Принц с пятачком

      Не сразу, но поймать рыжую красотку в укромном уголке Сегрилу все же удалось.       – Ты что здесь делаешь, засранец?! – прошипел он, прижимая актера к стенке.       – Ах, какой горячий кавалер! – жеманно закатил щедро подрисованные глазки Лирис, подался бедрами вперед и пошло потерся о графа своим стояком. – Изголодались тут, поди? Чуть отпустите, чтобы я мог повернуться и задрать юбку.       – Прекрати выделываться, трусливая скотина! Я задал вопрос: что ты здесь делаешь?!       – Вот мне Ваше грубое обращение, господин граф, прямо обидно, – наморщил носик рыжий.       – И как тебя прикажешь называть после того, как ты бросил нас с кучей раненых и сбежал, еще и лошадь де Майвиля прихватил?       – И вовсе я не сбежал тогда, а отправился за помощью! И спешил как мог, чтобы сообщить о вашем пленении поскорее. Еле живым добрался и натерпелся всякого в дороге, а Вы меня так несправедливо...       – Заткнись! Третий раз спрашиваю: за каким нечистым ты сюда явился?       – Так Вас же спасать! Маркиз д’Огер со своими парнями в соседнем леске дожидается, а меня вот в разведку отправили. Я, господин граф, между прочим, здорово рискую. А вдруг меня кто из ротвийцев запомнил?       – Да, твою рожу раз увидишь – вовек не забудешь, – проворчал Рил, отпуская актера.       – Вот-вот! – поднял палец вверх Лирис. – Одно может спасти: в женском платье, да с длинными волосами. Может, никто и не догадается.       – Вас король прислал?       – Король? – кокетливо поправляя прическу, переспросил рыжий. – Как же! Долго ждать будете. Ротвия запросила за Ваше возвращение не только Гартен, но еще серебряный рудник в Аресии и почти половину Зерши, до самой Звонкой. Рудник Его Величеству уж очень не хочется отдавать, а запросить Зершу и вовсе считает наглостью. В Риману отправили посольство. Договариваться. А пока они договорятся, сами понимаете, не день пройдет, и не два.       – Нам нельзя здесь так долго оставаться, – вздохнул сокрушенно д’Эвре и поведал Лирису обстоятельства их плена.       – Скверно, – хмуро резюмировал его рассказ актер, но тут как раз послышались тяжелые шаги стражников.       Рыжий быстро задрал юбку, подпрыгнул, обвивая ногами бедра Сегрила, а руками шею, и впился в губы страстным поцелуем. Граф опешил от такой прыти, но сообразил подыграть, отвечая не менее горячо. Он запустил одну руку под пышные оборки, а вторую – за вырез лифа. Два появившихся из-за угла стражника заулюлюкали.       – Вот же шустры эти даретийцы! Не успела девка в воротах появиться, уже на ихнем члене скачет!       Один из них хлопнул Рила по плечу и, гогоча, стражи отправились дальше. К счастью последних, это были не те негодяи, которые напали сперва на Маэлина, а потом на д’Эвре, иначе так просто они бы не отделались. Сегрил с тех пор носил припрятанный в рукаве кинжал – подарок Альвина. Как только стражники скрылись из вида, граф прервал поцелуй и убрал руки.       – Слезь с меня! – потребовал он.       Рыжий надул губы.       – Ну, это не порядочно! Возбудить девушку, а потом вот так ее разочаровать.       Рил почувствовал, как ладонь Лириса сжала его член через ткань штанов.       – Ты что творишь?! – зарычал он. – Убери руки!       Актер разочарованно вздохнул и с неохотой послушался.       – Что-то Вы не очень голодны, – проворчал он. – Неужели договорились все-таки с герцогом, чтобы греть постель друг дружке?       – Не мели чушь! – рассердился еще больше граф. – Картиан – мой друг, и он едва начал ходить. Лучше скажи: каков план? – поспешил он вернуть разговор в деловое русло.       – Сегодня вечером мы даем представление, а рано утром покидаем замок. Вы уезжаете вместе с труппой.       – В повозках комедиантов? – хмыкнул Сегрил. – Но их наверняка тщательно обыщут.       – И ничего не найдут, кроме тряпья и реквизита, – хихикнул Лирис. – Вы поедете под видом артистов. А потом найдут настоящих комедиантов, раздетых и связанных. С ними все договорено и щедро уплачено.       – Неплохо! – оценил задумку д’Эвре. – Но, боюсь, не получится. Уж очень наши лица примелькались в замке. Узнают.       – В париках и гриме? Да вас так разукрасят, что и родная мать не признает, – фыркнул рыжий, но тут послышались шаги и он снова прильнул к графу, обвивая руками шею и затыкая рот демонстративным поцелуем.       Но в этот раз Сегрил не стал подыгрывать. Он протестующе замычал и принялся буквально отдирать от себя цепкие руки Лириса. Шаги, которые показались актеру какими-то неровными, словно человек хромал, замерли на несколько мгновений, а затем стали удаляться.       – Альвин, стойте! – закричал с отчаяньем в голосе д’Эвре, наконец вырвавшись на свободу.       Но шаги только ускорились. Рыжий заметил спину русоволосого молодого человека с тростью, которая тут же скрылась за углом.       – Проклятье! – Рил с досадой стукнул кулаком по стене и скривился от боли.       – Та-ак, теперь понятно почему Вам мои откровенные намеки совсем неинтересны, – подбоченился актер. – Вступили в сговор с врагом?       – Не твоего ума дело, – огрызнулся граф. – Лучше иди, пока твое отсутствие не заметили.       – Ладно, – покладисто согласился Лирис. – Увидимся позже. А Вы оповестите всех наших.       Д’Эвре с большим энтузиазмом взялся за дело и уже через полчаса все оставшиеся в живых даретийцы с надеждой глядели как во дворе замка строятся два помоста: один – для знати, другой – для артистов. А Сегрил выискивал глазами в толпе любопытствующих Альвина и не находил.       Однако вечером на само представление Фалькор-младший пришел. Вот только поговорить с ним или даже приблизиться д’Эвре не удалось. Между креслами, на которых восседали Алдита, Стасий и их племянник, а также несколько состоящих в свите Рошар мелких дворянчиков, и скамьями, на которые усадили знатных пленников в составе графа, герцога и Маэлина, установили нечто вроде ширмы. За спинами даретийцев стояли два рослых и вооруженных до зубов стражника.       Публика попроще расположилась ниже: между двумя помостами поставили несколько длинных лавок, где расселись женщины и замковый капеллан. Мужчины же либо стояли, либо сидели прямо на земле, некоторые принесли с собой небольшие табуретки. Даретийские пленники и тут оказались в окружении стражи. Ротвийские солдаты как бы невзначай собрались вокруг них, отделяя от остальных зрителей. Солди вынес табурет для Торна, остальные стояли рядом.       Помост для артистов соорудили ниже, чем тот, на котором сидели знатные зрители, а по краям врыли два столба, на них натянули занавес из узорчатой ткани, некогда очень нарядной, а теперь засаленной и потрепанной. Пьеса, которую представляли бродячие комедианты, оказалась довольно забавной. Лирис блистал, хотя ему досталась второстепенная роль служанки главной героини. Золотоволосая нежная дева, за любовь которой, как водится, боролся герой и злодей, явно терялась в тени своей бойкой и яркой прислужницы. Не раз и не два рыжий срывал бурные аплодисменты и восторженные возгласы восхищенных зрителей.       Д’Эвре и Картиан вынуждены были признать, что у парня есть немалый талант.       – Как играет, шельмец! – хлопнул себя по колену герцог, когда Лирис в очередной раз вызвал шквал восторгов. – Пожалуй, стоит его порекомендовать в столичную труппу, как думаешь?       – Хм, – поскреб подбородок Рил, – мне его хитрая рожа никак не нравится, но должен признать: на сцене он хорош.       – Поверь, в постели тоже, – хохотнул де Майвиль, отчего Сегрил слегка поморщился.       Пьесу он смотрел весьма рассеянно, все мысли были о том, что сегодня – последняя ночь в Роше. Следовало проститься с Альвином, но после того, что русоволосый ротвиец увидел, граф сомневался, что этой ночью его пустят на порог спальни.       Игра артистов так понравилась публике, что их долго не отпускали, бурно аплодируя. Довольная хозяйка замка в виде особой милости даже усадила за ужином хозяина труппы и нескольких ведущих актеров, включая Лириса, за свой стол. Рыжий наглец умудрился ужом втиснуться между Картианом и д’Эвре, напропалую кокетничая с обоими и не забывая строить глазки сидящему напротив капеллану, от чего у святого отца со скул не сходил румянец, а постная мина праведника то и дело сползала с его узкого желтоватого лица.       Угомонились этой ночью обитатели Роша довольно поздно, но все же сонная тишина наконец объяла коридоры и залы старинного замка. Только ротвийцы не спали, предвкушая скорое освобождение из плена. Собрав свои нехитрые пожитки, они ожидали сигнала, после чего должны были по одному пробираться в повозки комедиантов, где их переодевали и гримировали. Когда очередной беглец был готов, на его место приходил артист, которого он должен был заменить.       Актеров, не считая Лириса, было десять – предполагалось, что столько человек покинут Рош. Освободители ведь не знали, что пленников стало на двух меньше. В результате беглецы должны были управиться с переодеванием быстрее. Д’Эвре решил использовать эту возможность, а, кроме того, попросил гримировать его последним.       – Хочешь попрощаться? – нахмурился Катриан.       – Хочу, было бы свинством бросить его вот так, ничего не объяснив.       – А не боишься, что он нас выдаст? – прищурился герцог.       – Альвин так не поступит, – покачал головой граф.       – Уверен?       Рил только кивнул в ответ. Возле двери знакомой спальни он задержался на пару минут, не решаясь постучать, и очень обрадовался, когда на условный стук она все же открылась.       – Я могу войти? – немного замялся он на пороге, с надеждой вглядываясь в печальное лицо любовника.       Да, Альвин был не сердит, а печален.       – Входите, – со вздохом произнес он в ответ, пропуская в комнату графа.       – Позвольте объясниться. То, что Вы видели...       – Не стоит, – ротвиец в самом начале прервал неуверенную попытку любовника оправдаться. – Я знаю, что Вы пришли прощаться.       На испуганный взгляд д’Эвре он ответил успокоительным жестом.       – Не беспокойтесь, никто ничего не знает.       – Но Вы догадались.       – Догадался сам не знаю как. Должно быть, сердце подсказало...       Альвин тяжело опустился на край кровати. В спальне он передвигался без трости в мягких домашних туфлях без толстой подошвы-подставки, поэтому вынужден был балансировать на кончиках пальцев искалеченной ноги как танцовщик. Рил почему-то находил это очень трогательным.       – Мы так и не нашли рецепт избавления от проклятия... – пробормотал Фалькор-младший и провел ладонью по тщательно уложенным русым волосам, сминая идеальную прическу. – И я так много не успел Вам сказать.       – Альвин, если бы в моих силах было... – Сегрил сел рядом и взял любовника за руку, сжимая его ладонь.       Тонкие прохладные пальцы легли на губы д’Эвре, прерывая его новую жалкую попытку.       – Не будем терять время, мой друг, – произнес Альвин мягко. – У нас его не так много осталось.       И граф, едва не всхлипнув от отчаянья, сжал его плечи в крепком объятии, обжигая губы поцелуем.       Равнодушные звезды глядели сквозь ажурную решетку окна на разворошенную постель и два белых тела, расцвеченных метками страсти, которые неспешно ласкали друг друга, когда в дверь негромко постучали.       – Рил, пора, – услышал д’Эвре приглушенный голос друга.       – О, нет! – застонал граф, прижимая к себе русоволосую голову любовника и покрывая его лицо поцелуями. – Альвин, бежим вместе?!       Ротвиец слегка оттолкнул его, чтобы твердо посмотреть в глаза, и решительно покачал головой.       – Но что Вы будете делать один в этом замке? Вы же ненавидите и помешанного на свиньях дядюшку и тетушку-истязательницу. Поедете со мной в Самвию, в мое родовое поместье. Там Вы будете жить привольно. Моя мать в монастыре, отец давно умер, сестра замужем. Нам никто не помешает. У нас есть два свободных места в повозке...       – Вы забыли, любовь моя, наши страны – враги. И в Ротвии, и в Даретии меня станут считать предателем. И как скоро калека, с которым нельзя ни на охоту выехать, ни в свет выйти, Вам наскучит? Сейчас в Вас говорит не чувство, граф, а жалость. А я не хочу быть жалким. Уж лучше быть наследником замка Рош, чем приживалой в чужом краю.       – Рил, поторопись, – снова раздался стук в дверь.       – Сейчас, Карт, сейчас!       Д’Эвре с силой стиснул Альвина в объятьях и лихорадочно принялся одеваться. Ротвиец тоже выбрался из постели, набросил на плечи шелковый халат и подал любовнику рубашку, валявшуюся в изножье кровати.       – Поклянитесь, что напишите мне! – потребовал граф, торопливо натягивая сапоги.       – Непременно, – светло улыбнулся Фалькор.       Он проводил Сегрила до двери и легонько оттолкнул после прощального поцелуя.       – Ступайте! И да помогут Вам Четверо!       Альвин открыл дверь и встретился с хмурым взглядом ожидавшего де Майвиля.       – Берегите его, герцог.       Картиан в ответ уважительно поклонился.