Разорванные небеса

      — Окулус и Берредон — на данный момент наши главные цели. Южные территории всегда были основным источником запасов для Гарнизона, и если мы сможем вернуть их, как минимум держаться станет легче. Возвращение Окулуса же даст нам контроль над связью со всей Вселенной.       Нейтану казалось, что вещи, о которых говорила королева, должны быть очевидными для всех, если уж даже до него это дошло само по себе, однако она упорно продолжала повторять одно и то же по кругу. Может, такое размусоливание вещей было ее способом вселить во всех присутствующих мотивацию? Хотя, в общем-то, ему казалось, что и мотивации у всех было предостаточно. Так или иначе, рассуждать об этом бессмысленно. Нейтан не стал слушать ее дальше и, откинувшись на спинку стула, широко зевнул.       Сидящий рядом Кертис тут ткнул в него локтем и наградил недовольным взглядом. Нейтан растерянно нахмурился и буркнул:       — Что?       — Прекрати, — шепнул в ответ Кертис, чуть наклонившись к нему. — Она смотрит на тебя.       Нейтан украдкой взглянул на Кармен: та, продолжая говорить, и впрямь вцепилась в него недовольным взглядом, точно так же, как и маршал Кито, и Каспер, который, однако, был не недоволен, а, скорее, озадачен его появлением здесь. Столкнувшись с Нейтаном взглядом, он нервно поправил очки (он начал носить их совсем недавно) и тут же отвел глаза в сторону, на Кармен, делая вид, будто чрезмерно увлечен тем, что она говорит. Нейтан покосился на него враждебно и снова вернулся к Кертису.       — Думаю, она такая надутая совсем не из-за этого… — многозначительно опустил он и ухмыльнулся. Интересно, как много ей было известно, если она успела даже покувыркаться с Каспером?       — Ну и из-за чего же тогда?       — Майор Гарридо, — Кармен внезапно прервалась и метнула в их сторону раздраженный взгляд. — Немедленно прекратите болтать, иначе я выставлю вас двоих за двери.       Кертис метнул в сторону Нейтана укоризненно-смирительный взгляд, затем посмотрел на королеву и пробормотал пресное извинение. Она продолжила говорить, а Нейтан продолжил с тем же успехом пропускать ее слова мимо ушей, постукивая пальцами по краю стола. Честно говоря, он понятия не имел, почему, а главное, зачем оказался тут. Кажется, несколько дней назад Кертису сообщили о грядущем чрезвычайно важном собрании, и Нейтан в шутку сказал, мол, опять ему придется напиваться от скуки в одиночество. Однако Гарридо, похоже, воспринял его слова предельно серьезно; и уже вчерашним вечером объявил, что Нейтан идет вместе с ним на собрание в качестве «ассистента», — и вот он оказался здесь, в центре самого скучного мероприятия на всем белом свете.       Помнится, Каспер раньше частенько поливал дерьмом эти сборища, но Нейтан и подумать не мог, что это и впрямь так уныло. Кажется, на собрании должны совещаться? Но пока говорила одна только Кармен, и все остальные — Алисса, Каспер, Кертис, маршал Кито, и даже принцесса Церен — молча ее слушали. Нейтану, признаться, совершенно не хотелось ни слышать ее голоса, ни видеть ее мрачного лица, да и вообще, — находиться здесь, но просто встать и уйти он уже не мог. То есть, мог… Но Кертиса этим бы точно в неловкое положение поставил. Поэтому приходилось нетерпеливо считать минуты до предполагаемого — ужасно далекого — конца и поддерживать вид, что все происходящее его хотя бы не раздражает.       — Вчера мы уже провели собрание с майором Маркес по поводу освобождения Берредона.       Нейтан не знал, сколько времени он провел, таращась в пустоту и думая о каких-то посторонних вещах вроде завалявшейся в шкафу бутылке водки, цветке на окне, который он забыл полить, и оранжевом цвете; но внезапно повысившийся голос Кармен заставил его мигом вынырнуть из этого состояния и вернуться в реальность. Взглянув на нее, Нейтан поймал себя на мысли, что она поразительно напоминает ему черную сердитую ворону, которая раскаркалась с утра пораньше.       — А с вами сегодня я хочу обсудить освобождение Окулуса. Вчера мы с маршалом Кито порассуждали над этим, и наметили кое-какой план… Маршал Кито, прошу.       — Благодарю, Ваше Величество, — отозвался котоликий и взял в руки планшет, на котором у него, по всей видимости, и был расписан план. — Итак, — начал он, прочистив горло, — освобождение Окулуса состоит из трех главных целей: коммуникационной башни, военной базы и захвата удракийского мэра. Коммуникационную башню необходимо захватить и обойтись при этом с минимальным ущербом. Ни в коем случае нельзя допустить повторения прошлогодней истории с командующим Карраско и мисс Лиггер.       Нейтан невольно вздрогнул после его слов. Подумать только — прошел почти целый год. Тогда, в начале войны, в которую он ввязался непонятно зачем, все казалось намного проще. В них всех еще кипел боевой дух и бодрость, фонтаном бурлила надежда на победу, а теперь… Да над тем, что стало теперь, оставалось только рассмеяться. А потом упасть на пол и забиться в истерике.       — Военную базу же, — маршал тем временем продолжал, — нужно уничтожить. Она находится с западной стороны, что сильно упростит эту задачу. Мэра Окулуса, Мерджана, нужно будет взять живым. Главным за проведение операции по уничтожению военной базы решено назначить капитана Витте. Главным за освобождение города и непосредственно захват мэра — майора Гарридо. Коммуникационной башней же займутся люди Ордена Дельвалии. Удракийская техника все равно знакома им лучше, чем нам, поэтому они самые надежные кандидаты. Солдаты Ордена также будет помогать при освобождении города и уничтожении базы, и поэтому по частями управление ими переходит к майору Гарридо и капитану Витте. Таковы наши цели и план в общих чертах, — подытожил маршал, погасив экран планшета и положив его на стол. — Теперь, прошу, высказывайте свои идеи и предложения.       — Как раз хотел сказать, — подал голос Каспер, поправив очки. — Позавчера постройка корабля была завершена, поэтому мы могли бы уже использовать его по назначению, но… В теории, все работает исправно, но на практике это проверить нельзя, потому что как только что-то поднимется в небо, удракийцы сразу пустят это на воздух, — протараторил он, изобразив взрыв раскинувшимися ладонями. Кармен все это время думала над его словами и собиралась было что-то ответить, однако Каспер опередил ее, продолжив торопливо жужжать: — Хотя, конечно, есть один вариант: пустить его вход как есть и надеяться, что ничего не загорится и не развалится, но это, конечно, Вам решать, Ваше Величество.       Кармен задумчиво закусила внутреннюю сторону щеки, откинулась на спинку кресла с шумным вздохом и, чуть погоня, будто нарочно выдержав томительную паузу, произнесла:       — Я думаю, это разумно.       Маршал и принцесса синхронно устремили в нее пораженные взгляды; да что там: даже Каспер казался растерянным такими словами королевы. Неужели она, образец рассудительности и осторожности, только что одобрила идею, которая, вероятно, может окончиться глобальной катастрофой?       — Ваше Величество… — Роджер Кито попытался возразить ей, однако Кармен жестом велела ему молчать, и заговорила:       — Знаю, знаю, возможно, это звучит очень глупо и безрассудно… Но это и правда самое разумное, что мы можем сделать. Если у нас есть шанс на успех — хотя бы малейший, — почему бы не воспользоваться им? Знаете… — Кармен снова вздохнула, сложив руки в замок на подлокотниках. — Прав был командующий Карраско: нельзя все время прятаться в этих стенах и ждать чудо. Если мы хотим победить, — выплюнула она, и ее темные глаза блеснули, как пули в ночи, — нужно идти и побеждать.       Нейтан заметил, как Алисса, сидящая напротив него, неестественно побледнела. Ему и самому стало не по себе; как и маршалу, который бросил на Кармен напряженный мрачный взгляд, Церен, поджавшей губы и натянувшей спину, и Касперу, который приподнял брови и с толикой растерянности посмотрел на королеву. Один только Кертис остался почти невозмутим, не считая едва заметного подергивания брови, в котором, впрочем, старалась скорее растерянность от яркой, пусть и безмолвной, реакции всех собравшихся.       О конфликте Кармен и Картера были наслышаны все: такое просто не могло не просочиться дальше этих стен. И мнение у всех тоже сложилось разное. Кто-то возмущался, мол, командующий превысил свои полномочия, перешел все границы и при этом еще умудрился удержаться у звания! Кто-то же, напротив, считал, что он прав, и что королеве и впрямь недостает решительности — не то, что прославившемуся своим упрямством даже в самом гиблом деле командующему. В любом случае, Нейтану было совершенно непонятно, как после этого Кармен могла так уверованно вспоминать его слова.       — Поэтому, — она снова посмотрела на Каспера, — считайте, я даю добро.       — Чудно, — отозвался тот, вспыхнув бодрой улыбкой. — Тогда у меня есть еще одно предложение. — Кармен позволительно махнула рукой, и Каспер, оперевшись на один из подлокотников с нетерпеливым напряжением, продолжил: — А могу ли я, — ну, знаете, как автор идеи, — стать пилотом корабля?       Нейтан чуть не подавился, едва услышав это. Вцепившись ногтями в штаны, он с трудом подавил в себе желание подскочить и вправить на место мозги этому безрассудному дураку; однако банальная гордость ему не позволила. В конце концов, почему, если Касперу все время было плевать, Нейтану теперь не должно быть?       Кармен призадумалась над его словами, смутно напряглись, а затем произнесла:       — Вы ведь понимаете, что это большой риск?       — Понимаю. И ради Вас, — подчеркнул от, преисполнившись необычайной серьезности и решимости, которая отчетливо блеснула в голубых глазах под стеклами очков, — я готов на него пойти.       Кармен смущенно закатила глаза и закусила внутреннюю сторону губы, задумчиво посмотрев куда-то в сторону; в то время как Нейтану просто хотелось провалиться под землю и ни слышать, ни видеть всего происходящего. Брезгливо скривившись, он с укором взглянул на Кертиса, мол, «зачем ты привел меня сюда?», однако тот был занят наблюдением за развернувшейся сценой. И если Алисса и Церен сохраняли относительное спокойствие, то Роджер Кито, казалось, с трудом сдерживал свое негодование.       — Посудите сами, — продолжил Каспер, взмахнув ладонью и потирая пальцы друг о друга, — я лучше всех знаю, как работает этот корабль. Это лучше, чем доверить его каким-то добровольцам-любителям. Они только все испортят.       — Я понимаю, о чем вы, — Кармен покачала головой. — Но риск… Вы точно уверены?       — Абсолютно.       — И даже смерти не боитесь?       Каспер на секунду обомлел, услышав это; как и Нейтан, внутри которого по-прежнему боролись злость, обида и по-прежнему не угасшее беспокойство. Нет, только этого не хватало! Если Каспер умрет, он просто…       Нейтан отмахнулся от этой мысли и проглотил встрявший поперек горла ком. Разговоры о смерти раньше никогда не казались ему чем-то серьезным… пока в один день удракийка на корабле Рейлы чуть не прикончила его голыми руками. Пока не ушла Джоанна. Пока не оказалась предательницей и не была казнена Джун. Пока не погиб Итан, Картер и многие, многие другие… И теперь она казалась по-настоящему реальной, ощутимой и угрожающей, свинцовыми тучами нависая над головой и грозясь вот-вот обрушиться. А Кармен говорила об этом с такой легкостью и расчетливой невозмутимостью, что его почти затошнило. Нейтан нахмурился, прижав уши к голове, и невольно перевел взгляд на Каспера, будто боялся, что тот может исчезнуть во мгновение ока. Каспер тоже посмотрел на него; и в его глазах Нейтан увидел… обеспокоенность. Он будто пытался сказать: «чушь собачья, я не умру, и даже не смотри на меня вот так». Нейтан скривился и демонстративно отвернулся, демонстрируя напускное безразличие.       Но если Каспер умрет…       — Рановато мне еще умирать, — шутливо обронил он и беспечно пожал плечами. — Да и не надо думать о плохом. Я со всем справлюсь, и Вы увидите, насколько гениальна и великолепная моя разработка.       — Что ж, — отозвалась Кармен с шумным вздохом, — если вы так хотите, пусть. — Каспер весь просиял, но Нейтан не оценил этого энтузиазма, бросив на него недовольный взгляд исподлобья. — Теперь, если ни у кого больше нет предложений, приступим к детализации плана…

***

      Спустя еще час собрание подошло к концу. Королева Кармен согласовала с Алиссой и Кертисом примерный ход действий, обрисовала главные моменты, а после, когда маршал Кито передал им сведения об армейских силах, велела им самим подготовить план атаки, дав на все про все две недели. Первой собрание покинула принцесса Церен, вслед за которой тут же увязалась Алисса; затем вышли Кертис и Нейтан, за ними — Каспер; и только маршал и королева остались внутри.       Нейтан вылетел из зала совещаний пулей, толком не дождавшись Кертиса, ведь взвинченный и раздраженный. Желание влить в себя еще пару стопок теперь ощущалось особенно отчетливо. И Нейтан готов было нестись со всех ног в комнату к заветной бутылочке, когда Каспер, стоило ему только переступить порог и сделать три шага, неожиданно возник рядом.       — Кто пустил тебя на собрание? — В его тоне не было ни недовольства, ни укоризны, ни чего-то еще — ему было просто любопытно; хотя, конечно, ответ и плавал на поверхности. Каспер давным-давно сложил два плюс два и догадался, что все устроил Кертис, с которым Нейтан в последнее время очень сблизился, но упустить лишнюю возможность поговорить с ним хоть о чем-нибудь, ухватиться за что-нибудь, не мог.       Нейтан обернулся на него с неприкрытым презрением, скривился и процедил:       — А тебе какая разница? И вообще, зачем ты со мной разговариваешь?       — Я просто…       Каспер протянул руку, но Нейтан отшатнулся от него, как от прокаженного, размахивая хвостом так рьяно, как это делал всегда, когда готов был лопнуть от злости.       — Что «просто»? Ты идиот? Отъебись от меня. — Нейтан раздражительно шикнул, развернулся и поспешно ушел, топая тяжелыми армейскими ботинками.       Глухие шаги еще пару секунд назойливым эхом стояли в ушах, ровно как и ощущение безысходности и чувство — ранее незнакомое, а может быть, раз за разом подавляемое? — вины за то, что Каспер так безнадежно все испортил. Он всегда знал, что не сможет дать Нейтану то, что тому было нужно; но и совсем терять его не хотел. Проводив его раздосадованным взглядом, Каспер тяжело вздохнул, прикрыл глаза, поправляя очки, и, услышав вдруг за спиной подозрительный шорох, обернулся.       Стоящий позади Кертис притопнул ногой, облокотившись о стену со сложенными на груди руками, смерил его снисходительным, явно недоброжелательным, взглядом (его глаза как будто даже потемнели) и произнес:       — И правда что, — отпрянув от стены, он подошел к Касперу, смотря на него так, что даже при разнице в росте умудрялся буквально задавливать того своим взглядом, — лучше держись от него подальше. — Кертис враждебно прищурился и неспешно зашагал по коридору; а Касперу только и оставалось, что стоять, как вкопанный, и смотреть ему вслед. В голове настойчиво крутился лишь один вопрос: «Какого, блять, хрена?!»

***

      Когда все вышли из зала совещаний, оставив Кармен наедине с маршалом, она смогла наконец-то вздохнуть с облегчением, потерев переносицу, и подпереть лоб кулаком, прикрыв глаза. Возня с Орденом Дельвалии добавила ей лишних хлопот, которых и без того было предостаточно, и теперь Кармен просто не знала, куда деваться от усталости. Ей было бы достаточно всего-лишь одного дня отдыха, чтобы привести мысли в порядок; но и этого она себе позволить не могла. Любая, даже самая мимолетная и незначительная мысль о том, что люди Рейлы продолжали господствовать на ее землях, разорять, жечь и уничтожать их, тут же вызывала прилив исполинской ярости. Пока она не продвинется хоть на шаг вперед в этой проклятой вине, и глаза себе сомкнуть не позволит — ни в коем случае.       Отмахнувшись от секундной слабости, Кармен снова выпрямилась и перевела взгляд на маршала, который как раз-таки и попросил ее остаться.       — О чем вы хотели поговорить?       Роджер замялся на пару секунд, провел пальцами по темным волосам, перевел на нее взволнованный, несколько напряженный взгляд и произнес:       — Меня беспокоит Ваше состояние. — Кармен закатила глаза, однако маршал продолжил: — Не поймите меня неправильно, но… Не кажется ли Вам, что Вы поступаете слишком опрометчиво?       — Вы собираетесь оспаривать мои решения?       — Ни в коем случае… — тут же возразил маршал, заметив в ее глазах враждебный запал.       — Тогда в чем дело? — раздраженно прогрохотала она, сложив руки в замок. — Не вы ли говорили мне, что нужно хвататься за любую возможность, не упускать ее, действовать? Что теперь не так?       — С последней битвы прошло слишком мало времени.       — Мало? А по-моему, вполне достаточно: уже целый месяц. К тому же, у нас появилось подкрепление, о котором вы, кстати, тоже настаивали, — подчеркнула Кармен и укоризненно вскинула брови.       Маршал поджал губы и отвел мрачный взгляд в сторону. Он все так же видел в ней просто принцессу; просто девочку, которая берет на себя намного больше, чем нужно. Роджеру плохо удавалось скрывать свое неуместное беспокойство; а Кармен отлично удавалось разглядеть его в затравленно опущенных в пол глазах. Он действительно, в каком-то смысле, заменил ей отца — по крайней мере, точно дал больше, чем покойный король Мигуэль, и даже больше, чем пропавшая королева Елена, — но сейчас Кармен прежде всего хотела видеть перед собой верного подданного, который будет неукоснительно служить ей и следовать ее воле, какой бы приказ она не отдала.       Кармен четко знала, чего она хочет, и от намеченного пути не намерена была отступать, ни под каким предлогом, — больше нет. Она слишком долго оглядывалась на других, и ничего хорошего из этого не вышло.       Кармен откинулась на спинку стула, сложив руки на подлокотниках, источающая власть, решимость и непоколебимость своей безукоризненной осанкой, вздернутым подбородком и пылающим взглядом, и отчеканила:       — Я слишком долго ждала. Я терпела все потери. Я старалась поступать рассудительно и осторожно. Но скажите, видите ли вы хоть какой-нибудь результат? Лично я нет. — Маршал посмотрел на нее украдкой, окаменевший от напряжения. — Мои враги все уничтожили. И я не остановлюсь, пока не уничтожу их. Любой ценой.       В зале повисло вязкое, тяжелое молчание, по своему давлению сравнимое разве что с задавившей тело многотонной фурой. Темные глаза Кармен вспыхнули двумя огнями; и Роджер вдруг поймал себя на мысли, что от былой принцессы, невинной девочки, которая взвалила на себя слишком многое и с трудом тащила этот груз, не осталось и следа. Теперь перед ним сидела истинная королева, не похожая ни на кого из своих предшественников, защитница своего народа и карательница врагов. И если однажды она решит обрушить небеса на их головы, маршал боялся, что не будет для них и капли милосердия.

***

      Водка прошлась по горлу обжигающим холодком, и Нейтан скривился, смотря на наполовину опустошенную двестиграммовую бутылку водки, безвольно удерживаемую дрожащими от бессильной злости пальцами. Кертис каким-то образом умудрился отстать от него после окончания собрания (прошло уже десять минут, как он пришел, а тот так и не объявился), и это дало Нейтану возможность развалиться на его кровати и опустошить полпузырька. Впрочем, этого давно стало слишком мало, чтобы напиться; но Нейтан упорно продолжал вливать в себя каждую попадавшуюся каплю спирта.       Водка беспощадно выжигала внутренности, но выжигающая душу боль по-прежнему была чуточку сильнее. Нейтан выдохнул и сделал еще несколько глотков, чувствуя, как внутри все почти что выворачивается.       Нет, не чуточку…       Сжав бутылку в ладонях, Нейтан прикрыл глаза и привалился спиной к стене. Гребаное лицо гребаного Каспера снова всплыло в голове с каждой дотошно-мельчайшей деталью, и он почувствовал, как что-то внутри оборвалось. Столько дней и ночей в попытках вытравить его из своей головы, столько выкуренных косяков, сигареты и опустошенных бутылок — и все напрасно. Стоило только Касперу взглянуть на него, и снова все пошло по накатанной.       Но паршиво было даже не это. Совсем нет. Хуже всего были перемены в нем. Хуже всего было то, как он храбрился перед Кармен. Хуже всего было то, как он смотрел на нее. Каспер ни на кого никогда так не смотрел. Раньше Нейтан мог утешать себя тем, что тот просто не способен на что-то большее, чем мимолетная интрижка, но теперь… Теперь он совсем ничего не понимал.       Почему не он?       Неужели он и впрямь насколько бесполезен?       Неужели он и впрямь только мешает?       Нейтан поднес водку к губам, но не решился сделать еще один глоток. Какой вообще смысл, если даже это уже не помогало? Вздохнув, он опустил ее на пол, едва не пролив, и упал на подушку, устремив взгляд в потолок. Глаза слипались, хотя поспать ему удалось даже больше, чем достаточно. Нейтан протер их, наткнувшись ладонями на маленький бугорок шрама, рассекающего переносицу, и перевернулся на бок. В нос тут же ударил запах дезодоранта и какого-то травяного шампуня, пропитавший подушку Кертиса, — Гарридо слишком любил порядок. Этот запах, заполнивший собой все вокруг, очень быстро стал чем-то привычным и даже родным; но в последнее время и он казался до одури отвратительным. Как и все вокруг. Когда за предательство казнили Джун, которую Нейтан, признаться, даже считал подругой, что-то надломилось внутри и завыло в предсмертной агонии. Что это? Вера в людей? Надежда на то, что у него остался еще хоть кто-то? Чем бы оно ни было, оно держалось на последнем издыхании. И в следующий раз…       Нейтан зажмурился, с ужасом представляя, как столкнется с еще одной смертью. Нет, нет, нет, не будет следующего раза. Он пытался успокоиться, но мозг, в который уже успел приударить спирт, начал тут же подкидывать обрывки кровавых воспоминаний. Пепельная пустошь, усеянная руинами и сожженными телами, трупы у ворот Гарнизона, брошенный среди пепла значок командующего, удар ножа по лицу, смыкающиеся на его шее пальцы, удушье… Нейтан перевернулся на спину и распахнул глаза. Белый потолок. Солнечный свет, пробивающийся в комнату. Грубое покрывало под спиной. Запах дезодоранта и травяного шампуня. Он здесь — не там, — и прямо сейчас все остальное неважно.       Дверь в комнату скрипнула — Нейтан непроизвольно вздрогнул и перевел на нее пристальный взгляд. Кертис вошел с недовольной миной и принялся жаловаться уже с порога.       — Никакой организованности и самостоятельности, — выплюнул он, закрывая за собой дверь. — Ничего сами сделать не могут… Даже до комнаты нельзя дойти.       Кертис прислонился спиной к стене и шумно выдохнул, прикрыв глаза и поправляя рукой рыжие волосы. Он уже не в первый раз жаловался на лейтенантов и сержантов, ответственность за которых резко легла на его плечи после того, как не стало Картера. И все-таки, как ни странно, именно Кертис, вечно недовольный, справлялся с этой возней лучше всего.       Нейтан не смог найтись с подходящей реакцией на его жалобы, поэтому предпочел промолчать и снова перевел взгляд на потолок. Картинка смазалась, и он понял, что алкоголь уже успел ударить в голову.       — Почему ты лежишь на моей кровати?       Нейтан демонстративно фыркнул, закрыл глаза и отвернулся. Кроме того, Кертис очень не любил, когда кто-то трогал его кровать, стремясь к дотошной чистоте; но Нейтану сейчас было совсем не до его причуд. В конце концов, неужели тот и сам не видит? Кертис ведь всегда видит все.       Гарридо сделал несколько шагов в его сторону и остановился посреди комнаты. Поставив руки на пояс, бросил взгляд на стоящую на полу бутылку и недовольно нахмурился, скривив губы.       — Ты снова пил?       Нейтан ничего не ответил; подтянул колени повыше и продолжил лежать, как лежал. Кертис вздохнул и окликнул его.       — Нейтан, ты слышишь меня? Эй, — Гарридо опустился рядом. Матрас угрюмо скрипнул. Нейтан поджал губы и невольно задержал дыхание, изо всех сил стараясь показать, что он сейчас не настроен на разговоры и что-то там еще. Пусть на самом деле это было совершенно не так. — Если ты снова будешь хлестать это дерьмо…       — Отвянь, — Нейтан оборвал его на полуслове. Кертис растерянно вскинул брови и замер в непонимании. Поднял руку — и тут же нерешительно одернул ее, сжал в кулак и опустил, поджав губы и отвернувшись.       — Что с тобой происходит? — мрачно протянул он; и Нейтан почувствовал, как внутри все сжалось. Нет вопроса более идиотского, чем этот. «Что происходит?» — будто итак не очевидно.       — Ты что, — пробормотал Нейтан, — дурак?       — Я просто не понимаю, что с тобой происходит.       Иногда ему казалось, что Кертис нарочно не понимает некоторые вещи. Нейтан не знал, что ему ответить. Гарридо и так сделал для него слишком много, и ему не хотелось обременять его — да и в принципе, делиться — своими проблемами еще сильнее. Вздохнув, он приподнялся на локтях, повернулся к Кертису и, когда тот обернулся, пресно протянул:       — Больше не бери меня на эти идиотские собрания.       Кертис озадаченно вскинул брови и затем нахмурился, и Нейтану показалось, что тот даже расстроился из-за того, что он предпочел умолчать.       — Ладно, — спокойно отозвался Гарридо, пожалуйста плечами, и снова отвернулся. — Больше не буду.       Нейтан мазнул по нему задумчивым взглядом и отвел его в сторону, чувствуя легкую обескураженность. Почему-то Кертису было слишком сильно не плевать.

***

      Три недели спустя…       — Когда я смотрю на звезды, в это чистое небо, я понимаю, что не ошиблась. Вот, почему мы должны победить.       Алисса перевела на Церен, которая расположилась рядом с ней на ступеньках крыльца, созерцая ночное небо, вопросительный взгляд, и та, задумчивая и серьезная, продолжила:       — За всю историю своего существования Империя уничтожила столько прекрасных миров… Я не хочу, чтобы это продолжалось, — она нахмурилась, задумчиво закусила нижнюю губу и повернулась к Алиссе. В голубых глазах замерцал яркий полудетский огонек, и Церен заявила: — Я всегда мечтала побывать в горах. Слышала как-то от ученых, что там довольно красиво… — протянула она и снова отвернулась, устремив мечтательный взгляд куда-то вдаль. Алисса посмотрела на нее с еще большей растерянностью.       — Ты никогда не была в горах? — Церен отрицательно покачала головой. — Странно. Я думала, что дети королей и императоров только так и развлекаются… — полуязвительно заметила Алисса. Принцесса тяжело вздохнула.       — Может здесь оно и так, но не в моей семье. Отец вообще не разрешал покидать нам дворец. Иногда мы только навещали колонии, и все.       «Мы». Иногда Алиссе и впрямь было трудно поверить, что Каллан, Рейла и Церен — одна семья.       — А когда я стала старше, мне было уже не до гор и всего остального. Появилось много дел…       — Дел? Каких дел? — Витте неожиданно поймала себя на мысли, что почти не касалась с Церен темы ее прошлого. Та будто сама избегала этого, отзываясь со своей семьей с какой-то неопределенной, но вполне обоснованной горечью; а может, просто удачный момент не выдавался. Так или иначе, Алисса понятия не имела, что Церен делала до этого. Роль принцессы, которая рулит политикой, казалась для нее не особенно подходящей.       — Рейла путешествовала по колониям, а я везде была с ней и занималась, чем придется. В основном, организовывала праздники и договаривалась с принимающими, — рассказала Церен. Алисса снова осталась в недоумении.       — А разве у вас не было, ну не знаю, слуг, чтобы заниматься таким?       — Были, — принцесса пожала плечами. — Но это слишком важное дело, которое нельзя доверить кому попало. Да и к тому же, других занятий для меня просто не было. Отец как будто нарочно обделял меня.       Алисса дернула уголком рта и поджала губы. Обида на него, проскользнувшая в голосе Церен, не укрылась от ее слуха; но Витте попросту не знала, как на это реагировать. Чужие проблемы с родителями в принципе всегда казались ей какой-то диковинкой — может быть потому, что у нее самой все всегда было просто идеально. Наверное, так оно и было. Алисса не умела воспринимать чужие проблемы, как надо, пусть и пыталась поступать иначе, потому что, наверное, сама никогда их особо не знала. И когда-то в ее голове мир был идеален, а люди — добры и милы; пока она собственными глазами не увидела смерть, кровь и боль и не перенесла их на собственной шкуре. Тогда все встало на свои места: хорошим быть легко лишь тому, кто ничего плохого в жизни и не видел.       Алисса сложила руки на коленях, чуть качнулась и протянула:       — Так значит… горы? Я могу показать тебе их, — заявила она и смогла наблюдать, как лицо Церен расцветает в детском восторге. А затем, вздрогнув и помрачнев, добавила: — Если вернусь.       — Когда вернешься, — поправила та и ппосмотрела на нее так решительно и категорично, будто желала добавить: «и даже думать не смей об обратном».       Алисса неопределенно повела плечами и потупила взгляд. Прежде она не смелая допускать и мысли о чем-то подобном; но теперь… Теперь, после всего, что произошло этой осенью, ей и правда было страшно. Церен заметила ее угрюмый настрой, и поэтому решила немедленно улизнуть от этой скользкой темы.       — Как же быстро летит время… — протянула принцесса и снова подняла взгляд на небо. — И как сильно все меняется…       Но Алисса уже с головой окунулась в омут волнений о предстоящей битве. Еще три недели назад королева только-только созвала собрание; а затем две из них пролетели, как по щелчку пальцев; Алисса и Кертис озвучили и утвердили свои планы, после чего минула еще неделя, потраченная на подготовку, — и вот уже медленно-медленно подбирался новый день, а вместе с ним и грядущее отправление в Окулус. Это первая битва, в которой она будет на командующей позиции. Первая битва, в которой она ответственна за большее, чем собственная жизнь. И, пожалуй, это осознание пугало даже больше, чем риск смерти. Умереть-то, на самом деле, не так страшно; страшно смотреть, как умирают другие, и осознавать, что она их подвела.       Кажется, только что Алисса поняла, почему Картер был так взвинчен. Но было уже слишком поздно. Однако… Может быть, она смогла бы предотвратить все это, если бы поняла раньше?..       — Знаешь… — слова слетели с языка раньше, чем Алисса успела подумать, и она тут же осеклась, подняв на Церен нерешительный взгляд. Та посмотрела на нее и вопросительно склонила голову на бок, мол, говори. Витте закусила внутреннюю сторону губы и поерзала на ступеньках, не зная, стоит ли ей вообще заводить разговор об этом. Обычно она не любила признаваться в своих слабостях; но теперь… Терпеть больше просто было невозможно. Алисса сдавленно сглотнула и, наконец, выдавила: — На самом деле, я боюсь… Но я боюсь вовсе не смерти. Я боюсь не справиться с тем, что от меня ожидают. Боюсь, что что-то пойдет не так, и я просто подведу всех, или кто-то пострадает из-за меня… — протараторила Витте и резко, с тяжелым вздохом, оборвалась, обняв колени руками. — Я не хочу, чтобы они винили меня в чем-то, или чтобы я сама чувствовала себя виноватой…       «Будь хорошей девочкой, Алисса, — всегда говорила ей мама. — И тогда ни люди, ни ты сама в себе не разочаруешься». И она старалась всегда быть хорошей, но судьба почему-то оказывалась более благосклонной к бессовестным подонкам.       — Я хотела бы помочь тебе, — отозвалась Церен. Она снова смотрела на звезды; но теперь в ее взгляде была лишь печаль, горечь и сожаление о чем-то неведомом Алиссе. — Но я чувствую абсолютно то же самое. И не знаю, как с этим бороться.       Витте вдруг почувствовала себя растерянной и до ужаса обескураженной. Прежде она не замечала, насколько они с Церен похожи. Но в этом осознании не было совершенно никакой радости; лишь чувство полной безнадежности.       — Да уж… — буркнула Алисса, и с ее губ слетела легкая горькая усмешка. — Что ты, что я… Обе так рьяно пытаемся помочь всем вокруг, когда не можем помочь даже самим себе.       — Может, тогда мы сможем помочь друг другу?       Услышать в ответ Алисса ожидала совсем не это — что угодно, но не это. Простая фраза, которая, вероятно, была брошена без задней мысли, заставила ее сердце пропустить удар, а затем заколотиться с новой силой. И почему-то это звучало, как безумие чистой воды.       Алисса молчала; и Церен сохраняла молчание вместе с ней. Из-за угла доносился шум возни, вызванной приготовлениями к битве, что было, пожалуй, единственным, что нарушало воцарившуюся идиллию. На этом крыльце, повернутом к высокой-высокой стене, весь остальной мир будто бы канул в небытие. Были лишь Алисса, Церен, треск сверчков и ночное купол-небо.       — Луна сегодня красивая, — протянула принцесса, и Витте рефлекторно подняла взгляд на серебряный диск, зависший в небе над их головами и бельмом сияющий на черном полотне, словно свет в конце тоннеля.       Действительно, красивая. И некоторые, возможно, видят ее в последний раз.       Алисса выдохнула и прикрыла глаза, опустив голову. Думать о подобном — просто невыносимо. Как же вытравить эти мысли из своей головы? Как перестать проводить по полночи без сна, с замиранием сердца вспоминая пережитое и с ужасом представляя грядущее?       — Ты в порядке?       Алисса открыла глаза и обнаружила лицо обеспокоенное Церен совсем близко. Нервно облизнув губы, она пресно отозвалась:       — Я просто устала, — соврала или недосказала? Она и правда устала; но дело было совсем не в этом.       — Тогда, может, ты поспишь хоть немного?       — Как же можно спать перед битвой? — отозвалась Алисса с легким снисходительным фырканьем.       Церен ничего не ответила: лишь неопределенно повела плечами и потупила взгляд. Витте поступила точно так же.       — Ты только не бойся, — сказала принцесса. — Я знаю, что все будет хорошо. Вы вернетесь с победой, целые и невредимые.       «С трудом верится», — хотела съязвить Алисса, но вовремя прикусила язык. Омрачнять и без того тяжелую атмосферу совсем не хотелось; как и лишний раз подтверждать то, что от былого запала и энтузиазма не осталось и следа.       — Пойду, проверю, как там проходят приготовления, — произнесла Витте, поднявшись со ступеней и отряхнув форму от прилипшей пыли. — А ты лучше иди к себе. Принцессы не должны находиться в такое время в таких местах, — сказала она, улыбнувшись, — тем более одни.       — Как скажешь, — отозвалась Церен, не оставив улыбку Алиссы без ответа.       Витте спустилась с крыльца и взглянула с горьким блеском в глазах. Чуть постояла, пытаясь мысленно как можно четче запечатлеть черты ее смуглого круглого лица, обрамленного платиновыми прядями: пухлых губ, изогнутых в легкой улыбке, больших голубых глаз, полных надежды, и маленьких прямых рог, выбивающихся из белых волос. Теперь, в бордовом многослойном платье (один из многочисленных подарков Ордена), украшенном серебряными цепями, что было сшито как раз на удракийский манер, она действительно была принцессой. Ее принцессой.       — Спокойной ночи, — сказала Алисса и, нервно сжав руки в кулак, развернулась по направлению за угол здания.       — Удачи.       Почему-то, после всего времени, что они провели вместе, именно в этот вечер уйти было сложнее всего.

***

      Дорога до Окулуса прошла совсем не так гладко, как того хотелось бы. Удракийская оккупация стала значительным препятствием на пути армии Немекроны; пришлось обходить Золотые хребты, а затем, придерживаясь окольных путей с нулевой обитаемостью, совсем нерастаропно двигаться на север. Где-то на середине пути их застал ливень, который, впрочем, не стал какой-то серьезной помехой — разве что остановку сделать не получилось. Затем, когда они подобрались ближе к Окулусу, на их пути оказался отряд удракийцев-патрульных, от которых также удалось избавиться довольно быстро и с минимальными (даже, наверное, незначительными) потерями. После этого войсковые части Алиссы и Кертиса, шедшие по земле, разделились. В конце концов, к заходу солнца армия Немекроны добралась до Окулуса и, заняв позиции, разбила лагерь для ночлега в горной местности — город очень удобно расположился прямо у подножья Золотых хребтов.       Обычно Алисса предпочитала сидеть вместе с остальными солдатами у костра, беседуя о чем-нибудь первым попавшемся, но сегодня предпочитала держаться отстраненно; и даже мысль о том, что Нейтан остался с Кертисом, а Каспер — с Орденом Дельвалии, не казалась тоскливой и удручающей. Наполнив металлическую миску наспех состряпанным бульоном и прихватив ломоть хлеба, она уединилась в капитанском шатре. Аппетита, признаться, совершенно не было, но Витте решила, что запихает еду в себя насильно: нужные ей силы ведь не возьмутся из ниоткуда.       Доносившиеся снаружи возбужденные переговоры и громкие смешки пьяных солдат елозили по ушам как скрип ногтей по школьной доске. Выпили спиртного — и тут же позабыли обо всех проблемах, воспринимая предстоящий день уже не как самоубийственный прыжок в пропасть, а как дерзкий вызов и возможность пощекотать азарт. Вот бы и она так смогла… Вновь.       В груди что-то защемило, и Алисса, судорожно выдохнув, отставила миску с недоеденной похлебкой в сторону, зарывшись лицом в сложенные на коленях ладони. Звезды, ее сейчас стошнит.       Примерно год назад она уже была здесь — точь-в-точь на том же самом месте. И здесь же, в свете заходящего солнца, она, Картер, Нейтан, Каспер и Джоанна обсуждали свой план, полные энтузиазма, запала и непоколебимой уверенности в собственной победе. Помнится, тогда Джоанна предложила бросить уже покойного экс-мэра Окулуса на произвол судьбы, а Алисса сказала ей что-то о том, что нельзя попусту разбрасываться жизнями людей. Но теперь Витте понимала, что, возможно, именно Джоанна тогда оказалась права. Иногда жесткость и умение приносить жертвы — действительно то, что нужно ради победы.       Алисса вздохнула и подняла голову, чувствуя, как глаза предательски защипало. Лить слезы — это совсем не то, чего ей хотелось прямо сейчас. Слезы бесполезны. Слезы не принесут ей победы. Победы над врагом, который отнял у нее почти все. Победы, которая станет торжеством справедливости и символом мести — за маму, за папу, за Картера, и многих других, кто бесследно ушел из-за этой проклятой войны.       Победы, для которой, в этом случае, она сделает все. Чего бы это ни стоило.       — Чего бы это ни стоило, — вторила Алисса вслух собственным мыслям.