В погоне за справедливостью

Их «другой раз» наступил три часа спустя. — Герр Форехэд, я упаду в обморок, если сейчас же не поем, — сказал Клавьер, зажимая телефон плечом. На другом конце линии послышался обреченный вздох. — Тогда поешь. — Давай поедим вместе, — предложил Клавьер. — Ты наверняка потратил около часа, чтобы выбраться из зала суда. Вряд ли ты в настроении готовить что-либо. — Ты был еще там, когда мне удалось вырваться! Ты что, только приехал домой? — Да. Поэтому я и планирую перекусить вне дома, — на самом деле он был дома уже около часа, но если Аполло решил волноваться, он будет волноваться в любом случае. Клавьер рассмеялся и зажал телефон другим плечом. — У тебя есть предпочтения? — Я предпочел бы не выходить из дома, — еще один вздох. — Разве тебе больше некого беспокоить? — Нет никого лучше тебя, герр Форехэд, — улыбнулся Клавьер. Он практически мог слышать, как Аполло морщится на другом конце линии. — Я могу купить что-нибудь и принести к тебе. — Не надо! — а, он опять разволновался. Последний раз, когда Клавьер пытался напроситься к нему в гости, все закончилось точно так же, и это было несколько недель назад. — В любом случае, у меня на плите уже стоит приготовленный ужин. — Ауч, как неудачно, — Клавьер побродил по кухне, открывая шкаф за шкафом в поисках того, что бы он хотел съесть. Он все-таки был недостаточно наглым, чтобы нагрянуть в гости, когда Аполло уже приготовил ужин на одного. Открыв холодильник, Клавьер прислонился лбом к верхней перекладине, лениво разглядывая продукты. — Что ты ешь? — … Пасту. Лапша быстрого приготовления. Клавьер почти слышал это в его голосе. Теперь он корил себя за слишком поздний звонок еще больше. — Хмм, может мне тоже приготовить пасту. Получится будто мы ужинаем вместе. — Как поедание одной и той же еды может быть приравнено к совместному ужину? — Тебе просто нужно использовать воображение, герр Форехэд. Ты будешь есть свою пасту, я — свою, и мы будем разговаривать… совсем как в ресторане, только мы оба будем дома. — Ты не положишь трубку, пока будешь готовить? — недовольство в голосе Аполло не сильно оскорбило Клавьера, поскольку явно было напускным. — Ты действительно собираешься разговаривать, пока я буду заваривать лапшу? Клавьер был прав. Он сразу же продолжил, чтобы Аполло не заметил, что проговорился: — Возможно это станет для тебя открытием, герр Форехэд, но мне приятна твоя компания. Даже когда ты не рядом. — Не говори так! — Клавьер неторопливо убрал телефон подальше от уха. Слишком предсказуемо. Он засмеялся, достал спагетти из шкафа и отправился на поиски кастрюли, чтобы вскипятить воду. Аполло продолжал ворчать себе под нос. — Кто вообще говорит такие вещи? — Расскажи мне, как прошел твой день? Кастрюля наполнена водой, плита включена, спагетти на столе рядом. Он положит их в воду, как только она закипит. У него есть соус? — Сегодня я выступал против очень раздражающего прокурора. — Ах, но разве он не был самым красивым мужчиной, которого ты когда-либо видел? — Я был слишком отвлечен его воображаемой игрой на гитаре, чтобы заметить. Ушел от ответа, но не стал отрицать. Клавьер решил принять это за комплимент. — Расскажи мне побольше про этого прокурора. Он ведь лучше чем тот Пейн, против которого ты так «любишь» выступать? — Да. Но не намного! Пока паста готовилась, Клавьер продолжал разговаривать с Аполло, всячески напрашиваясь на новые непрямые комплименты. Ворчливые похвалы заставляли его довольно хмыкать, пока он помешивал спагетти, чтобы те не прилипли ко дну кастрюли. Он ещё даже не успел закончить с готовкой, когда услышал, как Аполло шумно поедает свою лапшу на том конце провода. Клавьер рассказал, как ему удалось увести дело у Пейна. — Герр Эджворт очень помог. — Мистер Райт говорит, что он хороший человек. Раньше они часто выступали друг против друга, — сказал Аполло. Клавьер слушал, как он дует на горячую лапшу. — О, знаменитое соперничество. Недолгое, но знаменитое, — он выложил пасту на тарелку и подошел к холодильнику в поисках пармезана. — Утонченный опытный прокурор и молодой адвокат-новичок… — Если ты хочешь, чтобы я сказал, что ты утонченный — то не дождешься. — Ты только что это сказал, — улыбнулся Клавьер. Когда он положил трубку, было почти одиннадцать вечера.