Принц с пятачком

      Обе противоборствующие стороны были шокированы происшедшим, но растерянность длилась всего несколько мгновений. Один из солдат герцога, потрясенный неожиданной смертью своего командира, злобно рыкнул и бросился вперед, с явным намерением подобрать выпавшую из руки Годвина трость. Другие стали оглядываться в поисках того, что могло бы сойти за оружие. Один даже нагнулся за камнем. Ротвийцы потянулись за шпагами.       – Что вы стоите, олухи! – внезапно рявкнул де Майвиль, неловко переступая, чтобы уменьшить нагрузку на раненую ногу. – Немедленно несите раненого к лекарю!       Солдаты замерли, глядя на него недоверчиво. Опыт подсказывал им, что такая рана смертельна, понимал это и сам Картиан, но сейчас нужно было предотвратить намечающееся побоище. Поэтому он добавил уверенным тоном:       – Быстрее! Возможно, вашего командира еще можно спасти!       Его уверенность внушила надежду, да и мужчины опомнились от первого порыва ярости, осознав, что без оружия они могут лишь погибнуть напрасно, разделив судьбу офицера. Даретийцы подняли тело Годвина и поспешили с ним в одну из пристроек, где и обитал замковый лекарь. Карт подобрал трость и поковылял за ними.       Лекарь лишь констатировал печальный факт: храбрый командир герцогской охраны умер на месте. Солдаты начали роптать, но де Майвиль прикрикнул на них и отправил одного уведомить замкового капеллана, а другим велел расходиться и впредь вести себя благоразумно.       – И сделайте выводы, – грозно завершил свою речь герцог. – К местным бабам не лезть!       – Сам, небось, по ночам с блондинчиком развлекается, – пробурчал ему вслед один из стражников. – А нам так «не лезь».       – А его дружок граф с хромым ротвийцем, – добавил другой.       – Ну?! – вытаращил глаза третий. – С этим калекой?       – А когда раком стоит, какая разница кривая у него нога или ровная?       – Тьфу, – сплюнул первый. – И не противно в ротвийском дерьме пачкаться.       – Это у тебя жопа в дерьме, – хохотнул второй. – А господа по три раза на дню моются и духами обливаются. Я бы такому как Маэлин и сам вставил. Чисто девка!       Солдаты еще некоторое время обсуждали эту животрепещущую проблему и к более приличным мыслям их смог вернуть только показавшийся на горизонте их четвертый товарищ в сопровождении капеллана.       Приготовления к похоронам заняли весь остаток дня. Утром даретийцам позволили попрощаться с соотечественником на плацу, но за ворота не пустили, несмотря на их возмущение. На простой телеге в плохо сколоченном гробу Годвина вывезли на кладбище, что находилось за небольшой рощицей недалеко от северной стены. Сопровождал покойного в последний путь только капеллан и два замковых стражника с лопатами. Один Альвин догадался принести и положить на гроб несколько веточек цветущей наперстянки.       Пленники мрачно смотрели вслед исчезающей за воротами скромной процессии.       – Скольких еще мы оставим здесь? – с горечью произнес Рил. – Что-то твой дядюшка не спешит нас выкупать.       – От Роша до Риманы – пять дней пути. От Риманы до Самвии – почти месяц. Положим еще неделю на раздумья и непредвиденные обстоятельства. Итого – минимум два с половиной месяца. Если считать, что монархи просто обменяются письмами. А если решат отправить посольство? Добавь еще пару недель. Итого: три месяца. Мы здесь только полтора, – успокоил его Карт, но тут же добавил уныния. – Если оба королевских двора не погрязнут в дипломатической переписке или прямых переговорах, в ближайшее время все прояснится. Но я не верю в то, что такие сложные вопросы решатся сразу...       – Я тоже не верю, – вздохнул граф. – Но хотелось бы хоть какой-то определенности... А то что-то предчувствие скверное.       Предчувствие оказалось правдивым. Не прошло и трех дней после похорон Годвина, как его убийцу нашли зарезанным недалеко от отхожего места. Нападавший подло подкрался сзади к ничего не подозревающему мужчине, который спокойно справлял нужду, и полоснул его по горлу остро заточенным черенком оловянной ложки. Орудие убийства валялось тут же в кустах. То ли рука злоумышленника дрогнула, то ли он был недостаточно опытен в подобных делах, но ротвийца нашли до того, как он испустил дух. И раненый успел назвать имя убийцы.       И уже через три часа мрачные как грозовая туча даретийцы смотрели на тело того самого солдата, что ближе всех принял к сердцу бесславную гибель своего командира, которое теперь раскачивалось в веревочной петле на замковых воротах.       – Идиот, – резюмировал Карт.       – Не спорю, – согласился Рил. – Но если так будет продолжаться, от нас ничего не останется.       – По сути, ротвийцам нужен только ты и я, – добавил де Майвиль. – Остальные – лишь обуза. Не думаю, что о них даже будет идти речь на переговорах... – и он встревоженно оглянулся на белого как мел Маэлина.       – Надеюсь, хоть у остальных, наученных таким примером, хватит ума быть осторожнее, – вздохнул д’Эвре.       Картиан покачал головой. Если в себе, Риле, слугах и «ангелочке» он был уверен, то в благоразумие оставшихся без командира солдат сильно сомневался.       Однако беда пришла совсем с другой стороны. Не прошло и недели со дня казни, когда Сегрил шел, вернее сказать, крался окольными путями в спальню своего любовника и как всегда нес подмышкой два толстых фолианта. И тут до его слуха донесся звук похожий на всхлипывание. Поначалу он решил, что это плачет какая-то служанка, которая в очередной раз попала под руку жестокой Алдите Рошар. Но потом ему послышалось нечто похожее на жалобу на родном языке, что заставило д’Эвре повернуть в темное ответвление коридора, ведущее куда-то в сторону кладовых.       Не прошел граф и десяти шагов, как пламя свечи выхватило из темноты фигуру сжавшегося на полу и тихонько скулящего парня. Он испуганно вскинул голову, заслоняясь от света рукавом разорванной и окровавленной рубахи, но сомнений не оставалось – перед Сегрилом был Маэлин. Больше ни у кого в замке не было таких тонких пальцев и золотых волос.       – О, Четверо! – испуганно ахнул Рил, опускаясь рядом с «ангелочком» на одно колено и откладывая книги. – Что случилось?       Вид Маэлина был ужасен: всклоченные волосы, разбитая губа, глубокая кровоточащая царапина на лбу, обломанные ногти, синяки на шее.       – Кто это был? Кто на Вас напал? – возмутился д’Эвре.       – Их было двое, но лиц я не видел. Они схватили меня сзади... Если бы у меня был хотя бы кинжал!       – Что Вы делали в такой час в этом месте? – с некоторым подозрением спросил Рил.       – Хотел выйти в сад подышать. Слишком душно.       Возразить на это было нечего. В последние дней десять лето обрушило на Рош тяжелую плиту удушающей жары, должно быть, в качестве компенсации за первый месяц своего царствования, потраченный на дожди и холода.       – Пойдемте, де Парс, – граф помог юноше подняться, вручил ему свечу, а сам подхватил книги и направился в сторону комнат пленников. – Нужно обработать Ваши раны.       – Стойте! – Маэлин не сдвинулся с места. – Я не могу туда идти. Мой слуга...       «Ангелочек» смущенно замолчал, но д’Эвре не нуждался в пояснениях. Поскольку Солди приходилось присматривать и за графом, и за герцогом, да еще и ухаживать за выздоравливающим Торном, то на Маэлина у него уже сил не оставалось, поэтому к юноше приставили одного из замковых слуг – парня ленивого и дерзкого. Несколько дней назад Картиану даже пришлось хорошенько тряхнуть его за шиворот, после того как он услышал произнесенное вполголоса в адрес юного провинциала: «Даретийская подстилка!». Вне сомнения, этот наглец с радостью начнет грубить и насмехаться, а после со смаком перемывать «ангелочку» кости.       – Идем в мою комнату, – предложил граф. – Разбужу Солди.       – Нет, нет! – запротестовал Маэлин. – Герцог... Я не хочу, чтобы он видел меня таким. И чтобы узнал... Прошу Вас, не говорите ему...       С этим Рил тоже был согласен. Он хорошо знал вспыльчивый нрав своего друга. С него станется прямо среди ночи поднять на ноги весь замок, чтобы наказать обидчиков «малыша». К тому же, Альвин ждет и, если Сегрил в ближайшее время не появится, начнет волноваться, а то, еще чего доброго, искать.       – Хорошо, – д’Эвре развернулся в прямо противоположную сторону. – Тогда придется просить помощи в другом месте.       Сказать, что Альвин был удивлен, когда увидел на пороге своей спальни эту парочку, значит сильно преуменьшить произведенное впечатление.       – О, Четверо! Что случилось?       Граф кратко пояснил ему произошедшее и мотивы, которые заставили привести сюда пострадавшего юношу.       – Скверно, – нахмурился ротвиец. – Я давно опасался чего-то подобного. Сидеть взаперти – не лучший вариант, но и разгуливать ночью по замку в одиночку... – он покачал головой. – Вы поступили безрассудно, юноша. Рош – не Ваше родное поместье. Ладно, слуг будить не буду, чтобы лишнего не болтали потом. Обойдемся своими силами.       Он решительно забрал у Сегрила принесенные книги и заменил их на две другие.       – Идите к себе, мы тут сами.       – Но... – попытался возразить д’Эвре .       – Идите! – строго перебил его Альвин и едва не вытолкал за дверь.       – Спасибо, – вымученно улыбнулся Маэлин, когда ротвиец повернулся к нему.       – Раздевайтесь, – скомандовал молодой калека. – Вам нужно вымыться. У меня есть немного горячей воды. А потом смажем Ваши раны, и переоденетесь в мою одежду. Мы практически одного роста и комплекции, так что подберем что-нибудь.       – Вы так великодушны, – пробормотал пострадавший, неуверенно оглядываясь.       – Не беспокойтесь. Я не выдам Вашу тайну. Ведь побоями дело не ограничилось, так?       Маэлин всхлипнул, закрыв лицо ладонями, и кивнул.       – Ну, не плачьте, – Альвин приобнял золотоволосого паренька за плечи. – Я никому не скажу. Даже графу.       – Спасибо, – шмыгнул носом де Парс. – А как Вы догадались?       – У Вас штаны криво застегнуты. И походка. Присядьте сюда.       Он усадил юношу на банкетку и скрылся за ширмой, чтобы приготовить таз для обмывания и полотенце.       Через полчаса Маэлин чистый, переодетый в вещи сострадательного хозяина и укутанный в теплую накидку пил вино и разглядывал комнату.       – У Вас так много книг, – заметил он. – Вы интересуетесь магией?       Альвин вздохнул: не заметить названия тех фолиантов, которыми они с Сегрилом обменялись, было невозможно.       – Я сохраню Ваш секрет, Маэлин, но и Вы поклянитесь, что не выдадите меня. На костер племянника Алдиты Рошар, конечно, не отправят, но тетушка будет очень недовольна. И, честное слово, я не знаю что хуже.       – Клянусь Милостью Четверых, я не выдам Вашу тайну, – торжественно пообещал юноша. – Простите мое любопытство, но Вы давно изучаете магическое искусство?       – Изучаю? О, нет, – ухмыльнулся ротвиец. – Я всего лищь ищу один рецепт.       – Который бы позволил вам вновь быть здоровым? – догадался «ангелочек». – А граф Вам помогает?       – Да, – Альвин немного покривил душой, но он был не вправе выдавать чужую тайну.       – А могу ли и я Вам помочь? Здесь так скучно, целыми днями просто нечего делать. Поверьте, я не из болтливых.       – Хм, – задумался ротвиец.       Помощь им бы не помешала. Куча книг, отобранных к просмотру, таяла слишком медленно, а время, отпущенное Сегрилу, утекало как песок сквозь пальцы. Наконец Альвин решился.       – Скажите, только честно, Маэлин, как Вы относитесь к герцогу де Майвилю?       – Я люблю его, – просто ответил юноша.       Ротвиец посмотрел в его небесно-голубые глаза и понял: не врет.