрали бы тогда не меня. — И тогда ты бы умерла. — А как будто он, — не говори она шепотом, давным-давно раскричалась бы, — остался жив! — Агент ноль-два… — Хватит! Хватит придумывать отговорки! Он умер из-за вас, потому что те идиоты на том гребаном складе какого-то хрена решили по нам пострелять. — Если бы они не стреляли, это вызвало бы подозрения. — Я и так под подозрениями. Их командующий знал обо всем, но он, хвала звездам, сегодня подох. — Тогда я не понимаю твоей злости, агент ноль-один. — Вы это серьезно? — девушка фыркнула и воровато озирнулась — никого. — Я каждый день рискую собственной задницей, когда, как кухонная крыса, бегаю под носом у королевы. Вы убили моего напарника, и теперь мне приходится самой справляться со всем этим дерьмом, а вы еще спрашиваете, почему я злюсь? — Ты знала, на что соглашалась. — Но можно хоть из вежливости быть чуточку благодарнее? Вот что: я требую повышения оклада. Либо для меня, либо для моих родителей. — Это неслыханная наглость! — вспыхнул мужчина по ту сторону связи, и ей пришлось рукой зажать динамик, чтобы его разгневанный голос не разлетелся по всей округе. — Мы и так дали тебе слишком много всего. Мы дали тебе шанс на жизнь — самое ценное, что есть у человека! У тебя нет права требовать ничего больше. На этом все. До следующего звонка, агент ноль-один. Девушка зашипела и раздражительно сунула коммуникатор под плащ, подтянула колени к груди и обняла их, чувствуя, как внутри клокочет гнев, презрение и обида. Лучше бы в свое время она согласилась на смерть.***
На разговор с управляющим и сбор и перенос вещей в новую комнату у Алиссы ушел примерно час, большую часть которого, впрочем, заняли доносящиеся со всех сторон поздравления с повышением, чередующиеся с соболезнованиями, — все это казалось ей одним большим театром абсурда. Потом Витте смогла наконец-то отправиться в душ, скинуть с себя испачканную и безнадежно испорченную форму и смыть с тела остатки прилипшей грязи и запекшейся крови. Вода с нее стекала черная. Горячие капли щипали многочисленные мелкие ссадины и синяки, но приятно бодрили, унося с ее тела — но не смывая с сердца — остатки кровавого побоища. Когда она выключила воду и, укутавшись в полотенце, пошла переодеваться, ее тело словно стало легче. Алисса шла из душа с мыслью о том, что сможет наконец-то прилечь, уснуть и хотя бы ненадолго отвлечься от чудовищной реальности; но когда переступила порог своей новой комнаты, всякую сонливость как рукой сняло. Она не привыкла к этому месту. И она бы не отнеслась к этому так категорично, если бы в сегодняшний день на нее не навалилось так много. Алисса не просила ни об этой из этих ужасных перемен. Не просила Картера умереть. Не просила их проиграть. Не просила давать ей новое звание — звезды, да «капитан Витте» звучит как насмешка над всеми ее несчастьями! Алисса так и замерла в пороге, не решившись пройти дальше полуметра. Обвела свое новое жилище взглядом, полным отвращения, и ушла, спустя двадцать минут обнаружив себя на кухне в компании Церен, чашке горячего чая и залитой слезами. Алисса не любила грузить других людей своими переживаниями, но она чувствовала, что может поделиться с принцессой, — а может, сегодня просто случилось так много всего, что она бы физически не смогла удержать это в себе? В любом случае, она рассказала Церен обо всем, получив в ответ лишь безмолвные целебные объятия. И этого было достаточно: все равно никакие слова не повернули бы время вспять. — Сегодня несомненно самый страшный день, — мрачно заметила принцесса, опустив печальный стеклянный взгляд в пол. Только сейчас Алисса, когда пелена слез сошла, смогла заметить, что сама Церен выглядела не менее удручающе: она будто сама недавно плакала. Витте нахмурилась и виновато поджала губы — как же она могла этого не заметить?! Она уже начала было подбираясь правильные слова, чтобы тактично выразить свои наблюдения и беспокойства, но Церен начала первой. — Я не знаю, стоит ли мне говорить об этом… — принцесса вздохнула, так, словно из последних сил сдерживала слезы, оборвавшись на полуслове. — Конечно можешь… В чем дело? — Алисса обеспокоенно наклонилась поближе к ней, и Церен, немного поколебавшись, заговорила. — Во дворце у меня была служанка… Но я никогда не воспринимала ее как таковую — для меня она была очень близкой подругой. Добрая, верная… — Церен заулыбалась, явно с теплом вспоминая эту девушку. — Ее звали Натта. Она всегда и во всем поддерживала меня, и в тот раз, когда я решила сбежать и помочь вам, она… тоже меня поддержала. — Алисса заметила, как Церен легонько затрясло. Ее голос осел, надломился, но она продолжала говорить. — И я сказала ей не оставаться во дворце: уйти, начать новую жизнь, не гробить себя… И все это время я верила, что она ушла следом за мной, и сейчас у нее все хорошо, но сегодня… — Церен всхлипнула и судорожно выдохнула — остатки ее самообладания тут же развалились, слезая медленно проступающими на глаза слезами. — Сегодня мы получили кассету. От Рейлы. Алисса почувствовала, как у нее по спине прошелся холодок. — Ее наемник… Расмус… Он убил ее, и она прислала мне запись с камер! Почему Империя раз за разом продолжает это делать? — Почему же?.. — вторила Алисса собственным мыслям почти шепотом, заставив Церен вздрогнуть и растерянно посмотреть на нее. — Почему они делают это… почему отнимают у нас семью, друзей, дом? Почему мир так жесток? — Кто сказал им, будто они имеют право? Почему люди так жестоки? Алисса и Церен синхронно дернулись и подняли головы, когда на пороге вдруг объявились Кертис — образец мрачного хладнокровия — и Нейтан, явно нетрезвый и смотрящий непроницаемым взглядом куда-то в пустоту. И когда только эти двое успели подружиться? — Витте неодобрительно скривилась, проводив Гарридо хмурым взглядом исподлобья. Держа в руках кружку с чайным пакетиком, он прошел к чайнику и поставил его на плиту, оставшись ждать, пока закипит. Нейтан же неспешно, чуть пошатываясь, прошелся к Алиссе и Церен, несколько неуклюже плюхнувшись на стул напротив, окинул первую совершенно пресным и безжизненным взглядом и, заметив значок капитана на груди, произнес: — Поздравляю с повышением. — Спасибо, — Алисса отозвалась скорее из вежливости, напрочь лишенная всякого восторга и энтузиазма. Кертис бросил в ее сторону косой изумленный взгляд, но ничего не сказал. В комнате повисло тяжелое молчание, и от кромешной тишины ее спасал только треск молний и стук дождя за окном. У каждого из них были свои потери, но у всех их был общий траур, и они бы непременно и дальше продолжили молчаливо соболезновать друг другу, если бы через пару минут на пороге не объявился Каспер, выглядящий скорее ошеломленным, чем подавленным. Он показался в дверях и сразу же бросил на Алиссу полный немой горечи и скорби взгляд. — Я только что узнал о том, что произошло, — выдавил он, сдавленно сглотнув. — И это… Нейтан не дал ему закончить, с грохотом подскочив со стула, и, будто демонстративно не глядя на Каспера, когда прошел мимо него, пулей вылетел из кухни. Каспер встал, как вкопанный, а Кертис, наблюдавший за всем с того самого момента, как тот появился на пороге, не говоря ничего и словно позабыв о чайнике, молча вышел следом за Нейтаном. Алисса наблюдала за всем этим и понимала, что не понимает абсолютно ничего.***
Сегодня Нейтан впервые был рад грозе. Он выбежал на балкон с чувством щемящей злобы в груди и был готов проклинать весь мир, пославший в его жизнь этот наипаскуднейший день. Заглушить бушующие чувства не помогал даже алкоголь, и гребаный Каспер только сделал контрольный выстрел своим появлением. Нейтан зашипел и ударил перила ногой, ощущая легкую вибрацию во всем теле. Впечатал кулак в стену — костяшки заныли. Сегодня против него ополчился даже собственный организм! Мысль о том, что еще утром он чуть не сдох и по-прежнему был слаб, досаждала только сильнее — Нейтан продолжил пинать ногой перила, слыша, как они, скрипя, раскачиваются, пока не поскользнулся на мокром полу и не шлепнулся, больно ударившись копчиком. Слабак! Нейтан продолжал бить перила ногами, даже сидя на полу, надеясь, что они полетят вниз и он, по возможности, отправится следом, но появившийся на пороге Кертис прервал его сокрушительный приступ гнева. Нейтан стиснул зубы, проглатывая злость, и перевел на него угрюмый взгляд исподлобья. Кертис даже в такой катастрофический день казался абсолютно собранным и серьезным, когда стоял в дверях, скрестив руки на груди, и наблюдал за ним изумленными глазами. — Все в порядке? — вскинув бровь, спросил он. Какой идиотский вопрос. Нейтан, шипя, поднялся на ноги и надломлено закричал: — Ничего не в порядке! Знаешь что, мне уже просто надоело это ебаное дерьмо! Почему я постоянно теряю всех, кто мне дорог?! Сначала Джоанна, потом Картер и… Каспер… Мозг сам подбросил ему воспоминания о теплых губах со вкусом никотина — Нейтан зарычал и пнул перила, сам не понимая, зачем вообще вдруг об этом заговорил, а Кертис остался все так же спокоен, хотя и в меру озадачен, растерянно вскинув брови. — Да почему ты постоянно ходишь за мной по пятам?! Нейтан надеялся, что хотя бы сейчас застанет его врасплох и получит реакцию, отличную от привычного недовольства и легкого удивления, но Кертис удостоил его лишь игривым сарказмом. — Наверно потому, что мне это нравится. — Нравится?! — Нейтан вспыхнул, возмущенно поставил уши торчмя и пробормотал: — Посмотрим, как тебе понравится, когда я врежу тебе! Разгневанный, он метнулся в сторону Кертиса. Не похоже было, что он действительно собирался его ударить, но Гарридо среагировал моментально, схватил Нейтана за плечи и прижал к стене, положив предплечье ему на шею. Все произошло так резко, что Нейтан почувствовал легкое головокружение. — А ты уверен, что сможешь? — протянул Кертис с вызовом, смотря ему прямо в глаза. Нейтан взвился, как уж на сковородке, но Гарридо и с места не сдвинулся, продолжая держать хватку. — Отпусти меня, ты, настырный коротышка! Кертис рассмеялся в ответ. — Коротышка? Ты меня от силы на пару сантиметров выше. — Да наплевать мне! Отвали от меня! — Чтобы ты пошел и разгромил половину Гарнизона? Нейтан поднял на него пронзительный ошеломленный взгляд и тут же стушевался. Действительно: он ведь сам себя уже не контролирует. — Я просто хочу, — произнес Кертис, когда понял, что Нейтан прекратил всякое сопротивление, вместо этого прожигая его внимательным взглядом, — чтобы ты успокоился. Я понимаю, что Картер был твоим приятелем, но не нужно поддаваться эмоциям. Как видишь, положение у нас довольно шаткое, — безрадостно заключил Кертис и отстранился, все-таки выпустив Нейтана, который так и остался стоять у стены. — Чтобы победить, нужно сохранять трезвость рассудка. Нейтан отозвался сдержанным кивком, сам до конца не понимая, воспринял ли он слова Кертиса хоть насколько-нибудь, или просто решил сделать вид, что тот оставил его в покое. Что вообще можно говорить о трезвости пьяному человеку? С коридора послышались громкие стремительные шаги — Кертис и Нейтан синхронно обернулись. В дверном проеме, сцепив руки за спиной, показался охранник. — Майор Гарридо, — обратился он, подняв на Кертиса суровый взгляд, — по приказу Ее Величества королевы Кармен вы арестованы по подозрению в шпионаже и сговоре с Удракийской Империей. Нейтан почувствовал, как сердце пропустило удар. — С какой это стати он арестован?! Охраннику пришлось сделать шаг назад, опасаясь получить кулаком в лицо. — Если хотите знать, спросите у Ее Величества. — Но… нельзя арестовывать человека без доказательств! — Знаю, — охранник пожал плечами, — но майор Гарридо пока только под подозрениями и еще ни в чем не обвиняется. А вас я убедительно прошу не препятствовать задержанию, иначе отправитесь в камеру по соседству как дебошир. — Спокойно, — Кертис вмешался раньше, чем эта перепалка набрала оборот. — Я знаю, что я ни в чем не виноват, и поэтому паника сейчас абсолютно бессмысленна. — Но… — Нейтан пытался возмущаться, но Кертис ловко обогнул его, представ перед охранником. — Делайте то, что нужно. Охранник достал из-за спины наручники и молча покрутил их в руках. Кертис понял все без слов — покорно протянул руки и позволил надеть их на себя. — Следуйте за мной, майор. Охранник повел Кертиса прямо по коридору, и Нейтан, проводив их хмурым взглядом, поймал себя на мысли, что этот день внезапно стал еще ужаснее.***
Она ненавидит проигрывать. Ненавидит терять. Ненавидит не справляться. Ненавидит подводить тех, кто возлагал столько надежд. Но сегодня она сделала все и сразу. Ее отец, король Мигуэль был заядлым пьяницей, и алкоголь, в конце концов, свел его в могилу, но сегодня Кармен нашла в себе силы на то, чтобы вооружиться бутылкой вина, стеклянным изящным бокалом и уединиться в своей спальне. Пока она жива, ничего еще не кончено, — но тогда почему она чувствует, словно это конец? Позорный, трагичный, совершенно не живописный конец. Кармен опустошила бокал до дна и поморщилась: все-таки, не любила она эту кислую дрянь, да и никак это не помогало. В голове все также клубились мысли о Сердце Немекроны, поражении в Пепельной пустоши, смерти командующего Карраско и треклятой кассете. Как только Рейле хватило наглости доставить нечто столь омерзительно и оскорбительное в стены ее Гарнизона?! Неужели ей было мало всех тех бед, которые она причинила? Кармен решительно поставила на стол пустой бокал и громко воскликнула: — Охрана! Охранник вошел ее в покои незамедлительно, отвесив глубокий поклон и сдержанно поприветствовав дежурным «Ваше Величество». — Немедленно найдите майора Гарридо и лейтенанта Эллерт и арестуйте. Посадите их в одиночные камеры и глаз с них не спускайте, — жестко выплюнула Кармен. Охранник поднял на нее удивленный взгляд. — Но, Ваше Величество… в чем они виноваты? Кармен шумно выдохнула и поморщилась. И думать об этом было тошно. — Я точно знаю, что один из них — а может, и оба — служит Удракийской Империи и доносит им обо всем, чем мы занимаемся. И когда я выясню, кто именно, — ее голос понизился, а темные глаза опасно засверкали, — собственными руками придушу. Охраннику больше не требовалось объяснений. Подняв на Кармен удивленный и одновременно даже немного испуганный взгляд, он произнес: «Будет исполнено, Ваше Величество», — и удалился, закрыв за собой дверь. И она снова осталась одна наедине с собственным горем. Сегодня она проиграла. Сегодня она потеряла командующего, несколько тысяч солдат, Пепельную пустошь и всякую надежду на победу в этой войне. Сегодня она не справилась с возложенной на нее обязанностью защитницей Немекроны. Сегодня она подвела всех и каждого, кто ликовал, когда она всходила на престол. Сегодня она позволила Рейле обойти ее и приблизиться на шаг к губительной победе. Но самым страшным было даже не это. Предатели — вот, кто пугали ее по-настоящему. Жалкие изменщики. Омерзительные подлецы. Пока их соотечественники гибли и дом горел в пламени войны, они перебежали в тыл врага, бесчестно испугавшись битвы. Кармен схватила бокал и с силой швырнула его об стену — тот разбился вдребезги, и осколки стекла со звоном покатились по полу. Она хотела быть идеальной правительницей — такой, какими не были ее сестра и отец, — но не смогла. Вскочив, Кармен схватила бутылку и отправила ее следом. Вино брызнуло во все стороны, подобно крови разлетаясь багровыми каплями. Она хотела защитить свой дом, но не смогла. Смахнула со стола все, что лежало на нем, рыча и глотая слезы, стянула покрывало с кровати и, небрежно скомкав, отправила в полет. Что еще она должна сделать, чтобы это все прекратилось?! Подушка, одеяло и простыни полетели следом. Кармен почти без сил рухнула на голый матрас и истошно, надрывно, пока в горле не запершило, закричала. Плевать, что ее могли услышать, — пусть! Какой смысл и дальше изображать фарфоровую куклу, если она уже проиграла?