***
Коннер быстро — на грани***
— Слушай, осознание того, что я погибла, могло бы ввести меня в прострации, но я же была в коме, — чуть ли не с порога заявила Артемида. — Я пропустила все самое интересное. У меня нет никакой травмы, и мне не нужен психиатр. — И помощь не нужна? Дина говорила, что с Коннером будет нелегко? Забудьте. С Артемидой не легче. Когда человеку говоришь «тебе нужно обратиться к психологу/психиатру», тот, в большинстве случаев, не согласиться. Люди не хотят обращаться к «мозгоправам», потому что тогда им придется раскрыться, а никто не хочет делиться сокровенным, особенно с посторонними. Да, Дину трудно назвать посторонней — все же, она их тренирует — но и Артемида не из тех, кто сразу же откроется и начнёт рассказывать о себе всю подноготную. — Мне все равно, — ответила лучница, скрестив руки на груди и забравшись в кресло с ногами. — Пожалуй, — все же добавила она, отвернувшись. — Или ты слишком упряма, чтобы принять помощь? Артемида, раскрыть душу друзьям — не признак слабости. Артемида была из тех, кто привык справляться со своими проблемами сам, не дожидаясь помощи от кого-то. Зная ее историю, это было неудивительно. — Я знаю это, — сцепив зубы, словно Дина ее пытала, сказала девушка. — Но ты хранишь от них секреты, — напомнила Дина. Она не хотела задевать за живое, но иногда шоковый метод и правда действенен. — Но ты же не скажешь им, не смей! — выкрикнул Артемида, поддавшись вперёд. Дина умела «держать лицо при плохой игре», но ей было жаль юную лучницу. — Не скажу, — пообещала Дина. Артемида облегчённо выдохнула, откинувшись на спинку кресла. — А ты должна. — Петра знает, — буркнула девушка. Дина удивлённо вскинул брови. Интересно. — Ты доверяешь ей больше остальных? — Это вышло случайно! — оправдывающимся тоном сказала Артемида. — Она услышала мой разговор с… с Чешир! А потом я рассказала ей подробности, — скатившись к едва слышному шепоту, проговорила девушка. Кажется, Дина поняла, в каком направлении нужно действовать. — Видишь? Петра не только сохранила твой секрет, но и не отвернулась от тебя, — сказала женщина. — Друзья знают тебя и примут тебя такой, какая ты есть. Для начала тебе стоит признаться, что ты не племянница Зелёной Стрелы. Честно, если бы Дина не знала Оливера и Артемиду, то она могла бы поверить в их родство. Уж очень они были похожи. Особенного когда Артемида начинала искренне улыбаться. — Ты хоть представляешь, что Уолли обо мне подумает? — пробурчала девушка. Ого. Ого. — Интересно, — всеми силами надеясь, что Артемида не заметила лёгкой, и конечно же добродушной усмешки, сказала Дина. — Человек, мнение которого интересует тебя больше остальных — Уолли? Артемида поджала губы, покраснев. Дина против воли улыбнулась. Теперь всё стало ещё немного понятнее.***
Бьющие в лицо порывы ветра… мешали. Коннеру определенно нужны были очки как у Уолли, а-то глаза слезятся. Или шлем, на крайний случай. Нужно было бы взять его — а-то вдруг он упадет с огромной высоты, и без шлема? — но Коннер в приступе паранойи решил, что там могут быть отслеживающие жучки Лиги. Нельзя сказать, что он не думал так о своей одежде, но не голым же ему гулять? — Вы привысили скорость, сэр, можно увидеть ваши права? — насмешливо спросили справа. — Кла… То есть, Супермен, — поправил сам себя Коннер. Кларк улыбнулся. — Не волнуйся, здесь нас вряд-ли услышит кто-то посторонний. — Тебя Бэтмен отправил? — Он лишь заметил, что было бы неплохо, если бы я присмотрел за тобой, — ответил Кларк. — Вы не доверяете мне, да? — исподлобья глядя на мужчину, спросил Коннер. — Нет, — незадумываясь, ответил Кларк. — Но мы не знаем, откуда взялась Сфера, и на что она способна. Вдруг она опасна? — Не для меня, — гнул свою линию Коннер. Он почти неуязвим, между прочим! — Не для тебя, — кивнул Кларк. — Но для людей, — сказал он, посмотрев на раскинувшийся под ними город. Черт. Он прав. Но прямо сейчас Коннер не хочет возвращаться. Ему нужно ещё немного времени… — Слушай… Есть кое-кто, кто давно хочет с тобой познакомиться, — таинственно заявил Кларк. Коннер навострил уши. — Не хочешь слетать в гости?***
— Я был генералом, но повел себя как солдат, пожертвовав собой. С Калдуром было немного легче. Тот не боялся говорить. Но при этом он брал на себя вину чуть ли не вселенского масштаба. — Помниться, когда Петра не дала тебе надеть шлем Набу, ты думал несколько иначе, — осторожно заметила Дина. Калдур был хорошим лидером. Он знал, что от него требуется. Но при этом ставил жизни сокомандников выше своей. Он не то, чтобы постоянно жертвовал собой. Но он считал, что все остальные ещё не готовы к тому, на что шел он. Шлем Доктора Судьба яркий тому пример. — Плохой из меня командир, — вздохнул атлант. — Я должен уступить место. Дина мысленно вздохнула. Калдур был хорошим командиром. Друзья выбрали его сами. После случая в Индии, когда Калдур не рассказал всем про «крота», доверие команды к нему пошатнулось, но выдержало, и, кажется, даже стало сильнее. Калдур был хорошим командиром, но он забывал, что не может принимать хладнокровнывых решений, потому что знаком со своими «солдатами». Они — его друзья. Все они друг другу больше, чем друзья. Такую связь, какая образовалась между этими ребятами, очень трудно приобрести. И она нерушима. Калдур не может жертвовать другими, как бы рационально это не было. Привязанности, эмоции почти всегда берут верх над доводами разума и логики. — И кого бы ты мог предложить вместо себя? — спросила Дина. Она не станет переубеждать его. Он и сам это прекрасно понимает. — Артемида слишком неопытна и недоверчива. Кид-Флэш безрассуден и импульсивен, — опустив плечи, начал перечислять он, стараясь мыслить объективно. — Мисс Марси хочет всем угодить. Супербой слишком вспыльчив. — Значит, Робин и Девушка-Паук? — не скрывая своего удивления, уточнила Дина. Два младших члена команды? И ведь он не шутит, Калдур серьёзен. — У Петры есть потенциал, но недостатки пока пересиливают, — сцепив пальцы в замок, признал Калдур. — А Робин… Он ещё так молод. Недостаток Робина — возраст? Хм, в каком-то смысле, это так, и, в принципе, Робин и правда подходит лучше остальных. — Калдур, вы все молоды, — мягко сказала Дина. — И возраст — не всегда показатель. Если ты считаешь, что Робин будет лучшим лидером, чем ты, то, возможно, и правда стоит попробовать. Парень покачал головой. — Не могу взвалить на него эту ношу, — закрыв глаза, сказал Калдур. — Ни на кого из них. Они… -… Не готовы? — закончила за него Дина. — Ты должен понимать, что нельзя постоянно пользоваться этой отговоркой. Ты всегда будешь находить в них недостатки, только чтобы защитить их от всего. Так ты всегда будешь считать их неподготовленными. Ты — их лидер. Подготовь их. Сделай М’Ганн твёрже, а Коннера — мягче. Остуди горячую голову Уолли, и помоги Артемиде набраться опыта. Нельзя надеяться, что, оставив все, как есть, ты сделаешь лучше для них, Калдур. Парень нахмурился, обдумывая ее слова. Да, то, что он сказал, правда. У каждого есть что-то, что мешает стать идеальным лидером. Вот только Калдур забыл, что «идеальных» — не существует. Все стремятся к тем идеалам, к которым хотят, на которых равняются. Калдур, очевидно, пытается равняться на Аквамена, своего короля. И, так же очевидно, он забыл, что никто не застрахован от ошибок. — Я понял, — серьезно кивнул он, расправив плечи. — Спасибо. Дина улыбнулась — Калдур ещё будет какое-то время обдумывать ее слова, но уже видно, что ему стало немного легче.***
— Почему мы летим в Канзас? — Там мой дом, — просто ответил Кларк. — Что, неожиданно? — Я думал, ты живёшь в Метрополисе, — скептично приподняв бровь, сказал Коннер. Кларк хмыкнул. — Я там работаю, но вырос я здесь, в Смолвиле. Коннер кивнул. А был ли у него дом? Настоящий дом? Было ли место, которое он таковым считал? Робин при первой встрече сказал, что его дом — пробирка. В то время он считал «Кадмус» своим домом. Пещера? Да, наверное. Большего-то у него и нет. Интересно, а как живёт Супермен? Вернее, где он вырос? Только посмотрев на Бэтмена, сразу понимаешь, что тот из Готэма. Про Супермена Коннер думал примерно так же. В смысле, весь его образ так и кричит «Метрополис». Коннер думал, что он рос именно там. «Смолвиль» и «Канзас» как-то не очень вязались с образом Человека-из-Стали. А вот с Кларком Кентом — да. — Так все же, кто хочет со мной познакомиться? — не в силах сдержать любопытства, спросил Коннер. Кларк таинственно улыбнулся. — Увидишь.***
Помещение, выделенное под «кабинет психиатора», было довольно… милым. «Уютным» его язык не поворачивался назвать. Оббитые деревом стены, удобные зелёные кресла, успокаивающее журчание воды… … И тихий скрип карандаша о бумагу. — Что ты рисуешь? Сидевшая в кресле девочка дергано пожала плечами, прикусив губу и втянув голову в плечи. Хм, если бы не регенерация, то насколько сильно были бы искусаны ее губы? — Это… Я… — заметно нервничая, проговорила Петра, глубоко вздохнув и прикрыв глаза. — Тетя посоветовала мне рисовать, когда плохо, — негромко ответила она. — Ну, как бы, отдавать все переживания бумаге. — Твоя тетя умная женщина, — кивнула Дина. — Ты рассказала ей о этом? Простой карандаш с громким треском сломался, на зелёную обивку посыпалась деревянная труха. — Нет! — воскликнула Петра. — Мэй нельзя говорить! Если она узнает, то психанет, а когда она психует, то и я тоже, и… — Успокойся, успокойся, — попросила Дина. — Никто не будет говорить твоей тете об этом, если ты не захочешь. Девочка смущённо кивнула. Дина была уверена — та знала, что должна рассказать, но при этом боялась испугать тетю. Мэй была последним живом родственником Петры, как и Петра для Мэй. Они обе сильно переживали друг за друга. Мэй боялась, что Петра пострадает, занимаясь спасением людей, а Петра боялась, что Мэй пострадает, потому что она занимается спасением людей. Замкнутый круг. — Если твоя тетя не знает, то когда она посоветовала тебе это сделать? — решила увести разговор несколько в иное русло, спросила Дина. — Мэй говорила, что я начала рисовать после смерти родителей, — достав из рюкзака новый карандаш, сказала Петра. Дина не пыталась одёрнуть ее, и просить перестать рисовать. Петре так было легче. Не смотря на нее, рисуя, девочка пыталась сделать вид, что говорит сама с собой. Тоже неплохо. — Прости, я не хотела напоминать тебе об этом лишний раз, — искренне попросила прощения женщина. Петра покачала головой. — Все нормально, — заверила она Дину, водя кончиком карандаша по альбомному листу. — Я мало что помню о них. В смысле, у нас есть фотографии, Мэй и Бен многое мне рассказывали, да и сама я, пусть и нечётко, но помню их… Мэй говорит, что после… переезда к ним, я была очень тихой. Ну, тише обычного. И что однажды она купила мне раскраску с карандашами, и я с удовольствием стала раскрашивать, — неторопливо говорила Петра. — До этого, по ее словам, я все больше возилась с различным конструкторами да детскими задачками, головоломками. Бен говорил, что папа хотел вырастить ещё одного гения, вот и не покупал мне ничего другого, — тепло усмехнулась девочка. — Я, наверное, привыкла рисовать, когда мне плохо. Дина сочувствующе посмотрела на девочку. Внешне та была спокойной, даже умиротворённой. Но темные круги под глазами выдавали ее с головой. Кошмары. Петре было всего тринадцать, и она успела потерять родителей, дядю, и пережить собственную смерть. Слишком много для любого в ее возрасте. — Что ты рисуешь? — не удержавшись, ещё раз спросила Дина. Петра печально посмотрела на нее. — Последнее, что я увидела перед своей смертью.***
— Это ферма? — Тебя что-то не устраивает? Коннер был озадачен. Супермен вырос… на ферме? Вот в этом небольшом доме, рядом с огромным кукурузным полем? В Канзасе? Это рушило все то, что Коннер успел узнать о нем. Вернее, узнать о нем со стороны. Кларк, в их немногочисленные встречи, не говорил о том, где он вырос. — Это объясняет очки и клетчатые рубашки, — спрыгнув на землю, сказал Коннер. Кларк хохотнул, хлопнув его по плечу. — Поверь, ты ещё полюбишь клетчатые рубашки. — Нет.***
— Ты хочешь меня убедить, что, после всего, что ты испытал, включая смерть от огненного взрыва, ты… в порядке? Когда к ней кто-то приходил, Дина не запрещала делать то, что они хотели. Пожалуйста, если им так было удобно. Но Уолли даже здесь умудрился всех превзойти. Никто из команды, уже пришедших к ней, не лежал в кресле, устроив ноги на его спинке, и не бросал в рот попкорн. Дина пока не знала, что она должна сказать Уолли и Робину. Они единственные, кто умер не от «луча смерти», а от взрыва. И они оба, определенно, не были в порядке. — Я не припомню, чтобы сказал «в порядке», но суть, думаю, верна, — слегка невнятно из-за попкорна ответил Уолли. Эх, когда они поймут, что взрослые хотят им помочь? — И ты даже не будешь оспаривать, что смерть Артемиды потрясла тебя больше других? — уточнила Дина. Парень ожидаемо закашлялся. — Давай лучше поговорим о тебе, — предложил он, прочистив горло и сев в кресло, как все нормальные люди. — Уолли, зачем ты это скрываешь? — подперев голову рукой, спросила Дина. Такой самоуверенный парень, как он, не должен бояться признаться девушке в чувствах. Хотя, их случай нельзя назвать обычным. Да что там, эти двое помогали друг другу даже потеряв память! — Мне так удобнее, — пожал плечами Уолли, опустив взгляд. — Молчанием ты ничего не добьешься, — сказала Дина. — Не легче ли будет признаться? — Чтобы она обсмеяла меня? — усмехнулся Уолли. — Не-ет, спасибо. — Не думаю, что она так поступит, — улыбнулась Дина. У этих подростков все так робко и невинно, что невозможно не улыбаться. — Вы с ней неплохо общаетесь. — Хм, мы просто объединились для достижения общей цели, — уклончиво ответил парень. — Это не то. Она меня терпеть не может с момента нашего знакомства. — Так ведь и знакомство вспомни, — хмыкнула Дина. — Ты сразу же заявил, что для тебя лучник может быть только один, и это Рой. Уолли, ты сильно переживал из-за нее, до последнего верил и надеялся, что она жива, — добавила женщина. — Тебе станет легче, если ты признаешься в этом, хотя бы самому себе. Уолли пожал плечами, спешно закинув в рот горсть попкорна.***
— Вот, поставь на стол, — попросила женщина, протянув ему в руки большую миску салата. Коннер машинально кивнул, взяв ее. Марта и Джонатан Кент были самыми простыми людьми. Но при этом Коннер считал, что они одновременно и самые удивительные. Ещё бы, они вырастили ребенка с другой планеты. Коннер не может представить, как они справлялись с проявлявшимися способностями. — Коннер, будь другом, подержи его, — протараторила Лоис, вручив не успевшему и слово вставить Коннеру малыша Джона и выскочив на улицу с трезвонящим телефоном в руках. За время декретного отпуска бойкая журналистка чуть не сошла с ума. Кларк раньше не упоминал о том, что у него есть ребенок. Коннер был знаком с Лоис — она, конечно же, знала и о второй жизни мужа, и о внезапно появившимся «пасынке» и не упустила возможности пообщаться с ним — но никто из них не говорил о Джоне. О маленьком, темноволосом, голубоглазом сыне Супермена. — Ну привет, крепыш, — не представляя, что ему делать, поздоровался он, неловко улыбаясь, стараясь подражать тому, как Джона держал Кларк. Честно говоря, всю его короткую жизнь можно описать, как: «стараюсь подражать Супермену». — Меня зовут Коннер. Малыш, естественно, ничего не ответил, продолжив сосать палец. Ну, хоть не плачет, уже хорошо.***
— Больно? Встань на мое место. У Дины сжалось сердце. Дик всегда был радостным, чуть ехидным. Или же, если того требовала ситуация, серьезным. Но, наверное, только Бэтмен видел его печальным, сломанным. Сейчас каждый член команды был морально сломан. — Мне удалось стать лидером, и под моим руководством все друзья погибли. — Робин, в отличие от остальных, не пытался закрыться, справиться, отвлечься во время разговора. Он просто зажал ладони между коленей, словно не зная, чем их занять. — Я… делал то, что должен был делать… но ненавидел это. Когда мы создали эту команду, я очень хотел быть главным… но больше не хочу. И это ещё не самое плохое, — сгорбившись, вздохнул он. — Ты не скажешь Бэтмену? — Разговор строго между нами, — заверила его женщина. Жаль, нельзя увидеть его глаз. Глаза — зеркало души. Поэтому люди отводят взгляд, прячутся за темными очками. Мы все боимся обнажить душу, потому что тогда станем уязвимыми. Потому что нам могут причинить боль. — Я всегда… хотел… н-надеялся скорее вырасти, чтобы стать им. Быть героем? Это мне нравится. Но есть что-то, что заставляет Бэтмена жертвовать всем, чем угодно ради успеха миссии. У меня этого нет. И… я понял, что больше не хочу быть… Бэтменом. Дина поджала губы. Многие дети боятся, повзрослев, стать похожими на своих родителей. Здесь все несколько иначе, но смысл не меняется. — Ты никогда им и не был, — немного помедлив, сказала Дина. — Ты всегда был собой. Поэтому твой костюм куда ярче, поэтому ты смеёшься и шутишь во время задания. Ты не обязан однажды стать новым Бэтменом. Возможно, кто-то из твоих друзей так и поступит, заняв место ушедшего «на пенсию» наставника. Но ведь у тебя есть выбор. Ты можешь так и остаться Робином. А можешь стать кем-то другим. Здесь все зависит от тебя, — Чудо-Мальчик поджал губы, понуро опустив голову. По-хорошему, стоило бы сообщить о его страхах Бэтмену, но, опять же, если он захочет, то сам расскажет, а она не должна в это вмешиваться. — Я… хочу тебе кое-что показать, — вдруг сказала женщина, поднявшись на ноги и достав из ящичка небольшого шкафа сложенный вдвое альбомный лист. — Пятна Роршаха? — хохотнул парень. Дина не могла сказать, хороший это знак — то, что он начал шутить — или нет. — Боюсь, результат будет неважным. — Нет, эта не пятна, — покачала головой Дина. — Ты многое сказал о том, кем ты не хочешь быть. Но при это ничего не сказал о… более травмирующих моментах упражнения. Это нарисовала Петра, — честно сказала она, протянув ему лист. — Откроешь — мы говорим об этом, не откроешь — я не спрашиваю тебя, пока ты сам не захочешь поговорить. Дик неуверенно взял лист в руки, прикусив губу. Дина терпеливо ждала его решения. — А… что там? — попытался выяснить он. Дина снисходительно улыбнулась, покачав головой. Робин глубоко вздохнул, развернув лист. Петра нарисовала то, что видела последним перед смертью. Последним были протянутые к ней руки друзей и застывший на их лицах ужас. Робин поджал губы, опять опустив голову. — Ты никогда не думала, что мы зря вот так тянем руки? — тихо спросил он. — Ведь… я знал, что не успею. Но все равно тянул к ней руку… надеялся на что-то. И при этом ещё страшнее опустить руку. Так ты… сдаешься и словно предашь человека. Я уже говорил, что принимал решения, которые ненавидел. Это… было одно из них. Ох. Это было очень… глубоко. — Расскажи это Петре, — предложила Дина. — Она сможет понять тебя. Вам это нужно. Дина не знала Дика так хорошо, как Бэтмен. Но она знала, что тот потерял родителей. Они с Петрой не только самые юные члены команды. Они единственные, кто познал утрату. Они смогут друг друга понять. И помочь друг другу.***
— Ты им понравился. Коннер недоверчиво посмотрел на Кларка. — Правда, без шуток, — сказал мужчина. — Ма и па рады тебе в любое время. Зря ты сбежал. «Зря». Не «почему», а «зря». Коннер даже рад, что его не стали расспрашивать. Он бы не смог ответить. Что ему сказать? Что это все слишком нормально? Что ему кажется, что он не вписывается в его семью? Что… боится разрушить, как он всегда это делает? — Я подумаю, — отвечает Коннер, направляя Сферу вперёд. Подальше отсюда.***
— Это моя вина. Привет, Меган! Кто ещё мог превратить обычное задание в немыслимый кошмар, который мучает всех, кого ты любишь? М’Ганн, казалось, вот-вот начнет плакать. Девушка не прекращала винить себя в произошедшем. А состояние друзей только все ухудшало, добавляло ей вины. Приятный зелёный оттенок кожи марсианки плавно перетек в привычно-светлый для людей. — М’Ганн? — позвала ее Дина, настороженная этой метаморфозой. — Ты побелела. Девушка испуганно вскрикнула, вскочив на ноги и смотря на свои ладони. — А… Ты про цвет кожи, — облегчённо выдохнув, сказала М’Ганн, опустившись в кресло. — Я… могу быть просто Меган, но… если буду использовать свои способности… мне перестанут доверять. — М’Ганн, ты марсианка, — со смешком напомнила Дина. — Для тебя не использовать свои способности все равно, что молчать для меня. Что я, кстати, пыталась делать какое-то время, после того, как мой первый «Крик Канарейки» чуть не оглушил моих одноклассников, — поделилась она личным опытом. — М’Ганн, перестав быть собой, ты не избавишься от чувства вины. Это не выход. Ты должна тренироваться, дядя с удовольствием тебе в этом поможет. Думаешь, Уолли, получив скорость, с первых же секунд с ней освоился? Или Петра со своей силой? Даже Супермен боялся своих сил, но рядом с ним были те, кто готов был помочь ему. У тебя тоже есть такие люди. Только не закрывайся от них. Друзья не бояться тебя. — Но ведь «Кадмус», — как-то вяло возразила М’Ганн. — Коннер и так плохо относился к телепатии, а… сейчас… — М’Ганн, он первым встал на твою защиту, — заметила Дина. — Он не винит тебя. Никто из команды не винит. И ты перестань. Практика и тренировки помогут тебе вернуть былую уверенность. Кажется, ваш бой с Мистером Вихрем прошел не гладко, но ведь тогда ты не сдалась, попыталась снова. Сейчас тебе нужно сделать тоже самое, М’Ганн. Мы все готовы тебе помочь.***
Когда Коннер, со взглядом побитого щенка, пришел к ней, Дина не удивилась. Она знала, что Коннер вернётся после того, как спустит пар. Она не злилась на него — все знали, что у него проблемы с гневом и принимали это. Дина умела ждать. А Коннеру нужно было ещё немного времени. — Скажу страшную вещь, — собравшись с духом, начал он. — Я совершенно не огорчился. Даже когда Супермен, Торнадо, ты, все герои погибли… Когда не удалось спасти Волка… Когда я увидел смерть Артемиды, Калдура, когда пришлось оставить М’Ганн и Петру… Я был… спокоен. Когда я впервые открыл глаза в капсуле в «Кадмусе», я… хотел только одного — узнать, какого это, быть Суперменом. Я узнал. Так что… я был счастлив, — выдохнул парень, посмотрев на свои руки. — Все, кто мне дорог, мертвы, а я счастлив. Как мне не винить в этом себя? Как мне с этим жить? По спине Дины пробежали мурашки от того, как Коннер это говорил. В льдисто-голубых глазах — не небесно-голубых, как у Супермена — что-то надломилось. Утром Коннер казался закрытым, будто спрятавшиеся в панцирь. Сейчас он был потерянным. Он ждал от Дины ответа, который она не могла дать. — Я не могу дать образованного ответа, Коннер, — опустившись перед ним на корточки и положив руку на его плечо, сказала Дина. — Я весь день объясняю вам, что во всем случившемся нет вашей вины, что друзья не отвернутся от вас, что каждый готов вам помочь. Мне кажется, тебе… нужно принять это. Ты встретился с этим лицом к лицу, но ты в ужасе. Я знаю, ты любишь своих друзей, свою семью. Я знаю, что ты никогда не бросишь их и не предашь. И они это знают, Коннер. — Мне что, просто смириться с тем, что я могу быть счастлив от их смерти? — глухо спросил парень. — Нет, конечно же нет. Не смириться, Коннер, принять. Прими то, что в один момент своей жизни это было, и уже ничего не изменишь. Скажи, если бы сейчас с кем-то из команды что-то случилось, ты был бы счастлив? — парень покачал головой, сжав ладони в кулаки. — Видишь? Я уверена, что ты будешь переживать за пострадавшего друга и будешь зол на того, кто сделал это с ним. Вот, что я хотела, чтобы ты понял. Коннер слабо улыбнулся. Дина была рада даже таких им улыбкам. Когда через пару дней команда неуверенно, словно заново учась, начала шутить, смеяться, жить, Дина была рада за них. И безмерно горда.