Принц с пятачком

      Д’Эвре разбудили легкие как прикосновение крыльев бабочки поцелуи. Не открывая глаз, он слегка потянулся, удобнее умащиваясь на мягкой подушке. Просыпаться совершенно не хотелось. Прошедшая ночь отняла немало сил – оба любовника из-за долгого воздержания были просто ненасытны.       – Вам лучше покинуть мою спальню до рассвета, граф, – со вздохом произнес Альвин, нежно оглаживая кончиком пальца брови и скулы Сегрила.       – М-м... – д’Эвре обхватил ротвийца и потянул на себя, жадно приникая к припухшим губам. – Вам не терпится меня выпроводить? – после долгого поцелуя с легкой иронией спросил он, глядя в печальные голубые глаза.       Альвин слегка отстранился со вздохом.       – Я бы не отпускал Вас никогда, но скоро проснутся слуги. Им не следует видеть...       – Да, – окончательно стряхивая сонный морок, согласился Рил.       Он запечатлел еще один поцелуй на плече любовника и выскользнул из постели, торопливо натягивая одежду. Альвин глядел на него с тоской.       – Что такое? – Сегрил заметил его угнетенное состояние. – Почему Вы так опечалены, друг мой?       Он оставил застегивать штаны и снова сел на край постели, зарываясь пальцами в русые волосы Альвина. Ротвиец отвернулся.       – Жалеете, что поддались?       – Нет! – Альвин вскинулся, как если бы это предположение обожгло его прикосновением раскаленного железа. – Нет! Но...       Д’Эвре смотрел на него пристально и строго.       – Вы ведь не придете больше... – ротвиец опустил глаза, и в его голосе прозвучала безнадежность.       – Почему это? – искренне удивился Рил, а потом нахмурился. – Все было настолько ужасно?       – О, граф! Как Вам только могло такое в голову прийти?! – возмутился Альвин. – Это была лучшая ночь в моей жизни!       – Тогда почему? – недоуменно глядя на него спросил Сегрил.       – Вы удовлетворили свое любопытство и...       – Не выдумывайте! – резко оборвал его любовник. – Какого нечистого? Разве я сказал или сделал что-либо такое, что позволило Вам... – но, видя несчастное лицо хозяина спальни, смягчился, обхватил его ладонями и нежно поцеловал. – Я приду и этим вечером, если Вы позволите. И буду приходить, пока...       – Рано или поздно Вы уедете, граф, – вздохнул Альвин. – А я останусь. И, право, не знаю, что лучше: прекратить эти встречи пока Вы не разбили мне сердце или смириться с тем, что ему не уцелеть, и позволить себе быть счастливым хотя бы те несколько дней, что нам еще остались. А потом до конца дней хранить их в памяти и перебирать, как скупец перебирает свои сокровища.       – Не говорите так, Альвин. Вы молоды и еще повстречаете...       На губах ротвийца расцвела такая безнадежно-горькая улыбка, что у Сегрила защемило сердце.       – Не нужно говорить мне эти бесполезно-утешительные слова, – покачал русой головой молодой человек. – Я состарюсь и умру в этом ненавистном замке, прожив пустую никчемную жизнь досадной помехи, обузы для родных. Возможно, у меня будут еще мимолетные любовники, либо какой-нибудь слуга будет скрашивать мои ночи за звонкую монету. А, может, дядюшка меня женит на убогой девице из захудалого дворянского рода, которую родители принудят выйти за калеку, прельстившись титулом и богатством. Но никогда больше, граф, никогда... – его голос сорвался. Альвин с нечеловеческой силой вцепился в плечо Сегрила, глядя на него блестящими от непролитых слез глазами. – Никогда больше мне не испить этого горько-сладкого хмельного блаженства. Больше ни с кем.       – Альвин... – сердце д’Эвре сжалось, и голос дрогнул. – Поверьте, я бы хотел...       – Не надо, – узкая теплая ладонь легла на его губы, останавливая. – Не лгите мне и себе.       Сегрил поцеловал длинные изящные пальцы, потом отнял от своего рта и нежно коснулся губами запястья, чувствуя, что слова действительно излишни.       Картиан, которого он по уже сложившейся традиции навестил до завтрака, оглядел друга с болезненным любопытством.       – У нашего гостеприимного хозяина жесткие подушки или он полная неумеха в постели? – голосом, в котором проскальзывали странные нотки, спросил герцог. – Ты выглядишь так, словно вместо вина хлебнул уксуса.       Д’Эвре потер лицо ладонями, будто отгоняя наваждение.       – Я хотел всего лишь развлечь его и себя, а заодно приобрести союзника во вражеском лагере. Но, похоже, для Альвина все слишком серьезно. И теперь я чувствую себя как последний негодяй.       Де Майвиль с трудом подавил грозившую возникнуть на губах кривую улыбку – это ощущение виновного без вины было ему прекрасно знакомо.       – Бедный мальчик не заслуживает такой судьбы, – покаянно продолжал Рил.       – Этот мальчик старше нас лет на пять, – мягко осадил его друг. – А кто из нас заслуживает такой судьбы?       Граф взглянул на него с раскаянием.       – Прости...       Сегрил прикусил губу, стараясь не встречаться взглядом с другом. Он уже давно рассказал Карту о своей встрече с колдуном Десамом, но рассказал далеко не все. Д’Эвре решил утаить сведения о привычке Алой ведьмы избавляться от всех наследников, кроме одного. Информация о том, что меньше чем через четыре месяца де Майвиль может лишиться лучшего друга, почти брата, по мнению Рила была излишней. Картиану достаточно и того, что над ним нависла угроза превратиться в огромную хрюкающую зверюгу.       За завтраком Альвин изо всех сил старался не смотреть на Сегрила, но его взгляд, словно притянутый магнитом, то и дело останавливался то на изящных кистях, то на припухших губах графа, и щеки молодого калеки окрашивал румянец. Сегодня он хромал сильнее обычного, но никто не обращал на это внимание. На Альвина вообще мало кто обращал внимание. Окружающие старались лишний раз не смотреть на него, следуя иррациональному чувству вины здоровых перед тем, кто уже никогда не будет здоров.       Он хотел бы не выходить из своей комнаты вовсе, но это могло вызвать ненужное любопытство, поэтому молодой человек старался вести себя как обычно. Похоже, никто ничего не заподозрил, только герцог глядел на него уж слишком пристально. При мысли о том, что д’Эвре поделился с другом своими ночными похождениями, сердце Альвина неприятно кольнуло.       Погода наконец наладилась и лето стало похожим само на себя. Чтобы не вызывать подозрений, молодой человек отправился в сад на свою любимую скамейку. Он пытался читать, но через полчаса поймал себя на том, что держит книгу вверх ногами. В голове раз за разом проносились откровенные сцены прошедшей ночи, и бледные щеки против воли заливались краской. А когда на дорожке послышались уже знакомые уверенные шаги, он покраснел до корней волос и уткнулся в книгу, так и забыв ее перевернуть.       Сегрил присел на другой конец скамейки с расслабленным видом скучающего бездельника.       – Не помешаю?       – Нет, граф. Вы не можете помешать.       Альвин старался взять себя в руки, но они предательски дрожали.       – Лемезхын дапазор евесик инорх. Хм, какое любопытное название. На каком же это языке? – разглядывая обложку книги, поинтересовался д’Эвре.       Ротвиец растеряно взглянул на потертый томик и догадался его перевернуть.       – А! Хроники северо-западных земель! Теперь понятно. Интересуетесь преданиями седой старины? – Рил старался быть естественным, но он и сам ощущал некоторую внутреннюю дрожь.       Зачем он пришел сюда? Не следовало часто мелькать вместе перед другими обитателями замка, но какая-то сила, наплевав на доводы разума, привела его к той же скамейке в полной уверенности, что там он найдет своего новоявленного любовника. Сегрилу хотелось смотреть на гладкие шелковистые русые пряди волос, которые так приятно пропускать между пальцами, на смущенное лицо, на длинные трепещущие ресницы, на припухшие от его поцелуев губы. Хотелось слушать тихий, чуть хрипловатый голос.       – У этого замка очень давняя и весьма примечательная история, – Альвин все же сумел вернуть себе спокойствие и даже решился взглянуть графу в глаза.       – Забавно. Ночью он не был таким стеснительным, – подумал Рил, а вслух произнес. – И чем же она примечательна?       – К примеру, Вы знали, что знаменитая Алая ведьма родилась здесь?       Д’Эвре побледнел как смерть.       – Ч-то? З-здесь?       – Да, тетушка Алдита – ее какая-то там пра-пра-пра-правнучка. Что с Вами, граф?       Альвин бросил книгу и быстро придвинулся, обхватывая едва не рухнувшего со скамейки Сегрила.       – Не может быть! – белыми от ужаса губами прошептал граф.       В ушах звучал голос колдуна Десама: «Следуй своим путем. Он приведет тебя туда, куда нужно».       – Рил! – не на шутку встревоженный Альвин встряхнул любовника за плечи, наплевав на всю конспирацию. – Рил! Что случилось?!       – Ты... Ты тоже – Рошар?       – Нет, я Фалькор. Сын старшей сестры дядюшки Стасия. Мать умерла, когда рожала мою младшую сестру. Малышка прожила всего несколько дней и ушла следом за нею на небеса, а отец умер от лихорадки одиннадцать лет назад. С тех пор я живу с дядей. Что Вас так напугало, граф? Вы верите в старые легенды о могущественной Алой ведьме?       – Это не легенды, Альвин. Вовсе не легенды!       Сегрил и сам не понял как так вышло, но в последующие полчаса он выложил ротвийцу всю историю с проклятьем.       – Не знаю, зачем я все это Вам рассказал, – пробормотал он, опомнившись. – Прошу Вас никому...       – Это лишнее, – Альвин поднял руку, останавливая его. – Я все понимаю и клянусь не выдавать Ваш секрет.       – Благодарю, – искренне обрадовался д’Эвре. – Зря я, конечно, рассказал, но...       – Возможно, я смогу Вам помочь, – кусая губы, произнес ротвиец, и добавил в ответ на вопросительный взгляд графа. – Вы обратили внимание, что библиотека Роша несколько скудновата?       – Да, – согласился Рил. – Признаться, я ожидал от столь древнего замка большего.       – Официальная причина – пожар, случившийся лет сто назад. Но на самом деле... – Альвин остановился на несколько мгновений, словно раздумывая, правильно ли он делает, выдавая эту тайну. – Все наиболее старые и ценные книги спрятаны.       – О! – только и смог сказать граф, вспоминая как он двигал шкаф.       – Я обнаружил тайник совершенно случайно. Дядя о нем ничего не знает, и не уверен, что знает тетушка. Там хранятся не только семейные хроники, но и книги по магии. Думаю, как раз магические свитки и есть причина, по которой все старые книги убрали с глаз долой. Признаться, я искал там какое-нибудь средство, чтобы избавиться от своей... хромоты.       Альвин испытующе посмотрел на любовника как бы спрашивая: «Ты ведь не выдашь?».       – Как это случилось? – Сегрил кивнул на покалеченную ногу.       – Я упал с лошади во время прогулки. Потянулся, чтобы поцеловать наездницу, – кривая улыбка мелькнула на губах ротвийца. – А лошадь еще и ударила меня копытом по бедру. Кость оказалась раздроблена. Лекари говорят: повезло, что она вообще срослась, и я не остался прикован к постели.       – И ничего нельзя сделать?       Альвин грустно покачал головой.       – Помочь может лишь чудо.       Рил понимал его: юный паренек из высшей знати с довольно приятной внешностью и радужными перспективами вдруг в одночасье стал никчемным уродцем, не способным не то что скакать по полям за миловидными всадницами, чтобы сорвать с губ прелестницы мимолетный поцелуй, а даже без труда передвигаться. На его месте граф тоже не сдался бы, цепляясь за малейшую возможность. Пусть и рискуя быть обвиненным в колдовстве.       – И Вам удалось найти что-нибудь?       – Пока нет, но в прочитанных мною свитках есть описания разных ритуалов и там, кажется, попадалось что-то о снятии проклятий.       Глаза д’Эвре заблестели надеждой.       – Пойдемте, граф.       Рил помог Альвину подняться и они рука об руку отправились менять свою судьбу.