***
Вся прошедшая неделя, которую Кармен выделила на то, чтобы они с Картером вошли в курс дела и подготовились к появлению на собрании, была потрачена Джоанной на то, чтобы докопаться до подробностей всей изменений, произошедших за время ее отсутствия. Примерно две трети информации она смогла вытянуть из Нейтана, еще около трети — из Каспера, а оставшиеся крупицы пособирала с помощью подслушанных разговоров военнослужащих. И, что ж, признаться, некоторым вещам она была немало удивлена. Начинала Джоанна с малого. Итак, оказалось, что во время ее отсутствия Нейтан успел уйти в запой, порвать всякие отношения с Каспером, который в тот момент каким-то образом умудрился закрутить роман с королевой, который, судя по всему длился аж с самого лета, и связаться с Кертисом, что, если верить рассказам Нейтана, вовсе не был столь раздражающим заносчивым отморозком, каким показался Джоанне первоначально. И не то, чтобы подробности насыщенной личной жизни Нейтана были ей особенно интересны, ведь не приносили никакой пользы делу, которое она затеяла, но все-таки она соизволила проявить участливость, пока выслушивала все это. Кроме того, все-таки, это дало ей понять, что за прошедшие месяцы здесь все успело пойти кувырком и перевернуться с ног на голову. Гораздо более интересным был тот факт, что против «многоуважаемого» сенешаля Линтона Карраско были радикально настроены все — кроме, конечно же, самой королевы. Ни Нейтану, ни Касперу, ни Кертису Гарридо — никому не пришлось по вкусу это назначение, однако переубедить Кармен было невозможно. И все-таки, не без причин, ведь с подачи Линтона она согласилась принять в Гарнизоне часть войск Ордена Дельвалии; казнить удракийскую шпионку, которая в свое время сумела пробраться в стены Гарнизона и стала едва ли не главной виновницей поражения в Пепельной пустоши, ведь подло донесла и о количестве войска, и о многом другом; связалась с Изабеллой (Джоанна и Картер по-прежнему предусмотрительно умалчивали о том, что связаны с этой женщиной); начала работать над тем, чтобы добраться до Каллипана, и организовала какую-то интрижку во дворце Рейлы при помощи Ордена Дельвалии. И это были только самые громкие дела, за которыми стоял Линтон, — помимо них он успел промышлять и делишками помельче, исполняя все обязанности сенешаля и даже больше. Если смотреть с этой стороны, выходило так, что Линтон приносил одну лишь пользу и всеми силами способствовал славной победе над удракийцами. Но было одно «но»: почти все прекрасно понимали, что благородство этого двуличного, лживого, гнусного мерзавца — не больше, чем бесстыжее притворство. Линтон уверенно и целеустремленно продвигался все выше и выше, выше и выше, умело помыкал королевой и поспособствовал тому, чтобы разрушить ее отношения с Роджером Кито. Конечно, все выглядело так, будто Кармен разозлилась на него из-за какой-то оплошности, но только вот, обладая здравым умом, несложно было догадаться, что такое — попросту невозможно. Королева всегда очень ценила маршала; он был ее ближайшим советником, уполномоченным регентом государства с момента смерти Каталины и вплоть до наступления совершеннолетия Кармен и просто — близким и дорогим человеком. Она не могла бы сердиться на него так долго и так сильно: только если это не произошло с чьей-то подачи, а вот с чьей именно — было предельно очевидно. Джоанна прекрасно знала, что из себя представляет Линтон. Он полон амбиций, спеси и жажды власти и готов пойти на все, чтобы достичь желаемого. И неважно, чего это будет стоить: человеческих жизней, или же целого мира, — главное, обрести столь желанную цель. В этом Джоанна хорошо его понимала. Она была столь же упряма и неумолима; но только вот было кое-что, что отличало ее от Линтона. Она — беснующийся огонь, который ослепляет взор и пожирает все на своем пути. Он же — ползучий, хитрый, коварный, прыткий змей. Линтон развернул здесь игру, правила которой нельзя было изменить, ведь он, свойственно своей натуре, контролировал каждую деталь, каждую мелочь — все. Вероятно, он уже просчитал наперед, чем грозит ее появление. Представил, как она, подобно шаровой молнии или вихрю торнадо, ворвется в стены Гарнизона и начнет рвать и метать, пытаясь избавиться от него решительно и без промедлений, и уже решил, как сам избавится от нее. Потому Джоанна решила, что сделает то, чего он не ожидает: она примет правила его игры. Будет столь же хитра, расчетлива и, насколько это вообще было возможно, терпелива и станет медленно-медленно, шаг за шагом, подталкивать его в яму, которую Линтон сам себе вырыл, когда решил, будто может с ней тягаться. Джоанна больше ни за что в своей жизни не станет молчать и пресмыкаться, не станет проглатывать обиды. Всех своих врагов она сама поставит на колени и раздавит, словно ползучих жуков-паразитов. Итак, следуя избранной тактике, на собрании она старалась сохранять максимальное спокойствие и безучастность (что было не так уж и просто, ведь каждое слово, произнесенное Линтоном, раздражало до скрежета зубов) и заниматься наблюдением и оценкой обстановки. Кармен, разумеется, сидела во главе стола, сцепив руки в замок и закинув ногу на ногу, излучая непоколебимую властность и безоговорочный контроль над ситуацией. Справа от нее, сложив руки на подлокотниках и откинувшись на спинку кресла, располагался Линтон, который задумчиво таращился куда-то в пустоту и изредка подозрительно посматривал на Джоанну; следом за ним — Каспер и Картер. Слева от Кармен расположился маршал, от которого она будто нарочно отодвинулась, а после него — Кертис, Нейтан и сама Джоанна. Ей, признаться, не очень нравилось находиться на отшибе, однако у этого места были свои преимущества: отсюда было хорошо, кто и чем занят, на кого смотрит, как смотрит. Роджер Кито, например, был немногословен и мрачен, и нельзя было сказать, какое чувство в нем преобладало сильнее: банальная неловкость, горечь от разлуки с Кармен или же отвращение, испытываемое к Линтону, который в это время выглядел так, словно был полноправным хозяином этого места. Впрочем, ту же самую уверенность можно было заметить и в поведении Каспера, хотя в его случае это были не высокомерие и гордыня, а просто беспечный и развязный природный нрав. Кертису Гарридо, казалось, было плевать на происходящее — он просто сидел и слушал то, что говорили; аналогично было и с Нейтаном. Только Картер был насторожен. Подобно Джоанне, от тщательно следил за тем, что происходит, кто и как себя ведет, и иногда обменивался с ней красноречивыми взглядами, заменяющими разговоры, которые были сейчас невозможны. В это время Каспер уже более получаса держал в руках планшет и зачитывал доклад о Каллипане, ради которого все и собрались здесь сегодня. Воспользовавшись информацией, которую ему предоставил Орден Дельвалии, и связав ее с тем, что Джоанна и Картер узнали на Крайних землях, он пришел к действительно ошеломляющим открытиям. В основном, конечно, его доклад касался того, как можно использовать те или иные штуковины в кораблестроении, разработке оружия, костюмов и прочих специфических вопросах, в которых Джоанна никогда не была экспертом, в виду чего добрую часть благополучно прослушала, решив, что все равно ничего не поймет, а только забьет голову бессмысленными для нее фактами и цифрами. Но был однако один момент, который Каспер удосужился объяснить понятным всем языком, что она — да и никто из присутствующих — не могла пропустить мимо ушей: ведь то был в прямом смысле этого слова ключ к безоговорочной победе в этой войне. — Чтобы было понятней, следует углубиться в историю создания Каллипана, — произнес Каспер, поправляя очки. — Как мы все знаем, его изобрел более восьмиста лет назад удракийский император Альтор, а потом, когда его брат Керук устроил переворот, стер все данные о Каллипане и отослал его куда-нибудь подальше, ну, а это «куда-нибудь подальше» по счастливому стечению обстоятельств оказалось Немекроной. Однако это не все из того, что сделал тогда Альтор. Для того, чтобы Каллипан не смогли активировать даже после того, как его обнаружили, он избавился от одного из важнейших его компонентов, который во всех протоколах называется «ключ». Ключ этот содержит необходимую для стабилизации работы внутренних систем дозу радиации, которая, пусть и невелика, но очень важна. Каллипан без нее либо вообще не работает, либо переходит в опасное нестабильное состояние, что и произошло, когда удракийцы послали на Крайние земли бур для его извлечения. Найти что-то, что содержало бы нужную дозу радиации, было сложно, потому что она должна быть выверена до тысячных единиц. Я рассматривал вариант отколоть кусок кристалла, но это слишком долго, муторно и к тому же опасно. Искать оригинальный ключ — тоже дело гиблое, потому что он либо находится неизвестно где, либо просто был уничтожен. Поэтому остается только один вариант. Нужная доза радиации содержится в организме каждого из нас, кроме тех, в ком течет эльфийская кровь. — Выходит, — с напряженной задумчивостью отозвалась Кармен, — мы должны использовать человеческое тело для активации Каллипана? — Совершенно верно. Причем, замечу, живое человеческое тело, — подчеркнул Каспер, вновь поправляя очки. Его вид при этом был настолько важным, что Джоанна даже на секунду допустила мысль, что он начал носить их только для того, чтобы эффектно поправлять. — Ну, или же мертвого, если он умер не больше, чем за два часа до того, как его, ну, знаете, используют по назначению. Потому что как только начнется процесс гниения, вместе с отмершими клетками из тела начнут уходить и радионуклиды. — Неужели все и впрямь должно быть настолько точно? — Ну, необязательно. В конце концов, всегда можно поэкспериментировать, но тогда мы все можем взлететь на воздух, — смешливо опустил Каспер, только вот его юморного настроя никто не разделял: все вокруг задумались над тем, как стоило поступить в такой ситуации. — Мне бы этого очень не хотелось, — мрачно отозвалась Кармен. — Но и подыскивать кого-то, чтобы просто взять и убить… Не слишком ли это жестоко? — Не думаю, что когда на кону стоят жизни миллиардов немекронцев, смерть одного станет трагедией, — пресно подвел Линтон, за что удостоился негодующе-возмущенного взгляда от маршала. Джоанна поймала себя на мысли, что была с ним согласна. Эта война уже унесла множество жизней и унесет еще больше, если не положить ей конец, — так есть ли смысл думать о морали и гуманности, когда нужна всего лишь одна-единственная жертва? Хотя, возможно, это просто они, люди из Мережи, привыкли рассуждать столь цинично. — Подумайте, Ваше Величество, — продолжил Линтон с напором, отчего в его голосе заиграли заговорщицкие змеиные нотки, — получив Каллипан, Вы сможете добиться всего, о чем мечтаете. Разве Вы остановитесь, если хоть что-то отделяет Вас от мечты? Кармен задумчиво вздохнула, переминая пальцы, но ничего не сказала; однако ее глаза, мгновенно загоревшиеся нездоровым энтузиазмом, сами выдавали ход ее мысли. Джоанна проследила за ней хмурым взглядом и отвернулась, снисходительно дернув бровью. Очевидно, Линтон глубоко пустил свои паразитические корни, и под его влиянием королева стала значительно жестче и суровее, чем была раньше. Она подняла взгляд на Картера, но тот также пустился в размышления над всем предложенным и услышанным. Для Джоанны же все было ясно, как летний день: Империя должна быть повержена и ответить за все, что здесь устроила, и нет более надежного способа добиться этого, кроме как применить Каллипан. — Я думаю, — решилась подать голос она, опершись на правый подлокотник, — что несложно будет даже найти одного добровольца. У нас тут, все-таки, так много благородных, самоотверженных людей, — едко протянула Джоанна, посмотрев на Линтона, который сделался мрачнее тучи, стоило ей только заговорить, — готовых на все ради победы Немекроны. Кто-нибудь обязательно согласится. — Как верно вы подметили, мисс Лиггер, — отозвался Линтон в той же манере, на что она широко улыбнулась, — найти добровольца — это очень хорошая идея. Однако, — он отвернулся от нее, обратившись к Кармен, — у меня вдруг возникла еще одна, Ваше Величество. — Та кивнула, давая понять, что готова слушать. — Как Вы знаете, мисс Лиггер и командующий Карраско привели к нам наемника Рейлы. И хотя он снабжает нас ценной информацией, он все-таки является предателем и изменником и не может быть прощен за такое. Но вот если использовать его как этот самый «ключ»… Джоанна закатила глаза. То, с какой интонацией Линтон сказал это, давало понять, что он злорадствовал. Будто бы ей было дело до какого-то наемника… Она пошла на это только потому, что такова была инициатива Картера, но а тот придумал потому, что увидел в нем выгоду. Никто не собирался возиться с предателем, и оттого желание Линтона уязвить кого-то выглядело просто смешно. — Я обдумаю все возможные варианты и вынесу свое решение, — заключила Кармен. — В любом случае, пора начинать вести подготовку к отправлению на Крайние земли в усиленном режиме. Что же касается наемника… Вас, сенешаль Карраско, я просила допросить его. Вы же сделали это? — Конечно, Ваше Величество. Еще вчера. Мне пока нужно некоторое время, чтобы обработать записи, однако уже сейчас я могу сказать, что теперь у нас есть довольно подробная информация об удракийской военной базе в Пепельной пустоши, которая, ко всему прочему, специализируется и на изучении Сердца и Каллипана. На мой взгляд, было бы неплохо взять ее. — Это хорошая мысль, — согласилась она. — Однако, такие решения не принимаются спонтанно. Обсудим это в другой раз. Линтон покорно кивнул. Джоанна повела бровью и издала драматичный вздох, который, однако, остался никем незамеченным. — Касперу и командующему Карраско я поручаю заняться подготовкой к экспедиции на Крайние земли, — продолжила тем временем Кармен. — Остальные пусть возвращаются к своим обычным делам. На этом на сегодня все. Вы можете быть свободны. Сенешаль Карраско, задержитесь на пару слов. Все встали и направились к выходу, Джоанна и Картер — в числе первых. Однако, покинув зал, она осталась стоять у двери, чем немало озадачила Картера. — Ты не идешь? — спросил он, в последний момент развернувшись к ней, облокотившейся на стену и сложившей руки за спиной. — Нет. Хочу поговорить с маршалом о нашем обожаемом сенешале, — ядовито отозвалась Джоанна. — А ты что, не останешься? — Ты же знаешь, у меня нет ни малейшего желания в это лезть. Я не хочу его ни слышать, ни видеть. — Картер, — она вздохнула, отпрянув от стены, — я… — Нет-нет, ты можешь делать все, что захочешь, — отмахнулся он. — Просто не создай себе проблем, хорошо? А я пойду лучше поговорю с Каспером. Джоанна снова вздохнула и поджала губы, глядя ему вслед. Она не ожидала, что злость Картера на отца примет… вот такую форму. Ей казалось логичным, что он будет ненавидеть его и желать расквитаться, но только вот Картер был не таким — не мстительным, и не особо злопамятным. Он не трогал тех, кто не трогал его, и потому ему было проще абстрагироваться от раздражителя, чем устранить его. Тем не менее, его безразличие по отношению к Линтону в итоге вылилось в то, что ему было совершенно плевать и на то, что сделает с ним Джоанна. Картер лучше других понимал, что она не остановится, пока не отплатит той же монетой, но не противился этому — даже способствовал осуществлению ее замысла, ведь иначе не попросил бы у Кармен сделать своей официальной ассистенткой. Конечно, должность эта маленькая, но это уже хоть что-то. Роджер наконец вышел — самым последним. Закрыл за собой дверь, нервно дернув хвостом, и пригладил волосы, которые и без того были аккуратно уложены. Он вдруг показался Джоанне очень разбитым — настолько, что даже не заметил ее присутствия в буквально метре от себя. — Маршал Кито, — обратилась она, развернувшись к нему и приветственно улыбнувшись. Все эти притворные любезности напоминали ей о работе на Мереж, но деваться было некуда. Тот обернулся, несколько растерянный, нахмурился и настороженно произнес: — Вы что-то хотели, мисс Лиггер? Джоанна на секунду замялась. Она могла бы начать прямо и в лоб, но еще не успела прощупать почву в общении с этим человеком. С виду, он, конечно, производил впечатление особы серьезной и суровой, как подобает главному командиру всех вооруженных сил Немекроны: котоликий мужчина средних лет, высокий, темноволосый, с пронзительными, полными житейской мудрости глазами и отчетливо выраженными скулами, из-за которых, пожалуй, и казался таким… Внушительно-властным. Однако на деле он был человеком чести, преданным чувству долга и своей королеве, о которой заботился так же, как если бы она была его дочерью. Раньше его отношения с Линтоном были достаточно прохладными и держались на уровне старых знакомых, но теперь, если верить тому, что говорят люди, стали отвратительными. Линтон Роджера не замечал, Роджер к Линтону питал открытую неприязнь, и в этом не было ничего удивительно. И все же, на одном только негативном отношении далеко не уедешь, поэтому прежде, чем Джоанна подключила бы Роджера к своему делу, ей следовало попытаться разнюхать, насколько сильна его злость и как далеко он может зайти. — Да, — нашлась наконец она, вскинув брови, — я хотела поздравить вас с назначением на пост маршала. — Благодарю, однако это случилось уже очень давно, еще после коронации Ее Величества. — Ну, лучше поздравить поздно, чем никогда. Я считаю, вы достойны этого места. Но вот назначение Линтона Карраско, — подступилась она, и ее чудом не перекосило от ядовитого раздражения, — у меня вызывает вопросы. Как это он, куратор, который больше чем полгода сидел без работы, внезапно добрался до должности сенешаля? — Линтон Карраско, — отозвался Роджер с налетом раздражения, — человек умный и способный. Если он захочет, проберется куда угодно. — Джоанна не смогла сдержать снисходительной усмешки. — Ну а теперь, мисс Лиггер, мне пора идти и заняться делом. Нет у меня столько свободного времени, чтобы болтать. Джоанна кивнула, и он развернулся и ушел, после чего она смогла раздраженно закатить глаза и переминуться с ноги на ногу. «Ну и какого, мать его, это было?» — пронеслось в мыслях. Она ожидала от Роджера большего энтузиазма, но он, видимо, еще не созрел. Ну и пусть. Она разберется с этим позже. Джоанна почти готова была уйти, когда дверь зала открылась, и оттуда вышел Линтон, излучающий бескрайнее самодовольство — впрочем, оно быстро сменилось угрюмой озадаченностью, когда взглядом он попал в нее. — Здравствуй, Линтон, — едко опустила она, улыбаясь так сильно, что у нее почти свело скулы. — Мой единственный и самый любимый куратор… — Рад тебя видеть, Джоанна, — отозвался он в той же манере — только его лицо, не считая налета высокомерной ухмылки, осталось столь же хладнокровным. — Рад, потому что я уже давно не твой куратор, а ты не моя протеже. — Какая прелесть, наши чувства взаимны! Хорошо тебе быть сенешалем? — Лучше, чем ты можешь представить. — Ну, конечно, как же тут может быть плохо? Королева тебя во всем слушается, а ты — наслаждаешься своей властью. — Зависть — это плохое чувство, Джоанна. Очень плохое. — Ну да, конечно, зависть… — презрительно фыркнула Джоанна, и широкая улыбка медленно сползла с ее лица. — Я вижу тебя насквозь, Линтон. Вся твоя гнилая сущность давным-давно вылезла наружу, — прошипела она. — Я все о тебе знаю… Знаю, что когда все думали, что Картер мертв, ты и слезинки не проронил, а ведь он — твой сын. Вместо этого ты сразу же пристроился к королеве, сделал ее своей новой игрушкой… Ведь именно так ты относишься к людям, правда, Линтон? Можешь обманывать кого угодно, но только не меня. Я знаю, что ты из себя представляешь. Картера ты никогда не любил. Ты просто использовал его как марионетку для своих амбиций — я это давно поняла. И он тоже понял. И, знаешь, — она приостановилась, чтобы вдохнуть и сделать небольшой шаг в сторону Линтона, а затем продолжила, и в ее голосе заиграли стальные, угрожающие нотки: — ради Картера я бы успокоилась, конечно, не трогала бы тебя, но он тебя презирает. Даже отцом не хочет называть. Ему наплевать, что с тобой будет, и я думаю, он будет даже рад, если ты исчезнешь. Поэтому, Линтон, не жди от меня пощады. Все это время он слушал ее предельно внимательно, молча, не прерывая ни на секунду, но вместе с тем — не переставал ухмыляться. И, когда она закончила свою небольшую импровизированную речь, он снисходительно покачал головой, обронив пресную усмешку, и процедил в ответ: — Пустые слова. Ты очень много разговариваешь, и причем совершенно не по делу. Один раз я уже выдворил тебя отсюда. Думаешь, мне будет сложно сделать это снова? Джоанна озлобленно стиснула зубы и собиралась было выплюнуть что-нибудь едкое в ответ, но Линтон уже сорвался с места и, демонстративно вздохнув, удалился. Она не стала смотреть ему вслед. Побоялась, что от гнева рассвирепеет и убьет его на месте.***
— Все филиалы компании Дагны полностью прекратили поставлять оружие армии и правительству Империи. Теперь они сильно ограничены в боеприпасах, — не без ехидства уведомил Ивар, который сидел вместе с Церен в беседке среди цветущего сада королевского дворца. Та положила в рот конфету, взятую из тарелки, которую поставили перед ними служанки, и бодро кивнула. — Прекрасно, — сказала она, прожевав и проглотив. — Нам нужно сдерживать их, пока мы не окрепнем достаточно. — Это будет несложно, учитывая, как мало хороших заводов осталось в государственной собственности. На сей раз Церен, пребывавшая в глубокой задумчивости, ничего не ответила. Ивар тихо вздохнул и покачал ногой, пытаясь выдумать, что еще такое ему сказать. Когда дело касалось политики, общаться с принцессой становилось непросто. Он знал, что, живя при дворе, она никогда не была особенно обременена государственными делами и от этого, вероятно, была так растеряна и не уверена. Церен хорошо умела держаться на людях, завоевывать их сердца и обладала доброй и сострадательной натурой, но все же этого было мало, что стать настоящей правительницей. Она, конечно, старалась что-то с этим сделать, но этого было недостаточно, и потому Ивар считал своим незыблемым долгом перед Орденом, простыми людьми Империи и просто — перед лицом своей же совести — помогать ей продвигаться в нужном направлении. Работы предстояло немало, но он был уверен, что справиться. В этом не могло быть ни единого сомнения. — Народ Рейениса снова шлет Вам свои благодарности. — Я знаю, я знаю… Церен потянулась за конфетой, но тут же передумала, вместо этого снова уткнувшись невидящим взглядом в одну точку. Ивар пристально проследил за ней и хмуро дернул бровью. Еще недавно принцесса была полна запала и энтузиазма, а сейчас ходила мрачная, как туча, и постоянно витала где-то в своих определенно непростых мыслях. — Но Вы, кажется, не слишком этому рады, — предположил он. — Или я ошибаюсь? Разумеется, он ошибался и сказал про это нарочно. Ивар собственными глазами видел, как много значит для Церен любовь и признание народа и как она радуется, нисходя к нему и одаривая своим вниманием. Дворцовая прислуга уже окрестила ее как «Императрицу сердец» — одно только это прозвище уже говорило о многом. И все же, Ивар не представлял, как еще ее можно вывести на контакт. — Нет, конечно нет, — Церен покачала головой и нервно усмехнулась. — Для меня нет ничего более ценного, чем их благодарность. Если они счастливы — я тоже счастлива. Но… — Она вздохнула, и улыбка на ее лице мгновенно погасла. Принцесса хотела что-то сказать, однако пока еще собиралась с мыслями, и Ивар не торопил ее — только склонил голову набок, давая понять, что ждет и будет ждать ответа, и та не сможет увильнуть. Церен потребовалось секунд пятнадцать, чтобы все-таки озвучить свои мысли. — Если честно, иногда я думаю о том, сколько бед принес им мой народ, и мне становится… Не то, чтобы стыдно, но… Я чувствую вину. Ведь они наверняка смотрят на меня и думают о том, что я дочь тирана, ответственного за все их несчастья. — Те, кто способен к критическому анализу, прекрасно понимают, что нельзя судить дочь по поступкам отца, — рассудительно парировал Ивар. — Только наши собственные решения, поведение и мышление определяет, кто мы есть. Недовольные будут всегда, но их нужно просто учиться не замечать. Главное, чтобы Вы, принцесса, понимали, что и для чего вы делаете. — Она неопределенно покачала головой и снова задумалась, а он тем временем продолжил: — Точно также Вы не должны чувствовать вину за то, какой Вы родились. Напротив, Вы должны гордиться, что Вы, имея такую семью, смогли встать на правильный путь. И своим народом Вы тоже должны гордиться, ведь иначе как Вы собираетесь защитить его? — Умом я все это понимаю, — горько выдавила Церен. — Но изменить свои чувства — не могу. Господин Карстен уже как-то говорил со мной об этом, но у меня такое ощущение, что это ничем не помогло. — Со временем это пройдет, — сказал Ивар, но в итоге вышло не так утешительно, как он хотел, и потом поспешил добавить: — Знаете, иногда чувства бывают совершенно неуместны. Нужно уметь отделять их от здравого смысла. Если Вы понимаете, что Вам нужно, ведите себя так, будто это у Вас уже есть, и неважно, что происходит на душе. Пройдет какое-то время, и Вы не заметите, как по-настоящему в это поверите. — Это я тоже понимаю. Я сама уже пришла к такому выводу. Но в то же время… Я постоянно думаю о том, что все это не больше, чем просто самообман. А я ненавижу ложь. — Возможно, это и есть так, — Ивар дернул бровью и неопределенно мотнул головой. — Но в большой игре нельзя обойтись без лжи. Даже если врать приходится самому себе. — Ну а вы, — полюбопытствовала неожиданно Церен, — часто врете себе? Ивар дал себе несколько секунд, чтобы отыскать ответ на этот вопрос, но в итоге не смог этого сделать. Мысли метались между «да» и «нет», и он каким-то образом заходил объяснения в пользу и того, и другого. — Честно говоря, — признался он, пожав плечами, — я не знаю. Я просто часто вру — такова уж моя работа. — То есть, вы не отличаете ложь от правды? — Скорее, не уверен в том, что является правдой. Но мне достаточно и того, что я знаю, что делаю и к чему иду.***
Обычно Каспера удивляло немногое, но вот приключившееся с Джоанной и Картером определенно смогло пощекотать его нервишки. Первые несколько дней после их возвращения он толком-то не осознавал произошедшего до конца — даже после того, как выслушал их историю. Еще некоторое время у него ушло на то, чтобы осмыслить существование какого-то суеверного племени на Крайних землях, люди которого поклонялись богам, верили в высшие силы, ездили на лошадях и топили каменные замки с помощью печей и каминов. Уже после Джоанна пересказала ему пару баек из числа тех, что ей регулярно травила одна женщина, способная управлять энергией Каллипана, а Картер — о том, как они обезобразили представление о Каллипане какой-то антинаучной ерундой. Касперу на пару минут показалось, что они все вдруг оказались в фантастическом фильме. Но все-таки в конце концов он смог принять это и быстро успокоился. А уж после того, как Картер и Джоанна по приглашению Кармен побывали на собрании, чем дали понять, что уже не уйдут от дел, все, как ни странно, окончательно встало на круги своя, будто ничего и не произошло — по крайней мере, именно так Каспер предпочитал к этому относиться. В конце концов, что сделано, то сделано, и если что-то случилось, если наступили большие перемены, то бессмысленно цепляться за старое. Стоит просто принять реальность и двигаться дальше. Хотя, конечно, кое-кто так и рвался напомнить ему о том, что все было не совсем так, как должно. Буквально через два дня после того, как Гарнизон потрясла эта ошеломляющая новость, Нора примчалась к Касперу и принялась распинаться о том, как сильно хочет увидеть Джоанну — да и не только она, а еще и вся эта чудная компашка, с которой она притащилась. Каспер от этого дела долго увиливал: то не мог выловить Джоанну, то сам был занят, потому что Картер почти сразу вручил ему поспешно составленный отчет о Крайних землях, и он был вынужден разбираться с этим, чтобы уложиться в срок и поспеть к собранию. Потом, правда, собрание прошло, но от этого дел, которые Касперу пришлось разгребать, не убавилось. Однако зато теперь половину из них он наконец мог со спокойной душой перекинуть на Картера, зная, что тот не налажает и выполнит все по красоте, и все-таки смог изловить Джоанну. Правда вот, она сама еще не успела узнать о том, что Нора и остальные здесь находятся, и уже довольно долгое время, и потому Касперу показалась весьма заманчивой идея превратить эту встречу в своеобразный «сюрприз». — Куда мы идем? — скептически протянула Джоанна, когда Каспер вывел ее в коридор, направляясь к одной из комнат отдыха, где не так давно решил всех собрать (вернее, он поручил это Норе), и поспешно нагнала его, чтобы окинуть недоверчивым взглядом. — Узнаешь, когда придем. — Я не спросила, зачем мы идем. Я спросила, куда мы идем. Но теперь еще хочу знать и зачем. Что значит вот это твое «я покажу тебе что-то крутое»? — передразнила она, продолжая испепелять его глазами. — Это значит, — протянул Каспер, ехидно улыбнувшись, — что я покажу тебе что-то крутое. — С чем это связано? — Узнаешь. — С чем. Это. Связано? — повторила Джоанна, едва не скрежеща зубами от раздражения. Каспер патетично вздохнул, обвел взглядом коридор, промычал какую-то незамысловатую мелодию — словом, делал все, что угодно, лишь бы только не отвечать на ее вопрос. Закономерно, ее вывело это из себя: — Каспер, мать твою! — Джоанна, — он, однако, и не вздрогнул, продолжив паясничать, — ты сама все узнаешь, если будешь меньше болтать и быстрее идти… — Сукин сын, — раздражительно выплюнула она. — Спасибо. Уверен, твоя мама тоже не самая приятная женщина. Джоанна резко остановилась. Каспер заметил это не сразу — она осталась позади на несколько шагов, прежде чем он повернулся, застав ее в самом мрачном и угрюмом виде, который ему когда-либо доводилось видеть. Скрестив руки на груди и спрятав сжатые кулаки, она смотрела на него так, словно готова была растерзать на месте, и метала глазами молнии. — Я сделаю вид, что я этого не слышала, — выплюнула она, и ее глаза угрожающе сверкнули. Касперу стало совсем не по себе. Похоже, своим неудачным язвительным замечанием он задел не самую приятную для Джоанны тему — а ведь он не знал ничего о ее семье, да и в принципе: о ней самой. — Я… — Неважно, — она отмахнулась прежде, чем он успел попытаться как-либо сгладить эту неловкость. — Лучше покажи мне то, что ты там собирался. — А, ну… Да. Пошли. Хотя, признаться, после того, что он ляпнул, у него пропал всякий настрой что-либо делать. Когда они вывернули из-за угла, из комнаты послышался чей-то тихий смех. Каспер нарочито громко покашлял, подавая своеобразный знак, и те притихли. Потом он остановился — так неожиданно, что Джоанна чуть не врезалась в него и недовольно цокнула, — и, повернувшись к ней, пробормотал: — Ты готова? — К чему готова? — непонимающе спросила она. — И почему ты шепчешь? — Какая же ты сегодня душная… — Каспер закатил глаза. — Просто зайди туда. И все. Джоанна снова цокнула, снисходительно дернув бровью, сунула руки в карманы и прошла в комнату. Каспер поплелся следом за ней. — Знаешь, я очень сомневаюсь, что тебя получится меня… — недовольно начала она, но так и не договорила — застыла, когда переступила порог. Каспер тут же юркнул к ней под бок, опершись на дверной косяк, откуда мог наблюдать, как ее лицо начало удивленно вытягиваться. Джоанна несколько секунд смотрела вперед, прежде чем резко повернула голову к Касперу и выпалила с недоумением: — Какого хрена здесь происходит? Он многозначительно дернул плечом и ничего не сказал, вместо этого посмотрев на Нору, которая тут же подорвалась с места, огибая стол, и подлетела к ней, раскинув руки для того, чтобы обнять. — Джоанна!.. — Та рефлекторно отшатнулась, но все-таки не смогла увернуться от объятий Норы. Обхватив ее руками, она почти повисла на ней, сжав так сильно, что, казалось, собиралась задушить: Каспер понял это по тому, как Джоанна сморщилась и сдавленно выдохнула. — Ты всех нас так напугала… — Я очень рада, что ты так беспокоишься, но перестань. Если мне еще раз придется все это выслушивать, меня стошнит. — Нора тихо всхлипнула. Джоанна растерянно нахмурилась и похлопала ее по спине, протянув так мягко и спокойно, как только могла: — Все-все, хватит. Я же не умерла по-настоящему. Пока. Вот ты сейчас утопишь меня в слезах, и тогда… — Да-да, все, — Нора тут же отстранилась и принялась вытирать мокрые, несмотря на искреннюю широкую улыбку, глаза. — Я просто… Я очень расчувствовалась. Пока Нора приводила себя в порядок, Джоанна устремила взгляд за ее спину: туда, где сидели остальные. Гастон смотрел на нее с недоверием, хотя явно куда сильнее был обеспокоен состоянием Норы; Марко весь сиял от радости — Джоанна дурашливо дернула бровями, встретившись с ним взглядами, и вяло помахала рукой; Фрида и Рут казались предельно спокойными, но определенно горели желанием поскорее услышать хоть какие-то объяснения; а вот Джон был совсем странным. Смотрел на Джоанну не то радостно, не то горько; но сама она, взглянув на него, мгновенно помрачнела, презрительно поджала губы и демонстративно отвернулась, провалившись в мысли. Каспер недоумевающе повел бровью, но никак не прокомментировал свои наблюдения: это было бы попросту неуместно. Да и к тому же, он не так много знал о том, что связывало Джоанну с Красным восстанием: судить о чем-то он мог лишь по сумбурным рассказам Норы. Джоанна точно не ладила с Гастоном, зато ладила с Марко, который, как решила сама Нора, симпатизировал ей, с Рут, несмотря на ее ворчливый характер, с Фридой (впрочем, та умудрялась ладить абсолютно со всеми) и, до поры до времени, с Джоном. С Марко и Дюрраном они выпивали, устраивали допросы пойманных удракийских разведчиков и развлекались так, как только могли. Рут говорила, что с Джоанной и Марко Джон возился так, словно был их отцом, правда непутевым, никудышным да и к тому же так и оставшимся большим ребенком сам по себе. Это было все, что знал Каспер, и это ничего не объясняло. — Джоанна, — обратилась к ней Нора, — ты же расскажешь, что с тобой случилось? Джоанна замялась. Тяжело вздохнула, очертила глазами круг, притопнула ногой, с тяжестью представляя то, что ей снова придется пересказывать одно и то же в хрен-знает-какой раз, но, в конце концов, все-таки согласилась. Нора прошла за стол, и Джоанна и Каспер проследовали за ней, сев рядом с Фридой и Рут, в то время как та подсела на другую сторону углового дивана к Джону, Марко и Гастону. Каспер чувствовал себя до жути неуютно, находясь здесь, и все из-за Гастона, который, положив руку на спинку, как бы приобнимая Нору, то и дело метал в него недовольные взгляды. Разумеется, та рассказала ему обо всем, что было у них с Каспером; только вот Гастон, очевидно, никак не мог понять, что для них это было не больше, чем мимолетная связь, не имеющая никакой чувственной ценности. Впрочем… Если бы что-то такое он узнал о Кармен, вряд ли смог бы не ревновать. — В общем, — начала Джоанна, закинув ногу на ногу и издав при том протяжный мучительный вздох, — как вы понимаете, я не умерла… Я тоже очень удивилась, когда узнала об этом. Оказалось, убить меня еще сложнее, — она усмехнулась, но, судя по взволнованным внимающим лицам остальных, юмор никто не оценил. — Короче, — Джоанна закатила глаза, — я просто ударилась головой об землю. Наверное… А потом очутилась на корабле, который вез военнопленных в космическую тюрьму. Потом… — Так, стоп, — вмешался Марко. — Ты была в космической тюрьме? — Да. И мне очень не понравилось, потому что это место кишело тупорылыми идиотами и законченными ублюдками, — прокомментировала она, при этом брезгливо поморщившись, а потом продолжила: — Но зато, по счастливому стечению обстоятельств, там я встретила Картера, и вместе мы сбежали. Правда, для этого мне пришлось спровоцировать какую-то тупую суку на драку, чтобы она врезала мне и я смогла попасть к доктору и украсть скальпель, а потом устроить бунт, убить пару охранников и угнать корабль. Потом мы приземлились возле Канты, забрели в какую-то деревню, украли одежду, угнали у какого-то мужика с ружьем машину, сделали поддельные документы, жили во вшивых мотелях, подобрали наемника Рейлы и… — Джоанна протараторила все это на одном дыхании, а потом остановилась и заключила: — Оказались тут. Правда вот, она умолчала о той части, где они провели несколько месяцев на Крайних землях, но Кармен строго-настрого запретила разглашать эту информацию среди посторонних. — Кстати, хотите покажу, какой крутой штуковине научилась? — Это был риторический вопрос. Джоанна подняла руку и щелкнула пальцами, разжигая огонь. Синий. Повисло молчание. Все уставились на нее, как на диковинку; а Каспер в это время едва не потерял дар речи от изумления. Она только что показала гребаный синий огонь. Он схватил Джоанну за запястье и приблизил руку с зажженным пламенем к себе, завороженно наблюдая за тем, как дрожат кобальтовые языки огня и плавится вокруг них воздух, всячески игнорируя то, что Гастон и Рут прямо сейчас смотрели на него, как на полного идиота. — Почему я не видел этого раньше?! — Потому что это секрет, — ответила Джоанна, вырвав свою руку из его хватки. — То есть, ты делишься секретами с ними, но не со мной? — Да. Не обижайся, но у тебя слишком длинный язык. — Неправда. — Правда. Я могу привести кучу примеров. — Да, — Каспер недовольно скривился, — и каких же? — Вспомнить хотя бы те сигары, которые я прятала от Нейтана. Кто сказал ему, где они лежат?.. — Какая же ты мелочная. — Нет, Каспер, просто ты никогда не затыкаешься. — Я изменился. — Вот мы и узнаем. Учти, что это знает только Картер, поэтому я прикончу тебя, если услышу от кого-то еще. — Прошу прощения, — вмешалась Рут, демонстративно прочистив горло, и укоризненно опустила: — мы вам не мешаем? — Вот именно, Джоанна, — подхватил Каспер. — Тебе не стыдно? — Замолчи, — шикнула она, а затем улыбнулась и милейшим голоском произнесла: — Мы закончили. Теперь ваша очередь. Роль рассказчика выпала на долю Фриды. Впрочем, ее история была намного короче и зауряднее: после поражения в Пепельной пустоши, Красное восстание было разбито в пух и прах. Немногочисленные выжившие разбежались и залегли на дно, а она вместе с Рут, Джоном, Марко, Гастоном и Норой отправилась с Гарнизон, надеясь найти здесь укрытие и поддержку в лице Картера Карраско, который, правда, тоже был объявлен мертвым, поэтому поручиться за них пришлось Кертису и Нейтану. — Ну, это было хорошее решение… — покачав головой, заключила Джоанна, когда дослушала, хотя в ее голосе проскользнула тень сомнения, о котором она все-таки решила высказаться вслух: — Правда, я не очень понимаю, зачем это было нужно. — Честно говоря, — ответила Фрида, неопределенно дернув плечами, — тогда я не очень хорошо соображала и поступала на эмоциях, в основном. Я надеялась, что мы сможем быть полезны здесь и продолжим сражаться с Империей, но в итоге попросту сидим без дела уже который месяц. Джоанна ничего не ответила — только зажевала внутреннюю сторону губы, тяжело выдохнула и откинулась на спинку дивана, о чем-то всерьез задумавшись. Судя по тому, как заблестели ее глаза, Каспер понял: в ее голове созрела очередная идея.