***
Кальпара полыхала тысячью огней, утопая под толстыми слоями пепла и копоти, а сквозь столбы дыма, взнявшиеся тяжелыми горькими облаками, не было видно даже неба. Крики людей были настолько громкими, что доходили до дворца так, словно здесь и звучали. Каллипан рычал, кружил между улиц и методично уничтожал их все, не оставляя нетронутым ни один кусочек земли. Всюду гремели выстрелы, взрывы — это был настоящий кошмар, которые не мог привидеться Рейле даже во сне. Но только вот это был не сон. Это была беспощадная, мучительная, жестокая реальность — и ее падение, ее конец… Императрица Удракийской Империи. Владычица Вселенной. Рейла, третья своего имени, от крови Азгара Завоевателя. Титулы, дарованные ей кровью правящей династии, текущей в ее жилах; блистательная судьба предначертанная звездами. Все это больше не имело значения. Все это она теряла. С каждой секундой — теряла… Рейла всматривалась в окно, откуда, с самой высокой башни дворца, открывался вид на всю Кальпару. Ее владения, ее подданные, ее власть — все горело в огне, разожженном неистовым, неумолимым, всепожирающим лучом Каллипана. Немекронская королева Кармен уничтожала ее Империю, сжигала дотла, обращая в пепелище. Она пришла по ее душу. Рейла противилась. Отчаянно, усердно, всем своим существом отвергала эту мысль. Нет. Нет, нет, нет, нет! НЕТ! Не видать немекронской гадюке победы, не видать ей ее короны, ее трона, ее жизни — ничего не видать. Не возьмет, не пройдет! Рейла не хотела терять свою власть. Не хотела смотреть на то, как единственное, что у нее осталось, рушилось на глазах и обращалась в ничто. Не хотела закончить так, как отец, покалеченный сыном-изменником, а затем отравленный этим омерзительным презренным Иваром, что стал мужем ее сестры-мятежницы. Не хотела закончить так, как Каллан. Рейла не хотела умирать. «Нет! — кричал голос в голове. — Нет, этого не может быть! Нет, ни за что! Нет! Нет! Нет!» Она не умрет. Не умрет. Не умрет. Не умрет. Этот день еще не настал. Не сегодня. Не так. Не так. Не так. Не так. Одна и та же мысль крутилась в ее голове. Била набатом, раскалывала виски и пробирала на неконтролируемую дрожь. Рейла с трудом стояла на ватных ногах, совсем не чувствовала ледяных от страха ладоней, не слышала собственного сердца, хотя она тарабанило отчаянно и безутешно, грозясь сломать ребра и выскочить наружу, облившись кровью. Она задыхалась от липкого, вязкого ужаса. Хотела выть, но держалась, зажимая рот и глотая слезы. Перед лицом самой себя Рейла не могла признать, что проиграла. Она хорошо помнила тот день, когда взошла на престол. Помнила, как Верховный жрец Таргарис возложил на ее голову золотую корону, в которой сияли кроваво-красные рубины. Помнила, как люди скандировали: «Да правит она долго! Да правит она долго! Да правит она долго!..» Только это воспоминание у нее сейчас и осталось: сладкое, пьянящее, дурманящее, самое драгоценное во всем свете. Она цеплялась за него мертвой хваткой, не отпускала ни на секунду и наслаждалась, стремясь насытиться, словно в последний раз, холодной тяжестью короны на голове. Она — Императрица. Она — власть. Этого у нее никому не отнять, разве не так?! Разве не так?.. Рейла услышала глухие шаги, доносящиеся откуда-то сзади, и судорожно вцепилась в кинжал, закрепленный на поясе. Нет! Нет! Нет! Она убьет каждого, кто к ней приблизился, пусть только попробуют, никому не отдаст свою Империю! Рейла вжалась спиной в панорамное окно и выставила кинжал перед собой, огромными испуганными глазами глядя на искривленную тень, что медленно, точно издеваясь, поднималась по ступеням. На секунду ей показалось, что она услышала смех. Желчный, женский, презрительный и холодный, что неприязненно полоснул по изнывающему сердцу. Где-то рядом, где-то очень близко… Дамла… Это была Дамла? — Уйди! — прорычала Рейла в пустоту, импульсивно взмахнув кинжалов. — Пошла вон! Уходи! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! Тень приближалась. Руки дрожали настолько, что больше не могли держать кинжал. Тот упал, со звоном отскочив от плитки. Резкий звук, ужасный звук — Рейла испуганно пискнула и отбежала в сторону, в панике цепляясь взглядом за каждый предмет в поисках спасения. Тут, однако, ничего не было: только пара кресел и маленький стеклянный столик, — хоть в окно прыгай. Нужно спрятаться. Нужно бежать. Нужно… — Ваше Величество? — озадаченно произнес возникший на верхней ступени капитан дворцовой стражи. Рейла вцепилась в него немигающим взглядом. Спокойствие, только спокойствие, твердила она мысленно самой себе. Это не Дамла. Это не Кармен. Никто из них это не был. Это всего-навсего Серхат — тот, кто призван ее защищать и не причинит вреда. Рейла облегченно выдохнула, когда наконец смогла признать его, но в то же время вид его серьезного, растерянного лица приводил ее в замешательство. Серхат выглядел так, словно только что побывал на улицах Кальпары. Впрочем, возможно, именно то, что происходило, и довело его до такого состояния, а возможно, дело было в чем-то другом… Слишком много мыслей! Они сумбурны, хаотичны, неподконтрольны. Они сведут ее с ума окончательно. — В чем дело? — выпалила Рейла, глядя на него недоверчиво и настороженно. Серхат с ответом помедлил. Открыл рот, но тут же закрыл, нервно облизнув губы, глаза его, полные неясного шока, опустились в пол. — Хранительница покоев Мерена, — произнес, наконец, он, — была найдена мертвой. — Что? — Рейла не была уверена, что он успел договорить: это вырвалось непроизвольно; а сердце как будто сдавили в тиски, и оно лопнуло под напором. «Мерена была найдена мертвой», — повторяла она про себя, будто совсем не понимала смысл услышанных слов. Мерена мертва. — Ее убили, — пояснительно добавил Серхат. — И бросили в коридоре. Кто именно это сделал, установить пока не удалось, да и времени, как такового, у нас это нет. Однако, уже сейчас можно утверждать с уверенностью, что… — Среди нас есть предатель, — Рейла сама закончила за него. Предатель проник во дворец — а может, он все это время и был здесь, затаившись, чтобы нанести удар врасплох… Чтобы убить ее! Такое ведь уже было. Предатели не раз пытались убить ее. Предатели постоянно окружали ее, умудряясь подбираться ближе всех остальных. Либо же те, кто был ей всех родней, вдруг обращались предателями… Рейла расхохоталась, прислонив ладони к лицу, а Серхат смотрел на нее, как на полоумную. Да плевать! Пусть! Пусть смотрит! Какая уже теперь разница?! Мерена, ее дорогая Мерена, самая преданная и самоотверженная из всех, кого она когда-либо встречала, умерла. Ее убили, а труп ее бросили, словно она ничего не стоила и была всего-навсего бесполезной никчемной побрякушкой. Ее Империя рушилась. Ее власть ускользала. Ее трон раскачался на столько, что она больше не могла на нем держаться. Рейла проиграла. Истерический хохот перерос в неконтролируемые слезы так быстро, что она не успела опомниться. Совершенно не понимала, почему ее лицо было мокрым, почему слезы жгли кожу, почему дышать стало просто невыносимо — она почти захлебывалась и дрожала, хватаясь трясущимися руками за волосы. — Ваше Величество?.. Взрыв. Рейла вскрикнула и закрыла уши ладонями, зажмурившись и стиснув зубы. Она могла проиграть, но умирать — не хотела. Жить — но только где-нибудь не здесь… — Стена… Стена разрушена! — голос Серхата донесся до нее словно сквозь толщу воды. Рейла не желала его слышать. Не желала смотреть. Не желала признавать того, что сегодня может быть окончено не только ее правление, но и ее жизнь. Серхат схватил ее под руку и попытался сдвинуть с места: Рейла поддалась на удивление легко, у нее попросту банально не было сил, чтобы сопротивляться. Сил, в общем-то, не оставалось уже ни на что. — Ваше Величество, нам нужно уходить! — почти что умоляя, выпалил Серхат. — Я выведу Вас через потайные ходы, и Вы будете в безопасности. Она хотела этого. Искренне, неподдельно и всем своим сердцем. Это было все, о чем она всегда мечтала: безопасность, свобода, отсутствие страха… Рейла никогда не хотела бояться отца; бояться того, что ее участь будет такой же, как и у Каллана; бояться того, что ее лишат всего и бросят, побитую и униженную; бояться смерти. Власть должна была дать ей желаемое, избавить от всех страхов и сомнений; но кто бы мог подумать, что именно она — эта омерзительная, губительная власть — станет ее концом? Вид за окном застелили плотные клубы дыма, скрывая от глаз кроваво-пламенную картину: она поверила бы, что все обошлось, что все миновало, если бы не этот утробный рокот и треск — голос смерти, пришедшей за ней. — Пойдемте, — лихорадочно закивав, произнесла Рейла осевшим голосом. — Я хочу уйти отсюда как можно скорее… Как можно дальше…Немногим ранее…
Айзелла отлично знала, насколько важно уметь сохранять спокойствие, холодное сердце и трезвый рассудок даже в самых отчаянных ситуациях. Сдерживать гнев тогда, когда он будет лишь во вред, не поддаваться страхам… Все это у нее, как правило, получалось хорошо. Если она и теряла контроль, то в конечном счете это оборачивалось для нее лишь благом. Но только не сейчас. Айзелле, кажется, впервые стало настолько страшно. За окнами дворца полыхала и разваливалась Кальпара. Люди, здания, улицы — все, что только могло здесь быть, сгинуло в пламени смертоносного луча Каллипана, павшее под неистовый гнев кровавой королевы умунту. Немекронская гадюка решила утопить город в крови и устроила здесь резню, какой еще не бывало в истории. Даже переворот, организованный Императором Керуком, вошедший в историю под самыми разными, гнусными прозвищами — Керук Жестокий, Братоубийца, как только его не называли, — который учителя с детства преподносили как самое страшное и ужасающее событие, не шел ни в какое сравнение с тем, что учинила королева Кармен. Это была не битва — скорее бойня. Жестокая и беспощадная. Но что же было более безумным: все перечисленное, или же то, что Рейла продолжала настаивать на том, чтобы они оставались на местах и держались до конца? С ее подачи дворец превратился в сущий кошмар: едва ли здесь спокойнее, чем на улице. Прислуга и знать, которые не успели покинуть дворец, теперь были заперты в четырех стенах, которые грозились стать их могилой. Люди были доведены до отчаяния; они бросались друг на друга, бросались на охрану, которая рассредоточилась у всех выдохов (приказ Рейлы был предельно четким: никого не впускать, никого не выпускать), и сводили счеты с жизнью. Как минимум пятеро человек уже нашли мертвыми: кто-то вешался, кто-то бросался из окон, одна женщина даже перерезала себе горло ножом для масла, настолько была отчаянна. Айзелла понимала их страх. Никому из них не хотелось быть погребенными заживо под обломками дворца, на который в обозримом будущем должен был обрушиться луч Каллипана. Если даже этого не случится, и если даже они смогут уцелеть, кровожадные умунту все равно до них доберутся. Никого не пощадят, никого не помилуют. Но с жестокостью мятежников Айзелла смириться-то еще могла. Они не в себе, они забыли свое место и утратили всякую связь с реальностью, похоже, раз уж осмелились на подобное. Но Рейла — как же она могла быть настолько самонадеянна?! Как могла верить в то, что у них есть хоть малейший шанс выстоять против силы такой мощи? Даже самому безмозглому идиоту стало бы ясно, что это — гарантированное самоубийство. Однако почему, если она не щадила себя, продолжала столь эгоистично потворствовать собственным прихотям и тянула вслед за собой в эту пропасть всех остальных? Айзелла знала, чего люди ждут от нее. Они хотели от ее точных указаний, решительных действий и защиты от королевы-умунту. Но только вот истина была в том, что самый большой их враг сидел не внутри Каллипана, а на удракийском троне, держа на голове золотую корону, что совершенно одурманила ей разум. Айзелла признавала — спустя столько лет, через месяцы терзающих душу сомнений и попыток укротить собственную совесть, находившую все это омерзительным подлым предательством, — Рейлу нужно остановить.; но только не такой ценой. Пора брать все в свои руки и сдаться на милость мятежникам. Только это могло уберечь их от полного уничтожения. Нужно было попасть на пост управления и объявить о капитуляции — задача, кажется, простая, но вот путь предстоял небыстрый, учитывая то, что ни один из лифтов в таких обстоятельствах не работал. Водоворот лестниц, лабиринты коридоров, с дальнего конца дворца к самому центру — пока она будет тут блуждать, Кальпару трижды успеют сжечь и отстроить. Нужно было торопиться, и Айзелла неслась со всех ног, перепрыгивая ступени, цепляясь за перила и резко вырываясь на поворотах коридоров. В одном ей повезло: вся охрана рассредоточилась на первом этаже, а значит, он могла избежать нежелательных проходимцев и вопросов. Не то, чтобы она обязана была перед кем-то отчитываться; однако сейчас каждая мелочь выводила ее из себя. Она бежала так быстро, что сбивалось дыхание, а этого все равно, казалось, было недостаточно. Слишком медленно, а времени — поджимающе мало. — Айзелла! Проклятье. Айзелла стиснула зубы и тихо рыкнула, остановившись на месте. Мерена — последняя, с кем она хотела бы сейчас столкнуться. Но и увильнуть от нее не получится: та заметила ее, окликнула и теперь точно не оставит в покое. Айзелла развернулась; Мерена, сложив руки за спиной, направилась в ее сторону. Она была растрепана, взвинчена, но в ее глазах читалась непоколебимая решительность. — Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила Мерена, подозрительно прищурив глаза. Действительно поразительное хладнокровие — раздражающе твердое, так же, как и ее неуместное любопытство. — Тебя это не касается, — желчно отрезала Айзелла, сжав кулаки. Нервы ее были на пределе, но она намерена была до последнего держать себя в руках. — Говори, что хотела, и не отвлекай меня. Мне некогда с тобой лясы точить. Видишь, что кругом творится? — Вижу. Прекрасно вижу. Так что ты здесь делаешь? Ее Величество велела тебе оставаться внизу и следить за порядком. Айзелла презрительно прыснула и прикрыла глаза. Звезды, ну, конечно… Что же еще могла сказать эта женщина?! Рейла велела, Рейле нужно подчинять, нельзя нарушать приказы Рейлы! Слепая преданность, по всей видимости, и ее довела до безумия… — Айзелла, — нахмурившись, опустила Мерена. — Я вижу, ты что-то задумала… — С этим пора покончить. Она должна была понять ее, либо же просто оставить в покое — да плевать! Айзелла устремила на Мерену, пребывающую в явном недоумении и замешательстве, угрюмый взгляд исподлобья и сморщила губы, кивнув. Хранительница покоев не поняла — сначала. А затем осознание пробило ее; ее глаза округлились, брови взлетели вверх, выражая глубокую ошеломленность, и Мерена прохрипела: — Что ты собралась делать? — Защищать государство. Спасать ни в чем неповинных граждан. Как и полагается главе Совета, — безапелляционно подвела Айзелла, вскинув подбородок. — Если мы не сдадимся сейчас, нас всех ждет жестокая, мучительная смерть. Мерена молчала. Смотрела на нее, как на сумасшедшую, и не издавала не звука. И это она-то — сошла с ума?.. — Неужели тебя это совсем не пугает? — выплюнула Айзелла, сделав шаг вперед. — Неужели ты не понимаешь, какими будут последствия?! Мерена шумно сглотнула и неприязненно поморщилась, окинув ее надменным, брезгливым взглядом. С головы до пят, и обратно — в глаза. Айзелла видела в ней лишь презрение и отвращение. «Предательница! — кричал ее взгляд. — Подлая, мерзкая изменница!» — Наш долг, — опустила Мерена, еле разлепляя губы, однако все равно чеканя каждый слог громко, жестко и внушительно, — быть рядом с Императрицей. — Звезды… — Айзелла издала шумный вздох и запрокинула голову наверх, готовая взвыть от отчаяния. Эта женщина была непробиваема. Что нужно сделать, чтобы она наконец открыла глаза, поняла, что происходит, и отбросила в сторону свои идиотские принципы, свою эту верность?! Мерену Айзелла всегда считала более благоразумной, чем кого-либо еще. Мерена была наблюдательна и проницательна. Она умела быть объективной и беспристрастной. Умна, находчива, отважна, совестлива и ответственна. Милосердна и жестока одновременно. По сравнению со всеми теми змеями, которыми кишело это это гнилое место, Мерена была самым нравственным, честным и порядочным человеком. Айзелла порой злилась на нее из-за склонности к занудству, нравоучениям и нотациям, но не могла не признать: Мерена — луч солнца в темных стенах этого дворца. Она — удивительный человек, который не заслуживал находиться здесь и служить той, кому служила. Но ее принципы, ее безоговорочная слепая преданность — они погубят ее. Айзелла зашипела и метнулась в сторону Мерены, схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула — ее нужно образумить, сейчас же! — Мерена, ты что, выжила из ума?! Оглянись вокруг! Послушай себя и пойми, какой бред ты несешь! О чем ты вообще говоришь?! Рейла больше не Императрица! Она никто! Она потеряла свою власть! С минуты на минуту Кармен обрушит этот дворец на ее голову! Это конец, Мерена, конец! Ты ничего с этим не сделаешь! Смирись! Оставь это все, в конце-то концов! Неужели ты хочешь сдохнуть вот так?! Мерена оттолкнула Айзеллу от себя и влепила ей пощечину. В такт хлесткому удару с улицы донесся отголосок взрыва. Айзелла посмотрела на Мерену злобно и ошарашенно — та прожигала ее взглядом, полным ненависти и презрения. — Я сейчас же сообщу Ее Величеству о том, что ты задумала, — выплюнула Мерена. — Мерзкая предательница. Сколько раз тебя предупреждали… А следовало взять и казнить! Мерену не переубедить — уж точно не сейчас, когда времени и без того было катастрофически мало. Действовать нужно было быстро; решать, что делать дальше. Мерена потянулась на рацией, закрепленной на ремне. Проклятье! — Мерена! — рявкнула Айзелла, достав пистолет и направив на нее. — Не смей этого делать, иначе, клянусь, я убью тебя! Ее рука дрожала — но почему? Мерена посмотрела на нее разочарованно, и в ее глазах что-то надломилось; но не решимость. Этого болезненного упрямства у нее было хоть отбавляй. Проклятье. У Айзеллы был только один выход, но… — Стреляй, — пресно опустила Мерена и повторила, уже тверже, с налетом яда и гнева: — Стреляй, если сможешь. Уж лучше я умру вот так, чем предам свою Императрицу и стану сообщницей гнусного преступления. Ее рука коснулась рации. Палец Айзеллы сам, рефлекторно и чисто по инерции, нажал курок. Выстрел. Мерена не успела даже вскрикнуть. Ее тело с дырой в черепе рухнуло на пол, обливаясь кровью. Айзелла не хотела, чтобы до этого дошло. Совсем не хотела. И, если она вдруг сегодня выживет, ничто не сможет избавить ее от чувства вины за содеянное. Звезды, она впервые ощущала себя виноватой. Ее затошнило, сердце забарабанило, как бешеное, заныло, грозилось сгореть дотла так же, как и этот город… Но сейчас ее сожаления абсолютно бессмысленны. Мерена мертва, но есть и другие, те, чьи жизни нужно спасти. Айзелла развернулась, стараясь не думать об убитой ею хранительнице покоев, и стремительно направилась прочь. Пару метров, и она уже бежит. Бежит, бежит, бежит — и плевать, что сердце выпрыгивает из груди, что дышать уже практически невозможно. У нее есть лишь одна цель: центр управления и капитуляция, капитуляция и центр управления… Время стало несущественным, она его уже не замечала и не знала, сколько уже вот так бежит, скача с лестницы на лестницу и метаясь от этажа к этажу. Силы, наверное, должны были давно оставить ее, однако каждый сделанный шаг ей их только прибавлял. Когда на кону стояла собственная жизнь и жизни сотен других людей, ничто другое не имело значения. За окном что-то блеснуло. И вдруг — чудовищный рокот заложил уши, все затрещало, мир вокруг накренился. Айзелла, отброшенная невидимой силой, упала, ощутила пронзительную боль в области копчика и сдавленно застонала, кубарем прокатившись по полу. Ее прибило спиной к стене, голова закружилась, по лицу потекло что-то горячее: кажется, кровь хлынула из носа. Игнорируя ломоту во всем теле, Айзелла, прокашлявшись, поднялась на четвереньки и растерянно осмотрелась вокруг: конец коридора, куда она так стремилась попасть, был полностью разрушен и завален грудой обломков. Утробный гул, доносящийся откуда-то сверху, дал ей понять: это была королева-умунту на Каллипане. Проклятье! Пропало! Все пропало! Весь путь, который она проделала, был напрасным: теперь придется возвращаться и идти в обход… Ей следовало поторапливаться, потому как, по всей видимости, этот дворец простоит недолго.***
Развалины сводов дворца, покалеченные ими трупы, ошметки тел, горькая пыль витает воздухе, кровь на полу, кровь на стенах, кровь, кровь, кровь… Всего этого было так много, что Айзелла, в конце концов, научилась не замечать. За окном — тлеющие руины стены, защищающей дворец, по которым теперь неотступно продвигались солдаты Немекроны. Каллипан уже не кружил над дворцом, и теперь здесь повисла тишина — тяжелая, терзающая душу и тело, мертвая… Все это было только начало. Айзелла сомневалась, что она в принципе сможет добраться до поста управления, однако, пусть даже и так, путь этот точно не будет легким. Враги постепенно окружали дворец и грозили прорваться внутрь, поэтому Айзелла вооружилась кинжалом, который сняла с пояса одного из раздавленных обвалом стражников. Вступать в бой с теми, кому она вознамерилась сдаться, да еще и используя такое смехотворное оружие, конечно, не самое разумное решение, но и позволить убить себя просто так Айзелла не могла. Если на нее нападут, ей придется защищаться. Как на зло, те коридоры дворца, через которые тянулся кратчайший путь к посту управления, были завалены либо обрушены. Ей приходилось нарезать круги и петлять с места на место, чтобы выйти хоть куда-то; а время-то с каждой секундой поджимало все сильнее и сильнее. Айзелла, казалось, была как никогда близка к провалу, однако не собиралась сдаваться. Бессмысленные и уже порядком надоевшие скитания, в конце концов, вывели Айзеллу на галерею, пролегающую над одним из залов первого этажа. Внизу столпились охранники — проклятье! — держа наготове оружие. Уж не знала Айзелла, что их тут задержало, однако ей было совсем не до этого. Ей нужно было проскочить незамеченной, и путь ее, по иронии судьбы, лежал именно через галерею. Присев на корточки, она облокотилась рукой о стену и начала быстро, но осторожно, стараясь при этом не издавать лишних шорохов, перебираться вдоль по периметру. Снизу раздались громкие шаги, их было так много, словно бежала целая толпа. Тревожный знак, подумалось Айзелле, деваться некуда: она должна как минимум удостовериться в том, что здесь все — если такое слово в принципе могло быть уместным при сложившихся обстоятельствах — в порядке. Уперевшись ладонями в пол, чтобы точно сохранить равновесие, Айзелла повернулась к перилам и вкрадчиво всмотрелась в щели между стойками. Дворцовая стража, облаченная в черную форму, держала наготове алые мечи, готовясь со всей боевой решимостью встретить вторженцев: немекронских солдат, во главе которых — этих людей Айзелла узнала моментально — были сенешаль Джоанна и генерал Картер. Айзелла взволнованно закусила губу и принялась суетливо думать. С одной стороны, это был ее шанс. Она сейчас же могла сдаться им и объявить о капитуляции. Но с другой стороны… С какой стати им ее слушать? Эти кровожадные умунту уже погубили миллионы человек за сегодня — так почему они должны проявить милосердие к ней? Однако ведь Мефтуна, этого плутоватого змея, они пощадили… Айзелла не знала, что ей делать. Риски были слишком велики. — Стойте там, где стоите! — требовательно выпалила стражница, стоящая во главе сборища. Айзелла видела, как она нервно переминается с ноги на ногу, стараясь при этом твердо и нерушимо держать клинок. Генерал Карраско вышел вперед, держа руки за спиной, словно был абсолютно уверен в собственной неуязвимости и неприкосновенности, и громко, чеканно объявил: — Мы пришли сюда за Императрицей Рейлой! Выдайте нам ее, и тогда избежите смерти! Скорее всего, это был пустой блеф. Нелепо это — давать такие обещания после побоища, учиненного на улицах Кальпары его королевой. Он-то и сам небось все это поддерживал. Но и ждать Айзелла больше не могла. Она сидела здесь, не предпринимая ничего, а тем временем с каждой секундой количество убитых, ни в чем неповинных кальпарцев росло. Айзелла сорвалась с места и рысью побежала к лестнице. — Мы не выдадим вам ее, — выплюнула в ответ стражница. — Если вы хотите получить ее, вам придется убить всех нас! Айзелла перехватила кинжал поудобнее и ворвалась в толпу, расталкивая всех и каждого, кто стоял у нее на пути. Отчаянный шаг. Еще один презренный поступок на ее совести за этот день. Но ничего не поделаешь: такова — цена безопасности миллионов людей. — Значит, пусть будет так! — воскликнула она и, схватив стражницу за рог, полоснула лезвием по шее, а затем — толкнула тело вперед, буквально бросая к ногам немекронского генерала. Все вокруг закричали, взвыли, заревели — и тут же сцепились в ожесточенной схватке. Айзелла оглядывалась вокруг, видела своих солдат и врагов, которые безжалостно рубили и убивали друг друга, заливая зал кровью и осыпая грудами тел. Но никто не трогал ее. Ее — предательницу, заслуживающую смертной казни. Ее — спасительницу, достойную благодарностей… Два немекронских солдата прорвались к ней и схватили под руки: Айзелла не стала сопротивляться, выронив кинжал, и позволила им себя вести. Солдаты вытолкали ее вперед и на силу поставили на колени, склоняя перед сенешалем. — Подними голову, — велела она. Это было так… Унизительно, пожалуй. Но ей не привыкать. Айзелла проглотила злость, стиснув зубы, и посмотрела на Джоанну, как та и велела. Лицо сенешаля было покрыто разводами крови и копоти, а янтарные глаза так и сверкали от высокомерия. Она смотрела на нее несколько секунд, прожигая спесивым взглядом, а затем требовательно процедила: — Где Рейла? — В последний раз она была в смотровой башне. Та, что самая высокая, — моментально выложила Айзелла без утайки. — Хотя теперь она могла попытаться сбежать… — Как? — По тайным ходам. Если у вас нет карты, я могу… — Нет, не нужно, — пресекла Джоанна, властно взмахнув рукой. Совсем, как это любила делать Рейла. — Карта у нас есть, — она кивнула Картеру, и тот отдал распоряжение: — Прочешите дворец. Загляните в каждую щель, под каждый камень. Достаньте Рейлу из-под земли и приведите ко мне! Майор Хейл, вы пойдете со мной. Генерал удалился, а вместе с ним и молодой блондин, а также еще горстка солдат. Они получат то, чего хотят — Айзелла не сомневалась, — а потому теперь взмолилась, готовая, если придется, распластаться в ногах у сенешаля: — Пощадите меня! — она непроизвольно подалась вперед — солдаты тут же оттянули ее назад, едва не уронив на спину, настолько сильным был этот рывок. — Я сказала вам, где Рейла! — продолжила, несмотря ни на что, тараторить Айзелла. — Вы пришли за ней — вы ее получите. А теперь остановитесь! Прекратите все это. Я сдаюсь. Мы сдаемся! Я, как глава Совета, объявляю о капитуляции! Джоанна задумчиво склонила голову на бок, продолжая сверлить ее ядовитым взглядом, и вдруг заулыбалась: желчно, насмешливо, злорадно. Словно все это по-настоящему доставляло ей удовольствие. — Мы не принимаем капитуляцию, — опустила она. — И пленников — тоже не берем. Глаза Айзеллы округлились, рот открылся, но с него не слетело ни единого звука. В голове столько мыслей, столько вьющихся бурным потоком слов — а на языке жгучая пустота. — Делайте то, что нужно, — бросила Джоанна, кивнув головой. Солдат, что стоял у нее за спиной, сорвал с пояса пистолет и направился в сторону Айзеллы. Навис над ней мрачной тенью, спустил предохранитель — пронзительный щелчок заглушил собой звуки бойни, в которых тревожной симфонией сливались крики и лязг металла; прозвучал, как суровый приговор. Айзелла зажмурилась, стиснув зубы, и ощутила холод металла, прикоснувшегося ко лбу. Страх прошиб ее, как молния. Хотя бояться уже было нечего.***
«Я говорю о том, что может стать вашим концом…» «Мы должны убить Императрицу…» «Придет день, когда ты останешься ни с чем…» «Твое злое сердце не создано для этого…» «Ты лишишься своей короны…» «Твой конец пришел, Императрица Рейла». Голоса. Омерзительные голоса предателя Хакана, потаскухи Лукреции и змеи Дамлы не выходили у нее из головы. Терзали ее, мучали, пытали; ломали и выворачивали кости и раздирали в клочья изнутри. Отвратительно. Это было отвратительно, подобно запаху гари, пыли и крови, который пропитал этот дворец. Везде лежат трупы. Всюду царит разруха. Где-то в округе дрейфует Каллипан — ее погибель, — рычит и воет, и в этом рокоте слышен язвительно-уничижительный смех Кармен. Рейла никогда не слышала, как смеется эта змея, однако ее воспаленное воображение само создавало необходимые образы. Ее трусило, перед глазами все плыло, в ушах звенело, тело выкручивало от боли. Ломка — очень некстати. Но она стерпит. Лучше умрет от этого, чем от рук немекронской змеи. — Ваше Величество, скорее, — Серхат продолжал ее подгонять, шагая впереди, но постоянно оборачиваясь, чтобы убедиться, что она не отстала или и вовсе: не рухнула на пол без сил. Ее потрепанный вид: круги под опухшими, покрасневшими кругами, впалые исхудавшие щеки и обкусанные до крови губы — был настолько болезненным, что и в самом деле внушал подобного рода опасения. — Они уже здесь. Нам нужно выбираться как можно скорее. Рейла давно должна была быть на свободе — если бы только дворец, который разваливался по кускам, не чинил им препятствия. Звезды, как же она хотела выбраться отсюда, из этой могилы, где ее засыпа́ли заживо! Как же она хотела сбежать и вдохнуть полной грудью! Как же хотела почувствовать, что опасность уже миновала! И как же не хотела умирать… Рейла видела тени, блуждающие по стенам дворца, слышала скрипы, нечленораздельный шепот, странное бульканье, лязг металла и шипение змеи. Каждый образ пробуждал в ней исполинский, почти парализующий страх. А Серхат был спокоен. Он не обращал на них внимания, словно их и не было… А может, и в самом деле не было? Рейла не знала. Она ничего не знала. Она запуталась. Она не могла отличить вымысел от правды. Ей было страшно. Страшно. Страшно. Страшно. Она вновь услышала шаги и голоса. Пусть затихнут, пусть замолчат! Рейла зажмурилась, обхватила голову руками и зашипела, мысленно веля им заткнуться. «Исчезните! Исчезните! Уходите! Прочь! ПРОЧЬ!» — Ваше Величество, стойте! — шикнул Серхат, выставив руку у нее на пути: Рейла едва не врезалась в него, слишком занятая борьбой с собственным разумом. Звезды, ее тошнило… Пусть все это прекратится! Пусть все закончится! — Кто-то идет… Рейла подняла мокрые глаза вперед — туда же, куда смотрел Серхат, — и увидела две четкие тени, ползущие по стене. Приближался оглушительный топот ног. Блеснули синие пятна. — Вот она! — выпалил немекронец, глядя на нее. Нет, нет, нет! Рейла попятилась назад, издав тихое истерическое хныканье, и закусила губу, чувствуя, как на глаза вновь наливаются слезы. Она не хотела умирать. Она не хотела умирать. Она не хотела умирать… — Я возьму их на себя, — решительно выплюнул Серхат, обнажая алый клинок. — Бегите! Спрячьтесь! И она побежала. Развернулась, схватилась за ткани кафтана и помчалась так быстро, как только могла. Черно-красные разводы стен плыли перед глазами, застеленными влагой, грудь жгло, сердце стучало, как бешеное, ноги сводило от боли, спину ломило, все тело выкручивало: но она бежала. Палачи королевы Кармен не достанут ее. Смерть не достанет ее. Золотую корону с ее головы они не получат. Трон ее они не получат. Ничего не получат. Она всех уничтожит, всех! И будет жить. Рейла не даст себе выбраться из этого обманчивого отрицания.***
Картер не представлял, откуда у него было столько уверенности и спокойствия, с которыми он, не останавливаясь ни на секунду, двигался по полутемным коридорам дворца, устланным осыпавшейся штукатуркой, трупами и разводами крови; но очень надеялся, что теперь, когда все семимильными шагами приближалось к завершению, не растеряет их. До этого момента все шло строго по плану: не было ни единой заминки и промашки, — наверное, в этом и крылась причина его сомнений. Однако он их оставит. Ни к чему думать о том сейчас. Нужно как можно скорее найти Рейлу. Это, признаться, по итогу выдалось не так уж и просто. Уже порядка получаса он и его люди скитались по закоулкам дворца, переворачивая все вверх дном, но эта женщина так и не нашлась. Она словно в воздухе растворилась. И это злило. Ужасно злило. Если все это было проделано зря, тогда… Картер выбил подвернувшуюся на глаза дверь. Там была тесная каморка со всяким инвентарем для уборки: в этой комнатушке два на два Рейлы и в помине быть не могло. Картер раздраженно шикнул и направился дальше. Он не отступит и достанет ее хоть из-под земли, а потом бросил к ногами королевы Кармен, как та того и хотела. Идя по дворцу, поднимаясь по лестницам и оглядываясь по сторонам, где видел только горстки пепла на груды обломком, Картер понимал, что не чувствует совершенно ничего по этому поводу. Причем это осознание даже не пугало его: оно было столь же безразлично, как и все остальное. Вот как назвать то, что они сделали? Бойня, резня, геноцид? Хорошими словами это точно не назовешь. Кармен говорила, что они «вершили правосудие», Джоанна называла это «платить по счетам», но Картер не видел среди кучи всех вычурных наименований особой разницы. История рассмотрит это как чудовищный акт насилия и кровавое массовое убийство, но вот его совесть, она… Молчала. Картер не чувствовал вины и сожаления, но также и не чувствовал какой-то особенной радости и злорадного ликования. Он просто принимал это, как факт. Сделанного не воротишь. Случилось то, что должно было случиться: в конце концов, к этому все изначально и шло. Да и потом, ни ему рассуждать о морали, когда он с самого начала поддерживал это решение и был одним из тех, кто и вручил в руки Кармен это оружие — Каллипан. Картер выполнил свой долг, как генерал, как солдат, как приближенный советник королевы. Он выполнил обещание, данное самому себе, когда решил сражаться за людей и Немекрону, а не гнаться за званиями и восхищенными овациями. Даже если весь мир теперь начнет его презирать, он не сможет почувствовать себя виноватым или хотя бы пристыженным. На горизонте замаячили большие массивные двери императорских покоев, и Картер решил направиться туда. Было, наверное, глупо, конечно, полагать, что Рейла спряталась именно там, ведь это было самое что ни на есть очевидное место, однако проверить все же стоило. Вполне возможно, что как раз-таки из-за предсказуемости подобного укрытия, которая, волей-неволей, напрашивалась попросту отмести его из списка вариантов, она могла и выбрать его. Картер распахнул двери и оказался внутри. Перед ним предстала просторная комната, освещенная лишь скудным светом — его перекрывали вихри дыма, охватившие воздух, — из окна, да заваленная толстым слоем осыпавшейся штукатурки. Огромная кровать у дальней стены, диван с небольшим столиком, куча вазонов с экзотическими инопланетными растениями, обеденный стол, письменный стол… На самом деле, мест, чтобы спрятаться, здесь было не так уж и много. Картер заглянул под столы, под кровать, где нашлась только какая-то стеклянная трубочка, осмотрел даже пространство за вазонами: вряд ли там, конечно, можно было спрятаться, но кто знает, на что способна изобретательность в столь критических ситуациях; — заглянул на балкон; но Рейлу так и не нашел. Он остановился посреди комнаты и запрокинул голову назад, глубоко вдыхая и медленно выдыхая. Его терпение подходило к концу, и раздражение с каждой секундой становилось все более ощутимым. Но идти на поводу у этих отвлекающих чувств он не собирался. Нужно было хорошенько поразмышлять и понять, куда еще Рейла могла спрятаться. В какую же нору она забилась, в какую щель юркнула?! Картер расхаживал взад-вперед, под ногами громко хрустела пыль — этот звук только сбивал с мысли. Он остановился, зажевал край верхней губы и задумчиво нахмурился. Тайные проходы уже прочесывали остальные, да и многие из них оказались завалены. Наверх она бы не сунулась — это путь в никуда. Она точно была где-то неподалеку, затерялась в веретенице коридоров и комнат, да только вот — где? Пока Картер искал ответ на этот вопрос, глаза его неосознанно блуждали по комнате, и тут он заметил то, что оказалось весьма кстати. Если присмотреться, на полу можно было увидеть отпечатавшиеся в пыльной насыпи следы ног. Причем, это были не его: эти следы были какими-то другими, поменьше, поуже, и как будто от обуви с каблуком. Они вряд ли принадлежали кому-то из дворцовой стражи. А значит, это был кто-то другой; но только вот едва ли зайти в императорские покои осмелился кто-то, кроме их хозяйки. Картер включил фонарь и посмотрел, куда ведут следы: в ванную. Туда он и направился. Еще одна просторная — все правящие особы, похоже, никогда не скупились на роскошь и помпезность, одни ванны во дворце Кретона чего только стоили, — комната. По полу тянулись следы пыли и грязи. Из примечательных вещей здесь был только маленький шкафчик, который Картер на всякий случай проверил сразу же, но нашел там только гору туалетных принадлежностей и полотенец; да не зашторенная ванна, где было уже кое-что поинтереснее: оставленные черные ботинки. Картер взял один из них и критически осмотрел: женские, с засохшими пятнами крови на поверхности. Должно быть, Рейла (если это, конечно, и в самом деле была она) уже успела здесь побывать и догадалась их снять, чтобы не оставлять следов. Побери ее, упустил! Картер швырнул ботинок на пол и вылетел из ванной, однако уходить не спешил. Теперь его не покидало чувство, что здесь, совсем рядом, кто-то был. Может быть, и не сама Рейла; но тот, кто мог знать, где она находится. Картер снова прошелся по комнате, освещая каждый угол фонарем; и вот, какая случайность: случайно обнаружил темную дверь, которая весьма удачно сливалась со стеной. Распахнув ее, он оказался в гардеробной, которая, несмотря на свои внушительные размеры, все же уступала предшествующим комнатам. Картер погасил фонарь, включил свет, который по началу замерцал, и принялся рыскать. Перерыл каждый отсек, побросал на пол все наряды, распахнул все двери… И наконец нашел. Рейла, вжавшись в угол, смотрела на него распахнутыми зелеными глазами, в которых отчетливо читалось глубокое, крайнее замешательство. Она изумленно открыла рот, обронив судорожный вздох, и боязливо встрепенулась. Осознание зарождалось в ней медленно, приходило неспешно. Картер, смотря на нее свысока, видел, даже с золотой короной на голове, не ту вселяющую страх в сердца людей Немекроны удракийскую правительницу — властную, жестокую, коварную и беспощадную; а всего-навсего загнанную в тупик, напуганную, жалкую женщину. Это был ее конец. Растрепанная, покрытая грязью, копотью и кровью, дрожащая и бессильно глотающая воздух, Рейла смотрела на него так, словно увидела ожившего мертвеца, и, спустя долгие секунды, хрипло произнесла: — Ты?.. — Поднимайся, — требовательно выплюнул Картер, сведя брови к переносице. Рейла ничего не ответила и толком даже не пошевелилась, продолжая таращиться на него умалишенным взглядом. Как же ему все это надоело… Нечего с ней возиться. — Вставай, я сказал! — раздраженно прошипел Картер, хватая ее за плечо и рывком поднимая на ноги, и вытолкал из шкафа. Рейла отшатнулась, чудом не потеряв равновесие, и загнанно задышала, переминаясь с ноги на ногу: она-то, казалось, едва могла стоять на своих двух. — Не трогай меня, мерзкий умунту! — завопила она, вцепившись в него бешеными глазами. — Не смей ко мне прикасаться! Картер презрительно поморщился и зло заскрипел зубами. Даже сейчас эта женщина нашла в себе смелости требовать чего-то и разбрасываться оскорблениями. Высокомерие, заносчивость и мания величия захватили ее настолько, что она не замечала, как стремительно шла ко дну. Все это так напоминало ему Линтона. — Ты не в том положении, чтобы говорить мне, что делать, — прошипел он, метнувшись к ней. — Я прекрасно помню все, что ты сделала, Рейла. Тебе не уйти от ответа! Картер вцепился ей в руку и попытался протащить к дверям, но она не давалась. Сопротивлялась, пыталась удержаться на месте и, в конечном счете, упала, когда он снова дернул ее на себя. Рейла завалилась на бок, распластавшись в куче одежды, корона с ее головы слетела и покатилась по полу, брякнув. Картер услышал приближающиеся сзади шаги и обернулся — на пороге возник Саймон Хейл, который сначала посмотрел на него недовольно-виновато, мол, не нашли, однако, опустив взгляд пониже и заметив Рейлу, изумленно нахмурился. — А вот и она… — спустя секунду протянул Хейл с налетом довольной, уничижительной насмешки. Рейла, сидящая на одеждах, резко подскочила на ноги и, взвившись, словно беснующаяся змея, прорычала: — Знай свое место! Не приближайтесь ко мне! Вы не имеете права! — она едва не задыхалась, тряслась, плевалась и продолжала тыкать поднятым пальцем в воздух, словно это могло прибавить ее словам хоть какого-то веса. — Я — Императрица! Императрица Рейла, Владычица Вселенной! Картер посмотрел на Саймона — тот кивнул; и вместе они набросились на Рейлу, хватая ее за руки. — Нет! — зарычала она, брызгая слюнями. — Не смейте! Не трогайте меня! Нет! Она продолжала кричать, требовала, чтобы они не трогали ее, чтобы отпустили, размахивала руками, била по плечам и лицу, пыталась вцепиться Саймону в волосы, и продолжала голосить: «Отпустите! Не прикасайтесь! Пошли вон!» В конце концов, им удалось ее схватить, крепко обхватив за плечи и зажав между собой. Рейла зашипела, продолжая извиваться в попытках вырваться. — Отпустите меня! Сейчас же отпустите! Я уничтожу вас! Уничтожу! Серхат придет сюда со стражей и убьет вас! Не смейте меня трогать! — Никто сюда не придет! — выплюнул Картер, перекрикивая этот поток абсурдных и нелепых угроз. Рейла вдруг успокоилась — перестала брыкаться, по крайней мере, — и повернулась к нему. Она была в смятении, гневалась и боялась одновременно, ее тело дрожало: не то от яростного напряжения, не то от страха. — Никто, — повторил Картер уже тише, с надменным пренебрежением смотря ей в глаза. — Вся твоя стража мертва. Ты осталась одна. Рейла издала пораженный вздох, потупив взгляд. Она отказывалась ему верить, но это было правдой. Она поиграла, и ей стоило это, наконец, признать. Из глаз брызнули слезы, и Рейла, взвившись, заревела, отчаянно и надрывно: — ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! Картер старался не обращать внимания на ее вопли и выкрики; так же, как и Саймон. Они держали ее под руки крепко, и она, как не змеилась, как не металась и не крутилась, не могла освободиться. — Отпустите меня! Мерзкие твари! Отпустите! Отпустите! — Шевелись! — проскрипел Саймон, подталкивая ее вперед. Рейла продолжала горланить и сопротивляться, пока они медленно, с трудом, но упорно и неумолимо, тащили ее к выходу. — Отпустите! Отпустите меня! — ее голос хрипел, дрожал и ломался под натиском страха; она всхлипывала, сипела. — Не трогайте меня! Отпустите! ОТПУСТИТЕ!***
Кармен еще несколько раз пролетела над окрестностями Кальпары, прежде чем вернуться к своей конечной цели — Императорскому дворцу. Каллипан, поднимая ворох пепельной пыли, приземлился на руины павшей стены, вгрызаясь в землю щупальцами, принявшими форму паучьих лап. Кармен спустилась вниз в сопровождении десятка солдат-охранников, держащих наготове ружья, пока торжественно следовали за ней ко входу в Императорский дворец. Низкие каблуки черных сапог стучали угрожающе громко, страшащим эхо разносясь по опустевшей улице. Ветер прибивал пепел к черным штанинам, что покачивались при каждом шаге; синий камзол, покрытый обсидиановыми узорами-молниями, слабо мерцал в свете языков пламени, окруживших дворец; как и серебряная корона с сапфирами, увенчавшая черные, как воронье крыло, волосы. Кармен шагала прямо, ступала уверенно и властно, держа голову поднятой, а взгляд карих глаз — непроницаемым и суровым, подобно темно-красным губам, сжатым в прямую линию. Внешне она была холоднее самой лютой зимы, и даже воздух вокруг нее, казалось, замерзал; но внутри нее бурлило пламенное, вулканическое неистовство чувств. Ненависть, ярость, победоносное томительное предвкушение сладости мести — целая буря, настоящий вихрь, сносящий все на своем пути. Этот смерч уже прокатился по Кальпаре. Теперь настал черед Рейлы. Кармен прошлась по пустым коридорам дворца так, словно сама была здесь хозяйкой. Двигалась неторопливо, выдерживая величественную стать, хотя хотела сорваться с места, примчаться к Рейле и голыми руками вырвать ее гнилое сердце из груди. В то же время, особое удовольствие ей доставляла мысль о том, что эта паршивка сейчас страдала, ожидая неминуемой смерти. Каждая секунда ее, вероятно, была наполнена страхом; но погибель все не приходила. Ждать неизбежного — всегда мучительно. Так пусть она упивается этой болью. Прямой коридор завел Кармен в просторный зал, где она застала поле трупов, среди которых узнавала не только своих солдат и могла разглядеть безликих, ничтожных врагов, но и Айзеллу. Генеральша Рейлы лежала впереди всех с простреленной головой в луже собственной — а может, и в смеси множества людей — крови. Кармен задержала на ней взгляд и сглотнула, поморщившись. Поделом ей. Все они заслужили подобной участи. — Где она? — нетерпеливо обратилась Кармен к Джоанне. Лиггер была слегка потрепана и измазана в крови, но в остальном, казалось, была в полном порядке и держала все под тщательным контролем. — В своих покоях, — ответила Джоанна. — Картер и Саймон Хейл задержали ее. — Хорошо, — Кармен кивнула. — Оставайся здесь и позаботься о том, чтобы ни одна мышь из этого дворца не проскочила. Кармен хотела сказать: «Добей оставшихся», — но предпочла более изящную формулировку. Джоанна, понимающая ее с полуслова, вяло улыбнулась, кивнула и принялась отдавать распоряжения солдатам. Кармен же, в сопровождении охраны, направилась в императорские покои. Помнится, Джоанна как-то рассказывала ей об удивительных вещах, которые узнала в племени на Крайних землях. Одной из таких вещей был Ад — место, где люди, согрешившие при жизни, изнывали в страшных муках после смерти. Вот он — Ад воочию: Императорский дворец в Кальпаре. Здесь, в этих стенах, сегодня сгинули в агонии сотни злодеев. Всем им воздалось по заслугам. Остальным же пусть это послужит уроком. Пусть видят, пусть помнят, пусть боятся. Прошло не так уж и много времени, и вот — распахнутые двери, ведущие в императорские покои, наконец перед ней предстали. Кармен махнула рукой, жестом веля охране остановиться и ждать ее, а сама, вдохнув и сложив руки за спиной, прошла внутрь. В императорских покоях царила полутьма и разруха, пол был устлан толстым слоем пыли, вещи разбросаны и перевернуты — вероятно, в процессе поиска этой твари, а может, и по другим причинам, — а в центре стояли Картер и Саймон, держа под руки связанную Рейлу, которая, казалось, готова была обмякнуть в их хватке, напрочь лишенная сил: она и в самом деле казалась ослабевшей, жалкой и ничтожной. Эта беловолосая тварь, должно быть, и не заметила ее прихода, ведь Кармен, вскинув ладонь, безмолвно велела Карраско и Хейлу молчать и не тратить слова на ненужные церемониальности. Теперь же, окинув Рейлу, одетую в грязный черный кафтан и лишенную золотой короны, которой та так любила кичиться, Кармен не смогла удержаться от соблазнительной возможности унизить ее. — На колени, — выплюнула она. Рейла вздрогнула услышав ее голос, подняла глаза, округлившиеся, как две тарелки, а Картер и Саймон на силу поставили ее на колени. Она попыталась подняться — Картер тут же усадил ее на место, грубо толкнув вперед, так что Рейла, руки которой были скованы наручниками за спиной, едва не упала лицом вниз, почти утратив равновесие. Лучше бы это случилось. Кармен бы с большим удовольствием посмотрела, как эта тварь разобьет себе нос об пол. — Выйдите, — скомандовала она. Картер кивнул и направился к выходу, а вот Саймон остался стоять на месте, глядя на Кармен с негодованием. — Майор Хейл, вам нужно особое приглашение? — язвительно пробурчала она, метнув в него укоризненный взгляд. Саймон помялся, кивнул на Рейлу, мол, а как же она, а Кармен только закатила глаза и махнула головой в сторону двери. Забавно, что Хейл мог думать, будто от этой раздавленной гадюки могла исходить хоть какая-то угроза. Он ушел, закрыв за собой двери, а Кармен, проводив его пристальным взглядом напоследок, направилась в сторону Рейлы. Рейла, растрепанная и связанная, испачканная кровью и какой-то грязью — не то пеплом, не то пылью, не то чем-то еще, — дрожала, глядя на нее стеклянными глазами, в которых плескались зеленые искры — не злости, вовсе нет, и даже не ненависти… Страха. Она искренне боялась ее. Прелестнейшая картина. Кармен подошла поближе, стуча каблуками, и чуть наклонившись, схватила Рейлу за подбородок, сжав его до такой боли, что та зашипела. — Жалкое зрелище, — выплюнула она, демонстративно скривившись. Кармен более не чувствовала омерзения, ведь, будь это так, ни за что не прикоснулась бы к этой твари; а всего-то злорадствовала, жадно упиваясь ее страхом и отчаянием. От Рейлы смердело этим чувством. Это чувство пылало в ее зеленых подлых глазах. От этого чувства дрожало все ее тело. Она смотрела на Кармен, не моргала, пыталась выдавить из себя хоть толику опасной злобы, но не могла — не получалось… Эта тварь была полностью раздавлена и смешана с грязью. Утратила все свое достоинство, всю свою внушительность, свою власть. Она была просто никчемной, ничтожной, обездоленной и падшей женщиной. Кармен презрительно фыркнула, скривив губы в злобной усмешке, и грубо отпустила ее подбородок, проехавшись острыми ногтями по щеке. Рейла шумно выдохнула — не от злости, но, скорее, от бессилия. Ведь что, в конце, концов, она могла? Кармен сложила руки за спиной и принялась кружить вокруг нее, не спуская взгляда с трясущегося в страхе сгорбленного тела. — Ты лишилась своей короны, — протянула она медленно, тихо, чтобы никто — даже эти стены — не слышал ее. Только Рейла. Кармен хотела, чтобы эти ядовитые слова текли ей в уши и отравляли сознание, превращая ее последние минуты жизни в самую мучительную и зверскую пытку. — Ты лишилась своего трона, — Кармен вновь оказалась спереди, имея возможность видеть лицо Рейлы. Она была потеряна, унижена, стерта в порошок. В глазах ее скапливались слезы, которые она, упрямая безумица, старалась сдерживать изо всех сил, сжимая дрожащие губы. — Ты лишилась всего, — Кармен продолжала кружить вокруг нее, точно ворон вокруг раненого ужа — столь желанной трапезы. — Ты осталась ни с чем, — подвела Кармен, останавливаясь за ее спиной. — Ты получила то, чего заслуживаешь. Вспомни… Ее голос лишился надменного злорадства; в нем заискрила гневливая ненависть — то истинное чувство, что крылось в ее сердце под слоями напускной спеси, что терзало ее изо дня в день, из ночи в ночь… И наконец, уже совсем скоро, должно было умереть, покинув ее навсегда. Вместе с Рейлой. — …Что ты сделала. Скольких людей ты погубила, сколько судеб сломала… Вспомни обо всем. Ты жаждала напиться кровью — так напейся ей сполна. Кармен вновь предстала перед ней с сардонической ухмылкой. Рейла молчала. Дрожала, загнанно дышала… Понимала, что ее уже ничто не спасет. Кармен бы с удовольствием оттянула ее страдания на как можно более продолжительный срок, заставила бы возненавидеть собственное существование настолько, что та сама взмолила бы о смерти, но… Нет. Куда больше Кармен хотела увидеть, с каким ужасом эта тварь встретит смерть. Она не должна принести Рейле облегчение — пусть и это станет испытанием. Рейла вдруг прыснула; но в этом смехе, опять-таки, прослеживалось отчаяние. Безумная женщина, загнанная в угол, совсем не знала, что ей делать… — Ну, а ты что? — выплюнула Рейла, подняв на Кармен хризолитовые глаза, в которых более не было и намека на здравый смысл. Кажется, рассудок покинул ее окончательно. — Думаешь, ты лучше меня? Оглянись вокруг, Кармен… Ты и сама с головы до пят в чужой крови. Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь… — Не сотрясай воздух пустыми словами, — желчно процедила Кармен в ответ. — В отличии от тебя, я еще не лишилась рассудка. Да и потом, — она наклонилась, самодовольно ухмыляясь Рейле прямо в лицо, — победила я, а не ты, — Кармен сделала шаг назад, дистанцируясь от этой полоумной паршивки, и позвала, воскликнув: — Генерал Карраско! Картер распахнул двери и вошел в покои вместе с Саймоном и еще кучкой солдат. Он и сам знал, что нужно делать. Вместе с Хейлом они приподняли Рейлу, удерживая за плечи, чтобы не двигалась и не сопротивлялась, и Кармен, выразительно посмотрев на одного из солдат, кивнула, отдавая команду. Тот взял ружье и направился к Рейле, зайдя со спины. Наставил на ее голову, упершись в макушку дулом, — Рейла вздрогнула, рвано выдохнув, испуганно забегала глазами по комнате. Казалось, готова была свалиться без сознания; и так бы, наверное, и случилось, если бы Саймон с Картером не встряхнули ее, продолжая держать. — Это твой конец, Рейла, — процедила Кармен, приподняв уголки рта. Солдат нажал на курок, и выстрел пробил голову, превращая ее в месиво из мяса и костей. Осколки черепа разлетелись, мозги, смешанные с пылающей в полутьме кровью, брызнули в сторону и потекли вниз — легко, как вода. Один глаз лопнул, его ошметки полетели на пол. Саймон издал какой-то странный звук, пропитанный омерзением, и брезгливо швырнул тело Рейлы вперед; Картер даже не стал ее удерживать. Картина, в общем-то, в самом деле была неприятная: Кармен почувствовала, как у нее встал ком поперек горла, но тут же проглотила ее. Ей не стоило морщить нос и отворачиваться: это зрелище она должна была запомнить на всю жизнь. Самого сильного своего врага Кармен победила, самому злейшему обидчику — отомстила. Словно камень с плеч упал. Диафрагма расправилась, легкие ее задышали, а угли ненависти, еще недавно полыхавшие на сердце раздирающим огнем, начинали тлеть и остывать. Кровь за кровь, сестра за сестру: как того и хотела. Война отныне была окончена. И в ней она победила.