Принц с пятачком

      Д’Эвре попытался вырваться из объятий, но проще было освободиться из железных тисков.       – Тише, тише, сладенький, – нежно проворковал Велан, потираясь пахом о выпяченные ягодицы графа.       Сегрил почувствовал как стало тесно в и без того узких штанах, а ноги ослабели. Он облизал пересохшие губы и вновь попытался взять под контроль взбунтовавшееся тело, которое, оказывается, превосходно помнило обжигающие, на грани боли, ласки имперца.       – Идите к нечистому, Велан!       Наглое "тыканье" этого хама вовсе не повод обращаться к нему также панибратски, но и особо церемониться Рил не собирался.       – Мне не нравится его компания, – язык лучшего фехтовальщика мира еще раз прошелся по кромке уха. – Слишком воняет серой. А вот ты, медок, другое дело. Не забывал тебя ни на минуту. Вижу, что и ты меня не забыл.       Рил удивленно сморгнул, не понимая, когда наглая рука имперца успела пробраться в его белье и стиснуть налившийся член.       – Прекратите! – прозвучало настолько беспомощно, что графу стало стыдно – ведет себя как невинная девица в объятьях нахального кавалера.       Он собрал в кулак всю волю, чтобы как следует оттолкнуть бесстыжего, но вместо этого ткнулся бедрами в его пах и низко застонал. Да что за..!       – Какой нетерпеливый! – хмыкнул Лусен, сжимая яйца любовника в кулаке. – Не здесь же. Моя комната рядом, пойдем. Не будем мешать Его Высочеству.       Как они дошли до комнаты имперца, и куда делась его одежда. Сегрил так и не понял. Осознал себя только в тот момент, когда горячий рот сомкнулся вокруг самого дорогого. На второй минуте минета в исполнении Золотого Клинка империи д’Эвре понял, что все его предыдущие любовники ни в какое сравнение с этим мастером не идут. Просто кощунство даже пытаться их сравнивать. И тихонько всхлипнул, принимая неизбежное.       Сегодня Лусен был настроен скорее игриво, чем агрессивно, поэтому отметин на теле графа появилось гораздо меньше, и закончилась любовная баталия более мирно, чем в прошлый раз. По крайней мере, у Сегрила остались силы принять из рук Велана кубок с вином и отпить ароматной жидкости, откинувшись на подушки.       – Вообще-то я хотел с тобой поговорить, – по-простецки хлебнув прямо из кувшина и отерев губы рукавом распахнутой на груди рубашки, произнес Золотой Клинок.       – Интересный у вас метод начинать разговор, сударь, – фыркнул д’Эвре. Он никак не мог понять как вести себя с этим ураганом, который все сметает на своем пути.       – Но, заметь, весьма приятный, – не остался в долгу имперец, отставляя вино и целуя его в губы.       Поцелуй вышел пьяный и тягучий. Рил с ужасом почувствовал, что его член снова шевельнулся, и постарался это скрыть, скрестив бедра и слегка отодвигаясь. К третьему раунду поединка он был пока не готов.       – И о чем хотели поговорить?       Велан заметил его маневр, но не подал виду, пряча довольную улыбку.       – У меня приказ убить тебя, медок.       Кубок замер в руке графа, но к его чести ни капли вина не пролилось на простыни дядюшки Себана.       – Вот как, – ухмыльнулся Рил. – И вы решили затрахать меня до смерти?       – Трахать – да, но до смерти, – покачал головой имперец. – Ты запал мне в душу, медок. Еще с нашей первой встречи. И я не хочу тебя убивать. Но и ослушаться приказа не могу. Поэтому и решил поговорить. Быть может, вместе мы что-нибудь придумаем.       Такое своеобразное признание заставило д’Эвре призадуматься. Лусен тоже умолк, теребя завязки на вороте рубашки. Перстень с кровавым камнем блеснул огнем в полумраке комнаты. Страшная догадка заставила покрыться спину Сегрила холодным потом.       – Кто отдал вам приказ? – он постарался, чтобы голос не дрогнул, и, кажется, это удалось. – Император? Принц-наследник?       Вряд ли Золотой Клинок стал бы подчиняться кому-нибудь другому. Если только...       – Боюсь, император даже не подозревает о твоем существовании. А принц... Он, конечно, видел какими глазами ты смотришь на герцога, но не стал бы начинать отношения со своим дорри с убийства его лучшего друга и любовника.       – Мы не любовники и никогда ими не были, – вздохнул Рил, в свою очередь, отставляя недопитый кубок.       – Валорин будет рад это услышать. Приказ мне отдала женщина. Очень могущественная.       Д’Эвре вздрогнул: его самые худшие предположения оправдывались.       – Сестра императора? – он назвал единственную женщину в империи, о которой слышал. Говорили, что она имеет большое влияние на брата и племянника. Остальные имперские дамы, по слухам, были лишь приложениями к своим высокопоставленным супругам.       – Нет, – покачал головой Лусен. – Я не могу назвать имя, но это не она. Госпожа Айрис ничего против тебя не имеет.       – И вы не можете пренебречь ее приказом?       – Увы, – развел руками Велан.       – Тогда о чем наш разговор?       Имперец почесал затылок.       – Ее приказ – закон. Но в каждом законе всегда есть хотя бы одна лазейка.       – И какая же лазейка на этот раз?       Лусен пожал плечами.       – Я пока не придумал.       – Эта дама поставила сроки?       – Нет, но ясно, что ждать пока один из нас состарится и умрет, она не станет.       Сегрил задумался. Насколько искренен его собеседник? А если он пытается обмануть, заманить в ловушку? Но зачем? Искусству Велана ему нечего противопоставить. Имперцы им не враги и никогда не были, в отличие от ротвийцев. Тем более, сейчас, когда их правящие семьи хотят породниться, пусть и так своеобразно. Политика – дело грязное и туманное, но не похоже, что здесь замешана политика.       – Эта дама пояснила причину, по которой меня следует лишить жизни?       – Нет, – покачал головой Лусен.       – Странно. Чем я мог помешать настолько высокопоставленной имперской даме, что сам Золотой Клинок выполняет ее приказы?       – Эта дама не имеет отношения к империи.       – Послушайте, если то, что вы желаете меня спасти – правда, то вам придется пояснить кто она. Иначе мы не сможем найти выход из положения.       Имперец опустил голову, и некоторое время молчал, прокручивая на пальце перстень. Глядя на это, д’Эвре решился.       – Кстати, знакомое кольцо. Я уже видел точно такое.       Велан вздрогнул и поднял на него встревоженный взгляд.       – Где?       – У одного человека.       – Женщины? – в голосе имперца смешались страх и удивление.       – Нет, это был мужчина.       – И как его звали?       – Десам, – произнося имя колдуна, граф рисковал, но бродить вокруг и около – не поможет решить проблему, которая превратилась буквально в вопрос жизни и смерти.       – Де Самм? Хм, старинный, давно угаснувший даретийский род, который прежде владел Заречными Лесами и Большими Пустошами. Неужели он не полностью исчез, как пишут во всех хрониках и генеалогических книгах? – удивился Золотой Клинок.       Сегрил тоже удивился. Ему даже в голову не пришло, что колдун мог представиться родовым именем, да еще дворянским. Как-то всегда было принято считать, что чародеи, вступив на путь магии, выбирают себе новое имя, отказываясь от данного при рождении. Ведь всем известно, что зная подлинное имя колдуна, можно нанести ему вред. Чародей так доверял ему? Впрочем, имя-то он назвал не полностью, только род. Но, порывшись в хрониках, можно ведь найти, как звали последнего из де Саммов. А затерянная среди болот, лесов и пустошей старая башня – все, что осталось от их родового гнезда?       Если принять во внимание, что замок Раш, родина Алой ведьмы, находится неподалеку, то все складывается. Возможно, колдун и ведьма знакомы еще со времен своей молодости, если не детства.       – И этот человек тоже хотел тебя убить? – встревоженно поинтересовался Велан.       – Нет, он мне даже помог в одной затруднительной ситуации.       – Помог?!! – градус изумления Лусена все повышался. – Как давно это случилось?       – Пару месяцев назад.       – Но это невозможно!       – Почему же?       – Зачем ей отдавать приказ одному убить, а другому – помочь?       – Да кто же поймет, что в голове у ведьмы... – пожал плечами д’Эвре.       – Так ты знаешь... – упавшим голосом произнес имперец.       – Да ничего я толком не знаю! – взорвался граф. Натянутые струной нервы не выдержали напряжения. – Почему вы решили, что де Самм исполнял ее приказ?       – Потому что тот, у кого на пальце такое кольцо, не может ослушаться ее приказа.       – Вот оно что! – едва не подпрыгнул на кровати Рил. – Но кольцо хранилось в шкатулке...       – Невозможно! Его нельзя снять! Может быть, ты ошибся? Это другое кольцо?       Сегрил схватил любовника за руку и поднес перстень ближе к глазам, даже подергал, пытаясь снять. Кольцо не сдвинулось и на волос, словно приросло.       – Нет, – внимательно оглядев зловещее украшение, сказал граф наконец, – точно такое. Я хорошо его рассмотрел. Но... – он замер на мгновение, вспоминая. – У этого человека не было безымянного пальца! Того, на котором у вас надет этот камень!       Велан отдернул руку.       – Неужели... он отрубил палец, чтобы освободиться! – воскликнул Золотой Клинок. – Вот как ему удалось его снять! Храни нас Четверо!       Мрачная дума нахмурила его лоб.       – Нет, нет, нет! – обеспокоенно воскликнул Сегрил. – И думать об этом не смейте! Вы не сможете фехтовать, если искалечите руку!       – Я владею обеими руками, – в тоне Лусена сквозила решимость.       – Постойте! Сперва расскажите, как этот перстень оказался на вашем пальце?       – Если ты объяснишь мне где и при каких обстоятельствах этот де Самм показывал тебе шкатулку с перстнем.       – Хорошо, – согласился Сегрил.       Возможно, он пожалеет о том, что доверился имперцу, но другого выхода распутать клубок загадок и тайн, грозивших ему и Картиану гибелью, он не видел. Впрочем, д’Эвре решил пока ничего не говорить о проклятии де Майвиля. Похоже, Велан ничего о нем не знает, так зачем впутывать в эту историю еще и Карта? Если после обмена откровениями Рил увидит, что это необходимо, тогда и раскроет карты окончательно.       Рассказ имперца был довольно коротким. Он встретил прекрасную незнакомку, которая вскружила ему голову так, что мужчина почти утратил разум. Она сама предложила брак, и осчастливленный Лусен с восторгом принял от нее знак помолвки – украшенный кровавым камнем перстень. И только позволив надеть его на палец, узнал, в какую попал ловушку.       – Этот перстень делает мужчин ее покорными рабами. Я просто не могу противиться приказу.       Сегрил задумался. Выходит, де Самм когда-то попал в те же сети, и даже его магической силы не хватило, чтобы освободиться. Только отрубив палец, он смог избавиться от рабства. Тогда понятно, почему колдун желает отомстить Алой ведьме. И в свое время помог предку Картиана не угодить в тот же капкан. По-видимому, надеть перстень жертва должна была добровольно, иначе магия не срабатывала.       Оставалось два невыясненных вопроса. Первый: от него хотели избавиться как от наследника той же крови, чтобы де Майвиль остался один, и тогда они с Картианом действительно братья, или он – возможная истинная любовь герцога? И второй, еще более важный: как из этого всего выпутаться?