Узнать тебя дважды

Вечером следующего дня Грелль стоял в той самой подворотне, где не так давно все его планы по скорейшему освобождению полетели к чертям. Он потерял целых два дня сначала из-за помешавшего ему смертного, потом из-за неожиданного визита Уильяма, своими выходками не улучшившего ситуацию Грелля, в принципе, ни морально, ни физически. Особенно физически. Весь этот день Сатклифф только и занимался тем, что заделывал дыры в стенах и ставил на место угрожающе накренившийся шкаф, падение которого окончательно доломало бы уцелевшие остатки комнаты. В какой-то момент он так увлекся наведением порядка, что, не наблюдая за часами, пропустил время выхода цели из дома. Между тем нужный ему мужчина вышел из квартиры по обыкновению в утренние часы. Так что Греллю пришлось в спешке натягивать и гольфы, и платье. На то, чтобы привести себя в порядок он оставил около пяти минут, и большую часть из этого времени метался по комнате в поисках необходимых, но переложенных в другое место из-за царившего бардака, вещей. Объект своего наблюдения – Эйтана Грина – он нагнал только в парке, где тот был как раз по расписанию. Сумерки уже опустились на город. Вслед за загоревшимися раньше положенного срока фонарями, среди серой массы каменных домов появлялись огни, заполняя окантованную в рамы пустоту и излучая теплый приятный свет. В какой-то момент на фоне одного из них возникала бестелесная темная фигура ходивших внутри людей, но она также внезапно исчезала, как и появлялась. Чем быстрее садилось солнце, тем ощутимие становилась неуютная осенняя погода. В переулок с большой открытой улицы подул холодный ветер. Грелль поежился, обнимая себя руками и привалившись спиной к стене. Сегодня он пришел намного раньше нужного времени. До восьми часов ещё было чуть больше тридцати минут. Трудно сказать, что именно заставило его выйти из дома так рано, но на улице, несмотря на очень уж освежающую для его летней одежды погоду, ему было спокойней. Даже зная, что у него есть в запасе полчаса, он не смог усидеть на месте. До того хоть как-то выносимые неудобства временного жилища стали угнетать его. Конечно, может все дело в пережитых там негативных эмоциях обиды и гнева или в воспоминаниях о том, что случилось между ним и Уильямом. Особенно последнее ему было трудно выбросить из головы. В сознание без предупреждения буквально врывались эпизоды прошедшей ночи, в некоторых местах слишком подробные даже для Алого Жнеца. Грелль недовольно тряхнул головой, отгоняя не дающее сосредоточиться на работе наваждение. Он не сомневался в том, что произошедшее — всего-лишь случайность, стечение обстоятельств, которое вряд ли к чему-нибудь приведет. Едва ли могут быть отношения между двумя такими непохожими, настаивающими на своём и не желающими уступать друг другу жнецами. Впрочем, даже если один из них и был готов отдать обычно ревностно охраняемое им первенство в контексте близких отношений, повторяя вчерашний вечер столько, сколько он пожелает, нет никаких гарантий, что Спирс принял бы его оказавшуюся ненужной «жертву». Да и провоцировать Уильяма каждый раз, чтобы почувствовать его небезразличие могло быть в прямом смысле опасно для жизни. Грелль, конечно, доверял ему, но он также здраво оценивал свои способности по доведению любого живого существа до границ терпения и самоконтроля. Так что можно с полной уверенностью сказать, что те, кто общался с Греллем, буквально теряли голову, своим примером оправдывая существование этого странного выражения. Пока жнец размышлял об этом, он и не заметил, как село солнце, медленно потонув за крышами домов. Весь небольшой переулок скрылся в не нарушаемой даже фонарями темноте. Но Грелль простоял в ней недолго. Через три минуты после того, как улица скрылась под ночным небом, а короткая стрелка часов дошла до восьми, из подвала донёсся шум и слабый звук шагов, а затем скрипнула, видимо, входная дверь. Сатклифф прислушался, приникнув к стене. В скрытом за ней помещении раздался громкий звук захлопнувшегося железного полотна и едва слышный звон связки ключей. Потом все затихло. Грелль, подождав для верности ещё пять минут и убедившись, что внутри точно никого больше нет, сел на колени у отмеченного места, разбирая разломанную кладку, которая, благодаря проделанной жнецом работе, еле держалась между собой, так что её приходилось придерживать рукой, чтобы она вся разом, с кирпичами и неотесанными булыжниками, не обрушилась в сам подвал, наверняка создав этим ужасный шум. Грелль разобрался с ней даже быстрее, чем рассчитывал. Остатки стены он сложил рядом на земле, а в подвал теперь был проделан полноценный, пускай и небольшой вход, похожий на крупную нору, и, по счастью, в темноте подворотни практически незаметный. Он заглянул через него, но в нежилом помещении было по-прежнему ничего не видно, так что Грелль, пролезая туда через новоявленный проем, ориентировался в незнакомом пространстве на ощупь, задевая ногами какие-то невидимые предметы. Казалось, внутри было ещё темнее, чем на погрузившейся во тьму улице. Даже для зрения жнеца разглядеть там что-нибудь было нелегко. Однако он не без труда, но оказался, наконец, в так долго скрывавшем свои тайны подвале. Пока Грелль ощупью искал стол и соответственно свечу, которая на нем должна была непременно быть, он отметил две интересные вещи. Первое, это странный запах. В небольшом помещении, сыром и пахнущим какой-то скрытой в темноте гнилью, было что-то ещё. Сатклифф пытался определить природу этого «чего-то», но никаких предположений на этот счет у него не возникало. Внезапно в памяти его возникло воспоминание об одной из больниц, где несколько месяцев назад он забирал заболевшего тифом мужчину. И как только перед его глазами предстала белая стерильная палата и лежащий на койке человек, он догадался, что это было. В подвале невыносимо пахло хлоркой и антисептическими препаратами. Второе, что показалось ему необычным, это расставленное вдоль стен комнаты содержимое. Когда он спускался во внутрь, то задел ногами несколько приваленных к ней предметов. Ощупывая стены руками, слепо пробираясь вдоль них, он убедился, что вся их поверхность заставлена какими-то выпирающими высокими ящиками, разглядеть которые он пока не мог. Пройдя по краям помещения и не обнаружив нужную ему вещь, Грелль осторожно вышел в центр комнаты и почти сразу же столкнулся с чем-то твёрдым и низким. Пошарив руками по скрытому темнотой предмету он понял, что это был небольшой деревянный стол. Коробок спичек и свечка на невысокой подставке оказались там же. Сатклифф вслепую открыл коробок и зажег вспыхнувшую спичку, поджигая появившуюся в поле зрения свечу. Комната озарилась слабым светом подрагивающего пламени. Грелль огляделся и безотчетно вздрогнул от неожиданности. Все небольшое цокольное помещение было заполнено гробами. Все они были закрыты и стояли вертикально рядом друг с другом, опираясь деревянным дном на облупленные стены. Небольшой источник неяркого света заставлял их отбрасывать огромные черные тени, занимавшие все свободное от гробов мрачное пространство. Помимо них и низкого стола, в комнате стояла медицинская кушетка с металлической подставкой, буквально в трёх метрах от входной двери. Жнец удивился, как он умудрился не наткнуться на неё в темноте. Грелль взял свечу, намереваясь тщательнее исследовать теперь доступную для него комнату. Он решил начать с кушетки, и чем ближе он подходил к ней, тем сильнее становился резкий искусственный запах, характерный для больниц и военных госпиталей. На её простеньком сером матрасе были отчетливо заметны затершиеся пятна крови и какого-то раствора. На подставке лежали несколько скальпелей и закрытых в одноразовые упаковки шприцов, один из которых был использованным, две трубки размером не больше тростинки и множество стеклянных ёмкостей с имеющими разные цвета жидкостями. Грелль взял одну из них свободной рукой, читая написанную от руки пометку: – Пропофол. Жнец задумчиво осмотрел пузырёк с имеющим это странное название содержимым. Хотя Ангелы Смерти и разбираются в человеческой науке, опережая её на несколько десятилетий, если не на столетие, но этот химический, явно медицинский препарат Грелль видел впервые. Поставив ёмкость на место и ещё раз оглядев кушетку, он аккуратно, не создавая шума, подошёл к месту, где им был недавно проделан импровизированный вход, и остановился напротив одного из гробов. Поддев пальцами ничем не занятой руки плотно закрытую крышку, он с силой отдернул её. Сухое дерево, хрустнув, поддалось. Только не рассчитав силы Грелль открыл его слишком резко, отчего рука по инерции задела соседний, стоящий справа, гроб, который с грохотом покачнулся, едва не упав. Крышка его отвалилась, а из него самого выпало как струна прямое безжизненное тело, со стуком ударившись бесчувственным лицом о каменный пол. Грелль застыл на месте с крышкой в руках. Теперь он с легкостью мог разглядеть в мерцающем свете два трупа, один лежащий на земле, другой – в первом, едва ли не разломанном им по неосторожности гробу. Сатклифф пригляделся к первому трупу молодой девушки, на вид не старше лет двадцати пяти. Она стояла прямо напротив него, опираясь на своё деревянное укрытие, опустив руки вдоль тела. Грелль сразу отметил, что она почему-то стоит в обычной повседневной одежде, вопреки заведенной в мире людей традиции одевать умерших девушек в белые, символизирующие чистоту и невинность, платья (впрочем, как и второй труп), а на её теле нет никаких ран, по крайней мере, в видимых местах, что показалось Сатклиффу очень необычным для мертвого тела, оказавшегося в подвале дома, принадлежащего, видимо, какому-то ненормальному ученому. Грелль опустил свечу на пол, чтобы освободить руки и осмотреть девушку на предмет зацепок, которые могли бы пролить свет на то, что здесь все-таки происходит. Он отодвинул от деревянного дна труп, приблизив его к себе, взял девушку за руку чуть выше локтя, собираясь приподнять рукав платья, и замер. Подушечки пальцев его почувствовали слабый, едва различимый пульс.