Принц с пятачком

      Пока остальные готовились к бою, пожилой дворянин, что сопровождал «ангелочка», внимательно присматривался к главарю шайки и вдруг заорал: «Господин маркиз, вы ли это?». Человек с секирой снял шлем и, в свою очередь, вгляделся в его лицо.        – Эдгар дю Берри? Это ты, старый башмак?       Родственник Маэлина сдернул шляпу и поклонился.       – Кому же быть, как не мне, господин маркиз!       Предводитель разбойников отбросил секиру и медведем ломанулся через ветви, неуклюже перелез поваленный ствол и уже через минуту обнимал спешившегося дю Берри. Из бессвязных восклицаний окружающим удалось понять, что эти двое воевали вместе в последней гартенской войне и остались единственными, кто выжил при осаде какого-то укрепления. Спутники дю Берри растерянно переглядывались, разбойники опустили мушкеты и переминались с ноги на ногу. Наконец два побратима вернулись к действительности.       – Что ж вы, господин маркиз, так встречаете добрых людей? Мы уж думали, что грабители напали, – решился прояснить ситуацию родственник «ангелочка».       – Э-э... что вы! Какие грабители! – рассмеялся человек в кирасе, которого назвали маркизом. – Это недоразумение! Неужто я стал бы нападать на племянника короля!       – Так вы знаете, кто мы? – вмешался Картиан.       – Я еще не настолько стар, чтобы не разглядеть герб герцога Аррейского, – поклонился предводитель шайки. – Имею честь представиться: маркиз д’Огер, владетель окрестных земель.       – А эти молодцы? – де Майвиль обвел взглядом нестройные ряды нападавших.       – Мои слуги, – снова поклонился, старомодно приложив руку к сердцу, маркиз.       Действительно, внимательный наблюдатель мог отметить, что для разбойничьего сброда крепкие парни с мушкетами были одеты уж слишком аккуратно и чисто, да и довольно однообразно. Карт нахмурился и прятать пистолеты не спешил.       – Тогда объясните свой поступок, сударь, – голос герцога был полон ноток сдерживаемого гнева.       – Видите ли, Ваше Сиятельство, мы живем в глуши. К нам редко кто заглядывает. Вот супруга моя, урожденная графиня Эстгорская, и взвыла от тоски. Приведи, говорит, в дом хоть какого-нибудь гостя из столицы, а то уж скоро мхом покроемся, как лесные пни. И без гостей велела не возвращаться: «На порог не пущу!».       Д’Огер виновато развел руками. На его круглом красном лице отразилась едва ли не вселенская скорбь.       – Так вы нас в гости к себе зовете? – фыркнул Рил.       – Истинно так, благородные господа, – почти застенчиво улыбнулся человек в кирасе и дал знак своим слугам убрать оружие.       – Оригинальное приглашение, ничего не скажешь! – хохотнул Картиан, возвращая пистолеты на место. – Что ж, уважим госпожу маркизу? – обратился он к остальным своим спутникам, незаметно подавая знак командиру стражи не терять бдительности.       – Ваша Светлость, головой ручаюсь – нам ничего не угрожает, – заверил дю Берри.       – Еще как угрожает! – всплеснул руками маркиз. – Три бочонка фарренского вина, свежая форель, пироги с голубями, парная телятина и две дюжины пулярок! А еще запеченный целиком здоровенный кабан, которого мои ребята вчера подстрелили.       Де Майвиль вздрогнул.       – Только без кабана, – поежился он.       На удивленный взгляд д’Огера Сегрил поспешил пояснить.       – Господин герцог с детства терпеть не может свинину.       – А-а! – понимающе кивнул маркиз.       Повинуясь его приказу «ребята» быстро убрали с дороги дерево и обе команды, смешавшись, отправились в гостеприимный замок Лас – родовое гнездо маркизов д’Огер. Госпожа маркиза оказалась молодящейся толстухой, на которой едва не лопалось туго затянутое платье цвета «страстная ночь», модное лет восемь назад. Вместе с ней встречать гостей вышла остроносая девица, все достоинства которой сводились к внушительному бюсту, откровенно выставленному в глубоком вырезе и чисто символически прикрытом прозрачной косынкой. Надо признать: прием беспроигрышный. По крайней мере, все гости усиленно пялились на грудь девицы, не замечая ни землистого оттенка кожи, ни жиденьких светло-русых волос, ни маленьких, глубоко посаженных глазок ее обладательницы.       – Моя дочь Дариэлла, – представил девицу маркиз.       После взаимных представлений и любезностей гостей проводили в отведенные комнаты, чтобы они могли освежиться с дороги. Пока прибывшие приводили себя в порядок, госпожа маркиза уединилась с дочерью в своем будуаре.       – Смотри, Дариэлла! Твой отец уж так расстарался. Не упусти случай!       – Ах, маменька! Не извольте сомневаться. Я своего из рук не выпущу!       – Целься в графа, поняла?       – Почему это в графа? – капризно надула губки девушка. – Принц гораздо лучше!       – Вот дура! Думаешь, тебе позволят стать принцессой? Да герцогиня Алисия скорее тебя отравит, чем согласится на такую невестку. Уж я эту стерву хорошо знаю! Не зря по молодости с ней дружила.       – При чем тут герцогиня? Нас же сразу должны обвенчать!       – Фу, тупая корова! – маркиза постучала по лбу дочурки. – Особа королевской крови вступает в брак только с разрешения короля! Неужто не знаешь?       Дариэлла капризно надула губки.       – Не хочу графа! Он хромой!       – Ты не в том положении, чтобы привередничать! – окончательно рассердилась мамаша недалекой девицы. – Если бы головой думала, а не тем, что между ног, то не залетела бы от проезжего офицеришки. Тебе даже без чужого приплода первый граф д’Эвре за счастье! Хоть хромой, хоть кривой! В зеркале себя видела? Ступай и гляди у меня! Сотворишь очередную дурость – за кузена Карлоса пойдешь!       – Он старый! И зубы у него гнилые! – скривилась Дариэлла.       – Вот и не промахнись с д’Эвре!       Между тем граф, не подозревая о коварных планах хозяев, рассматривал свое отражение в зеркале. Здесь, в гостевой комнате замка Лас оно было побольше и лучшего качества, чем в придорожном трактире. Поэтому и показывало проблемы четче, что совсем не радовало Сегрила. Как не пытался он прикрыть отметины на шее кружевами воротника, выходило плохо. Чтоб этого Лусена Велана хорошенько по башке поленом приложило! И его, Рила, заодно! Вот где был его ум, когда растекался лужицей под этой сволочью, еще и подмахивал. Тьфу, вспомнить противно. Не иначе как этот Золотой Клинок знается с Истинным Злом. Иначе объяснить свое поведение д’Эвре никак не мог. Точно, этот гад продал душу нечистому. Обычный человек не может так фехтовать, поэтому и клинок его красным светился.       В заднице все еще саднило, хотя, слава Четверым, уже меньше. Чудодейственный бальзам де Майвиля все же помог. Стоило подумать о друге, как он тут же нарисовался в дверном проеме.       – Как ты? – участливо спросил Картиан.       Граф вздохнул, бросив бесполезные попытки спрятать следы своего падения.       – Терпимо, – ответил он, поворачиваясь к другу.       – Честно говоря, я согласился заехать к этому маркизу в основном из-за тебя. Побудем здесь столько, сколько понадобится.       – Спасибо, – искренне поблагодарил герцога Рил. – Твой бальзам хорошо помогает. Думаю, к завтрашнему утру уже буду в порядке.       Карт подошел к нему, заглядывая в глаза.       – Ничего не хочешь мне рассказать, Рил? Мне показалось, что ты хотел поскорее сбежать из трактира, и чем-то расстроен. Ты же знаешь, что я никогда в жизни не стану осуждать или насмехаться, а тайны умею хранить надежнее, чем могила. Тебе станет легче, когда выговоришься. И, может быть, я смогу помочь?       Д’Эвре смутился. Ну не мог он рассказать Карту об этом странном приключении. Поначалу граф подумал, что Велан желает его смерти и спровоцировал на дуэль своими заигрываниями намеренно. И, если бы не появились гвардейцы, его бы убили. Теперь же получалось, что Золотой Клинок просто хотел извалять его в грязи. И проклятому имперцу оказалось мало выкачать Сегрила во дворе, унизив как бойца. Нужно было еще и отыметь, да так, чтобы всем это было видно. Опозорить, пометить как шлюху.       Но, самым главным из-за чего злился д’Эвре была его собственная реакция на этого негодяя. Велан заставил его испугаться и восхититься мастерством не только со шпагой в руках, но и в постели. И больше всего Рил не хотел еще раз испытать это сладкое и унизительное чувство собственной беспомощности.       Видя, что друг не решается на откровение, герцог поспешил сменить тему.       – Есть еще одна причина, по которой мы сюда заехали, – отходя в сторону и делая вид, что его заинтересовал вид из окна, продолжил де Майвиль. – Чем больше новых людей попадется на моем пути, тем больше вероятность встретить... ну, ты понимаешь.       – Я уж думал, что ты нашел эту любовь. Тебя последнее время так занимает Маэлин...       – С ума сошел? – изумленно воззрился на него герцог. – Этот глупый трусливый щенок? Не спорю, попка у него – просто объедение, но Маэлин – истинная любовь?       И Картиан криво ухмыльнулся. Рил облегченно вздохнул.       – Я вообще не понимаю, – сказал де Майвиль, теребя кружева на манжете. – Если меня женщины совсем не интересуют, то как быть? Что имеет в виду это проклятье?       Настоящей любовью непременно должна стать девушка? Если так, то у меня вообще никаких шансов, – добавил он упавшим голосом.       – Ну, – сочувственно произнес Сегрил, – может это как-нибудь узнать?       – Как? Спросить у Алой ведьмы? – хмыкнул Карт.       – У какого-нибудь колдуна, – неуверенно предложил граф.       – И где его искать?       Колдунов и ведьм в Даретии не жаловали. Могли и на костре сжечь как пособников нечистого. Поэтому одаренные магией люди держались глухих углов или шли на службу некоторым крупным феодалам, из тех, кто не брезговал тайно пользоваться их услугами. Само собой такое держалось в строгом секрете, поэтому найти колдуна было не так просто.       – Хм, матушка говорила, что всех опросила, как снять проклятие, – немного подумав, сказал Картиан. – Но об этом точно не спрашивала.       – Тогда она знает, как их найти, – обрадовался Сегрил.       – Что ж, тогда вернемся в столицу и узнаем, – ободрился герцог.       Тут как раз пришел слуга, который передал приглашение маркиза отобедать. Проголодавшиеся гости с энтузиазмом отправились к столу.       Хозяйка усадила дочурку рядом с графом, и Сегрилу пришлось ухаживать за девицей, которая усиленно строила глазки, жеманничала и демонстрировала глубину своего декольте. С другой стороны от д’Эвре сидел моложавый священник в епископской мантии. Его представили как местного архиерея и, в то же время, брата маркиза. Епископ трещал без умолку, травил неприличные анекдоты и все подливал соседу вино.       Припозднившийся обед плавно перешел в ужин, вино лилось рекой, заливная форель оказалась превосходной и в результате граф сам не заметил как напился. В зале было душно и Сегрилу захотелось освежиться. Он извинился перед соседями, не замечая, как заплетается язык, и, наступая на ноги, выбрался из-за стола. Верный Солди подставил плечо и проводил господина туда, где он смог облегчиться и плеснуть в лицо пару пригоршней холодной воды. Графа слегка мутило, и он решил выйти на воздух.       Небольшой балкон, которым заканчивался коридор, предоставил прекрасную возможность передохнуть от бурного застолья. Рил прислонился к стене и закрыл глаза.       – Вам плохо, господин? – забеспокоился слуга.       – Ничего, – вяло отмахнулся д’Эвре. – Постою здесь немного и пройдет.       – Я сейчас ароматического масла принесу и отвар мяты.       Граф кивнул и Солди поспешил прочь.       – Проклятый епископ, – проворчал Сегрил, подставляя лицо прохладному ветерку. – Бездонная бочка у него в брюхе, что ли? И пристало ли священнослужителю так пить, да еще и спаивать паству?       Философские рассуждения д’Эвре прервал донесшийся до его ушей громкий разговор. Кто-то ссорился неподалеку. Рил услышал имя друга и навострил уши. Не сразу, но ему удалось распознать голоса и определить, откуда они доносились. Рыжий актер и золотоволосый «ангелочек» довольно бурно выясняли отношения на таком же балкончике, расположенном прямо над ним.       – Вот только не надо строить из себя оскорбленную невинность! – шипел рассерженным котом Лирис. – Ты такой же как я, только и того, что твой папаша был женат на твоей мамаше, а мой нет!       – Да как ты смеешь, беспородный щенок! – огрызался Маэлин.       – Кто еще из нас беспородный! Когда основатель твоего захудалого рода из дремучего захолустья овец пас, предки моих родителей стояли на ступенях трона даретийских королей!       – Лгун и потаскун, вот кто ты! Наглый бесстыжий актеришка!       – Ой, ты прямо святой! Корчишь из себя невинность, а сам только и думаешь, как подороже продать свою задницу герцогу.       – Врешь, скотина! Сам лезешь в постель Его Высочества. Думаешь, де Майвиль будет тебя содержать? Да он позабавиться с такой дешевой подстилкой и вышвырнет, еще и под зад пнет, чтобы летел дальше и быстрее.       – Ха-ха-ха! Да кого быстрее выпнут! Надеешься, что Картиан вечно вокруг тебя козликом скакать будет? Смотри не переиграй, зайчик! А то ведь ему надоест ходить голодным, найдет кусочек пожирнее и не на том конце стола, а в своей тарелке.       – Такие как ты шлюхи только на одну ночь и годятся!       – Так и ты свою невинность сможешь продать герцогу только раз!       Сегрил фыркнул. Как он и подозревал, «ангелочек» не был уж таким невинным и наивным. А рыжего актера можно будет разложить вдвоем с Картом, тем более, что он, вроде бы, не против. Неприличные картинки замелькали в воображении графа, и он решил не откладывать дело в долгий ящик. Нетвердой походкой, придерживаясь за стены, Сегрил направился в зал к Карту, чтобы предложить ему веселую ночку на троих. А там, возможно, и до Маэлина дело дойдет.       Однако радужным мечтам графа не суждено было сбыться. На пороге зала его встретил злокозненный епископ и предложил выпить за святую веру. Отказаться Рил никак не мог, не хватало еще, чтобы его обвинили в ереси. Пришлось выпить и за святых мучеников и за здоровье ныне властвующего патриарха, а потом д’Эвре просто провалился во тьму.       Маркиза в последний раз критически осмотрела дочь, стянула с ее плеча узкую бретельку почти прозрачной сорочки, поправила небрежно распущенные локоны и строго спросила: «Все помнишь?».       – Помню, не волнуйся. Я вхожу и, если граф не пьян как бревно, вешаюсь ему на шею, объясняюсь в неземной страсти и тяну в постель. А когда уснет, вымазываю простынь кровью из пузырька. Если же он храпит как боров, то раздеваюсь, разбрасываю вещи, тоже вымазываю простынь и залезаю под одеяло. А утром, когда войдет дядюшка краснею и плачу.       – Хорошо! Ну, помогайте нам Четверо! – с этими словами маркиза поцеловала Дариэллу в лоб, набросила ей на плечи плащ и выпроводила за дверь.       Девушка, торопливо оглядываясь, поспешила к комнатам, где разместили гостей. Она остановилась возле одной из них и злорадно улыбнулась.       – Посмотрим, кто из нас двоих большая дура, маменька!       Дариэлла осторожно приоткрыла дверь, заглянула внутрь и, выпучив глаза, дико завизжала.