***
— ЧТО?! Рейла резко подскочила из-за стола и ляпнула по нему кулаками в иррациональной злобе с такой силой, что Айзелла непроизвольно отшатнулась, пусть и так держала приличную дистанцию. Глаза Императрицы округлились, как два блюда, сверкая неистовым безумием: она ждала ответа; ждала, что Айзелла опровергнет новость, которую сама только что и сообщила. Но генерал сделать этого не могла, ибо же… Это была чистая правда — горькая и омерзительная, но необратимая. — К сожалению, это так, Ваше Величество, — мрачно качнув головой, отозвалась Айзелла. — Вот, — она подошла ко столу, шагая несмело и опасливо, ведь неизвестно, что той могло взбрести в голову, и протянула планшет, — Вы можете сами прочитать, что он написал. Рейла презрительно фыркнула и выхватила гаджет из ее рук, принявшись жадно изучать текст глазами; и чем больше она читала, тем сильнее вытягивалось ее лицо в безмолвном гневе. Айзелла прекрасно помнила, что там написано: Халит сказал, что Марла отвергла их предложение, что она заметила, что Рейенис, Маррун и Аурийское королевство не нуждаются в признании суверенитета, и что он сам с ними согласен; что Удракийская Империя не должна лезть в дела чужих государств; что он целиком и полностью поддерживает Новую Империю и давно поддерживает с ними связь; что все беды, обрушившиеся на их голову, — его заслуга; но он ни о чем не жалеет, ибо же «тираны должны быть свергнуты, а бесчеловечные дикарские порядки — разрушены». Халит назвал правление Императрицы Рейлы темной эрой в истории государства, а ее саму — сумасшедшей и полоумной маразматичкой, которая никогда не сможет удержать «свой шаткий трон»; сказал, что в историю она войдет как Рейла Безумная, а день ее скорой смерти станет национальным праздником, и многое, многое другое… У Айзеллы, право, кровь стыла от того, что она читала. И дело было даже не в том, что именно написал Халит; а в том, что он нашел в себе достаточно смелости и дерзости для этого — как и на то, чтобы так резко и внезапно повернуться против них. Впрочем, этот человек никогда Айзелле не появился. Хитрый лис, проворный плут, лицемерный мерзавец — какие только эпитеты не приходили ей на ум… Он играл с самой смертью и обманывал звезды; ходил по тонкому, как игла, канату, балансируя меж двух огней; но ни в один не упал, ни в одном не сгорел. Это было поразительно, просто поразительно… Айзелла, конечно, всегда подозревала его в грязных играх, она чувствовала подвох — во всем: в том, как он ловко располагал к себе всех, кто его окружал, как искусно повелевал толпой… Даже когда на Императорский дворец обрушился неистовый шторм из тысячи жадных до крови бунтовщиков, он, явившись туда безоружным, смог выйти целым и невредимым. В конце концов, Халит смог заслужить даже доверие Императрицы! Императрицы, которая даже пролетающую мимо муху подозревала в заговоре! И ее подозрения не оказались беспочвенными. Все это время он, преисполненный коварства, с каким ни одиной живущий во Вселенной человек не смог бы сравняться, водил их за нос — а затем ускользнул, что они и опомниться не успели. Юркнул змеей — и не достать. Рейла, дочитав сообщение, гневно зарычала и, встрепенувшись всем телом, швырнула планшет в стену. Стекло треснуло, экран покрылся пестрыми разводами, а сама Императрица в бессильной злобе свалилась на стул, ударив в сердцах по столу. Айзелла сдавленно сглотнула, а по спине прошелся холодок. Она словно ощутила тяжесть меча палача, нависшего над ней. Впрочем, это чувство настигало ее чаще, чем ей того хотелось. — Паршивец! — шикнула Рейла, пнув стул ногой. — Чтоб он провалился! Ее глаза отчетливо заблестели: еще одно предательство, еще один нож в спину… Выдержит ли ее воспаленный рассудок очередной удар? Айзелла шумно втянула ноздрями воздух и обвела комнату отчаянным взглядом, словно искала спасения. Право, ей было страшно здесь находиться… Хотелось просто провалиться сквозь землю и не лицезреть этот кошмар. Но и молчать она не могла. Рейле пора понять, что она порой совершенно не разбирается в людях. — Я никогда ему не доверяла, — мрачно призналась Айзелла, стараясь не говорить о своих мыслях прямо и в укор. — Халит — ядовитый змей, который… Она не успела даже опомниться, когда Рейла уже выскочила из-за стола и подлетела к ней. Айзелла дернулась по инерции, когда та вдруг схватила ее за шкирку и вздернула с нечеловеческой силой, едва не оторвав от пола. — Не доверяла?! — прорычала Рейла, оскалив зубы. — НЕ ДОВЕРЯЛА?! — она затряслась, и Айзелла, в кафтан которой та вцепилась мертвой хваткой, непроизвольно зашаталась вместе с ней. Несколько капель слюны попало ей на лицо, но Айзелла даже не поморщилась — она не должна была проявлять ни толики неуважения. Только не сейчас, когда ее жизнь висела на волоске. — ТАК ЧТО ЖЕ ТЫ МОЛЧАЛА?! — Ваше Величество, я… У меня не было доказательств… Рейла даже слушать не стала: рывком оттолкнула Айзеллу от себя и, позабыв о ней в ту же самую секунду, принялась мельтешить по комнате, вцепившись в ткань черного кафтана. Она металась по кругу, точно темная, мрачная тень, но глаза ее притом пылали беснующимся зеленым пламенем; напряженные пальцы мяли ткань, шаркая длинными острыми ногтями; а Айзелла из последних сил сохраняла спокойствие и самообладание, стараясь игнорировать фантомное ощущение цепкой хватки, которое, казалось, теперь прилипло к ней навсегда. В ту секунду ей показалось, что Рейла убьет ее. Не то, что на казнь отправит, — собственными руками задушит. — Уходи, — шикнула Рейла, не поднимая головы: хвала звездам, еще одного взгляда Айзелла бы точно не выдержала… — Вон! — Ваше Величество, — торопливо пробормотала та в ответ, поклонившись. Действительно: стоило убираться. Выбравшись из императорских покоев, напоминающих, скорее, обитель зла, Айзелла пролетела мимо стражников так быстро, что едва не поскользнулась на вымытой до блеска плитке, и, завернув за угол, судорожно выдохнула, положив руку на сердце. Нет, все это было выше ее сил… Не могла она так больше, не могла! Халит прав. Рейла давным-давно не в себе. Она безумна, неизлечимо больна. Связь со всем человеческим она утратила, как и рассудок; уподобилась лесному зверю, способному лишь чуять запах крови и следовать за ним инстинктивно, без толики рациональной мысли позади. В руках Рейлы Империя рухнет и развалится; если она, конечно, вообще сможет и дальше удерживать власть в руках — а она не сможет. Та горстка солдат, которые остались на ее стороне, сможет выстоять лишь по велению чуда. У Альянса же — армия пяти наций и проклятый Каллипан, который сотрет их с лица Вселенной, не успеет она и глазом моргнуть. Ни один добропорядочный гражданин более не приемлет Рейлу в качестве Императрицы — даже самые закоренелые консерваторы отвергли ее. Все, на чем держится ее шаткий трон, — это страх. Ненадежный, хлипкий, недолговечный… И его в одно мгновение затмит страх перед Каллипаном: все-таки, кто такая Рейла по сравнению с этим величественным изваянием? Она ведет войну, которую заведомо проиграла. Подобные мысли у Айзеллы зрели еще давно, когда она могла наблюдать при дворе похотливую потаскуху Дамлу и все то безумие, что она провоцировала. Дело едва не дошло до создания гаремов, а потом… Дамла получила заслуженное наказание, распрощавшись с жизнь, но вместе с тем и Рейла — окончательно утратила здравый смысл, провалившись в бездну животного гнева, навязчивой паранойи и наркотиков. С тех пор не было ни намека на просветление — лишь тьма. Сомнения гложили Айзеллу изо дня в день, из ночи в ночь, и импульсивные выходки Рейлы, бесконечные угрозы, оскорбления и унижения только подтачивали их. Теперь же… Сомнений не осталось. Преданность — заслуга двоих. И Рейла ее растоптала.***
Халиту, вообще-то, хотелось бы встретиться с принцессой Церен, раз уж Марла только что заверила его в наличии поддержки от Альянса, и обсудить это дело лично с ней, ведь он, как никак, был подданным Империи; однако сделать это так сразу не получилось: у принцессы, разумеется, были дела, и принять его у себя она не могла лишь по одному его желанию. Ну, что ж, у Халита было время, чтобы побродить по дворцу во время ожидания. Здесь все-таки стоило освоиться. Да и потом, обещанные ему Марлой покои тоже еще предстояло подготовить, так что деваться точно было некуда. Рансу приставил к нему двоих охранников, обеспокоенный то ли тем, что Халит может таить в себе какую-то угрозу, то ли тем, что он может попросту заблудиться, и в сопровождении их он мог спокойно разгуливать по коридорам. Халит, однако, предпочел выйти в сад: у него теперь появилось одно дело, которое следовало выполнить как можно скорее — так он и поступил. Засел в беседке и, достав коммуникатор, принялся строчить сообщение на вспыхнувшем голографическом экране. Слова приходили на ум сами собой, податливо складывались в строки и звучали до ужаса оскорбительно и ядовито: это точно было произвести впечатление на Айзеллу, которой он это адресовал, а затем и на Рейлу — верная генеральша, он не сомневался, донесет до нее все моментально. Императрице это не понравится, очередное предательство, да еще и от такого драгоценного союзника, как Халит, — ведь именно так считала эта женщина, — сведет с ума окончательно… И вновь, это еще на один шаг приблизит ее к падению Хотя куда уж там: Рейла уже стоит на краю пропасти, и путь ей — только вниз. На это Халит и рассчитывал, набирая последние строки и отправляя их Айзелле. Итак, только что он официально стал предателем и преступником: как прелестно… Халит спрятал коммуникатор в карман и, закинув ногу на ногу, принялся разглядывать сад. Цветущий, густой, живо-зеленый и приятно пахнущий — хорошее место. Куда приятнее, чем змеиное кодло под названием «Императорский дворец». Но, впрочем, это еще предстояло выяснить… Халиту, право, хотелось успеть везде. Все разузнать, со всеми познакомиться, оценить обстановку, настрой при дворе — нужда в осведомленности ощущалась почти физически. Халит на месте-то с трудом сидел. Столько вопросов, столько непоняток… И самым важным было лишь одно: что произошло у Альянса с королевой Немекроны? Была ли это обычная глупая ссора, или этот конфликт и в самом деле глубок настолько, насколько описывал Селим? Халит верил Селиму. Он знал, что этот человек не станет врать или недоговаривать: у него банально не было на то причин и мотивов. Зачем ему, военному, лезть в эти дебри? С другой стороны, он вполне мог истрактовать что-то ошибочно. Халит собственными глазами видел, что Селим… склонен перегибать палку, если так можно выразиться. Расчет и осмотрительность в нем сочетаются вместе с радикализмом и горячностью. Вполне возможно, что какая-нибудь ничтожная неурядица могла заставить его поверить в то, что в Альянсе и в самом деле существует раскол. Впрочем, то, что он рассказывал, не походило на преувеличение. Да и потом: стала бы сенешаль Немекроны заходить в своих речах настолько далеко, если бы не питала искреннюю неприязнь к Альянсу? Неприязнь эта на пустом месте возникнуть не могла, должны были быть причины; и, по словам Селима, заключались они в том, что у королевы Кармен на пару с вождем Канги были несколько иные взгляды, нежели у остальных членов Альянса. Немекронская королева была настроена радикально в своем желании свергнуть Рейлу, как-то даже обмолвилась чем-то в духе «сестра за сестру», и Марла опасалась, что все в итоге дойдет до чудовищного кровопролития. Признаться, Халит верил, что так может быть. Жажда мести способна завести человека очень далеко; а оружие, которое было у Кармен в распоряжении, делало ее фигурой еще более грозной. Но это все лишь мысли, которыми, право, не стоит увлекаться. Лишь увидев все собственными глазами, Халит сможет разобраться окончательно. Откуда-то со стороны послышался громкий женский смех, который, хвала звездам, окончательно отвлек его от этих бессмысленных размышлений. Халит обернулся, и увидел приближающихся в его сторону рейенисскую девушку вместе — кто бы мог подумать! — с командующим Мефтуном. Узнать его труда не составило, особенно в свете последних событий: его появление на свадьбе принцессы и принца стало настолько шокирующим происшествием, что просочилось за стены Королевского дворца не только в виде слухов, но и в качестве официальной новости. — Главный казначей Халит! — воскликнул Мефтун, резко повернув в его сторону. Разумеется, он знал о его прибытии. — Надо же, какая встреча!.. Халит вздохнул, снисходительно покачав головой, и уставился на командующего. Покачивающаяся походка дала ему понять, что Мефтун был пьян. Как и говорил Селим, он предавался праздности без стеснения и зазрения совести. Удивительный, все-таки, человек: несколько месяцев висел на волоске от смерти, а теперь жил на широкую ногу, счастливее, чем кто-либо во всей Вселенной… — Командующий Мефтун, я тоже удивлен, — отозвался Халит, театрально вскинув брови. — Я думал, что вам запрещают выходить из Янтарного павильона. — Ну, только не теперь! — самодовольно отозвался тот. Мефтуна, казалось, даже нисколько не смутило то, что Халит знал о его «заточении». — Королева Марла была так рада, что я приду на свадьбу, что пообещала выпустить меня. Теперь я свободен, как птица! — и взмахнул руками, как если бы у него в самом деле были крылья. Девушка, которая стояла рядом с ним, смешливо фыркнула, а затем проследовала за Мефтуном, когда тот прошел в беседку и плюхнулся на соседнюю скамейку. Алкоголем от него разило ужасно. — Ну, — начал Мефтун, закинув ногу на ногу, в точности копируя позу Халита, — рассказывайте… Что обо мне говорит Рейла? — Ничего, — честно признался Халит. — С ней творятся вещи более занятные, чем вы. — Да, до меня слухи доходили… Каждый день в Императорском дворце — большое приключение. И все же, меня это огорчает. Императрица меня совсем не вспоминает? — Ну почему же? Иногда она упоминает ваше имя, когда проклинает тех, кого ненавидит. — Что ж, — хмыкнул Мефтун, закинув голову набок, — если она меня ненавидит, тогда у меня большие проблемы… Мы непременно должны победить. Не хотелось бы мне снова оказаться за решеткой. — Не стоит бояться, тюрьма вам не грозит. Мы с вами первые в очереди на плаху. — Как обнадеживающе… Но, по крайней мере, отправлюсь я туда с хорошей компанией. — Действительно, — Халит дернул уголком рта. — Лучшего компаньона вы во всей Вселенной не сыщите. Очень приятно, — он протянул Мефтуну руку в дружеском жесте, и тот без колебаний пожал ее, скупо отозвавшись: — Весьма. Иметь такого товарища, право, будет полезно: опасно, конечно, учитывая его коварство и переменчивость; и все-таки. Прежде Халит никогда не встречался с Мефтуном лично, но слышал о нем достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Первый и самый главный: у него разработано чутье на выгоду. Из этого, в свою очередь, напрашивалось, что Мефтун будет всегда и обо всем осведомлен. Помимо прочего, было ясно, что он — человек не глупый, раз уж избежал наказания от Альянса и сумел выбраться живым с Немекроны. Сам же Мефтун, вероятно, мыслил похожим образом и понимал, что и ему будет выгодно держаться подле Халита: и все-таки, опасно… Все равно, что увлекательная игра. Халита, право, радовало, что он смог встретить кого-то, кто подходил ему по уму. — Почему мне кажется, что я оказалась впутана в какой-то заговор? — настороженно опустила спутница Мефтуна, которая до этого молчала, и ее брови неодобрительно свелись к переносице. Халит улыбнулся и заверительно протянул: — Не беспокойтесь, госпожа Озай, до заговора мы пока еще дошли. Лицо девушки вытянулось в искреннем изумлении, как, впрочем, удивился и Мефтун. — Откуда ты знаешь, как ее зовут? — Я многое знаю, — многозначительно произнес Халит, лукаво сверкнув глазами. Губы Мефтуна тронула снисходительная усмешка. — Например? — Я знаю, что она танцовщица. Прибыла сюда десять дней назад, но со своей труппой не вернулась, потому что осталась с тобой в Янтарном павильоне. Все здесь думают, что она — твоя любовница, но вы с ней просто друзья. Озай смущенно зарделась, услышав такие вещи: ее, наверное, поразило, какое мнение сложилось о ней при дворе. — Впечатляюще, — фыркнув, опустил Мефтун, дернув бровью и покачав головой. — Но… Откуда? — Птички напели. — Вот бы и мне таких птичек. Не поделишься? — Не поделюсь, — Халит улыбнулся самым невинным образом и выгнув брови. — Ищи сам. Мефтун скорчил огорченную гримасу, прикрыв глаза и выпячив нижнюю губу, и раздосадованно покачал головой. Озай нарочито шумно вздохнула и нервно поерзала на месте: кажется, подобная чудаковатая компания не шибко доставляла ей удовольствие. Впрочем, их милые посиделки очень быстро были прерваны появлением ассистентки принцессы — по крайней мере, Халиту показалось, что это была именно она. Даже при такой должности, Уланара держалась как-то поодаль от дел Альянса, отходила на второй план, и потому так много информации о ней Халит не получал: собственно, и запомниться она не могла. Девушка сложила руки за спиной, отвесила легкий поклон и уведомила: — Господин Халит, Ее Высочество готова вас принять. Значит, это точно была Уланара. Халит принимающе кивнул и поднялся со скамьи, направившись прочь из беседки и распрямляя на ходу помявшийся кафтан. — Приходи сегодня вечером в Янтарный павильон, — бросил Мефтун напоследок. — И не говори, что не будешь пить. — Смотря что, — отозвался Халит, остановившись на месте. Уланара закатила глаза: ей не понравилось то, что он тратил время на пустые разговоры. — Аурийское вино. — Тогда, конечно. Тем более, что там я и буду жить. — Бровь Мефтуна взлетела вверх в немом недоумении, и он пояснительно добавил: — Королева так распорядилась. — Как чудесно, — смешливо фыркнув, отозвался тот. — Слышишь, Озай? Теперь нам будет еще веселее… — Да не угаснет свет звезд над нашими головами, — пробормотала Озай, возведя глаза к потолку. Видно, кутежи в Янтарном павильоне уже успели ее утомить. — Идемте, — решила напомнить о себе Уланара, мрачно сверкнув глазами. — Не стоит заставлять принцессу ждать.***
— Выходит, вы уже успели познакомиться с Мефтуном? — прямолинейно поинтересовалась Уланара, когда они с Халитом покинули сад и оказались внутри дворца. Хвост в лице охраны также давно остался позади. — Выходит, да, — отозвался Халит, зачем-то пожав плечами. — Очень приятный молодой человек, знаете ли. — Вот как? Уланаре, говоря по правде, Мефтун не внушал доверия: не до, не после. Бывший губернатор Немекроны был человеком скользким, о чем его прошлые поступки буквально кричали, и даже тот факт, что он готовно вызвался помогать Альянсу, в чем бы там не заключалась потенциальная польза от его участия, этого не отменял. Звезды, все ведь прекрасно понимали, зачем он это делал! Но добрые намерения и не желание свергнуть жестокие устои двигала им, а банальный страх за собственную шкуру и погоня за собственной выгодой. Нет, конечно, Уланара понимала, что эгоизм свойственен всем, но только вот Мефтун — его концентрат. Все знали, как он заискивал перед Рейлой. Тешил ее самолюбие, усыплял бдительность льстивыми речами, чтобы добраться до поста губернатора и избежать отправления на казнь, а потом, как только запахло жареным, в одиночку перебил всю свою охрану и сдался людям Кармен без всякого сопротивления. Пребывая в заключении, Мефтун без зазрения совести выложил все, что знал о делах Империи. Он предал свою госпожу, хотя всегда делал все, чтобы доказать свою верность. Сейчас Мефтун делал то же самое с Альянсом. Выслуживался, лебезил, готовно отвечал на все вопросы и притом строил из себя круглого дурака, которого интересуют только пьянки и танцовщицы. Мефтун хотел казаться безобидным настолько, что даже не притрагивался за все это время к оружию, разве что фрукты ножом нарезал, как будто бы не был никогда командующим Удракийской Империи. Он охотно выполнял просьбы королевы Марлы и принцессы Церен, никогда не перечил Альянсу, но… Уланара помнила, чем это кончилось в прошлый раз. Сколько бы времени не прошло, но Мефтун не сможет полностью избавиться от всех подозрений. Пусть пока и процветает могущество и влияние Новой Империи, пусть их победа кажется бесспорной, но что уготовил завтрашний день, неизвестно никому. На их голову могли обрушиться такие беды, какие и в худших кошмарах не привидятся, — и на чью сторону он встанет тогда? Вонзит ли нож в спину, или закроет грудью? Это тоже нельзя было предугадать: Мефтун слишком непредсказуем и оттого опасен. Его стоило держать под пристальным надзором, и Уланаре очень не нравилось, что Марла разрешила ему покидать Янтарный павильон. — Вам следует быть с ним осторожнее, — предупредительно протянула Уланара, вперившись в Халита буравящим взглядом. — Я приму это к сведению, — пресно отозвался тот, и на его лице не промелькнуло и намека на задумчивость или волнение: только уголок рта дернулся в странной ухмылке. Уланара нахмурилась. Это-то ей и не нравилось… Как не был дураком Мефтун, так не был им и Халит: единственное их отличие в том, что последний доказал свою преданность. Правда, то же он провернул и с Рейлой: она доверяла ему настолько, что отправила сюда в качестве посла… В любом случае, Халиту и Мефтуну не стоило водиться друг с другом. О звезды, у Уланары от этих мыслей кружилась голова… В последнее время ей вообще было неспокойно на душе: с тех самых пор, как сюда прибыла королева Кармен со своей свитой. Один ее вид заставлял внутренности скручиваться и ныть от напряжения. А теперь еще и Халит, который, к тому же, в первый же час своего нахождения здесь, успел познакомиться с Мефтуном… Ну вот как в такой обстановке может быть спокойно? Уланара всегда старалась не думать о плохом, нацеливаться только на хорошее, мыслить позитивно, отметать в сторону все обманчивые тревоги и сомнения. Но только не теперь. Вокруг было так много странных людей, что за каждым углом, казалось, таилась опасность. — Вы помрачнели, — наблюдательно заметил Халит ни с того ни с сего. Уланара подняла на него вопросительный взгляд: его лицо было непроницаемым. И хотя из-за разницы в росте и выбившихся из пучка прядей волос, которые наполовину прятали лицо Халита, она не могла видеть его глаз, чувствовала, что он смотрит. — Не волнуйтесь. Мефтун может водить за нос кого угодно, но только не меня. Ему со мной не тягаться. Это было совершенно не утешающе, и Уланара помрачнела еще сильнее, поджав губы в тонкую линию. Халит усмехнулся. — Я пошутил. Мои намерения совершенно искренни, госпожа Уланара. Я — умный человек, но не мерзавец. — Это мы еще посмотрим. — Хотите сказать, что считаете меня мерзавцем? О, звезды… А ведь именно так это и прозвучало, и Уланара поспешила исправиться, спохватившись от ужасной неловкости: — Ни в коем случае! Я имею ввиду то, что нам нужно время, чтобы понять, можно ли вам доверять. — Что ж, это логично, — согласился — только и всего. Халита, кажется, нисколько не смущало то, как… Интересно обернулся их разговор. А вот Уланаре так и хотелось треснуть себя по лбу: это ж надо так!.. Совершенно непрофессионально. Такими выходками она позорит принцессу. Но, благо, долго мучаться от этого чувства не пришлось: поворот в сторону кабинета Церен показался уже совсем скоро, и вместе с Халитом она смогла пройти внутрь. В оповещениях и прочих формальностей нужды не было: узнав о том, что тот хочет с ней встретиться, принцесса отложила все оставшиеся у нее дела и теперь смиренно ждала приходила посла-союзника. — Ваше Высочество, господин Халит пришел, — это было единственное, о чем сообщила Уланара, когда переступила порог кабинета. — Принцесса, — подхватил тот, поклонившись. — Для меня большая честь встретиться с Вами. — Меня тоже радует то, что у нас, наконец, появилась возможность познакомиться лично, — отозвалась та, благосклонно улыбнувшись. Раз уж разговор теперь у них завязался непосредственно друг с другом, Уланара позволила себе отойти от Халита и присесть на софу, откуда она, однако, могла наблюдать за происходящим. Принцесса сама настояла на этом: она, по ее же собственным словам, считала Уланару проницательным и наблюдательным человеком и хотела, чтобы та после высказала свое мнение насчет Халита. Поэтому Уланаре не стоило отрывать от него глаз. — Королева Марла уже рассказала о вашем уговоре, — начала Церен. — И я тоже не имею ничего против того, чтобы вы оставались здесь. В конце концов, теперь у вас положение непростое… Пока Рейла занимает трон, вы считаетесь предателем и будете за это осуждены. Этого нельзя допустить. — Мне льстит, что Вы так цените мою жизнь, — отозвался Халит и, кажется, был действительно искренен. Уланара в принципе не сказала бы, что этот человек станет лукавить. Либо же он просто хорошо притворяется… Звезды, ну что за мысли! Они и саму ее уже раздражали до скрежета зубов. В свете последних событий Уланара стала слишком мнительна и предвзята, и ей это совершенно не нравилось. — Вы — наш союзник и достойны того, чтобы к вам относились должным образом. Халит согласно кивнул, по-прежнему довольный таким расположением к себе. — Рейле уже известно о том, что произошло? — Скорее всего, да. Я сообщил Айзелле о своих намерениях, и, думаю, она уже обо всем донесла. Церен неожиданно помрачнела и издала протяжный тяжелый вздох, взволнованно поерзав на стуле. Уланара и сама напряглась, что выразилось в нервном постукивании ногтями по подлокотнику. Они обе отлично понимали, какими будут последствия. — Значит, теперь настали действительно сложные времены… — хмуро опустила принцесса, покачав головой. — Этим отказом мы лишь подтвердили то, что борьба за престол продолжится. И, возможно, еще более ожесточенно, чем раньше… — Это было ожидаемо, — учтиво, но в то же время прямолинейно заметил Халит. — Но переживать не стоит. Соотношение сил складывается не в пользу Вашей сестры. — И то верно, — согласилась Церен. — Но все же, теперь мы должны быть готовы ко всему. Я хотела бы знать, есть ли у нас еще союзники на Удракии, а именно — в столице? — Ваше Высочество, вся Империя — Ваш союзник. Только безумец поддерживает Вашу сестру. Впрочем, это и так было очевидно. Но Церен от столь самоуверенного комментария воздержалась и предпочла уточнить: — Имена. Мне нужны имена тех, кто точно поддерживает ее, и кто — меня. — На стороне правящей императрицы остались только хранительница покоев Мерена и генерал Айзелла, а также те, кого им удалось запугать: дворцовая стража, горстка военных… Все остальные поддерживают Вас, даже Верховный жрец — в тайне, правда. Многие это скрывают из страха попасть под репрессии, но атмосфера такая, что… Даже думать не о чем, — метко и пренебрежительно — в отношении Рейлы, конечно, — нашелся Халит. — Народ уже называет Вас Императрицей и ждет, что именно Вы будете править этим государством. Церен расплылась в радостной улыбке, и Уланара невольно переняла это на себя. В то же время на устах крутилась насмешка… Поразительно, все-таки, что при всех обстоятельствах Рейла столь отчаянно и самонадеянно продолжала цепляться за трон. Ее власть иллюзорна и выскользнет из рук при первом же дуновении ветра. — Прекрасно, — сдержанно отозвалась Церен, кивнув. — В таком случае, поручение у меня для вас будет только одно: поддерживайте связь со сторонниками Новой Империи. Сообщайте мне обо всех планах Рейлы, докладывайте о каждом ее шаге, как делали это раньше. Ваш вклад в победу незаменим и будет вознагражден по достоинству, когда придет время. Халит улыбнулся безо всякого стеснения. Отвесил благодарный поклон и протянул: — Я буду с нетерпением этого ждать. Церен покачала головой и мягко опустила: — Хорошо. На этом вы можете быть свободны. Отдыхайте и чувствуйте себя, как дома. — Ваше Высочество. Халит ушел и, стоило дверям за ним закрыться, как лицо Церен снова озарила тоскливая мрачность, какая не покидала ее с самого дня свадьбы. Конечно, дело было в этом злосчастном браке, над обреченностью которого умудрилась потешиться даже сенешаль Немекроны, эта стерва с до неприличия острым языком; но также, возможно, переживания принцессы усугубил и разговор с Халитом. Уланара решила промолчать. Церен умела вывернуть ее слова так, что той и самой становилось страшно, и ей бы не хотелось, чтобы принцесса из-за пустого перебрасывания фразами впала в еще большее уныние. Вместо этого она решила сосредоточиться на Халите — единственной причине, по которой здесь находилась. — Я не заметила в нем ничего подозрительного, — честно заявилась Уланара. — Не сейчас, по крайней мере… Мне кажется, Халит действительно искренне тебя поддерживает и хочет твоей победы. — Но?.. — о ее сомнениях Церен догадалась сама: выжидающий пронзительный взгляд, направленный в сторону Уланары, только это подтверждал. — Но я увидела кое-что, что меня насторожило, — ответил Уланара. — Мефтун. — Мефтун? — Мефтун, — она кивнула. — Они уже успели познакомиться, и тот пригласил Халита выпить. Но кроме того, еще и оказалось, что Ее Величество выделила Халиту покои в Янтарном павильоне. Мне не нравится то, что они постоянно будут вместе. Ты знаешь, что из себя представляет Мефтун, но и Халит не так прост. То, что он до сих пор жив, это подтверждает. Я боюсь, как бы они не спелись и… Не натворили делов, — подвела Уланара, подобрав самое, по возможности, мягкое выражение. И все-таки, даже оно вогнало Церен в тревогу. Принцесса шумно выдохнула и переплела пальцы в замок, упершись в них лицом. Нахмурилась, нервно закусила нижнюю губу и, в конце концов, выпалила: — Я не знаю… Мне понятны твои опасения, но это не то, о чем стоит думать сейчас. В общем… Будем ждать. Следить и ждать, да, — заключила Церен, кивнув, как бы желая придать своим словам больший вес. — А теперь, пожалуйста, оставь меня. Мне нужно побыть одной. Уланара понимающе качнула головой и поднялась с софы, направившись к выходу. Закрывая за собой дверь, она ненароком заглянула в проем, где увидела, как Церен, зарывшись лицом в ладони, часто и шумно задышала. Ей приходилось тяжело: тяжелее, чем кто-либо мог даже заподозрить. А хуже всего было то, что ничто и никто не мог ей помочь — даже Уланара. Хотя она хотела, право, очень хотела. Принцесса была прекрасным человеком, и тот факт, что ей приходилось влачить такой груз, бил по сердцу Уланары так же сильно, как если бы это был ее собственный.***
Последние несколько дней в Императорском дворце выдались особенно неспокойно: Рейла вновь бушевала, обрушивая свой неистовый гнев на каждого, кто попадался под руку. Таргарис, конечно, старался как можно реже приходить туда — вся эта ненормальная обстановка каждый раз нещадно била по его и без того ослабевшему здоровью, — но все-таки новости, которые до него доходили, все равно приводили в уныние. Халит, наконец, в открытую заявил о том, чьей стороны придерживается на самом деле, и так и не вернулся ко двору, оставшись на Рейенисе. Собственно, именно потому Рейла, которая доверяла ему, больше, чем кому-либо еще, и пришла в неистовство — еще одно предательство, еще одна измена. еще один провал. Таргарис мог бы ей посочувствовать, если бы не был свидетелем того, что творилось изо дня в день из-за ее жестоких, пропитанных безумием решений. Рейла ввергла Империю в бездну, выкарабкаться из которой будет очень нелегко. Будущей Императрице Церен придется несладко, разгребая последствия деяний сестры. Но столь внезапное, пусть и вполне закономерное, решение Халито и мимо него не прошло бесследно. Таргарис в самом деле был опечален: этот человек был единственным, от кого он чувствовал реальную поддержку. Таргарис прекрасно знал, о чем судачат люди между и что творится у них в головах, но высказываться против Рейлы не решался никто. Только с Халитом, пожалуй, он мог говорить открыто, без страха очутиться завтрашним днем в Башне Кайчетт под смертным приговором. Да и что уж лукавить… За минувший год Таргарис смог привыкнуть к казначею настолько, что тот стал ему, как сын. Вернувшись в кабинет после очередного разбирательства с жалобами граждан, Таргарис неожиданно застал новое сообщение на электронной почте: вот уж какой сюрприз… Это была его личная почта, о которой знали немногие, и куда меньше — писали. Таргарис, недолго думая, открыл сообщение — и сердце тут же радостно встрепенулось. Это был Халит. Подняв планшет поближе к лицу — зрение, право, тоже начало его подводить в последнее время, — он принялся внимательно вчитываться в адресованные ему строки: «Приветствую, Верховный жрец Таргарис. Вам, должно быть, уже известно о том, что я принял решение остаться на Рейенисе. Сами понимаете: если бы я вернулся с новостями о том, что Альянс отверг условия нашей горячо обожаемой императрицы, меня бы, как бессовестного, ждала тесная клетка в Башне Кайчетт и кровожадный палач, а я для этого еще слишком молод… Да и предателем я себя не считаю, ибо же предать может только тот, кто сначала был своим. Если вдруг вас это тревожит, то спешу заверить, что Ее Величество королева Марла приняла меня очень радушно и со всеми почестями, как и принцесса Церен. Мне достались хорошие покои и попался весьма интересный сосед. О нем я, вообще-то, не хотел упоминать, но, так уж получилось, что он узнал о вас и очень настойчиво просил передать вам привет. В общем да, привет вам от командующего Мефтуна… Но сказать я хотел не об этом. Убедительно прошу вас как можно скорее подать в отставку покинуть Кальпару на какое-то время. Поверьте, так будет лучше для вашей же безопасности. Не могу утверждать наверняка, однако обстановка в Альянсе сейчас не самая благоприятная, да и потом, когда придет момент Ее Высочеству занять престол, неизвестно, что может случиться в столице. Рейла не отдаст его просто так и, скорее всего, без насилия дело не решится. Нельзя сказать, какие обороты все это примет, однако я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности. То же самое я прошу вас передать и госпоже Рейхан. Сейчас она выехала из города, но вы скажите ей, чтобы она не возвращалась. Сделать это сам я не могу, так как не хочу, чтобы на нее пали какие-либо подозрения. На этом все. Искренне желаю вам здоровья и благополучия.К. Х.»
***
— Подготовка продвигается успешно, — уведомил Селим, проводя указкой по голографической карте. — Наши люди из других городов потихоньку прибывают в Мулладаар, а ход учений я контролирую лично. Военные корпуса в Кальпаре, если верить господину Халиту, тоже наготове. Они займут нашу сторону, когда придется время. По крайней мере, большинство из них. — Не понимаю я, к чему все это, — пренебрежительно шикнул Канги, откинувшись на спинку стула. — У королевы Кармен есть Каллипан… — Мы не будем использовать Каллипан, — резко оборвала Кармен, и ее губы скривились в знак категоричного осуждения. Марла проследила за ней настороженным взглядом и вся помрачнела, как будто бы ждала, что та скажет обратное. — Тогда зачем он нужен? — Для устрашения, — лаконично отозвалась немекронская королева и добавила немногих позже, устремив в Канги пронзительный укоризненный взгляд. — Мы уже говорили с Вами об этом. Канги издал мученический вздох и закатил глаза, однако действительно замолчал: как и все остальные. Воцарившаяся в зале совещаний тишина заставляла воздух искриться, но куда больше Мефтуна волновали переглядки между Кармен и Канги и между их людьми. Возможно, они таким немым способом обменивались угрозами — в конце концов, что немекронцы, что маррунийцы были слишком взбалмошными и диковатыми, когда дело касалось вопросов войны и государственных интересов, — а возможно, что они знали нечто, чего не знали все остальные. Тут что-то явно было нечисто, но Мефтун пока не мог понять, что именно. Вообще-то, отношения между членами Альянса действительно было натянутые. И, конечно, его присутствие здесь подливало масла в огонь; за что он, впрочем, не чувствовал никакой вины или стыда. Напротив, он даже считал, что им пошло бы на пользу в таком важном деле отложить в сторонку свои личные симпатии и антипатии и научиться рассуждать здраво на благо общего дело. Но это, казалось, понимали немногие из присутствующих: он, конечно же; Карстен, который, хотя, скорее избегал конфликта; Ивар, сумевший наступить себе на горло и позабыть о случае месячной давности, что приключился на свадьбе; и Халита — самый разумный из присутствующих, вообще-то. Весь месяц, что провел на Рейенисе, Халит умудрялся ловко и безболезненно огибать все неприятности: настолько, что даже не нарвался на грубость от немекронского сенешаля. А она-то теперь всегда вела себя так, словно намеревалась вцепиться кому-нибудь в глотку — сумасшедшая женщина, в самом деле. Пожалуй, единственная гадость, которую Халит успел учудить, так это выжить из Янтарного павильона Озай. Девушка была настолько разгневана тем, что Мефтун полностью погрузился в общение со своим «другом» (едва ли могло было назвать «дружбой» их странное общение, половина из которого для Мефтуна проходила в пьяном тумане, но все-таки называть друг друга «друзьями» было их собственной шуткой), что подняла страшный скандал и, собрав вещи, скоропостижно покинула Королевский дворец. Не то, чтобы Мефтун расстроился, но все-таки… Впрочем, недолго Халиту удалось поддерживать репутацию союзника-для-всех-сразу. По настойчивой просьбе Мефтуна — чрезвычайно, даже, настойчивой: он был настолько пьян в тот момент, что готов был встать на колени перед Халитом, лишь бы добиться своего, — Халиту пришлось поговорить с Марлой и Церен о том, чтобы те наконец позволили Мефтуну вмешиваться в политические дела Альянса и — о чудо! — они согласились. Собственно, в ту самую минуту, когда они вместе переступили порог зала совещаний, Халит стал для королевы Кармен врагом под номером один. Теперь на них обоих она смотрела так, словно хотела растерзать живьем. Хотела — но не могла. Эта мысль забавляла Мефтуна. — Последствия этой битвы, — слово взял Мона — впервые за все собрание. Мефтун и до этого замечал, что аурийский король не отличался разговорчивостью, высказываясь только по делу. — Могут быть не самыми приятными. Очевидно, что, даже если большинство столичных жителей и военнослужащих поддерживают Ее Высочество, без кровопролития мы не обойдемся. Люди Империи давно затаили злобу на Императрицу, и вряд ли они упустят шанс воззвать ее к ответу. Вам ли, генерал Селим, не знать, что такое уже было… Бунт, который вы подняли, был лишь первой ласточкой. — А мы разве не этого добиваемся? — опустил Канги, красноречиво выгнув бровь. — Революционный дух, энтузиазм… Или Вы хотите, чтобы все молчали в тряпочку и пресмыкались перед каждым, кто захочет объявить себя Императором? — С чего Вы вообще это взяли? — возмущенно отозвался Мона. — Не нужно перекручивать мои слова и придумать то, чего нет. Я хотел сказать, что все эти беспорядки вызовут разрушения, которые Империи не принесут пользы. Я прав, Ваше Высочество? — он посмотрел на Церен, и та задумалась. — Правы, — сказала она спустя несколько секунд. — Я не хочу, чтобы мой народ снова переживал эти беды. — Единственная беда Вашего народа, — снова вмешался Канги, — сидит на Вашем троне. Не будет ее — не будет и всех остальных проблем. Кармен, которая не участвовала в этом разговоре, но внимательно слушала, довольно ухмыльнулась. То, что эти двое давно были заодно, и так было известно всем, но теперь это, признаться, начало настораживать даже Мефтуна. Уж не затеяли ли они тайный заговор?.. Он посмотрел на сидящего рядом Халита — тот посмотрел на него и неопределенно повел плечом. Все это было слишком странно. — Не нужно лишний раз повторять то, что и так очевидно, — парировала Церен с легким налетом раздражительности. — Моя судьба — спасти мир от тиранов, и я буду ей следовать. Но я не хочу, чтобы при этом страдали невинные люди. На сей раз Кармен отреагировала тихим уничижительным смешком, чем обратила на себя десяток недоумевающих взглядом. Мона смотрел на нее, как на умалишенную, Карстен и Ракель заметно напряглись, в глазах Канги блеснуло ехидное злорадство, а вот Марла вспыхнула: даром что смогла удержать себя в руках. Неодобрительно поджала красные губы и шумно выдохнула, демонстрируя свою злость самым безвредным способом. Должно быть, тот случай на свадьбе заставил ее остерегаться немекронской королевы; а ведь Мефтун их предупреждал. Хотя, признаться, сам своему совету следовать не собирался. Играть на нервах Кармен и ее свиты доставляло ему странное удовольствие: это была такая маленькая месть. — И это правильно, Ваше Высочество, — Карстен решился прервать звенящую паузу. — Вы здесь, чтобы защитить этих людей. Если у нас есть шанс избежать кровопролития, мы должны им воспользоваться. — И какой же это шанс? — снисходительно поинтересовалась Джоанна, смерив его заносчивым взглядом. Хотя вообще-то, каждый ее взгляд был заносчивым. — Мы можем предложить Рейле выйти на переговоры. Предложим ей жизнь в обмен на трон. — Не думаю, что это нам что-то даст, — пренебрежительно высказался Картер. — Бессмысленно пытаться с ней договариваться. Все равно она выберет умереть на этом троне. — Мне не кажется, что Рейла настолько любит власть, что готова пожертвовать своей жизнью. — Зря вы так, — вмешался Халит, сказав насмешливо. — Рейла печется о своей жизни, боится покушений, заговоров и предательств, это так; но все же свою власть она ценит больше. — Ее власть существует только на словах, — метко подбросил Мона. — Никакого реального влияния она не имеет. За что здесь цепляться? — И то верно. Но сама Рейла этого не понимает. Она давно живет в своих фантазиях и совершенно не замечает того, что происходит у нее под носом. — И все же, попытаться стоит, — вступила в разговор Марла. — Ну а вы, командующий Мефтун, что скажете? От столь внезапного вопроса он поначалу даже опешил: с чего бы ей интересоваться его мнением, если он пришел на встречу Альянса впервые? Но потом, мазнув взглядом по Кармен и увидев, как та вся засветилась от гнева, понял, что единственное, чего она добивалась, это позлить немекронскую королеву. А ведь прежде он не наблюдал за ней такой обидчивости и злопамятности… Но оно понятно: Кармен-то и правда ее унизила, пока поставила ниже своего сенешаля. — А что я? — беспечно пожав плечами, отозвался Мефтун. — Все вы отчасти правы. Мне сказать нечего. — Отлично, — ядовито опустила Джоанна. — Вот и молчи. Мефтун повернулся в ее сторону и поймал тот же горящий ненавистью взгляд, что и на свадьбе: абсолютно идентичные, ни капельки не стихнувшие эмоции. Звезды, как же ему уже это надоело… Он и так насмотрелся на кислую мину этой женщины, пребывая в тюрьме, и его выводило из себя то, что она до сих пор не могла от него отцепиться. Мерзкая, ядовитая змея… — А я разве с тобой разговаривал? — произнес Мефтун в той же манере, презрительно дернув уголком рта. — В чем твоя проблема, сенешаль Джоанна? — В том, что мы по какой-то причине сидим за одним столом с лжецом и предателем и делаем вид, как будто его мнение важно. — А тебя это так задевает? — Мефтун почувствовал, как Халит предостерегающе пнул его в ногу, однако его это не остановило. Даже если бы тот огрел его по голове чем-нибудь тяжелым, Мефтун бы все равно поднялся и продолжил говорить. — Не можешь смириться с тем, что мнение «лжеца и предателя», — передразнил он, — важнее, чем твое? — Еще одно слово, — процедила Джоанна сквозь зубы, — и я сожгу твое лицо. — Я прямо весь трясусь от страха… — Мефтун, — шикнул Халит, но тот его проигнорировал. — Ну, давай, я жду. — Хватит! — требовательно рявкнул Ивар и ударил по столу кулаком с такой силой, что тот задрожал. Тут же воцарилось молчание. Принц поднялся с места и, наградив Мефтуна на пару с Джоанной строгим, разгневанным взглядом, проговорил: — Мне надоело это слушать. Вы что, забыли, где находитесь?! Мефтуну пришлось отвернуться, чтобы не выдать непрошенный смешок, и Халит снова пнул его — как будто он в чем-то виноват! Не он, помнится, угрожал сжечь Джоанне лицо за пару нелестных слов… — Я не хочу слышать ни тебя, — Ивар скривился, посмотрев на Мефтуна, и скосил взгляд в сторону Джоанны, — ни тебя. — Спасибо, Ваше Высочество, — проворковала Марла. Но гнев Ивара не обошел стороной и ее: — Вы тоже помолчите. Все помолчите! В голове Мефтуна пронеслась еще одна забавная мысль: такими темпами Ивар точно сместит Джоанну с первого места в номинации «главного врага Альянса». Все-то вон как помрачнели… Но все-таки стихли. И тогда Ивар, закатив глаза, опустился на место, а затем рассудил: — И король Мона, и господин Халит — оба правы. Переговоры с Рейлой вряд ли увенчаются успехом, и я сам, если честно, не особо поддерживаю эту идею, но все-таки факт остается фактом: влияние Рейлы ничтожно, и она должна осознавать риски. Возможно, нам все же стоит попытаться убедить ее. Но это будет последний шанс.