Принц с пятачком

      – Да уж, замечательная семейка: два сумасшедших и калека, – резюмировал рассказ Сегрила герцог, который, хвала Четверым, быстро шел на поправку.       Как сказал замковый лекарь, ему несказанно повезло. При ранении в бедро шпага не задела кость, повредила только мышцы, хотя и вошла глубоко. Мушкетная пуля, которая поразила плечо, скользнула по ключице и прошла насквозь. Приятного мало, но врачеватель утверждал, что при должном уходе и от этого ранения останется только шрам, а рукой де Майвиль сможет владеть так же свободно, как и раньше. Обе раны были опасны только большой кровопотерей. Но крепкий молодой организм Картиана, хорошая еда и отличное вино из подвалов замка Рош быстро восстанавливали силы. Прошла лишь неделя плена, а герцог уже мог сидеть и уверенно орудовал ложкой, хотя на ноги пока не вставал и при каждом движении морщился от боли.       Так же быстро шли на поправку легкораненые, хуже обстояло дело у верного Торна, слуги де Майвиля. Шпага вошла в живот, и бедняга трое суток боролся со смертью. К счастью, она отступила, но до выздоровления было не ближе, чем до сказочной страны Хулор, что за Южным морем. Несчастный едва мог произнести пару слов и приподнять голову, чтобы выпить крепкий бульон или целебный настой.       У Солди с поврежденной правой рукой пока не получалось полноценно ухаживать за Картом, приходилось Рилу ему помогать, поскольку местным слугам они не очень доверяли. Но для графа обмывать тело любимого или кормить его с ложечки было только в удовольствие. Он в глубине души даже самую капельку сожалел, что друг так быстро выздоравливает и больше не нуждается в его помощи.       Сегрил аккуратно обследовал замок и пришел к неутешительному выводу, что сбежать практически невозможно. Хозяева не особо досаждали пленникам, занятые своими делами. Стасий после приступа, свидетелем которого был в первый же день д’Эвре, пару дней не выходил из своих комнат, а потом стойко игнорировал семейные трапезы, не желая встречаться с супругой, на которую был очень зол.       Рил столкнулся с ним лишь однажды, когда случайно забрел в свиное королевство. По другому эту территорию никак нельзя было назвать. Для обожаемых хозяином замка свинок здесь были созданы просто райские условия, далеко не все люди в Даретии жили в подобной роскоши. К каждой хрюшке был приставлен специальный слуга, который ни днем, ни ночью не сводил глаз с животного. Их ежедневно купали в ароматной воде, кормили едва ли не лучше, чем ели сами хозяева. По крайней мере, к полному изумлению графа, у свиней был собственный повар и лекарь!       Д’Эвре, изучая территорию замка, услышал громкие крики и решил осторожно взглянуть на происходящее. Оказалось, что Стасий разгневался на одного из свиных «надзирателей». Якобы по его вине издохла одна из главных «звезд» этого элитного свинарника. Бедный слуга стоял перед разъяренным господином на коленях и пытался оправдаться, уверяя, что свинья отправилась в мир иной просто от старости, ибо ей было уже немало лет.       – Да как ты смеешь, червяк ничтожный, перечить господину!       Откуда ни возьмись, за спиной бедолаги выросла фигура Алдиты. Несчастный, заслышав ее голос, сжался в комок и закрыл лицо руками.       – Позволь, я проучу этого негодяя как следует, дорогой, – подобно сытой кошке мурлыкнула хозяйка замка. – Он на всю жизнь запомнит, как следует исполнять свои обязанности. И другим будет наука.       Женщина предвкушающе облизнулась, поднимая плетью, которую всегда носила у пояса, подбородок дрожащего как осенний лист слуги.       – Конечно, дорогая, – согласился Стасий, отворачиваясь.       По знаку Алдиты воющего словно раненый зверь провинившегося куда-то уволокли двое крепких молодцев, сопровождавших госпожу, а чета Фалькор-Рошар двинулась вдоль свиных загонов, мило беседуя. Так произошло примирение супругов, и Стасий вернулся за семейный стол. Только обитателям замка этой ночью не спалось из-за жутких криков, разносившихся откуда-то из подвала, а прекрасная Алдита сильно зевала за завтраком.       Альвин же взирал на дядюшку и тетушку с плохо скрываемым отвращением и д’Эвре полностью был с ним согласен. Он старался как можно меньше пересекаться с хозяевами замка. Стасий, который уже понял, что пленник не разделяет его увлечений, потерял к графу интерес, госпожа Рошар изначально не очень-то стремилась общаться с даретийцами. В первые дни Сегрил ее боялся из-за сходства с Алой ведьмой, но потом понял: либо оно было случайным, либо у колдуньи ни он, ни его спутники не вызывали никаких чувств, кроме презрения и глухого раздражения. По крайней мере, именно они отражались на лице Алдиты каждый раз, когда ее взгляд натыкался на кого-либо из даретийцев.       А вот у ее племянника пленный граф вызывал немалый интерес. Рил больше не пытался выказать сочувствие или предложить помощь молодому человеку. Он держался в рамках холодной вежливости, как и Альвин. Но после первых дней игнорирования, д’Эвре стал замечать надолго прикованный к нему взгляд светло-голубых глаз калеки. С каждым днем он все чаще видел его нескладную фигуру с тростью где-нибудь неподалеку. Наконец, Сегрил решил разорвать возникшую между ними завесу отчужденности. Иметь хотя бы одного союзника среди ротвийцев означало неплохой шанс выбраться отсюда.       Но сблизиться оказалось не так просто, как казалось. Альвин избегал разговоров, а когда это было невозможно, старался буркнуть что-то односложное и поскорее уйти или, если это происходило за столом, уткнуться в тарелку.       Но контакт все же удалось установить, причем неожиданно для обоих. И помогла в этом как раз Алдита.       За обедом граф как бы невзначай пожаловался на скуку и поинтересовался у Стасия, не найдется ли в замке какой-нибудь книги, которую можно было бы почитать вслух прикованному пока что к постели герцогу.       – Мой муж не читает книг, – неожиданно отозвалась госпожа Рошар. – Думаю, он даже не знает, где в замке библиотека. Здесь вам скорее поможет мой племянник. Альвин, подскажешь нашему гостю какой-нибудь интересный роман?       Молодой человек был вынужден озвучить свое согласие, а после трапезы кивком пригласить д’Эвре следовать за собой. Библиотека находилась на верхнем этаже одной из замковых башен, и граф чувствовал себя сволочью, глядя как Альвин с трудом преодолевает ступеньку за ступенькой. Несколько раз он даже пытался открыть рот, чтобы остановить его, но так и не решился. Зато дал себе слово больше ни о чем не просить.       Словно почувствовав угрызения совести Сегрила, Альвин обернулся, как только вышел на площадку перед массивной резной дверью.       – Не стоит так волноваться, граф, – произнес он с легкой улыбкой. – Я каждый день сюда поднимаюсь. Чем еще заниматься калеке кроме чтения?       – И не боитесь? Если оступитесь...       – Сверну шею, – усмехнулся молодой ротвиец. – И хвала Четверым. Моя никчемная жизнь закончится.       Д’Эвре открыл было рот, чтобы запротестовать, но вдруг понял всю фальшивость и неуместность любых фраз. И не произнес ни слова, только покачал головой. По лицу Альвина он понял, что молчание его приятно удивило. Калека сделал приглашающий жест рукой и толкнул тяжелые створки.       Библиотека оказалась небольшой, но ухоженной. Она занимала просторную круглую комнату, посередине которой стояли напротив друг друга два больших стола с письменными принадлежностями и несколькими креслами вокруг. Сквозь высокие узкие окна лился яркий дневной свет, освещая корешки книг на низких стеллажах, не все из них даже были заполнены. Верхние полки находились в досягаемости вытянутой руки, так что скакать по лестницам, чтобы до них добраться не приходилось. Похоже, обитатели замка Рош действительно не увлекались чтением.       Оглядевшись, Рил сразу понял, что здесь нет старинных фолиантов и рукописей. Исключение составляли два небольших стеклянных шкафа, в которых лежало нечто подобное. Остальные полки занимали вполне современные издания, самому старому было, пожалуй, с полвека. В воздухе танцевали пылинки, но затхлого запаха старых книг совсем не чувствовалось.       – Что бы вы хотели почитать? – спросил Альвин, ковыляя вдоль полок.       – На ваш вкус, – Рил решил немного подольститься к ротвийцу.       Калека хмыкнул.       – Боюсь, вам не понравится то, что я предпочитаю.       – Почему же? Я не знаток ротвийской литературы и вполне доверяю вашему выбору, – ответил д’Эвре, не уточняя, что литература – вообще не его конек, и в даретийских книгах он ориентируется не намного лучше.       – Как скажете, – слегка поклонился Альвин, подавая ему снятый с полки небольшой том в тисненном темно-сером переплете.       При этом их пальцы на мгновение встретились. Ротвиец вздрогнул, быстро отдернул руку, покраснел и отвернулся. Рил мысленно присвистнул, вежливо поблагодарил хозяина библиотеки и поспешил уйти. Но отметку про себя сделал: Альвин явно к нему неравнодушен.       Своеобразность вкусов ротвийца выяснилась тем же вечером, когда граф взялся читать выданную книгу де Майвилю вслух. Это было описание злоключений одного молодого человека из знатного, но обедневшего рода. На героя раз за разом обрушивались разнообразные несчастья, начиная от предательства лучшего друга и заканчивая рабством, куда его продал собственный брат. Автор романа явно смаковал подробности физических и моральных страданий своих персонажей, сгущал краски, описывал мрачные пейзажи и заполнял целые страницы жалобами героя на жуткие удары злодейки судьбы.       – Прекрати! – взмолился Картиан на семидесятой странице. – Это невозможно слушать! А я, наивный, до сих пор считал, что самая ужасная пытка – это пение моей кузины Агнеты. Нужно было попасть в плен к ротвийцам, чтобы узнать насколько изощренно они умеют мучить. Не подозревал, что их ненависть к нам так глубока!       – Не думаю, что Альвин хотел над нами поиздеваться, – задумчиво произнес Сегрил. – Он честно предупредил, что нам может не понравиться то, что ему по вкусу.       – Неужели этот кошмар может кому-нибудь нравиться?! – возмутился герцог.       – Если тебе очень плохо и положение безвыходное, то читать о том, что кому-то еще хуже если не утешает, то позволяет немного примириться с судьбой, – возразил д’Эвре.       – Хм... – де Майвиль посмотрел на него, прищурившись. – Он тебе нравится?       Рил смутился.       – Мне его жаль. И он кажется неплохим парнем.       Картиан снова хмыкнул и перевел разговор на другую тему. На следующий день д’Эвре нашел Альвина в небольшом саду, разбитом в одном из уголков замкового двора. Сад был совсем крошечный: две аллейки, пересеченные третьей, маленькая беседка, несколько клумб и цветущих кустов, пара скамеек под сенью раскидистых молодых лип и заросший кувшинками прудик длиной в десяток шагов, а шириной вдвое меньше. По словам здешних слуг прежде сад был куда больше, но «свиное королевство» требовало много места.       Альвин сидел на скамейке и читал книгу. Он вопросительно поднял на графа свои печальные глаза.       – Вы были правы, эта книга – не совсем то, что хотелось бы читать раненому пленнику. Наше положение и без того тяжелое. Может быть, посоветуете что-нибудь более оптимистичное? – Сегрил протянул серый фолиант ротвийцу.       – Оптимистичное? – усмехнулся Альвин. – Вряд ли. Здесь я не советчик. Ваше положение не столь безнадежно как мое. Ваши спутники быстро выздоравливают, ни им, ни вам ничего опасного не грозит. Никто не собирается бросить вас в темницу, вы скорее наши почетные гости, чем несчастные пленники. Разве мы с вами плохо обращаемся?       – Тут вы правы, нам не в чем упрекнуть столь гостеприимных хозяев, – насмешливо поклонился Рил. – Но мы все же пленники и не можем покинуть этот замок.       Ротвиец пожал плечами.       – Ваше заточение не вечно. Племянник короля и первый граф – не те фигуры, которые будут годами прозябать в плену. Ваш король выкупит вас и довольно скоро.       – А ваш король потребует в уплату Гартэн, пять телег, груженных золотом, и еще чего-нибудь, – колко ухмыльнулся д’Эвре.       – Возможно, – равнодушно ответил Альвин. – Меня как-то мало интересует политика.       – А что вас интересует? – интимно понизив голос, произнес Сегрил, опускаясь рядом на скамейку.       Щеки молодого ротвийца порозовели. Он прикусил губу и отвернулся.       – Бьюсь об заклад: вы вовсе не хотите, чтобы нас побыстрее выкупили, – продолжал граф, слегка придвигаясь. – Я не прав?       – Конечно, – не поворачиваясь к нему и еще больше краснея, ответил Альвин. – Я прикован к замку. Раньше мог выезжать на охоту, в город, в гости к соседям, а теперь...       Он горько скривил губы, глядя на свою искалеченную ногу.       – Не так часто в Роше появляется кто-то...       – Кто был бы вам интересен, – закончил за него фразу д’Эвре, окончательно вгоняя молодого человека в краску.       Альвин сделал неуклюжее движение, пытаясь подняться.       – Пытаетесь от меня сбежать? – удержал его за локоть граф.       – Вы... переходите границы, сударь! – кусая губы и по-прежнему не глядя на него, с трудом проговорил ротвиец. – Пустите!       Сегрил выпустил его руку. Альвин поспешно встал и торопливо поковылял прочь.       – Не обманывайте себя, – тихо сказал ему вслед Рил. – Вам не сбежать из этого плена.       Альвин дернулся и еще быстрее зашагал прочь, громко стуча по камням дорожки тростью. Д’Эвре поднял книгу, которую он уронил, и задумчиво следил за калекой, пока его несуразная фигура не скрылась за кустами сирени.