Разорванные небеса

      — О, звезды, я так объелась, — Дагна закинула ногу на ногу и лениво откинулась на спинку стула, положив ладонь на живот, который, казалось, вот-вот лопнет. Рыба, обжаренная в апельсиновом соку — изыск рейенисской кухни, — действительно пришлась ей по вкусу, но вторая порция оказалась явно лишней.       — Может, принести вам воды? — услужливо предложил официант, стоявший рядом с ее столиком.       — Не надо, — Дагна отмахнулась и, бросив беглый взгляд на часы, недовольно процедила: — Лучше скажи мне, где ходят твои друзья, ради которых я вырядилась в этот дурацкий зеленый костюм, надела эту дурацкую зеленую шляпу и приехала в этот дурацкий… — завелась было женщина, но осеклась и, чуть подумав, выдохнула и протянула: — Ладно, ресторан действительно хорош, хотя и ужасно жесток по отношению к своим клиентам. Разве можно готовить блюда настолько вкусные, чтобы к ним потом приходили и объедались до тошноты?!       — Они сейчас придут, госпожа, — парнишка словно сознательно пропустил все ее несуразные жалобы, предпочтя ответить лишь на первую фразу.       — Ваш Орден ужасно непунктуальный, — тихо прошипела Дагна, хотя в этом и не было особой необходимости: она ведь занята не основной зал для посетителей, а второй, что был поменьше и скрывался за толстым деревянными камерами, предназначенный специально для встреч богачей и аристократов, не желающих для своих разговоров случайных свидетелей: будь то люди, или камеры. — Опаздывают на целую минуту. — Не то, чтобы она куда-то торопилась, и сидеть просто так, ничем не занимаясь, тоже не любила. — Ладно… Унеси лучше эту тарелку. Она мозолит мне глаза.       Официант послушно кивнул и, подхватив посуду, направился к небольшой дверке в дальнем углу, которая вела на кухню. Дагна устало вздохнула и от нечего делать принялась вновь изучать интерьер.       Этот ресторан был образцом чистой, незапятнанной имперским вмешательством культуры Рейениса. Стены его покрыты бежевой краской и оформлены золотисто-алым декором в виде различных геометрических фигур и узоров; с потолка свисает множество шарообразных лавовых ламп, придающих освещению теплый оранжевый оттенок, с донышка которых свисали декоративные кисточки из желтых нитей; на полу — длинный алый ковер, тянущийся между двумя рядами столиков. Мебель же была сделала из светлого дерева, сидушки и спинки стульев обиты красным искусственным бархатом с золотистым узором. Минималистично, но достаточно уточнено, воздушно — просто безвкусица смешивать подобные интерьеры с громоздкой, мрачной помпезностью, присущей удракийской культуре. Дагна одинаково любила и ту, и другую, но вместе находила их просто несочетаемыми.       Березовые двери распахнулись так внезапно и бесцеремонно, что женщина непроизвольно вздрогнула — на секунду в ее голове промелькнула мысль, будто это имперские власти пришли арестовать ее за соглашение на эту встречу. На пороге объявились двое молодых людей в черных костюмах, один из которых — удракиец с голубыми дредами, — едва только дверь захлопнулась, незамедлительно поприветствовал ее, направившись, вместе со своей спутницей, в которой, из-за угольного цвета волос, длинных острых ушей и маленьких рожек, Дагна мгновенно признала полукровку, за стол.       — И вам добрый вечер, господа, — отозвалась женщина и, когда они присели, укоризненно заметила: — Вы опоздали на целых две минуты.       — Не думаю, что какие-то две минуты такая существенная потеря, — пожав плечами, безразлично парировал парень.       — Это дурной тон.       — А то, чем мы здесь занимаемся — государственная измена. Если нас вдруг арестуют, вряд ли вы вспомните об этих двух минутах.       — Резонно, — усмехнулась Дагна. — Но я надеюсь, что этого не произойдет.       — В любом случае, половина здешнего персонала являются тайными агентами Ордена и позволят нам, как минимум, беспрепятственно покинуть это здание, — то ли утешительно, то ли предупредительно, будто ожидая от нее какого-нибудь подлянки в виде, например, засады, уготовленной совместно с Империей, протянул юноша, глядя на нее непроницаемым, совершенно спокойным и даже несколько безразличным взглядом. — Но все-таки, не будет о плохом. Как зовут вас, мы уже знаем, а вы нас — нет. Меня зовут Ивар. А это Вивьен, — он кивнул на молчаливую девушку, которая, как и он, выглядела слишком беспечно, скучающе разглядывая помещение.       — Господин Ивар, госпожа Вивьен, — повторила Дагна и, улыбнувшись, произнесла: — Я запомнила.       — Тогда давайте приступим к делу, — Ивар, несмотря на свой серьезный (ну, по крайней мере, чуть более, чем раньше) тон, вальяжно откинулся на спинку стула и положил локоть на стол, демонстрируя полную беззаботность, граничащую уже с неуместным ротозейством. — Вы знаете, чего Орден от вас хочет. Согласны ли вы на сотрудничество?       — Вполне, — Дагна решила, подобно ему, вести себя открыто и говорить так же прямо. — У меня достаточно много причин для того, чтобы, скажем так, недолюбливать Империю в таком виде, в каком она есть сейчас, — проговорила женщина, успешно выуживая подходящие слова одно за другим. Вопрос обсуждался действительно щекотливый, и для нее было важным взвешивать все, что она говорила. — Начиная от самого очевидного — несогласия с варварской идеологией самодура Яшара — и заканчивая тем, что из-за нее была казнена моя дочь. Я всегда хотела отомстить, или хотя бы насолить, им всем, — выплюнула Дагна. — И меня, если честно, терзает совесть из-за того, что вместо этого я продолжаю поставлять им оружие, используя которое они продолжают вершить свои гнусные злодеяния. Однако, все же, если кое-какие моменты, которые меня смущают.       — Например?       — Например, неопределенность. Не поймите меня неправильно, но я высоко ценю свое дело. Оно строилось несколько поколений и большими трудами, и я боюсь, что если что-то пойдет не так, я потеряю не только свою голову, но и достояние своих предков.       — Вы настроены скептично, я понимаю, — Ивар вздохнул. — И это разумно. В конце концов, эта тирания держится тоже не одно поколение, и многие не уверены в том, что это возможно изменить, однако… Если оптимальный вариант, который, я надеюсь, устроит и нас, и вас.       — И какой же?       — Мы могли бы заключить договор, — вмешалась Вивьен. Несмотря на то, что до этого она казалась совершенно отстраненной от всего происходящего и витающей где-то в облаках, она, похоже, внимательно слушала весь их разговор. — Орден выкупит у вас партию оружия и немедленно выплатит нужную сумму. Таким образом, формально это еще не сотрудничество, а просто отношения купли-продажи. После этого мы освободим Рейенис, и вы получите наглядное подтверждение того, что вкладываетесь не в пустоту.       — Но если же все обернется провалом, — подхватил Ивар, — то мы вас больше никогда не потревожим. — Когда он сказал это, глаза Вивьен как недобро сверкнули, будто одна только мысль о возможной неудаче возмущала ее. Похоже, что эта девушка горела куда большей ненавистью, чем ее спутник. — Мы понимаем, что такой силе, как Империя, не всегда просто противостоять.       Дагна снисходительно фыркнула и покачала головой. Она не знала, были ли все члены Ордена наделены такой же уверенностью и целеустремленностью, но эти двое однозначно были именно таковы. Тщательный расчет и бесстрашная открытость — интересное сочетание, особенно в таком деликатном, опасном вопросе. Это подкупало и как ничто другое намекало на успешность исхода.       — Так что?       — Не понимаю, зачем столько сложностей, — женщина дернула плечами и театрально скривилась, выражая некоторое снисхождение. — Здесь одно, там второе… Вы упорные молодые люди: я смотрю в ваши глаза и вижу готовность стоять на своем до последнего, — подвела она, вскинув голову. Ивар и Вивьен оценочно переглянулись и вновь, практически синхронно, посмотрели на Дагну, внимая ее словам серьезнее прежнего. — Поэтому не нужны мне никакие договоры и все эти ваши мудреные махинации — я итак согласна.       — Чудесно, — Ивар не смог сдержать довольной ухмылки и, сложив руки на столе, деловито заключил: — Рад, что мы с вами пришли к согласию и, что самое главное, вы прислушались в зову совести.       — Безусловно, — Дагна опустила это так легко и непринужденно, зарядившись настроем собеседников, а внутри все словно бы перевернулось. Подумать только: всего пары слов достаточно, чтобы переметнуться в противоположный лагерь… В такие моменты и впрямь начинаешь сомневаться: миром правит оружие, или же слово?       — И, раз так, давайте обсудим некоторые детали нашего дела…

***

      Сегодняшнее собрание Совета в Императорском дворце не отличалось от всех предыдущих ничем, кроме, пожалуй особенно мрачного, гнетущего настроения, повисшего в воздухе, словно грозовая туча. Причина такой накаленности была ясна четко и предельно каждому здесь находящемуся: это и набирающее обороты восстание на Рейенисе, и конфликт Императрицы с генералом Хаканом, и негласное согласие остальных советников — кроме господина Текера — с последним. Впрочем, это не отменяло того факта, что все вели себя по возможности тихо и спокойно, сохраняя профессиональную выдержку хотя бы для беспристрастного обсуждения всех вопросов.       Тяжелее всего это давалось именно Императрице. Каждое слово, касающееся бунтовщиков, каждый доклад о их даже самых мелких и легко обратимых победах приводил ее в неистовую ярость, которую она старательно сдерживала внутри себя.       К счастью, вопрос об обстановке на Рейенисе совсем скоро был исчерпан, что позволило Рейле перескочить на другую тему.       — С этим мы разобрались. Идем дальше. Господин Бальта, вы хотели что-то сказать? — она повелительно взмахнула рукой, обращая на себя внимание одного из членов совета. Им был мужчина лет пятидесяти, чья голова частично облысела, а оставшаяся часть волос была собрана в низких хвост, который придавал ему несколько нелепый вид — да еще и с рогами, загибающимися чуть вперед. Бальта прочистил горло и пробасил:       — Да, Ваше Величество. — Он выдержал паузу и, когда Императрица позволительно кивнула, продолжил чеканным тоном: — Две недели назад Вами был подписан указ о разрешении на охоту в северных лесах. После этого численность многих видов, которые Министерство охраны окружающей среды пытались оберегать, снова начала резко падать.       — И что вы хотите? — пренебрежительно обронила Рейла, откинувшись на спинку своего трона и забросив ногу на ногу. — Чтобы я отменила этот указ?       — Это было бы разумным решением, Ваше Величество, — лавировал Бальта. — Боюсь, что это может привести к небольшому экологическому кризису в Кальпаре…       — Но на Кальпаре же свет клином не сошелся.       Мужчина растерянно поджал губы и беспомощно пробежался взглядом по остальным членам Совета: те продолжали сидеть, как и сидели, неподвижные, словно каменные статуи, — один лишь Бурхан пожал плечами, мол, выкручивайтесь сами. Бальта нервно облизнул губы и протянул:       — Ваше Величество, если честно, я вообще не понимаю, для чего нужен этот указ, — признался он и непроизвольно вжал голову в плечи, будто ожидая гневной реакции. — Какую пользу это нам дает?       — Это развлечение для нашего народа в столь непростые времена, — парировала Рейла с налетом издевки. — Иногда мне кажется, что у некоторых просто кипит кровь, их души желают крови и азарта… Поэтому пусть лучше убивают зверей, чем губернаторов.       — Но…       — Все, господин Бальта, достаточно, — требовательно отрезала Рейла. — Я больше не намерена это обсуждать. Если вам что-то не нравится, вас здесь никто не держит.       Мужчина глубоко вдохнул и смиренно опустил голову, в последний момент спасаясь от ее недовольства. Тем временем Императрица действительно начала раздражаться: перебросила ноги, принялась постукивать ногтями по подлокотникам — и кисло выплюнула:       — Еще что-нибудь?       Бурхан и Хакан переглянулись между собой, безмолвно решая, кто именно будет говорить. Первый кивнул, мол, говорите — второй медленно покачала головой, укоризненным взглядом давая понять, что Рейла его и слушать не станет. Бурхан тяжело вздохнул и закатил глаза. Все приходилось брать в своих руки.       — Да, Ваше Величество. — Когда он подал голос, все остальные как окаменели, устремив на него оробелые взгляды. — Есть один немаловажный вопрос, который остро стоит уже довольно долгое время…       — И что это за вопрос? — Императрица скучающе вскинула брови и подперла голову ладонью.       — На данный момент, — осторожно начал Бурхан, не решаясь все-таки поднять на нее глаза, — императорская власть стоит не так прочно, как хотелось бы. Я полагаю, что причиной восстаний является не только смута, которую сеет Орден и Ваша сестра-изменница, но и тот факт, что правитель не кажется им могущественным настолько, чтобы подчиняться ему беспрекословно.       — Вы говорите слишком очевидные вещи, господин Бурхан, — скривившись, едко процедила Рейла. — Конечно же перечат только те, кто не уважает авторитеты.       — Да, конечно. Это было лишь лирическое вступление. На самом деле, посоветовавшись со всеми остальными, я хотел бы предложить Вашему Величеству способ упрочнить свое положение в глазах народа. — Рейла ничего не ответила, и Бурхану пришлось все-таки посмотреть на нее: она покачала головой, давая понять, что ждет продолжения. — Брак и рождение наследника могли бы улучшить ситуацию.       Императрица мгновенно переменилась в лице: от нее скучающего, почти измученного безразличия ко всем его речам не осталось и следа — она тут же вспыхнула, дернувшись на месте и подавшись вперед, возмущенная и недоумевающая.       — Брак? — выпалила она, будто брезговала одним этим словом.       — Брак, Ваше Величество, брак, — Бурхан кивнул и постарался отвести взгляд как можно более неторопливо и естественно, чтобы не выглядеть напуганным.       — Я уже говорила на эту тему с генералом Хаканом. Генерал, — тот, услышав обращение, невольно вздрогнул, но в лице остался так же хладнокровен, как и прежде, посмотрев на нее вопросительно, — вы помните, что я вам сказала?       — Ваше Величество сказали, — угрюмо отчеканил Хакан, — что не знаете никого, кто был бы достоин титула Императора.       — Верно, верно. И я до сих не знаю. А вы знаете, господа?       — Мы бы не заговорили об этом, если бы не знали, — слово снова перехватил Бурхан. — Господин Тенга вполне подойдет. У него благородное происхождение, большое приданое и не менее большое желание смерти всех бунтовщиков. Кроме того, Ваше Величество нравитесь господину Тенге, что не вызовет проблем… — он замялся, подбирая более подходящие и уместные слова, — другого характера.       — Этого «благородного происхождения» сейчас нет разве что у дворовой псины, — пренебрежительно фыркнула Императрица. — А что до его ненависти к бунтовщикам, мне это ни о чем не говорит. Одних слов недостаточно — нужны действия.       — Я уверен, что действия будут, если Ваше Величество даст ему возможность принимать участие в политической жизни Империи.       — Чудесно. В этом случае, я дам ему эту возможность прямо сейчас, — губы Рейлы изогнулись в лукавой ухмылке, и в зале повисло настороженное, ощутимое почти физически молчание. Если бы не тяжелое дыхание Текера, тишина непременно начала бы звенеть. — Пусть возьмет с собой небольшое войско и отправляется в Мулладаар. Подавит восстание, убьет принцессу Марлу — и тогда я смогу считать его действительно достойным. А до этого не смейте даже думать об этом в моем присутствии!       Бурхану не оставалось ничего, кроме как, горько выдохнув, смиренно протянуть:       — Как прикажете, Ваше Величество.       — На этом все, — раздражительно выплюнула Рейла. — Все вы можете быть свободны.       Советники, следуя ее приказу, почти одновременно поднялись со своих мест, прощаясь и кланяясь, и поочередно покинули зал, оставляя сердитую Императрицу прожигать их спины испепеляющим взглядом. И лишь один из них так и не покинул зал, чем еще сильнее ее разнервировал.       — В чем дело, господин Текер?       — Ваше Величество, — прокряхтел он, — я должен Вам кое-что сказать…       Рейла издала мученический вздох и движением руки велела страже закрыть двери. Зал вновь погрузился в тишину, и она требовательно бросила:       — Что? Говорите.       — Должен сказать, я сомневаюсь в преданности генерала Хакана Ваше Величеству. Как и всего Совета, — заявил Текер с каким-то особым, даже, можно сказать, драматичным рвением. Императрица скептически нахмурилась: признаться, подобные обвинения в сторону Хакана, учитывая его непочтительное поведение, не особенно ее удивляли и уж тем более не возмущали. Однако когда речь касалась всего Совета… Она решила промолчать, позволив ему продолжить. — Все они участвуют в сговоре, которым руководит генерал, и я с уверенностью могу заявить, что брака Вашего Величества с господином Тенгой они жаждут вовсе не из добрых помышлений. К сожалению, я не могу сказать, что именно они замышляют… Они все — и господин Бурхан, и господин Бальта, и адмирал Эдиз с господином Гёком, и, конечно же, змей-Хакан — отстранились от меня. Знают, что в случае чего я непременно доложу обо всем Вашему Величеству. Генерал Хакан мне как-то раз даже угрожал. Сказал, что если я хоть когда-нибудь хоть что-нибудь Вам скажу, он отравит меня, а так как я, цитирую, уже старый, подделать естественную смерть будет легко.       Рейла тяжело вздохнула и обвела тронный зал медитативный взглядом, стараясь не поддаваться гневу прямо здесь и сейчас. Двор и так полон сплетен о ее неуравновешенном состоянии — не стоило подпитывать их, демонстрируя излишние эмоции перед таким человеком, как Текер, которого даже угроза убийства не останавливает от болтовни.       Хакан зашел слишком далеко. Она пока тоже не знала о его планах, но теперь как никогда ясно осознавала, что они у него есть. Возможно, идея о свадьбе с Тенгой нацелена на то, чтобы он смог укрепить свое шаткое положение с помощью нового Императора. А возможно, он просто собирался так или иначе убить ее.       Никому нельзя доверять.       — Раз так… — Рейла начала и тут же осеклась, почувствовав, как в груди возникла удушливая тяжесть — ощущение совершенно новое, непривычное, необъяснимое ни гневом, ни недовольством, ни возмущением. Это было что-то совершенно другое. — Займитесь расследованием этого дела. Постарайтесь разузнать о том, что именно планирует Хакан, и после предоставьте все мне всю информацию и все доказательства.       — Как прикажете, Ваше Величество, — безропотно протянул Текер, благоговейно склонив голову. — Постараюсь управиться в кратчайшие сроки.

***

      Каждое мгновение, проведенное вместе с Рейлой, доводило Хакана едва ли не до белого каления. Каждое ее язвительное слово, каждый пренебрежительный жест и высокомерный взгляд — все раздражало до одури. Но хуже всего было то, что эта спесивая женщина губила и эту страну.       Генерал, порядком утомленный собранием, надеялся уединиться в своих покоях и провести этот вечер в спокойствии, однако неистовый шум в коридоре дал понять, что этому случиться не суждено.       — Господин Тенга! Господин Тенга! — в истерическом, почти умоляющем крике Хакан узнал голос своей верной служанки Гоксель. — Проше вас, успокойтесь, господин Тенга!       — Заткнись! — рявкнул в ответ тот, стремительно приближаясь к дверям покоев генерала. — Заткнись и перестань выть, как побитая шавка!       — Господин Тенга!..       — Пропустите!       Двери с грохотом распахнулись, пропуская парня в покои потревоженного, но от того не сумевшего не сохранить образцовое хладнокровие Хакана. Он сидел в кресле, выключив телевизор и отставив в сторону лечебный бокал вина, когда Тенга, весь покрасневший от ярости, подлетел к нему, словно дикий зверь, навис грозной тенью и громко — так, что аж воздух, казалось, задрожал — закричал:       — Я требую объяснений!       — Не вопи ты так, — поморщившись, пресно отозвался генерал, подняв на него снисходительный взгляд. В такие моменты он, к собственному разочарованию, вспоминал, что Тенга, как ни крути, был всего-навсего капризным и избалованным мальчишкой. — Сядь, успокойся…       — Не указывай мне, что делать!       — Генерал Хакан, прошу вас, простите, — вмешалась Гоксель — хрупкая девушка мелкого роста, молебно таращась на него большими голубыми глазами, стеклянными от шока и растерянности. — Я пыталась его остановить…       — Ничего страшного, — тот отмахнулся, устало вздохнул и потер переносицу. Этот день становился все более невыносимым. — Ты можешь идти. И все остальные тоже. Оставьте нас наедине. — Гоксель поклонилась и поспешно удалилась из комнаты; как и стража, подоспевшая следом за юношей-ураганом, что так громогласно ворвался сюда, готовый рвать и метать. Хакан проводил их подозрительный взглядом и, когда двери закрылись, скривился и укоризненно прошипел: — Я же говорил, что ты не должен приходить ко мне…       — Я требую объяснений, — повторил Тенга, уже чуть более спокойно, но оттого не менее гневливо. От стоял на месте и, казалось, готов был лопнуть от злости, весь багровый и взъерошенный. — Как давно вы планировали сделать меня ее мужем? Думаете, что трахать Императрицу две недели — достаточно для того, чтобы стать Императором?! Или вы думаете, что я какая-то разменная монета в ваших грязных играх?! — Небольшая заминка позволила Хакану сделать вдох, чтобы ответить, однако юноша продолжил, свирепо всплесну руками и принявшись расхаживать из стороны в сторону, сердито тряся указательным пальцем. —Так мало этого… Я еще должен отправиться на этот долбанный Рейенис, убить эту долбанную принцессу и доказать, что я достоин этого долбанного брака! Вы сошли с ума?!       — Это ты, — наклонив голову вперед и укорительно глядя на него исподлобья, протянул Хакан, — сошел с ума. Возможность стать супругом правителя Удракийской Империи выпадает не каждому. Ты должен ценить это, Тенга. Это большая удача.       — Я бы ценил это, генерал Хакан, — прошипел в ответ парень, — если бы вы хотя бы иногда считались со мной. Вы могли бы сказать, что хотите женить меня на ней. Думаете, я против этого? Нет! Я люблю власть, люблю восхищение в глазах людей, люблю деньги и возможности, которые все это дает. Но я не люблю, когда меня держат за идиота! Вы — подколодный змей. Если бы вы не считали себя умнее всех, я бы трахал ее чуть более тщательно, и мне не пришлось бы сейчас ехать на войну, чтобы что-то кому-то доказывать.       — Боюсь, пришлось бы в любом случае. Она слишком ценит свою власть, чтобы делить ее с кем-то за просто так. Но, — Хакан тяжело вздохнул, — в любом случае, с этим уже ничего не сделаешь.       Тенга презрительно фыркнул и закатил глаза, отворачиваясь от него. Все это удручало генерала не меньше: он не ожидал, что все пройдет так… травматично. И уж точно он и представить не мог, что Рейла решит отправить Тенгу на войну: отказать вовсе — безусловно, но это — нет. Ведь когда дело касалось войны, преградой становилась не только лишь чья-то непреклонность, но и вполне осязаемый риск смерти.       Тенга не должен был пострадать.       — Я прошу тебя лишь об одном, — произнес генерал, сверля его спину взывающим взглядом, словно Тенга стоял к нему лицом, и он именно так мог смотреть ему в глаза, — будь осторожен, когда отправишься в Мулладаар. Не совершай глупостей, не упорствуй там, где это не рационально, и всегда будь на чеку.       — То есть, это все-таки никак нельзя отменить? — Тенга, поумеривший гнев и теперь кажущийся, в противовес, абсолютно удрученным, повернулся к нему, нервно потирая между собой пальцы правой руки.       — Нет. Ее Величество уже распорядилась о том, чтобы ты возглавил эту миссию. Все документы оформлены и подписаны, а войска готовятся к отправлению. Поэтому у тебя есть ровно неделя, чтобы собраться с мыслями и настроиться на победу и, что самое главное, на выживание.       — Ну, естественно, — Тенга беспомощно вскинул руки и издал горестный смешок. — Ведь кого же еще вы сможете подложить под Императрицу, если не меня?       Хакан порицательно покачал головой и нравоучительно произнес:       — Зря ты так говоришь. Знаю, из-за всей этой ситуации я кажусь тебе хитрым негодяем, который использует тебя в своих целях, но я всего лишь беспокоюсь о твоем будущем. Ведь если бы это было не так, я бы не выбрал тебя на эту роль. И все же, ты прав: я просчитался. Я крупно просчитался. Но я надеюсь, что эта ошибка себя еще окупит.       Столько лживых слов за какие-то несчастные полминуты — и каждое из них слетало с его губ без всякой тяжести и колебаний.       Как ни парадоксально, но в молодости генерал считал себя человеком, не способным лгать. Всегда, всю жизнь, твердо верящий в своих убеждения, он наивно, как и присуще подросткам с максимализмом, полагал, что всегда, до конца своих дней будет говорить только правду и ничего, кроме правды; что будет с людьми строг, прямолинеен и открыт, как бы больно это не было. Что ж… Это была его первая и самая крупная ложь, произнеся которую он предал самого себя. А уж разве после такого будет сложно врать остальным? Разумеется, нет — совсем нет: человек, не уважающий себя, способен уважать и людей вокруг. Поэтому с каждым разом ложь давалась ему все легче и легче, пока не стала отскакивать от зубов так же легко, как и правда. Впрочем… Что ложь, что правда — обе неразрывно сплетались в его словах и поступках. Правдой она вскрывал ложь, ложью — защищал правду.       И все это лишь с одной целью: послужить благо своей Империи — единственной вещи во Вселенной, которую он когда-либо ценил и уважал. Все остальное — неважно.       — А теперь, — произнес Хакан, так и не дождавшись от Тенги ответа, — иди. Тебе здесь находиться нельзя.       Парень презрительно фыркнул и, не говоря больше ни слова, сорвался с места, покидая покои и скрываясь за закрытыми дверями. Все-таки, он по-прежнему был зол; но, должно заметить, имел на это полное право. В конце концов, Тенга действительно был просто разменной монетой.