Перетурбация

— Вы тут в конец охуели, мрази ебучие! — Фаллен подошёл к тяжёлому деревянному стулу и грохнул его о кафель. — Хули ты с ними сцепился, пидарасина? Он двинулся на Окси, но тут же был ухвачен за плечи Рудбоем и для надёжности придавлен к стене. — Послушай, — Охра хмуро на него посмотрел. — Замай сам виноват. Мы его не звали. Более того, он должен был понимать, что лезет во вражеский лагерь без приглашения. Рудбой не был уверен, что в данной ситуации Мирон повёл себя так, как следовало, но принял сторону друга не задумываясь. За годы общения выработалась у него такая вот привычка — Уже и «вражеский»? — вместо истерической злости в голосе Фаллена послышались холодные ядовитые интонации. Он выглянул из-за плеча Вани, не пытаясь вырваться и зло глянул на Мирона. — Это ведь ты к нам первый влез, кальмар ебучий. А теперь ещё на него напал. Тебя мама не учила, что конфликты цивилизованные люди решают словами? Словами, блять! А Слава. Он, же умер! — Ванечка сам удивился тому, как легко выскочила эта догадка. Он её про себя озвучивать не решался из суеверных соображений, а тут вдруг сказал. — Сам же сказал, что я кальмар, — ответил Мирон неожиданно самодовольно. — Может и не умер, — Евстигнеев погладил плечо Ванечки, пытаясь его успокоить. Он и сам видел, что прозвучало тупо и неубедительно. Но он пока что не был способен на более выдающиеся формулировки. Всё-таки выпить успел прилично. Фаллен оттолкнул Евстигнеева. Тот сделал несколько шагов назад и ухватился двумя руками за стол. — Блять, — Сказал Рудбой и всё-таки съехал на пол. — Ну так что, великий рэпер Оксиминог… я, блять, звоню в полицию. Ванечка достал телефон и попытался его разблокировать. Несколько раз ввёл пароль неверно, а потом сообразил, что ему вообще то хочется кому-нибудь въебать, а не вызвать полицию. Он убрал телефон в карман и решительно подошёл к Оксимирону. Обнаружил, что ничто больше не сдерживает его и растерялся. Теперь вмазать живому человеку показалось ему сложной, почти нерешаемой задачей. Тем более что Мирон больше не провоцировал, а просто… Стоял. — Ты блять… Светло всё-таки замахнулся. Мирон отступил на шаг и сказал: — Я смогу вернуться в то тело через какое-то время. И вытащу его. Живого или мёртвого. Но звонить в полицию тебе резона нет. Они же не в этом мире. Окси пожал плечами с таким видом, как будто он о пустяках рассуждает. Охра наконец смог подняться с пола и подошёл к ним. Ситуация стала менее критической и к нему вернулось ощущение соразмерности вещей. Теперь он с некоторым изумлением обнаружил, что Окси не прав. — Правда, зачем ты их… — Ваня посмотрел на друга с искренним непониманием. — Это он у меня хер забрал, говорю тебе! Замаю так и надо, за него не извиняюсь. А Слава… Блять. Вот это вообще-то херово получилось. Я не знал, что во втором теле мои желания так сильно… проявляются. — Какие ещё желания? — Фаллен испуганно взглянул на Мирона. — Не важно, — Охра вдруг прошёл между ними, задев плечом Окси и свалил из кухни, куда они, на каком-то вмонтированном автомате, переместились для серьёзного разговора. Мирон проводил его недоумевающим взглядом. — Постой, — Фаллен нахмурился из-за того, как высоко и неприятно прозвучал собственный голос. — Ну? — Охра не поворачивался. — А кто сказал, что у него вообще был член? — Ванечка и сам уже не знал, чего пытается добиться. — Ты вот видел? Может пиздит. А сам под флагами праведной мести вершит свои злодеяния. — Я не видел, — Ваня пожал плечами. — Какая теперь то разница. Всё-равно план действий один. Евстигнеев почувствовал себя до обидного трезвым. Намного лучше было бы сидеть обнимку с унитазом и не участвовать в этих разборках. Он задумался об этой заманчивой перспективе, и драматическая пауза получилась слишком уж драматической. — Какой план? — Ванечка весь сжался и отступил на несколько шагов назад. По нему вдруг стало заметно, что он вообще то чувствует себя неуверенно в чужом доме (и в присутствии осьминога, который только что куда-то дел двух его друзей). Ваня вообще удивлялся, как это Фаллену хватило смелости ещё и материться тут. На периферии маячила некрасивая мысль, что Ванечка вообще должен быть благодарен за то, что его пока никто не сожрал. — Такой, — передразнил его Евстигнеев. — Ждём пока второе тело придёт в себя и Окси сможет в него вернуться. Оттуда ему будет видно, что с твоими друзьями. Ваня пожал плечами: — А теперь отъебались от меня и дали мне спокойно покурить. На балкон никто не выходит из квартиры тоже! Охра довольным взглядом оглядел вытянувшиеся лица присутствующих и тяжело двинулся в сторону балкона. Он наконец то выплеснул ту самую агрессию, которая всё не давала ему покоя во время пьянки и на душе стало легко и спокойно.

***

— И почему ты решил, что он должен дать тебе два носка? — Костя погладил Серёжу по ноге. Такой ласковый и, кажется, совсем не злится. Серёжа перевернулся на спину и посмотрел в лицо ХХОСа. Костя улыбался совершенно по-дурацки. Так улыбаются только влюблённые. Аббе стало стыдно, что он не может ответить Косте ТАКОЙ улыбкой. Но это ощущение быстро прошло. Он просто улыбнулся в ответ так, как само собой получалось. Оказалось это легко. Даже мыслей про другого на месте Лопатина нет. Ну. Почти нет. — А как ещё? — Аббалбиск жалобно шмыгнул носом. — И потом, Андрей что-то затирал про плохую судьбу и всякое такое. Сокрушался, что именно я попросил. И выдал тираду про то, что он не может у себя долго оставлять… Типа не получается. А я думаю он просто боится, что она к нему пристанет и не отлипнет потом. Вот и конверт этот. А я то в руках носок держал! Может зря? Может эта бумажка, из которой конверт сделан, как гондон работает. При слове «гондон» Костя опять заулыбался. Серёжа закатил глаза и шлёпнул ладонь на лицо, прикрывая улыбку, которая опять попыталась перекрючить его рожу: — Ну чего ты у меня такой озабоченный? — Ласково сказал он. Костя воспринял это как команду, улёгся на Серёжу и принялся целовать его лицо. В перерывах между смешным чмоканьем губ он сообщил Аббалбиску, что намерен совершить во имя их любви подвиг и найти второй носок из этой сладкой парочки. Естественно, чтоб навсегда оставить его себе. Только Серёжа считал, что, во-первых, у Кости ничего не получится, потому что второго носка, как бы это не было ужасно, не существует, а во-вторых, если он и есть, то он достанется соулмейту Аббалбиска, а это не обязательно Костя. — Я уже жалею, что всё это затеял. Жили бы с тобой как нормальные люди, — Серёжа вздохнул и обнял Лопатина за шею. — А мы и будем, — Костя не договорил, но по его тону было понятно, что там планировалось что-то очень-очень пафосное. Серёжа то ли пожалел, то ли обрадовался, что не услышал.

***

Замай рухнул на пол, огляделся по сторонам и увидел ту же самую прихожую, из которой его выхватило щупальце Оксиминога. Андрей Андреевич злорадно усмехнулся, подумав о том, что Мирону Фёдорову крепко досталось. Конечно, вряд ли этот гигантский осьминог от таких ран подохнет, но оно и к лучшему. Надо сначала разобраться с природой существа, а уж потом убивать. Или оставлять… Андрей ухватился за голову. Сильная боль сконцентрировалась в левом виске и не проходила. Замай сжимал голову всё сильнее. Как будто физическое давление могло помешать боли разрастись и стать ещё больше. Из глубины квартиры послышались голоса. Андрей выпрямился, убрал руки от головы и прислушался. Казалось, разговаривают в основном женщины. Он не заметил, как прошла боль в виске. Был слишком отвлечён на наружные наблюдения, чтобы обращать внимание на собственное тело. Тут то у него и появились первые невнятные подозрения, что вышвырнуть, то его вышвырнуло, но где-то не совсем там, где надо. Замай решил долго об этом не раздумывать, пошёл проверять. Даже если квартира та самая, люди в ней определённо другие. Пока шёл Андрей насчитал три голоса и все женские. Он подошёл к кухонной двери, которая была загадочно приоткрыта. Видать, специально, чтобы Замай мог рассмотреть что там внутри происходит и остановился. Спиной к входу стояли две фигуры. Очень высокая и очень низкая. Как специально подобранные, чтобы комично вместе смотреться. За столом по-хозяйски расположились две женщины. Они показались Замаю смутно знакомыми. Одна была высокая и немного сутулилась, другая поменьше и с носом… приметным. — Фем оксигнойный, — прокомментировал в голове Замая голос Фаллена. Андрей еле удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Действительно. Даже интонации, если об этом думать, похожи. — Ваш хуй у нас! — Бойко сказал высокий. Голос был пока ещё детский. Он внимательнее всмотрелся в существ, которые располагались ближе к двери. У них что-то вроде униформы обнаружилось. Поясные сумки, колпаки. Как бы… гномы. Только что за беда с ростом у молоденького? Может он приёмный? Оксана прямо-таки просияла от этих слов. Она была в свободной футболке со сдержанным принтом. Волосы были собраны в тугой хвост на затылке. Здесь он не лысый. Замай прикусил губу. Всё происходящее было ужасно смешным. Он никак не мог успокоиться. Внутри всё уже тряслось от хохота, рвущегося наружу. Он отступил, собираясь скрыться в безопасное место, пока они его не заметили, но тут Соня, которая была в короткой джинсовой юбке, добавила решающий комментарий: — Сейчас узнаем какую твою половинку я люблю больше. Оксана явно собралась обижаться. Замай расхохотался. Все вздрогнули и развернулись в сторону двери. Андрей уже не видел необходимости скрываться, он смело шагнул в кухню и продолжил ржать. Он оглядел изумлённые лица присутствующих, открыл рот, собираясь представиться, но ничего не вышло. — Я… — Замай снова заржал. Глянул на Оксану и Соню, которая поправляла волосы, и продолжил хохотать. Низкий гном подошёл к раковине и налил воды в стакан, потом вернулся и молча протянул его Замаю. Андрей благодарно кивнул головой, отвернулся, так, чтобы быть к сладкой оксигнойной парочке немного боком и выпил. Потом откашлялся и подытожил. — Да… — Пизда, — ответил не в меру высокий гном. — Хуй, — поправил её низкий. Это было первое, что он сказал при Андрее Андреевиче. И звучало всё это как привычная отработанная схемка. — Мы на пенисах специализируемся, Малый. Андрей издал странный звук и снова схватился за живот. — Ага, хуекрады, -чётко проговорил Малый и посмотрел на Замая как на идиота.

***

Чтобы сделать хоть что-нибудь оба Вани отправились расклеивать объявления. Мирон после всего случившегося участвовать в этом категорически отказался. И без этого одни сплошные расстройства, ещё идти выставлять себя идиотом перед народом. Он был уверен, что несмотря на все предосторожности: тёмное время суток, маски и закрытая одежда, — его узнают. И уже на следующий день весь интернет украсят статьи о том, что рэпер Оксимирон окончательно свихнулся. Ищет себе член и яйца вместо того, чтобы писать альбом. Евстигнеев на его рассуждения только посмеялся. Он сказал, что, если его узнают он это дело объявит какой-нибудь художественной акцией и дело с концом. К художникам отношение снисходительнее, чем к сумасшедшим, даже когда они занимаются одним и тем же. Ванечка был мрачен и молчал. Рудобой заметил, что его сознание это наблюдение странно скукожило и перевернуло, но было уже поздно. Он теперь ощущал себя участником квеста «заставь Фаллена улыбнуться». Это было увлекательно, но одновременно раздражало. Просто Охра никак не мог решить какими такими целебными свойствами обладает Ванечкина улыбка, что ему обязательно надо её заполучить.