Принц с пятачком

      Этим утром граф проснулся от грохота. Кто-то явно пытался вломиться в его комнату.       – Рил, ты там живой? Отзовись или я к чертям дверь вынесу! – орал Карт.       – Господин, что с вами? – вторил ему чуть потише Солди.       – Э…       Сегрил подскочил на кровати и сразу понял, что поступил опрометчиво. Все тело болело, словно его долго били или растягивали на дыбе, в анусе зверски пекло. Он нервно оглянулся, ища глазами своего неожиданного любовника, но комната была пуста, а распахнутое окно объясняло, куда исчез имперский мастер клинка. Как оказалось, не только клинка…       Граф поежился от свежего ветра, беспрепятственно гулявшего по комнате. А еще от воспоминаний о бурно проведенной ночи. Он и сам не понимал, как подобное могло произойти. За свои двадцать с небольшим д’Эвре был снизу всего пару раз в пору подростковых экспериментов. И оба раза ему не понравилось, из чего граф сделал вывод, что нижняя позиция не для него. И до сего дня был уверен в этом. Единственным, кому он бы согласился подставиться, был любимый де Майвиль. Улететь за облака, как предполагал Рил, можно было лишь от одной мысли, что Карт с ним…       И вдруг наглый чужак-имперец с исполосованной рожей, которого он видел-то второй раз в жизни. Нет, первые несколько мгновений граф даже пытался сопротивляться, но тут же позорно сдался напору, умелым рукам и поцелуям, выпивающим душу. Почему? Если бы он знал ответ…       Между тем кулаки герцога Аррейского продолжали высаживать дверь, которая уже жалобно трещала.       – Сейчас! Сейчас открою! – хрипло прокаркал Сегрил, оглядываясь в поисках одежды.       К его удивлению, она обнаружилась на стуле неподалеку, еще и аккуратно сложенная, причем белье лежало сверху. Граф, морщась от неприятных ощущений, сполз с постели и поспешил натянуть нижние штаны.       – Сколько можно дрыхнуть, Рил? Мы же собирались выехать пораньше! – друг продолжал возмущаться, но снять дверь с петель уже не пытался.       Сегрил босиком прошлепал через комнату и отодвинул щеколду. Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял уже одетый, бритый и причесанный де Майвиль, слуга робко выглядывал из-за его плеча.       – Я стучал, стучал … – пробормотал он, округляя глаза.       Герцог тоже в изумлении приоткрыл рот. Сегрилу стало неловко в одних тонких батистовых штанах до колен. Не перед Солди, само собой, перед другом. Он даже покраснел слегка, чего с ним лет пять уже не случалось.       – Рил, с тобой все в порядке? – нервно сглотнув, участливо спросил Картиан.       Это удивило графа и навело на мысль, что выглядит он как-то не так. Д’Эвре провел ладонью по подбородку, закономерно ощутив суточную щетину, попытался пригладить волосы, но сделал это скорее инстинктивно, понимая, что дело не в общей небритости или лохматости.       Карт, разглядывая его все больше хмурился, что заставило Сегрила неловко преступить с ноги на ногу и невольно скривиться от резкой боли, прострелившей пострадавший филей. Герцог промычал нечто неразборчиво, а потом решительно повернулся к Солди.       – Найди Торна, возьми у него бальзам и быстро неси сюда.       Слуга понятливо кивнул и испарился. Картиан вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и покачал головой, разглядывая друга.       – Похоже, в седло ты сегодня сесть не сможешь.       Сегрил почувствовал, как запылали кончики ушей.       – Э… смогу, – пробормотал он неуверенно.       – Рил, – вздохнул де Майвиль, – мы никуда не торопимся. Можем и задержаться.       В дверь ужом проскользнул Солди с небольшой баночкой в руке. Очевидно, Торн, слуга герцога, нашелся быстро.       – Скажи, что господин на лестнице ногу подвернул, – сказал де Майвиль слуге. – Поэтому сегодня здесь задержимся. И вели ванну нагреть.       Задержаться еще на один день? Сегрил вдруг понял, что подобное решение станет одной из главных ошибок в его жизни.       – Нет! – решительно возразил он. – Едем сегодня!       – Рил, ты уверен? – с тревогой переспросил друг.       – Да, все не так плохо.       – Ладно, смотри. Но ванну все же нужно принять. Поверь, поможет.       Граф почувствовал неприятный укол где-то возле сердца. Картиан говорил с такой убежденностью... Неужели проверял на собственном опыте? Рил привык к любовным похождениям де Майвиля и почти не ревновал. Да и сам монахом не был. Но до сих пор он был уверен, что Картиан никогда не был снизу. Уж слишком гордым и независимым нравом отличался друг. И внезапное подозрение о том, что кто-то неизвестный владел великолепным телом Карта, всколыхнуло в его душе горечь и обиду.       Сегрил очень удивился, если бы узнал, что его друга мучают те же мысли и чувства. Де Майвиль был не так слеп, чтобы не замечать тоскливо-страстные взгляды дорогого Рила. И эгоистично привык считать графа чуть ли не своей собственностью. Д’Эвре мог трахаться с кем угодно, но позволить себя так отодрать, чтобы на теле живого места не было и утром ковылять как утка! Герцог чувствовал злость, обиду и... ревность?       Слуги, кряхтя, втащили здоровенную дубовую лохань. Карт неловко ткнул ранее отобранную у Солди баночку с бальзамом в руку друга и буркнул: «Намажешь после ванны», после чего быстро вышел.       Ванна действительно помогла, передвигаться стало явно легче. Рил облачился в чистое белье и, пока слуги вычерпывали мыльную воду, а потом выносили лохань, Солди быстро его побрил, просушил полотенцами волосы и уложил их. Затем граф выгнал его из комнаты, велев собираться, и приступил к смущающей процедуре. Хоть в комнате никого и не было, д’Эвре не только заперся на щеколду, но и спрятался за ширму.       Бальзам приятно холодил натертую воспаленную кожу в интимном месте, хотя и слегка пощипывал. Рил, грязно ругаясь вполголоса, закрыл баночку и тут его взгляд натолкнулся на собственное отражение в маленьком тусклом зеркальце, которое висело над туалетным столиком.       Он чуть не выронил бальзам, осознав, в каком виде до сих пор красовался перед другом и слугами: в полу расстегнутом вороте рубашки виднелись покрывающие шею бордово-синие следы. Граф расстегнул еще несколько пуговиц, чтобы оценить масштабы катастрофы и увидел, что шеей дело не ограничилось. Отметины страсти Золотого Клинка покрывали ключицы, шею и даже грудь. Неудивительно, что он чувствовал себя избитым.       – Ох, Четверо! – воскликнул Сегрил, невольно отступая.       При этом д’Эвре натолкнулся на ширму и свалился на пол вместе с ней, добавив впечатлений своей и без того пострадавшей заднице. Теперь уже комнату заполнили такие громогласные и витиеватые обороты, что перепуганный Солди снова начал ломиться в дверь с воплями: «Господин, с вами все в порядке?». В порядке, конечно же, ничего не было, но Рил рявкнул, чтобы он заткнулся.       Кое-как собрав себя с пола и отшвырнув обломки ширмы, граф еще раз осмотрел повреждения в зеркале и, тяжело вздохнув, опять потянулся к баночке с бальзамом, логично рассудив, что и для синяков он вполне подойдет.       Неудивительно, что вниз Сегрил спустился мрачнее тучи. С таким же злобным выражением лица он поковырялся в завтраке и отмахнулся от Карта, который еще раз предложил задержаться до завтра. Он даже не стал пялиться на красавчика имперского офицера, который как раз появился в зале. Но все это было чепухой по сравнению с эпической картиной под названием «Граф д’Эвре садится в седло». Если бы все проклятья, которые при этом мысленно посылались в адрес Лусена Велана, сбылись, черти в аду свалились бы от изнеможения, выполняя его пожелания.       Наконец отряд путников потянулся к воротам и вскоре покинул двор. Никто не обратил внимания, что всадников провожал не только подобострастно кланяющийся на крыльце хозяин, но еще, по крайней мере, трое гостей, которые наблюдали за отъездом из окон своих комнат.       Из-за прикрытой ставни, стараясь, чтобы его не заметили, выглядывал человек со шрамом. Он с жадностью провожал взглядом фигуру графа д’Эвре, качая головой в унисон своим невеселым мыслям. Когда клинок в руках Велана полыхнул алым, он чуть не выронил его от неожиданности и досады. Это было жестоко и несправедливо! Впрочем, когда злодейка-судьба чтила законы справедливости?       Возле другого окна, не скрываясь, за отъезжающими наблюдали двое: супруга посла и тот самый красавчик-офицер, который так поразил воображение Сегрила.       – И что ты скажешь, тетушка?       – Немного неожиданно, дорогой, но если хорошенько подумать...       На бледных губах дамы появилась предвкушающая улыбка, которую она поспешила прикрыть веером.       Спустя полчаса после отъезда отряда герцога Аррейского, трактир покинул всадник на великолепном жеребце редкой игреневой масти. Под низко надвинутой широкополой шляпой с пером он прятал обезображенное шрамом лицо. Еще через пару часов в сторону столицы отбыло и посольство.       Каждый шаг коня заставлял Сегрила морщиться или вздрагивать. Уже через четверть часа он пожалел, что не послушался де Майвиля. Герцог с тревогой наблюдал за ним, стараясь держаться неподалеку, но не навязываться. Только через час пути Карт решился приблизиться к раздраженному другу.       – Ты как? – спросил он участливо.       – Жить буду, – проворчал Рил.       – Это хоть... было добровольно? – осторожно произнес Картиан.       Злобное настроение друга его сильно беспокоило. Не похоже, чтобы д’Эвре был доволен веселой ночкой.       – Не знаю, – смущенно пожал плечами Сегрил и отвернулся.       – Как не знаешь? – опешил де Майвиль.       Граф поднял на него больные глаза, колеблясь между желанием послать Картиана с его сочувствием подальше или все же поделиться произошедшим. Но его прервал громкий возглас.       – Господа! Господа! Стойте! Подождите!       От неожиданности оба друга натянули поводья и оглянулись. По дороге за ними на низкорослой пегой лошадке во весь опор мчался одинокий всадник. Карт дал знак остановиться, и отряд замер, ожидая приближения нового действующего лица этой истории.       Когда всадник приблизился, друзья смогли разглядеть юношу лет восемнадцати в дорогой, но потрепанной и запыленной одежде с лютней за спиной. Паренек сорвал с головы шляпу и низко поклонился.       – Что вам нужно, молодой человек? – сухо спросил командир герцогской охраны, вклиниваясь между своим господином и незнакомцем с таким расчетом, чтобы прикрыть корпусом лошади и герцога, и графа.       – Прошу прощения, благородные господа! Вы ведь едете в Форенту?       – Предположим, – прозвучал такой же холодный ответ.       – Не могли бы вы взять меня с собой? На здешних дорогах неспокойно, а одинокий путник – легкая добыча.       – Кто вы такой? – спросил охранник строго.       – Позвольте представиться, – юноша еще раз поклонился и помахал в воздухе своей шляпой. – Мое имя Лирис. Лирис из Севанты, так меня все зовут.       – Бард? – кивая на лютню за спиной, спросил Картиан, подъезжая ближе.       – Нет... То есть да. И бард тоже. Пою, танцую, декламирую. Вообще я актер. Еду поступать в театр в Форенту. У меня и рекомендации имеются, – парень суетливо полез в сумку на боку, видимо, намереваясь предъявить бумаги.       Юноша был довольно симпатичный и отчаянно рыжий. Де Майвиль подумал, что в их коллекции блондинов не хватает именно такой ярко-огненной лисьей окраски и благодушно махнул рукой.       – Пусть едет.       Паренек показался ему на самом деле легкой добычей. А то яйца уже звенят. Сколько можно ходить кругами возле этого дурачка Маэлина?       – Благодарю! – просиял юноша.       – Что ж, воля ваша, господин герцог. А ты смотри у меня! – командир охранников окинул Лириса грозным взглядом и добавил. – Ночлег и еда за твой счет.       Актер с любопытством покосился на Картиана и Сегрила, лукаво прикусил губу.       – Клянусь, вы не пожалеете, – произнес он, прикладывая ладонь к сердцу. – Я не буду доставлять хлопот, да и смогу развлечь в дороге.       При этом он игриво стрельнул ореховыми глазами на парочку друзей. Карт усмехнулся. Кажется, рыжик все понял правильно.       – Гм... – от командира охраны эта пантомима не укрылась. – Ты, деревенщина, не дерзи. А не то Его Высочество и господин граф живо передумают.       Услышав «Его Высочество» Картиан поморщился. Он не любил, когда его так называли. Во дворце было не протолкнуться от Его и Ее Высочеств: у де Майвиля было двенадцать кузенов и кузин, кроме того подобным образом обращались к сестрам короля, включая его матушку, герцогиню Алисию. А ведь он, Картиан, единственный и неповторимый!       У рыжего мальчишки при упоминании «Его Высочества» глаза расширились от восторга. Неужто принц крови? Вот ему повезло! Лирис склонился так низко, как только мог, не сходя с лошади.       – Я буду сама учтивость.       Уже через несколько минут актер ехал рядом с Картом и Рилом, болтая без умолку. Герцог слушал его снисходительно и даже поощрял, видя, что веселый треп рыжика отвлекает друга от болезненных ощущений.       Время близилось к обеду, когда дорога, до этого петлявшая среди полей и лугов, вступила под сень леса. Командир охраны приказал своим людям перестроиться, ведь, как известно, в полях разбойники не водятся, а вот в лесу очень даже случаются.       Как вскоре оказалось, такая предусмотрительность не была лишней. Внезапно раздался громкий треск и поперек дороги рухнул ветвистый клен. Испуганные лошади авангарда встали на дыбы. Повинуясь команде, слуги и охранники схватились за оружие, обступая четверку подопечных и Лириса. Впрочем, все дворяне тоже схватились за шпаги, а рыжий актер вытащил из рукава кинжал.       – Я же говорил, что на здешних дорогах опасно! – проворчал он.       Из кустов по бокам дороги высыпало не меньше десятка вооруженных мушкетами крепких парней с самыми зверским рожами. Они держали путников на прицеле и довольно скалились. Сзади рухнуло второе дерево, перекрывая путь к бегству. Картиан вернул шпагу в ножны и достал притороченные к седлу пистолеты, Рил последовал его примеру.       В этот момент ветви клена раздвинулись, и в просвете появился рослый детина в шлеме и кирасе со здоровенной секирой в руке. Очевидно, предводитель этой шайки.       – Ага! – зловещим голосом заорал он. – Вас-то мы и поджидаем!