Молодая Справедливость

Сидя в одиночестве в зале для переговоров, Дик меньше всего ожидал увидеть у себя перед носом половину шоколадки. Зал для переговоров был расположен выше основных помещений Пещеры. Наверное, раньше, до появления Сторожевой Башни, здесь Лига собиралась, чтобы обсуждать какие-то вопросы и проблемы. Зал стоял пустым до тех пор, пока дети, исследовавшие буквально каждый уголок Горы, случайно не наткнулись на него. В зале был большой овальный стол — жаль, не круглый — расставленные вокруг него удобные стулья, несколько диванов и огромное панорамное окно, из которого открывался прекрасный вид на Гавань Счастья и океан. Или на только начавшийся закат, как сейчас. Всем так понравился зал, что они стали частенько сюда наведываться. Частенько, но не то, чтобы очень. Так что, если кто-то — скажем, Дик — хотел посидеть в одиночестве, то лучше места было не придумать. Но его планы разнились с планам одной вреднючки. — Ты возьмёшь шоколадку, или нет? Дик перевел взгляд на стоящую рядом Петру, продолжавшую протягивать ему пол плитки шоколада. — Это ты так пытаешься сказать: «Прости меня, Дик, ты был прав?» — хмыкнул он. — Я так никогда не скажу, потому что ты не был прав, — фыркнула девочка, неловко заставив прядь волос за ухо. — Просто… Мне показалось, что ты чем-то расстроен, и я решила… А, знаешь, забей, — махнула она рукой, развернувшись на пятках. — Нет-нет, погоди, — вскочив на ноги, сказал Дик. — Я… Да, я буду шоколадку, — стушевавшись, пробормотал он. — И… Может, останешься? В смысле, если тебе не нужно куда-то идти или ещё что-нибудь в этом роде. Петра просияла, смущённо покраснев, и села на диван, смотря в окно. — Так, ты пришла, потому что решила, что мне грустно? — проведя рукой по волосам, спросил Дик, пытаясь хоть как-то начать разговор. Не хотелось, чтобы она сейчас куда-то ушла. — Не грустно, — покачала головой Петра. — Ты расстроен. А это разные вещи. И я, как бы, не знаю, почему ты расстроен, так что, может быть, расскажешь? Ну, если ты, конечно, хочешь, если нет, то я тебя не заставляю, — торопливо стала она его заверять. Дик улыбнулся, вздохнув. — Я расстроен, потому что это моя первая миссия в качестве лидера и я провалился, — подтянув колени к груди и откинув голову назад, признался он. Он правда считал это провалом. Нет, миссия выполнена, даже Брюс сказал, что молодец — ну знаете, в его особой манере — но Дика не покидало гадкое чувство, что все это незаслуженно. Не считается. Что Калдур справился бы намного лучше. И что как бы он рвался в лидеры в начале, Калдур, опять же, был прав — Дик ещё не готов. Быть лидером оказалось куда тяжелее, чем он думал. — Ты… Ты сейчас шутишь, верно? — смотря на него круглыми от удивления глазами, уточнила Петра. — Ты спас целую страну! — И этим сравнял счёт с Уолли, — пробормотал Дик. Спидстер сказал ему об этом почти сразу, заявив, что счёт не долго будет ровным, и он ещё перегонит Дика. — О чем ты? — Ну, Уолли же тоже спас целую страну, — фыркнул парень. — Помнишь, когда доставил донорское сердце для королевы Влатовы и засадил графа Вертиго, желавшего убить ее и занять трон? — А-а, ты об этом, — ухмыльнулась девочка. — Хм, знаешь, я всё ещё не понимаю, почему ты «провалился», — показав кавычки в воздухе, сказала она. — Потому что ты… И Гарфилд… Вы оба серьезно пострадали, — зарывшись пальцами одной руки в волосы, тихо сказал Дик, посмотрев на Петру. Хорошо, что она не умеет читать мысли. Дик бы не хотел, чтобы Петра знала, как он испугался, когда Уолли принес ее на биокорабль с местами оплавившимся из-за высокой температуры костюмом, сквозь немногочисленные дыры которого были видны ожоги (ей все же пришлось объясняться со Старком по этому поводу, и Дик не представлял, как она умудрилась выкрутится, потому что в этот раз никакого «супергеройского домашнего ареста» не было). И как ему потом стало стыдно от того, что он больше переживал не за пострадавшего куда сильнее Гарфилда, а за нее. Хорошо, что Петра не умеет читать мысли. — Нет, ты все-таки шутишь, — пораженно глядя на него, усмехнулась девочка. — Ты герой! Ты спас Харжавти и Курак, Гарфилд жив-здоров, а про меня и говорить нечего! — Ты кашляла кровью, а он мог умереть! — неожиданно рявкнул парень. Петра вздрогнула, приоткрыв от удивления рот. — Если тебе плевать на себя, то это не значит, что плевать остальным! И я не стану просить прощения за то, что отстранил тебя от миссии! — У меня регенерация! — повысив голос, всплеснув руками Петра. — Вам не нужно оберегать меня только потому, что я младше и меньше остальных! Я бы справилась! — И пострадала бы ещё больше! — Нет! — Да! — Нет! — Да, и прекрати спорить со старшими! — Лишь на полгода! — возмутилась девочка. — Если ты будешь на меня кричать, то я сейчас уйду. Петра обиженно насупилась и повернулась к нему боком, подтянув колени к груди и скрестив руки. Ох, молодец, Дик, ты ее обидел. — Я не хотел на тебя кричать, — буркнул Дик, сев ближе к ней. — Прости. — Прощаю, — проворчала девочка. Какое-то время они молча смотрели в окно, думая каждый о своем. Дик… был благодарен ей за то, что она пришла, но это не отменяло того, что он всё ещё злился на Петру за то, как она упорно доказывала, что прекрасно справиться с миссией, то и дело отхаркивая кровь, и не задумываясь вытерая ее с ладони о костюм. Его передёрнуло от одного воспоминания об этом и о том, как Гарфилд неподвижно лежал на кровати… Солнце продолжало опускаться в солёную воду. — А чтобы ты сделала, если бы я не разрешил спасти Мари и Гара? — вдруг спросил Дик. Петра недоуменно моргнула. — Ты бы так не сделал, — убеждённо сказала она, фыркнув. — Не задавай глупых вопросов, просто ешь шоколадку. — Но все же, — настоял Дик, откусив таки небольшой кусочек. М-м, молочная и с орехами… — Ну-у, — подняв взгляд к потолку, протянула Петра, наматывая прядь волос на палец. — Думаю, я бы дала тебе подзатыльник и взяла бы командование на себя, потому что у тебя после моего подзатыльника точно было бы сотрясение… Дик хихикнул — ладно сотрясение, а если бы, не рассчитав силу, череп проломила? — и в два укуса прикончил подтаявшую шоколадку, засунув шелестяшую обёртку в карман джинс. — А что там с «Привет, Меган!»? Дик не мог объяснить, почему не мог прекратить задавать вопросы и просто посидеть в тишине. — Слушай, ты тут вроде как хотел подумать о чем-то, а в итоге только и делаешь, что мне покоя не даёшь, — хихикнула Петра, склонив голову на бок. — А что с ним не так? — Коннеру имя придумала ты, — напомнил Дик, коварно улыбнувшись и поддавшись вперед, так, чтобы их лица были на одном уровне, отчего щеки девочки заалели. — И я ни за что не поверю, что это просто так совпало, что его зовут как персонажа сериала. У Петры, по его наблюдениям, ничего не происходило просто так. Случайного с ней ничего не случалось, как бы печально это не звучало при всем том, что он знал. Если, конечно, не считать того, как они вломились в «Кадмус» и вытащили их с Коннером. Вот тут да, совпало так совпало, придраться не к чему. — А… — поняла девочка, отведя взгляд. — Ты об этом… Дик нахмурился. Он думал, что, как и в случае с Артемидой, М’Ганн просто рассказала Петре все раньше остальных. Но, судя по ее реакции, дело далеко не в этом. — Если ты не хочешь рассказывать, то я не буду настаивать, — прочистив горло, сказал Дик, ещё немного пододвинувшись, и в итоге Петра теперь сидела между ним и подлокотником дивана. — Да тут нет ничего жуткого, — пожала плечами девочка. — Просто… Ты же помнишь, что мой отец был, ну, не самым-самым? — спросила она и, после утвердительного кивка, продолжила: — Я не то, чтобы многое помню о родителях. Честно, мало что. Но я помню, что дома, например, мне никогда не включали мультиков. — Почему? — сильнее хмурясь, спросил Дик, смотря на нее сверху вниз. Хм, а он и не заметил, что слегка вытянулся за эти полгода… — Они вредят мозгу, — безразлично пожала плечами Петра. — Не развивают, отупляют. Так что только познавательные программы, типа Дискавери. А «Привет, Меган!» был чуть ли не первый сериал, который я посмотрела: он нравился Мэй и она считала, что он будет для меня в самый раз. Я-я почти забыла его, но, не знаю, наверное, не до конца, раз «придумала» назвать его Коннером, — хихикнула она, печально улыбнувшись. Дик внимательно ее слушал, в какой-то момент приобняв рукой за плечи и оттянув к себе, чего Петра, кажется, не заметила. — Из игрушек — головоломки и конструкторы, из книг — детские энциклопедии, из занятий — балет и шахматы, — продолжала говорить она, положив голову ему на плечо. — Никаких кукол или раскрасок. Их мне дарили Мэй и Бен, но, честно говоря, куклы были так себе, а вот раскрашивать мне нравилось. Шахматы мне так и не дались — учитель говорил, что я слишком неусидчивая для них, а балет мне нравился, но вот миссис Браун меня пугала. Мэй же с Беном, кстати говоря, и сладкое мне давали. Тайком, разумеется… — А сладости то чем твоего отца не устраивали? — глубоко вздохнув, спросил Дик, сцепив зубы. Он не знал Ричарда Паркера, но, не в обиду Артемиде, он был не лучше Спортсмастера. Что тот, что этот — оба пытались вырастить из дочерей именно тех, кто был им нужен. — Портит зубы, — скривилась Петра. — Ну, вообще, мне и родители давали сладости, просто натуральные: фрукты там, ягоды и… горький шоколад. Девочка так смешно сморщила нос при последних словах, что Дик, не выдержав, усмехнулся, прикрыв рот рукой. — Вот тебе смешно, а я, когда Бен купил мне молочную шоколадку, поняла, что он станет моей самой любимой едой, — мечтательно улыбнулась девочка, затуманенным взглядом смотря на закат, окрашивающий океан в невероятные оттенки красных, оранжевых и жёлтых цветов, а небо и все вокруг — в нежно-розовый, персиковый. Дик поджал губы. Все чудачества и странности, что творит Петра, все это показное ребячество… Объясняется так легко? До смерти родителей у нее, считай, не было детства в том, смысле, в котором это понимал он. Он жил в цирке, он путешествовал, общался с людьми, «тайком» скармливал слонихе Зитке яблоки, и при любой удобной — и не очень — возможности бежал, летел к трапециям. Возможно, кому-то такое детство покажется странным, но для Дика это было прекрасные времена, что стали такими теплыми воспоминаниями о родителях. У Петры такого не было. У нее был муляж, за которым скрывалась подготовка «живого оружия» для Ра’с Аль Гула. Интересно, а Мэри Паркер знала об этом, или Ричард наплел ей что-нибудь про прогрессивную методику воспитания, или что это для блага Петры?.. Аж самому мерзко от этих мыслей. — А Мэй знает о?.. — Нет! — резко воскликнула Петра, повернувшись к нему. — Она не должна знать! — Но она имеет на это право, — мягко заметил Дик. Петра отрицательно замотала головой. — Нет-нет-нет! Если она узнает, то начнет психовать, а когда она психует, то и я психую, и… И… И вообще, это не твое дело, вот, — скрестив руки на груди, заявила она, задрав нос. Дик понимал ее нежелание говорить тете правду. Мэй — единственная, кто у нее остался. Мэй та, кто заменил ей мать, пусть ни одна, ни другая не признаются в этом. Петра просто хочет защитить ее от лишних потрясений, и Дик не может винить ее за это. Сам бы он, наверное, поступил бы так же. — Раз ты не хочешь, то не говори, — просто сказал он, обхватив ноги руками и устроив голову на коленях. — А я буду молчать. Мы все будем молчать. Он не смотрел в сторону Петры, но почувствовал, что она расслабилась. — Спасибо, — шепнула она, прижавшись к его боку. Этим вечером закат в Гавани Счастья был удивительным.