Путешествие по закоулкам памяти

Не стыдитесь ошибок, чтобы они не стали серьезными. Конфуций

      Мэрис Кеннто немного волновалась, пока полковник Олмос вел ее по казавшимся бесконечными коридорам «Предостерегающего». Она не могла понять, зачем. В конце концов, она не сделала ничего плохого. Вероятно, она была здесь не по той причине, из-за которой спорила с Дугласом о том, чтобы продавать информацию о Семтине. Она не хотела снова видеть Трауна, не хотела видеть то, кем он стал. Его инструкции были четкими. Он хотел, чтобы она пришла одна. Даг был недоволен, но они очень нуждались в деньгах. Каков его план? Мэрис задумалась. У Трауна всегда был план — цель — конкретная цель, которую нужно достичь. Как будто его бесконечно живой ум неуклонно жаждал испытаний. Каждая новая ситуация давала ему новые идеи и новых пешек в невероятно сложной партии все-галактической игры. Мысль о том, что он просто хочет увидеть ее снова, даже не приходила ей в голову.       — Сюда, миледи. Адмирал ждет вас.       — Спасибо.       Войдя в кабинет и увидев, что он сидит за столом, она испытала нечто сродни дежа-вю. Прямо как в былые времена. Однако на этот раз языковой барьер будет иного рода. Странное чувство: увидеть давнего знакомого и понять, что это теперь кто-то совсем иной, кто-то, кардинально изменившийся, не сохранивший даже тени того, былого себя.       — Мэрис Кеннто. Как давно мы не виделись.       Он изучал ее лицо. Все еще красива, но время наложило на нее свой отпечаток: как на внешность, так и на умение держать себя. Вокруг ее глаз появились морщины, которых раньше не было, и она, казалось, стала более спокойной, более уравновешенной. Самое заметное изменение, однако, он увидел в ее глазах. Они потеряли свой свет, свою внутреннюю яркость, которая звучала громче любых слов в Галактике и достигала его сердца так, что он все еще не мог осмыслить. Идеалистка умерла. Наверное, уже очень давно. Мучительным, но в то же время странно облегчающим открытием для него стало то, что не из-за него ее дух оказался так сильно сломлен. По крайней мере, он надеялся, что это не так. На мгновение он испугался, что она может заметить. Коммандер Флота Экспансии и Обороны — чисс Митт’рау’нуруодо — был в прошлом. Нет, не в прошлом, гораздо хуже — ведь тот коммандер Митт’рау’нуруодо, которого она помнила, в действительности никогда не существовал.       — Давно, — ответила она с застенчивой улыбкой на губах. Вокруг Митт’рау’нуруодо всегда была атмосфера уверенности и небольшого превосходства, возраст и новая униформа, казалось, подчеркивали это еще больше.       — Пожалуйста, присаживайся, — Мэрис кивнула и села напротив.       — Жизнь благосклонна к тебе, адмирал, — осматриваясь, прокомментировала Мэрис.       — В некотором роде. Могу я предложить тебе что-нибудь? Каф, возможно?       — Каф? — Мэрис приподняла бровь. — Я вижу, ты не упускаешь возможность воспользоваться всеми благами человеческой цивилизации. Да, пожалуйста, каф.       В кабинете был маленький уголок с самыми разными напитками, и Мэрис с благодарностью приняла дымящуюся кружку, согревшую ее холодные пальцы.       — Кто бы мог подумать, что мы окажемся здесь спустя столько лет? — Мэрис покачала головой. — Я даже не предполагала.       — Жизнь непредсказуема. Что и делает ее такой захватывающей. Я, к примеру, был очень удивлен, поговорив с твоим сыном сегодня утром.       Мэрис улыбнулась.       — Серёжа. Он — моя жизнь. Я просила его не отвечать на входящие сигналы, но он не слушает. Для него жизнь — это всего лишь большое приключение, и он не видит опасностей. Он слишком добродушен и слишком доверчив.       — Я знаю, — Траун вспомнил его глаза. Ее глаза. — Дар, который он унаследовал от своей матери.       — Это не дар. Это проклятие, — Мэрис грустно рассмеялась.       — Не говори так, Мэрис, — было больно видеть, как сильно она презирала то, что он ценил в ней больше всего. — Что с тобой случилось? Я не думал, что ты будешь заниматься контрабандой. В конце концов, это преступная деятельность. Достойная жизнь на спокойной маленькой планете или даже восстание казались мне более вероятными.       — Ты пытаешься завербовать меня в Альянс? — она явно не собиралась обсуждать с ним свою личную жизнь.       — Всего лишь высказываю наблюдения, — он глубоко вздохнул. — Почему ты вышла замуж за Кеннто? — ему необходимо было знать.       — Слишком откровенный вопрос от того, кого я не видела много лет, не так ли?       С минуту он молчал.       — Ты права. Мои извинения, — Траун открыл один из ящиков своего стола и достал маленький чип «Роял Банка».       — Двадцать тысяч кредитов, верно? — он набрал цифру и специальной ручкой, дизайн которой Мэрис видела впервые, поставил подпись на датападе. Он вручил ей чип. — Ты можешь снять деньги в любом банкомате в пределах Империи. Некоторые банки могут брать комиссию за свои услуги. Тебе следует сначала проверить.       Мэрис кивнула и осторожно положила чип на сумку, которая лежала у нее на коленях.       — Спасибо, — она собиралась встать и уйти, но что-то удержало ее.       — Кеннто был хорошим человеком, Митт’рау’нуруодо. Я знаю, ты недолюбливал его, у него были свои недостатки, — она улыбнулась. — Он был капризным, шумным, немного высокомерным и не всегда полностью честным со мной. Но он любил меня. Я знаю. Наша жизнь не была идеальной, но я ни разу не пожалела. Мой сын — лучшее, что когда-либо случилось со мной… Я всё делаю ради него и больше не могу позволить себе стать жертвой собственных эмоций или наивных мечтаний. И ты не можешь осуждать меня… По крайней мере, Кеннто никогда не делал вид, что он — нечто большее, чем есть на самом деле.       Было больно. Он знал, что она права, но все равно это причиняло боль.       — Жорж рассказал тебе о «Сверхдальнем перелете».       — Нет, он не говорил. Я сама узнала. Тайное всегда становится явным. Я не могу поверить, что ты это сделал.       Что он мог ответить? Спустя столько лет он был совсем не горд тем, что сделал. Он отправил на смерть пятьдесят тысяч невинных жизней только из-за того старого дурака К’баота. Сколько жизней он разрушил в тот день? Семьи? Мечты? Такое не укладывалось в голове. Он повторял себе сотни раз, что у него не было другого выбора, но легче от этого не становилось.       — Я никогда не претендовал на то, чтобы быть кем-то другим, кем-то лучше, благороднее, чем я есть на самом деле. Ты придумала этот образ. Я просто не возражал. Мои действия были уместны, и я сделал бы так снова.       Мэрис почувствовала, что вот-вот заплачет.       — У тебя не было выбора, м?       Был ли он действительно таким безэмоциональным? Действительно бесчувственным? Неужели она настолько ошибалась в отношении него?       — Верно.       Мэрис поднялась.       — У тебя всегда есть выбор, Митт’рау’нуруодо. Ты умный. Я, возможно, уже не та наивная, молодая девчонка, но я все еще понимаю разницу между тем, что правильно, и что нет. «Сверхдальний перелет» был ошибкой, равно как и Империя… Я бы очень хотела никогда не встретить тебя… Никогда не учить тебя общегалу.       Мэрис тут же пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ, потому что это была неправда. Она не жалела о встрече с ним. Она не жалела о языковых уроках с ним. Ни секунды. Но она так отчаянно пыталась достучаться до него — хоть как-нибудь, хоть каким-либо способом!       — Кто-то другой научил бы меня. Это моя судьба, Мэрис. Империя. Она дала мне власть и возможность влиять на события, не будучи ограниченным законами моего народа. Здесь мое место. Может быть, я не тот благородный рыцарь, которого ты хотела видеть во мне, но мои намерения благие. Ты можешь сомневаться в средствах, с помощью которых они достигнуты. Хотел бы я, чтобы ты не ненавидела меня так сильно.       Как ни странно, она поверила ему. Вполне возможно, потому что она сильно хотела верить. Мысль о том, что она так сильно ошибалась в отношении него, была невыносима. Он был хорошим чиссом. Она знала это. Мэрис вздохнула и покачала головой. Траун встал, чтобы попрощаться, и обогнул стол.       — Мне жаль, что наша встреча оказалась столь мрачной, — сказал он и взял ее руки в свои. Мэрис почувствовала, как по ее щекам текут слезы.       — Ты не представляешь, как часто я мечтала увидеть тебя снова… и теперь я все испортила, — она выпустила одну из своих рук и смахнула слезы. — Я не могу ненавидеть тебя, Митт’рау’нуруодо, — сказала она, сжав губы и стараясь не плакать снова. — Потому что я любила тебя, — произнесла она, на этот раз на чеунхе.       Несмотря на то, что Мэрис не говорила на этом языке вот уже много лет, она все еще прекрасно его помнила. Она не могла смотреть ему в глаза. Но какое это теперь имело значение? Что ж, она произнесла это, хотя и так была уверена, что он давно знал. Он все еще держал ее за руки, когда она произносила слова, которые он так отчаянно хотел услышать. Но теперь уже слишком поздно.       — Я знаю, — прошептал он. И, может быть, так было лучше. Он не смог бы любить ее так, как она того заслуживала. Тем не менее, он не мог больше сдерживать эмоции, что копились целых два десятилетия; он медленно притянул ее к себе, смахнул с щек остатки слез и поцеловал. Медленно, осознанно. Растерявшись, Мэрис уронила сумку с кредитным чипом, с неожиданной страстью отвечая на поцелуй.