ТЕОлогия

Утро воскресенья началось у Миши с громкого и злобного: — Да проебись ты троебучим проебом! Учитывая, что раньше он за питомцем особой любви к обсценной лексике не наблюдал — матерился Тео-Федя редко, — такое буйное проявление этой самой лексики не на штуку интриговало: что могло такого случиться, что повлекло за собой такую реакцию? К Мишиному удивлению, Тео обнаружился в своей комнате грызущим карандаш и ненавидяще уставившимся в учебник. — Да су-у-у-ка, — взвыл Тео, нервно черкая в тетрадке, — и что я не так-то делаю? — Ты чего? — все-таки не выдержал Миша. — Вышмат, — коротко пояснил Тео-Федя. — Дай-ка посмотрю, — заинтересовался Миша, всегда друживший с точными науками. Пример он, пару раз грязно матюгнувшись и сам, решил через пару минут. Тео поглядел на него так восхищенно, что становилось очевидно, что если бы он уже не залез однажды к Мише в постель, то сделал бы это сегодня. Причем просто бездумно записывать готовое решение Тео-Федя не стал, попросил объяснить, где он совершил ошибку, и до тех пор, пока самостоятельно не получил решение, не успокоился. Миша довольно хмыкнул: ему такой подход импонировал, но хвалить на всякий случай Федю не стал — ещё возгордится собой, поганец. Куда уж больше. Хорошо, в общем, что хвалить не стал: после обеда питомцу написал Антон с предложением встретиться, и Тео-Федя тут же начал бесоебить, вконец достав бедного, отчаявшегося хотя бы день перед работой отдохнуть в тишине Мишу. Тео слонялся за Мишей по пятам и пространно рассуждал о том, пойти ему на встречу или не пойти, а если не пойти, то как объяснить отказ, да и к чему отказываться, если можно согласиться, а если согласиться — то о чем с Антоном разговаривать, ведь Антон, конечно, симпатичный, но совершенно неинтересный, не то что Миша, хотя Миша никуда бедного-разнесчастного Тео не зовет, поэтому, наверное, все-таки следует согласиться и пойти на свидание с Антоном… Миша, в конце концов, окончательно запутался в этих размышлениях и честно сказал, что ему вообще все равно. Федя, конечно, тут же ответил, что Миша со стороны своих прожитых лет не способен проникнуться метаниями юного сердца и внушительный возраст Миши не позволяет ему понять, как для молодого и прекрасного собой Тео важно «установление интимной межличностной связи» и вообще! Судя по всему, Тео ждал от Миши какой-то вполне определенной реакции, о которой сам Миша не догадывался и поэтому должным образом не реагировал, а Тео все не затыкался. Если уж на то пошло, то единственной Мишиной реакцией было недоумение — зачем Антону вообще свидание с Тео? Антон ни с кем больше двух раз не встречался, серьезные отношения его никогда не интересовали, а тут поди ж ты. Свидание. Может, есть в Тео что-то такое особенное, чего Миша не видит? Сюр какой-то. Похоже, мир вокруг Миши окончательно сошел с ума. — Знаешь, наверное, всё-таки схожу, — решился, наконец, Тео-Федя и тут же пристал к Мише с вопросом, а что ему надеть. Якобы у Миши особое видение стиля и одевается он со вкусом. Миша купился — он вообще, честно говоря, был падок на лесть — и принялся разбирать небогатый Федин гардероб, почти весь состоящий из вырвиглазных расцветок шмоток с потертостями, разрезами и похабными надписями. Приличных вещей, по мнению Миши, было катастрофически мало, но он таки сумел найти приличные черные джинсы, а рубашку пришлось, к восторгу Тео, одолжить свою — она была тому великовата, но смотрелась эффектно. После этого разохотившийся Миша, к тому моменту уже чувствующий себя папашей, который собирает сына на выпускной, вооружившись тональным кремом, предложил Тео замазать некоторые несовершенства. Тео не на шутку оскорбился, заявив, что совершенен целиком и весь — от пяток до маленького (да его вообще даже и не видно!) прыщика на носу. Пришлось согласиться. Не потому что Миша был согласен, а потому что иначе Тео извел бы его доказательствами его неправоты. Справедливости ради, видимых внешних несовершенств, ну кроме упомянутого прыщика, у Тео и впрямь не было, парнем он был симпатичным, даже смазливым. Зато, кажись, больным на голову… Когда он, наконец, ушел, Миша всем сердцем возжелал, чтобы навсегда. Но куда там — когда питомец не вернулся ни к двенадцати, ни к часу, Миша поймал себя на мысли о том, что он не может уснуть, потому что… Да потому что вот где этого чертенка носит? Неужели и впрямь у Антона на ночь остался? Или решил вернуться, срезав дорогу через парк, а там пять лет назад маньяк с молоточком бегал, вдруг он уже отсидел и опять бегает? Миша тут же сам себя принялся убеждать, что ему волноваться за Тео не пристало, если даже он и встретится с маньяком, то светлая маньяку память, чего уж говорить об Антоне. В итоге Миша кое-как забылся сном, а когда его в четыре утра разбудил звук открываемой двери, его затопило неимоверное облегчение. Тео ввалился в квартиру, неся за собой шлейф аромата чужих духов и выпитого алкоголя. Судя по неуверенной походке и дурацкой улыбочке блаженного идиота — выпил он куда больше, чем следовало бы. Миша не сдержал ухмылки, наблюдая, как Тео, раскачиваясь, словно деревце на ветру, пытается стянуть обувь, путается в рукавах куртки и сам себе шипит «тсс!», прикладывая палец к губам, совершенно не замечая стоящего в проеме двери Мишу. — Нагулялся? — подал голос Миша. — О-о-ой, а ты меня ждешь? — обрадовался Тео, тут же полез обниматься и, пока Миша безуспешно (и стоило переживать, спал бы и спал!) пытался освободиться от его объятий, жарко зашептал ему в ухо: — А Антон пытался сорвать бутон моей невинности! Но я его ему не отда-а-ал, не-е-ет! Не для него моя роза цвела! — Да ну? — пропыхтел Миша. — Да отцепись ты уже! — А знаешь, для кого? — доверительно спросил Тео. — И знать не хочу! — Для тебя! Ты такой хороший! Я вот как тебя увидел, сразу понял, что мне тебя надо завоевать. А ты никак не завоявываешься… или завоевываешься? — Давай, переставляй ногами-то, топай в спальню! — К тебе? — оживился Тео. — К себе! Следующие минут двадцать Миша пытался убедить Тео-Федю пойти спать. Тот соглашался, что спать надо, но согласен был спать только с Мишей. Тут уже не соглашался сам Миша, и они в итоге сошлись на том, что Тео пойдет в свою комнату, но Миша с ним посидит, пока Тео не уснет. Уснул он, едва коснувшись головой подушки, промурлыкал чего-то невнятное, погладив взятую в плен Мишину ладонь, и сразу отрубился. Миша поглядел на него, накрыл одеялом и с неожиданной даже для себя нежностью пробормотал: — Вот ведь чучело!