***
Город за стенами замка объяла самая настоящая паника, и Джоанна, пока вместе с Картером пробиралась сквозь толпы людей, которые в спешке разбегались по домам, невольно вспомнила тот день, когда Каллан объявил на весь мир о смерти Каталины, а затем над Кретоном впервые застрекотал аннигилятор, — первый день войны. Только вот теперь она не ощущала той боевой, возможно даже азартной, готовности, какую испытала тогда; сейчас это была лишь холодная, непоколебимая решимость. А темное небо, затянутое свинцовыми тучами, что не пропускали ни единого луча света, словно поддакивало ее угрюмому настроению. Когда они добрались до стены и оказались у двери, за которой скрывалась лестница, их встретила охрана из двух огромных верзил, что тут же скрестили копья, как бы показывая: ход воспрещен, — и достали по кинжалу, угрожающе сверкая лезвиями. — Вы кто такие? — пренебрежительно спросил один из них, настроенный на драку явно больше, чем напарник. Джоанна, признаться, была готова к такому исходу, и не то, чтобы перспектива надрать кому-то задницу ей не прельщала, ведь все-таки, она давно ничем таким не занималась; однако сейчас это было совершенно неуместно. Она сгорала от нетерпения, и даже мелкое промедление просто выводило ее из себя. — Пропусти нас, — скомандовала она, словно сама являлась лидером воинов солнца. — Немедленно. — С чего вы вдруг? Сначала назови цель своего визита. — Мне нужно увидеть Хэкидонмую. — Во-первых, госпожу Хэкидонмую, — укоризненно поправил охранник. — А во-вторых, ты не… Он резко замолчал, когда Джоанна шагнула к небу и вскинула кулак, объятый белым пламенем. Глаза это округлились, загорелое лицо с голубыми метками не то изумленно, не то шокированно, вытянулось, и он поджал губы, в то время как его напарник медленно опустил копье и спрятал в ножны кинжал, тихо произнеся: — Поцелованная солнцем… Прошу, проходите. Джоанна заносчиво фыркнула и лишь метнула в сторону эльфа снисходительный взгляд, перед тем, как бесцеремонно распахнуть дверь и начать подниматься по ней. Картер также не мешкал: поочередно обвел обоих мужчин хмурыми взглядами и шагнул вслед за ней. — Мне так смешно с этих фанатиков, — пренебрежительно опустила Джоанна. — Каждой мухи боятся… Зато в этот раз мне даже не пришлось использовать нож. Картер смешливо фыркнул. В том, что она и нож умудрилась с собой прихватить, он не сомневался. На лестнице было темно, тесно и воняло сыростью, а подниматься было ужасно долго и утомительно. В конце концов, когда они оказались на вершине стены, обоих одолела одышка и гудение в ногах, и Джоанна мысленно решила, что подниматься пешком по лестнице куда более тяжело, чем сражаться с удракийцами и бегать по полю боя, спасаясь от смертельного луча аннигилятора. Воздух наверху был тяжелым, холодным и влажным, что, вероятно, предвещало собой скорый шторм: ливень, грозу и все вытекающее. Исполинский ветер беспощадно разметал все вокруг, сбивая с головы капюшон плаща, который в итоге пришлось придерживать руками (не хватало только еще в этом месте, где люди пытаются травами лечить смертельные болезни, продуть уши). Высота была просто головокружительной, но Джоанна старалась не смотреть по сторонам — не то, чтобы она когда-либо страдала аэрофобией, но, все-таки, оказываясь на таком расстоянии от земли порой испытывала легкую растерянность. Хэкидонмуя была не так уж и далеко: всего в десяти метрах от них, в окружении нескольких воинов солнца, среди которых Джоанна узнала двоих из тех, с кем была на охоте. — Я упустил момент, когда ты объясняла, зачем мы сюда пришли, — недовольно прокомментировал Картер из-за спины, и она не смогла удержаться от колкого замечания. — Тебе что, страшно? — Нет, — тот отозвался с налетом возмущения. — Но обстановка такая, что было бы разумнее сидеть и не высовываться. Мы не знаем, что нас ждет, и нужно было хотя бы немного об этом подумать. — Вот в этом и проблема: мы ничего не знаем. А я не успокоюсь, пока не узнаю и не увижу все собственными глазами. Картер устало вздохнул. У Джоанны настроение менялось чаще, чем погода в Люммене: еще вчера она проклинала это место и осыпала всеми известными ей оскорблениями, клялась не переступать за порог комнаты, а уже сегодня свободно шаталась по замку, доставая его обитателей, и умудрилась ввязаться в очередную авантюру, которая, в конце концов, привела их на высоту нескольких десятков метров от земли. Ему давно следовало привыкнуть к тому, насколько она импульсивна, но порой эта спонтанность по-прежнему приводила его лишь в замешательство. — Хэкидонмуя! — позвала Джоанна, когда оказалась в двух метрах от нее. Женщина вздрогнула, услышав громкий голос, и тут же обернулась, вытаращившись на обоих дикими глазами. — Что вы тут делаете? — взволнованно протараторила она, удерживая руками багровый капюшон. — Здесь слишком опасно. Уходите. — Я пытался ей об этом сказать… — опустил Картер как бы между прочим, на что Джоанна с беспечной ухмылкой протянула: — Но я никого не слушаю. И ничего не боюсь. Хэкидонмуя вздохнула, отворачиваясь, и Джоанна проследила за ее взглядом. Внизу раскинулся густой, темный лес, весь трясущийся от штормового ветра; а между хризолитовыми деревьями — мерцал свет. Оранжевый, желтый, розовый, пурпурный, голубой — вся палитра оттенков паутиной расползлась на многие мили вперед, разгоняя объявшую земли тьму. Джоанна непонимающе нахмурилась — все это было очень странно — и недоверчиво протянула: — Что происходит? — Свет, — сказала Хэкидонмуя. — Свет пробился из густых теней… Гарра, пронзивший землю, дрожит от стальной хватки Тьмы. — Я ничего не поняла. — Тьма пытается завладеть священным клинком. «Удракийцы добрались до Каллипана», — мысленно перевела Джоанна и вздрогнула, резко поворачиваясь к Картеру. Тот уставился на нее с растерянностью, повел плечами и кивнул на Хэкидонмую, мол, что она несет. Джоанна поджала губы, приблизилась к нему и тихо произнесла: — Не спрашивай, как, но… Удракийцы добрались до Каллипана. Едва услышав это, Картер весь побледнел и поспешил приблизиться к краю стены, чтобы взглянуть на мерцающий лес. Джоанна оказалась рядом с ним, взволнованно смотря на него со стороны, и тот снова повернулся к ней, а затем пробормотал: — Что нам теперь делать? — Я не знаю, — опустила она, поджимая губы и сжимая кулаки. Долбанные ублюдки, так и хотелось выкрикнуть, паршивые мерзавцы! Они не могут победить, ни в коем случае, пусть даже не тянут к нему свои паскудные ручонки! — Но мы должны что-то предпринять. Только вот что? Что они могут — здесь, в таком глупом месте, в окружении совершенно бесполезных людей? Картер шумно выдохнул, оглядываясь по сторонам, будто надеялся найти какой-то выход, хоть какую-нибудь зацепку… Они оба понимали, что все тщетно. Джоанна зарычала и метнулась к Хэкидонмуе, грубо хватая ее за локоть и разворачивая к себе. Она уже не думала ни о ветре, ни о безумной высоте, когда оказалась слишком близко к краю и позволила капюшону слететь с головы, — только впилась в женщину горящими янтарными глазами, одним лишь взглядом давая понять, что не отступит, пока не услышит ответ. — Где он? Хэкидонмуя казалась растерянной, словно увидела в ее взгляде нечто, что пугало еще сильнее всего остального, а затем посмотрела вдаль и медленно подняла руку. — Там, — сказала женщина, ткнув в воздух пальцем с длинным ногтем, — далеко, где заходит солнце… У соленых, мертвых вод, среди безжизненных песков. Я чувствую его… — Ты сможешь отвести нас туда?! — Нельзя. Время еще не пришло. Джоанна зашипела, стиснув челюсти до боли в зубах, но не успела она произнести и слова, чтобы возразить, как вдруг — вспышка света. Ослепительное сияние поднялось из-за горизонта, белой волной надвигаясь на них и заслоняя ужасным скрежетом все остальные звуки: шум ветра, шелест листьев, голоса людей, шуршание факелов — все исчезло. Джоанна почувствовала, словно у нее по венам растекся раскаленный жидкий металл, а затем — треск. Хэкидонмуя вскинула руки, преграждая путь несущемуся свету. Белые лучи сжались, свернулись в пульсирующую сферу и жалобно искрились, будто пытаясь вырваться из-под власти женщины. Джоанна повернулась к ней, изумленная и пораженная тем, что увидела: на фарфоровом лице Хэкидонмуи не проступило и капли напряжения, оно было спокойным, непроницаемым, и лишь золотые глаза, в которых застыло серебряное отражение, решительно пылали; а белые метки светились, точно светоотражающие знаки на ночной дороге. Теперь Джоанна поняла: вот, что значит жрица света, в чем ее способность… Но разве подобное вообще возможно? Вдруг — женщина взмахнула руками, отталкивая сферу от себя. Сжатая до предела, она резко взорвалась, разнося по всей округе оглушительный, пронзающий до самого мозга костей гул и новую вспышку света, который померк спустя несколько секунд, когда разбежался далеко-далеко во все стороны. Джоанна почувствовала, что все ее тело горит. Но это отнюдь не было чем-то сродни недомоганию, нет… Это был прилив сил, от которого все ее нутро вспыхнуло, подобно лесному пожару, и от этого приятного чувства она вздрогнула. Она знала: только что в ней что-то изменилось. Этот всплеск излучения, это тепло, что охватило каждую клеточку тела… Джоанна подняла руку и разожгла огонь. Пальцы тотчас объяли языки пламени — синие. Плавно перетекали на ее ладони, словно морская вода — и такие же лазурные, — но в то же время время чувствовался их неумолимый, столь привычный и родной жар. Синий огонь заворожил ее настолько, что она и не заметила, как откуда-то издалека раздались отголоски грохота. Где-то прогремел взрыв.***
Рирен чувствовала, как ее руки изнывали и дрожали от напряжения, пока пальцы мертвой хваткой сжимали рычаги, как по лбу стекали крупные капли пота, как все ее тело горело, к горлу подкатывала тошнота, а шлем казался самой настоящей камерой удушения — стекло запотело изнутри и закрывало ей весь обзор, а каждый вдох давался тяжелее предыдущего; но она упорно продолжала тянуть рычаги на себя. В ушах набатом отдавался собственный пульс, и шум бура, трущегося о слой кристаллов, она слышала как будто издалека. Вдруг — что-то скрипнуло: так громко, что по ее телу пробежались мурашки; а потом — толчок. Если бы Рирен не держалась за рычаги, то непременно бы упала с кресла, покатившись вправо, куда и завалился бур. — Какого?! — возмущенно выплюнула она, впервые прерываясь и заодно позволяя рукам отдохнуть. В тот же момент, гудящие, они словно онемели, но Рирен старалась не обращать внимания на физический дискомфорт — ведь в такой ситуации он так незначителен. — Омар, — хмуро бросила она, — что происходит? — Сверло перегрелось, — спокойно пояснил тот. — Нужна небольшая передышка. — Пф, передышка, — передразнила Рирен, фыркнув. — У нас нет на это времени! — Все-таки, будет разумнее подождать. От работоспособности бура напрямую зависит успех операции. Она раздраженно зашипела, стиснув зубы. Проклятье! Она ведь так близка — но все, как обычно, наперекосяк. Хочется поскорее завершить это дело и вернуться с триумфом. А там, ее ждут награды, почет и громкие овации… Рирен шумно выдохнула. От мыслей о том, как недалеко была победа, ее с новой силой бросило в жар, а еще дышать стало ужасно трудно, как будто кто-то стиснул на шее невидимые пальцы, перекрывая путь кислороду. Пришлось снять шлем, чтобы стало хоть немного легче, однако и это не помогло: внутри кабины было не менее жарко и душно, чем под толстым стеклом шлема. Рирен тяжело вздохнула, пытаясь выудить для себя хотя бы капельку свежего воздуха, однако это не помогло. Чтобы не думать об удушье, короткое грозилось наступить очень скоро, пришлось на что-то отвлечься. Зажав одну из кнопок, Рирен транслировала изображение с внешних камер себе на экран — и тут вздрогнула, замерла и застопорила, когда увидела, чувствуя, как внутри все коченеет. Все, что было снаружи, словно сгинуло в огне: они словно оказались на поверхности звезды, или в жерле вулкана, или в самых недрах земли. Кроваво-алый цвет застелил собой все пространство, воздух дрожал и плавился, волнами переливаясь вокруг бура, подобно какой-нибудь раскаленной магме. Рирен показалось, что она даже почувствовала запах гари — хотя, скорее всего, это просто ее воображение так разыгралось. На самом же деле, она испугалась. Дыхание смерти ощущалось так близко, как никогда раньше, и это уже не походило на брошенный азартный вызов. Рирен глубоко вдохнула, чтобы обратиться к Омару как можно более спокойно и непринужденно, однако прежде, чем она успела хотя бы открыть рот, раздался пронзительный, клокочущий скрип, словно два куска металла ударились друг о друга и плавно разъехались. — Ситуация становится критической, — уведомил Омар, и Рирен впервые уловила в его голосе волнение — в его, в голосе Омара, который беспрекословно выполняет все приказы и готовно встречает любую трудность, не допуская никаких лишних эмоций, какой бы плачевной не была обстановка. Вот, что действительно тревожный звонок. — Радиационный фон зашкаливает. Кристаллы раздражаются и выделяют слишком много радионуклидов. Все системы на пределе, многие уже не справляются с давлением. Нам лучше отступить. Я сейчас же свяжусь с капитаном Тольгой… Отступить. Сдаться. Проиграть. Она так не может, не может этого допустить. Какой это будет позор, какое разочарование — прежде всего, для самой себя. Рирен никогда не позволяла себе пасовать перед трудностями, а другим — сомневаться в своей компетенции. Так будет и на этот раз. — Капитан Тольга не отвечает… — Вот и хорошо! — выплюнула она, хмурясь и опуская руки на рычаги. Пока держала их и сжимала пальцами, чувствовала себя гораздо спокойнее. — Потому что я не собираюсь бежать, поджав хвост, как трусливая шавка, и вам двоим приказываю поступать так же, как и я. Настал момент, который изменит весь ход событий и положит начало новой эпохе в истории Великой Удракийской Империи. Но это только в том случае, если мы не сдадимся и закончим начатое — мы! В наших руках история, и мы не имеем права на послабление или ошибку. Свою небольшую воодушевляющую речь Рирен проговорила на одном дыхании, и под конец почувствовала сильную тошноту: казалось, еще чуть-чуть, и ее вывернет прямо на пол. Каждый вдох давался все труднее, она вся покрылась потом, который лился с нее бурными ручьями; но сдаваться — не собиралась. Лучше упасть замертво, но с победой в руках, чем жить, как неудачница, потерпевшая поражение. — Эзор! — рявкнула она. — Три шага вправо! Начнем с другого места… Она не ожидала такой покорности, однако тот тут же исполнил ее приказ. Бур приподнялся, слегка сместился в сторону, а затем… Звон. Лязг. Скрип. Истошно завыла сирена. — Какого… — Недоумевающий возглас Эзора заглушил грохот. Взрыв, вспышка света — Рирен почувствовала острую боль в области правого глаза и истошно закричала, скрючившись на кресле. Руки, что покоились на рычагах, принялись лихорадочно дергаться их, однако бур не отзывался — встал на месте, и все на том. Что-то горячее лилось по ее лицу прямо на бедра. И боль — страшная, чудовищная боль, почти лишившая ее сознания. — Омар… — пробормотала она, но никто не ответил. — Омар… Омар! Эзор! Кто-нибудь! Тишина. Рирен медленно выпрямилась, прижимая ладонь к правому глазу (вернее, к тому, что от него осталось), и вызвала видеосвязь. Перед ней все расплывалось, от боли темнело и раздваивалось, в ушах звенело, тело трясло, а дышать было все так же трудно — но она терпела. Ей нужно было закончить миссию. Ей нужно было выжить. Рирен затрусило еще сильнее, когда она увидела в кабинете Омара, на месте, где он сидел, огромное кровавое пятно, среди которого с большим трудом, если внимательно присмотреться, вырисовывались и другие останки: разорванные куски внутренних органов, которые превратились в неразличимую кашу, разметались повсюду, как и осколки обугленных костей. Вместе с кровью по лицу потекли слезы, к горлу подступил ком, в легких застрял крик, который не смог вырваться наружу — потому что Рирен увидела то, что было в кабине Эзора. Он сидел. Прямо, не двигаясь — без головы. Только бездыханное тело, из которого фонтаном хлестала кровь. Ее стошнило. Остатки ужина, упавшие на пол, смешались с кровью, которая обильным потоком стекала с ее лица, и это омерзительное зрелище вызвало еще один приступ рвоты. Этот металлический запах, вкус, эта духота… Смерть была совсем близко, и Рирен удивлялась, почему она до сих пор жива. Может быть, это потому, что ее кабина располагалась на самом верху? Она не стала утруждать себя размышлениями. Все, чего ей хотелось, это сбежать от крови, которая заполонила собой все. На дрожащих ногах, едва не поскользнувшись на собственных рвотных массах, Рирен, опираясь рукой о кресло, поднялась; но не успела сделать и шагу — раздался гул. Земля словно дрогнула. Вспышка света ослепила второй глаз. Последним, что она услышала и ощутила, был взрыв и жар, который в одной мгновение, будто стая голодных псов, сожрал ее плоть. А затем вновь наступила тишина.***
Солнце выходило из-за горизонта совсем неторопливо, жидким золотом переливаясь на границе небосвода и освещая серые пески мертвых земель. Лошади стремительно и упорно мчались вперед, поднимая густые облака пыли, и цокот их копыт разносился далеко вокруг, подхваченный холодный ветром. Одной Картер удерживал рюкзак, который за время их пребывания здесь заметно исхудал, лишившись половины вещей, а второй держался за Джоанну, которая управляла белой лошадью, и при этом ему страшно хотелось спать — учитывая то, что без сна он провел всю ночь и, соответственно, почти целые сутки. Вчера вечером все кончилось совершенно внезапно, даже толком не успев начаться. Отгремел последний взрыв — и словно весь мир затих и замер. Сияние кристаллов, поросших по всему лесу, угасло, тучи постепенно разошлись, открыв небо, грядущая буря так же стихла, не успев разойтись, — словом, после того все успокоилось; и вскоре на Крайние земли опустилась ночь, которая также прошла относительно мирно: во всяком случае, никаких неприятных происшествий не случилось. Совет старейшин не спешил давать простым жителям дозволение покидать дома, потому как стремился прежде во всем разобраться; однако Хэкидонмуя четко решила за всех: все закончилось хорошо, и у них не было поводов для беспокойства. «Отныне путь грядущий, — сказала она на стене, — полон Света. Клинок Гарры звякнул, и Атемия вскоре вернется, чтобы забрать его». Признаться, из этого Картер не понял ровным счетом ничего; он вообще не понимал всех тех странных вещей, что эта женщина говорила на постоянной основе, да и не стремился понять. Не обладает от настолько абстрактным мышлением, чтобы спокойно проглатывать и усваивать такую чушь. Однако же Джоанна, казалось, понимала все, что та говорила (возможно, потому, что она проводила с Хэкидонмуей достаточно много времени, чтобы изучить ее причуды и свыкнуться с ними), и пояснила кратко: удракийцы потерпели поражение. Но Картер не был в этом так уверен. Признаться, он вообще сомневался, что дело было именно в Каллипане. Да, прошлым вечером он поддался панике и подхватил домыслы Джоанны, но сделал он это просто потому, что ему нужно было понять хоть что-нибудь. Теперь же, когда все успокоилось, он сомневался во всех своих доводах и размышлениях; всю ночь провел, думая о произошедшем, пока Джоанна в это время задремала. В конце концов, она все-таки поднялась — сегодня спать ей давалось не лучше, чем ему самому, — и тогда Картер предложил ей идею, от которой, он был уверен, она не могла отказаться: заявил, что им нужно немедленно отправиться туда, где находится Каллипан и лично во всем разобраться. Его главным козырем был следующий аргумент: если это действительно были удракийцы, то они явно прибыли сюда на корабле, а значит, вполне вероятно, на нем же они могли покинуть Крайние земли. Повторять дважды не пришлось — Джоанна тут же подскочила с кровати и направилась к Хэкидонмуе, чтобы обсудить с ней здесь Вернулась через полчаса. Хэкидонмуя дала добро, и они принялись незамедлительно паковать вещи, который осталось не так уж и много. Еще через полчаса они уже седлали лошадей и в сопровождении Хэкидонмуи с двумя другими воинами света выдвинулись на запад, где, как убеждала женщина, и находился Каллипан, который она называла Гаррой. И вот — они здесь. Лошади чуть притормозили, чтобы взобраться на песчаный холм, а затем — в глаза ударили ослепительные лучи солнца, вынуждая Картера поморщиться. Четкость зрения вернулась через несколько секунд, и вот уже размытые огни, блуждающие вдалеке, превратились в сверкающие очертания синих волн. Море — так близко, так и зовет… Картер нахмурился, медленно поворачиваясь вправо — и тут же обомлел, когда увидел. Пепельную землю изрезали глубокие трещины, которые сходились в одну точку — к Каллипану, изобретению по-настоящему грандиозному, величественному и устрашающего, высотой свыше ста метров, черного, как ночь, со сверкающим камнем на самой вершине. Вот она — причина, по которой началась эта война. И вот он — ключ к ее завершению. Хэкидонмуя, которая шла во главе строя, изумленно выдохнула, с восторгом уставившись на Каллипан. Дернула поводья, поворачивая лошадь так, чтобы смотреть прямо на него, и еле слышно пробормотала: — Наши молитвы были услышаны… Великое творение Бакелигия — здесь, воочию… Картер понятия не имел, о чем она говорит, но вмешиваться не стал, — тем более, что за него это сделала Джоанна. — Все это очень здорово, — укоризненно обратилась она, перед этим демонстративно прочистив горло. Вроде как, она говорила с привычной беспечной иронией, но Картеру удалось уловить в ее голосе нотки волнения; а то, как напряглась ее спина, лучше, чем что-либо другое свидетельствовало о том, что она была действительно поражена увиденным. — Но мы сюда ради другого пришли. Хэкидонмуя знала, что они собираются уплыть, и отнеслась к этой затее спокойно; только вот сейчас что-то медлила, гораздо более увлеченная Каллипаном. Картер прекрасно знал, что Джоанна, со своим неискоренимым отвращением к этому месту, не станет ждать ни секунды попросту; да и сам он уже сгорал от нетерпения. Теперь нужда вернуться была еще острее, чем раньше. Каллипан был у них на ладони, и оставаться здесь означало впустую тратить время. — Разумеется, — сдержанно отозвалась Хэкидонмуя и ударила поводьями, приводя лошадь в движение. Кони почти синхронно двинулись с места и быстро поскакали к морю. Пока они огибали Каллипан, Картер следил за ним без устали. Черный металл, темный-темный, словно бездонная пустота, одновременно отбрасывал яркие блики и поглощал весь свет; желтый камень на его верху сиял, словно полярная звезда в ночи; а сбоку у него было что-то острое, наподобие рыбьего плавника — внушительная конструкция и прямое свидетельство того, насколько чудовищна техника удракийской расы. Возраст этого оружия составлял более восьми веков; но в то же время с тех пор удракийцы так и не смогли воссоздать нечто подобное. С этим им несказанно повезло, ведь будь у них в руках оружие настолько мощное, Немекрона не выстояла бы и дня в этой войне. Завладеть этим оружием — значит завладеть всей Вселенной; и Картер не намерен был отдавать его в чужие руки. С одной стороны около Каллипана расположилась груда обломков, которая сразу же привлекла его внимание; и каково же было его удивление, когда он признал в ней хваленый удракийский бур, который смог опознать лишь по оставшемуся и неистлевшему кончику сверла. Подумать только: то, над чем люди Рейлы так старательно трудились, в пару мгновений обратилось в ничто. От тех, кто этим буром управлял, наверняка и горстки пепла не осталось. Мысль об этом сразу же с треском разрушила все грандиозные ожидания Картера. Если это не удалось удракийцам — удастся ли вообще им? Быть может, Каллипан будет брошен здесь до скончания времен? После этого он сразу отвернулся. Нет, все-таки, теперь отступать он не собирался. Его упрямства хватит, чтобы придумать, как извлечь это оружие из земной коры. Когда они приблизились к берегу, их встретила очередная груда обломков — останки корабля, на которых прибыла сюда экспедиция Империи. Картер почувствовал, как у него внутри все сжалось. Нет-нет, только не это… Удракийский корабль был их последним шансом выбраться отсюда — и его нельзя было упустить вот так просто! Он спрыгнул с лошади, приземлившись несколько неуклюже, и, бросив рюкзак на землю, побежал к воде, что прибила к берегу обугленные куски металла. Черные пласты, какие-то трубы-балки, догорающий огонь — и в этом хаосе ничего из того, что могло бы быть полезно. Морские волны шуршали так, словно насмехались. Картер стиснул зубы и сдавленно сглотнул, потерянным взглядом осматривая груду металла — вновь и вновь, вновь и вновь, вновь и вновь, пока не услышал шаги сзади, которые заставили его обернуться. — Только не говори, что… — Джоанна не смогла закончить, словно сама не хотела в это верить. Она замерла на месте с рюкзаком в руке, и Картер буквально видел, как внутри нее все трещит по швам, а взгляд янтарных глаз все темнеет, предвещая что-то недоброе. — Нет, — решительно возразил он, сведя брови к переносице. — Мы не останемся здесь. Построим плот, если придется, или еще что-нибудь, но уплывем отсюда! Он снова метнулся с места, чтобы пробежаться вдоль берега: обломки разметало по его периметру на несколько десятков метров вперед, и шанс найти хоть что-нибудь все-таки был. В конце концов, застрять здесь вот так было бы слишком смешно. Картер зашагал вдоль берега с минуту, тщательно изучая все, что попадалось под глаза, пока наконец не увидел под одним из металлических пластов именно то, что ему было нужно. Он тут же подбежал к нему, потер руки друг о друга и путем определенных усилий отодвинул лист в сторону, сбросив его в воду. Под ним показалась спасательная шлюпка: не слишком большая, но вместительная достаточно, чтобы они вдвоем влезли. — Джоа-а-анна! — позвал Картер и помахал ей рукой, мол, иди сюда — та тут же сорвалась с места и побежала к нему, поднимая за собой небольшие облака серого песка. — Что? — спросила она на выдохе, когда оказалась рядом и остановилась. Картер ничего не ответил — лишь кивнул на шлюпку, и она тут же просияла, обрадовавшись, словно ребенок. — Ну, неужели… Наконец-то! — она облегченно усмехнулась и уронила рюкзак на землю, чтобы подойти к нему и обнять. — Картер, ты чудо! Он улыбнулся, прижимая ее к себе; однако появившаяся Хэкидонмуя, что неспешно приближалась к их сторону, благополучно разрушила весь момент. — Выходит, — сказала она, и ветер донес ее голос, — пришла пора прощаться. — Я солгу, если скажу, что мне очень жаль, — язвительно опустила Джоанна, повернувшись к ней с миной настолько кислой, будто ее только что заставили съесть тарелку лимонов. Нужды притворяться и изображать дружелюбие больше не было, хотя Картеру все равно было не по себе от того, с какой легкостью она демонстрировала свое пренебрежение ко всем подряд. — Я знаю, ты не слишком любила наше племя, — отозвалась Хэкидонмуя, и было похоже, что она не слишком-то этим оскорблена. — Но все-таки, я верю, что ты извлекла здесь для себя что-то полезное. — Джоанна в ответ многозначительно промолчала. У нее не было никакого желания попусту трепаться с женщиной: все, чего ей хотелось, это как можно скорее сесть в шлюпку и уплыть. — Есть у меня для тебя одно наставление… Стезя твоя — правосудие. Держи меч воздаяния уверенно и не щади никого, и кровь твоих врагов поднимет тебя на вершину мира, туда, где истинно свободен птичий полет. Ты же… — Хэкидонмуя резко подняла взгляд на Картера, отчего тот невольно нахмурился. — В твоих руках солнечное копье, а под ногами — красные маки. Не сворачивай с пути. Действуй так, как считаешь нужным, но помни… И ты, — вновь взглянула на Джоанну, — тоже помни. Кровавый мак взрастит лишь твердь земная. Картер только кивнул, будто бы все понял, хотя на деле не понял ровным счетом ничего. И все-таки, настолько странное «напутствие» он точно не сможет забыть. — А теперь прощайте. Да не угаснет солнце над вашими головами. С этими словами Хэкидонмуя развернулась и, взмахнув багровым плащом, неспешно побрела от берега. Картер и Джоанна не стали зацикливаться ни на ее словах, ни на странном поведении. Вытолкали шлюпку из-за обломков, выпуская в гладкое водное пространство, и забрались в нее. Разобраться с управлением было несложно, и уже через несколько минут она рванулась с места, пулей рассекая океанические воды. Позади — золотой рассвет и Крайние земли. Впереди — возвращение в Гарнизон. Мысль, которая заставляла Картера вздрагивать каждый раз. С тех пор прошло столько времени, все так изменилось… Джоанну считают бесследно пропавшей, а его — мертвым. Так что же будет, когда они вернутся, что скажет королева, маршал, Алисса, Нейтан, Каспер — все остальные? Что скажет отец, и что же сделает Джоанна?.. У Картера было тревожное предчувствие на этот счет. Назревала буря.