Подарок судьбы

Они возвращаются в поселок, и Элайдже стоит очень большого труда сдержать улыбку, пока он наблюдает за попытками Глории обойти огромные лужи. Майклсон все ждет, когда несносная блондинка начнет топать ножками и истерить, что она — принцесса — не будет пачкаться в грязи, но к его удивлению лишь Глория мило бурчит, что у дождя нет совести, что он мог бы начаться на час позже и что теперь она точно заболеет и не сможет провести время с любимой кузиной. И это почти забавно. Пока Элайджу вновь не накрывает странное, пугающее своей силой ощущение, что с ним не злобная стервочка, а ангел из сна, и он не вспоминает слова начальника участка о том, что свободен лишь один домик. Майклсон трясет головой, отгоняя непрошенные мысли. Он не будет думать об этом сейчас. К тому моменту, когда вдалеке показывается поселок, они успевают промокнуть насквозь, и Глория зябко ежится, сильнее запахивая тонкий пиджак, но прежде чем Элайджа успевает предложить ей свой, перед ними останавливается машина, за рулем которой они видят начальника участка. — Не успели? — с сочувствием спрашивает он, на что Майклсон только кивает, и они с Глорией вместе усаживаются на заднее сидение. Пока они едут, начальник любезно предлагает им (будто бы у них есть выбор!) расположится в единственном пустующем домике, где по его словам помимо кровати, есть еще и кресло, также обещает принести пледы, сухие вещи и согревающие напитки. Слово свое он сдерживает, и Элайджа замирает на пороге крошечной гостиной, держа в руках термос и бутылку виски. Видит бог, он предпочел бы второе, но вынужденная близость с Глорией, не оставляет вариантов — пить ему явно не стоит. Напряжение сковывает, заставляет стоять на месте, а вот порхающая по комнате блондинка смущения, кажется, не испытывает, как и дискомфорта. — Это всего на одну ночь, конечно не Риц, но… — зачем-то говорит Майклсон, словно извиняясь за полевые условия, в которых они оказались, но Глория, взглянув на него, только весело смеется. — Все в порядке. Мне было лет десять, мы с отцом взяли палатку и поехали на рыбалку, — вспоминает она, глядя в окно. — Рыбалку? — склоняет голову Элайджа, окидывая девушку удивленным взором, — твой отец явно ждал сына, а родилась ты.  — Возможно, — с улыбкой пожимает плечами блондинка, — начался точно такой же ливень, я промокла до нитки, как мама потом кричала… — Твоя мама кричала на Блейка? — еще больше удивляется бизнесмен, чем предсказуемо веселит Глорию, которая прикрывает ладонью смеющийся рот.  — Ну да, мы отца в строгости держим, — кивает она, немного успокоившись, и Элайджа почти против воли улыбается, делая глоток горячего чая. Чужая семейная идиллия уже давно не ранит, в семье его родителей никогда не было подобных отношений, только ссоры, упреки, измены… — У тебя красивая улыбка, — просто говорит Глория, не обращая внимания на растерянность Элайджи, — тебе стоило бы улыбаться чаще. И чай — это ерунда, что нам еще передали для согрева? Виски? А что, болеть не входит в мои планы. У меня уйма работы и знаешь, какой строгий компаньон? Прежде чем Майклсон успевает сказать хоть слово, Глория открывает бутылку и щедро наливает янтарный напиток в чашки, в которых недавно был чай. Время летит незаметно, пока блондинка, кутаясь в теплый плед, рассказывает смешные истории своего детства, и Элайджа сам не замечает, как расслабляется в приятной, желанной компании. Сейчас Глория настоящая, без лишнего пафоса и высокомерия, и они впервые не спорят, а просто разговаривают, как старые друзья. Майклсон почти не пьет, близость белокурой стервочки действует гораздо сильнее виски, а вот Глории, явно алкоголя достаточно. Элайджа понимает это, когда слышит веселый девичий голос. — Мне давно интересно, — с хитрым блеском в глазах спрашивает девушка, — богатый, красивый, сексуальный. Почему ты один? Нет, зачем тебе шлюшка я понимаю, не маленькая. Но не лучше построить настоящие отношения? Неужели ты не хочешь семью, детей? — Вы задаете много вопросов, мисс Спенсор, — к таким вопросам Майклсон совсем не готов, но остановить Глорию кажется невозможно. — Я чертовски любознательна, — широко улыбается она, сжимая запястье Элайджи, — расскажи мне. В глазах Глории пляшут огоньки, и Майклсону хочется думать, что причиной всему он, но полупустая бутылка виски говорит об обратном. Его давно не ранят вопросы о семье, он смирился, что проживет жизнь в одиночестве, главное — счастье его братьев и сестры, вот только почему-то когда он слышит их из уст своего ночного ангела, в нем вновь пробуждаются бессмысленные надежды. Майклсон на миг зажмуривается, отгоняя их, понимая — сейчас не время и не место, ни для подобных разговоров, и уж тем более для надежд, и им нужно срочно сменить тему. — Тогда и ты ответь мне на вопрос, — говорит он, мягко накрывая своей ладонью тонкие пальцы захмелевшей девушки, — почему ты одна? За тобой бегает масса поклонников, а ты держишь всех на расстоянии. Да, некоторые из них видят только деньги твоего отца, но большая часть действительно влюблены. — Я не могу определиться, — отмахивается блондинка, щуря голубые глаза, — и вообще, как говорила мама, если каждому давать, поломается кровать. Они еще долго смеются, а Элайджу отпускает напряжение, когда разговор переходит в другое русло, подальше от тех щекотливых тем, которые он не готов обсуждать. Тем более с ней. Кажется, Глория понимает это, вновь погружаясь в воспоминания, и Майклсон улыбается ей в ответ, даже не подозревая, что расслабился слишком рано. — Тебя же девушки интересуют? — неожиданно спрашивает блондинка. — Прекрати, — качает головой Элайджа. — Или мальчики? А шлюха — для отвода глаз. — Глория, твои вопросы… — Знаю, как это проверить, — перебивает та, решительно сбрасывая плед, — я согрелась. В полной тишине, она поднимается на ноги, становясь прямо напротив замершего на кресле Майклсона. На Глории тонкая рубашка, одетая на голое тело, которая доходит до середины бедра, и совершенно не скрывает очертания ее точеной фигуры, и Элайджа только судорожно сглатывает, когда блондинка, качая бедрами, начинает расстегивать мелкие пуговки. Разум подсказывает Майклсону, что ее нужно остановить, иначе этот стриптиз закончится в постели, а утром протрезвевшая Глория обвинит его во всем и не захочет больше с ним сотрудничать, а потерять свой личный лучик света он не может, но рубашка соскальзывает с тонких плеч, практически полностью обнажая грудь, и Элайджа понимает, что не может этого сделать. И не хочет. Словно завороженный он смотрит на нее, жадно изучая каждый изгиб, ловя каждое движение. В брюках тесно до боли, и блондинка замечает эти изменения, растягивая губы в соблазнительной улыбке. — Ну же, потанцуй со мной. — Глория, прошу… Но сопротивление совершенно бесполезно, и они оба это знают. Глория тянет Майклсона на себя, заставляя его подняться, она прижимает к нему спиной, трется о пах точенными бедрами, полностью отбрасывает рубашку, и тогда Элайджа сдается, мысленно посылая все к чертям, и делает то, чего так мучительно желает — стискивает налитые груди, которые так идеально помещаются в его ладонях. Его действия явно приходятся Глории по вкусу, и с ее губ срывается тихий стон, прежде чем она, повернув голову, шепчет ему на ухо: — Хороший мальчик, а что ты еще умеешь? Вместо ответа, мужские губы оставляют следы на изящной шее, пока пальцы крутят затвердевшие от возбуждения соски. — Хочу тебя, давно хочу, с первой встречи, — стонет Глория, и Элайдже окончательно сносит крышу. Он разворачивает ее к себе нетерпеливо, почти грубо, но блондинка лишь подается навстречу, страстно впиваясь в его губы. В их поцелует ни капли нежности, лишь жажда, что все никак не получается утолить, и Глория прижимается теснее, забрасывая ногу на его бедро. Прервав поцелуй, она смотрит на него мутным от желания взглядом, но Элайджа медлит. Он скользит ладонями по бархатной коже, целует ее лицо и покусывает ушко. Слишком много значит для него эта блондинка чтоб просто овладеть ею. — Ты уверена? — шепчет он в припухшие от поцелуев губы, но вместо ответа Глория медленно опускается перед ним на колени и тянет вниз брюки, расстегнув ширинку. Миг спустя его плоть оказывается в ее плену ее тонких пальцев, и Майклсон понимает, что пропал, когда блондинка касается сомкнутыми губами головки члена. Ее ладонь скользит по налитому члену, украшенному темными венами, а затем тот же путь повторяет влажный девичий язычок, и дыхание Элайджи совсем сбивается, когда пухлые губы обхватывают его плоть. Ее ласки горячие и умелые — каждое движение ее язычка, плотное кольцо губ — все ближе подводят Майклсона к краю пропасти, и словно чувствуя это, Глория ускоряет движения, мягко сжимая основания члена. В последний миг Элайджа, которого накрывает оглушительный оргазм, едва успевает выскользнуть из ее ротика и изливается в попавшееся под руку полотенце. Экстаз на миг ослепляет его, но, открыв глаза, он видит лежащую на кровати Глорию, которая призывно изгибает спину, и возбуждение вновь бурлит в его крови, только теперь ему хочется увидеть как она достигает пика, услышать ее крики удовольствия. — Ты не представляешь, что значишь для меня, — шепчет Майклсон, накрывая ее своим телом. — Покажи, — просто отвечает Глория, стягивая с него рубашку. Элайджа покрывает поцелуями ее лицо, ласкает припухшие губы и спускается ниже — очерчивает кончиками пальцев тонкие ключицы, сжимает налитые груди, поочередно обводит языком торчащие соски. Вкус ее нежной кожи, ее запах пьянит Майклсона не хуже самого отменного бурбона, и тем сильнее становиться его желание доставить своему ангелу наслаждение. Широкая ладонь накрывает девичью промежность, и Элайджа сквозь тонкое кружево ощущает ее влагу. Мокрые трусики летят в сторону, а мужские губы касаются набухших складок плоти, язык дразнит чувствительный клитор. Бедра Глории приходят в движении, она вскидывает их навстречу желанным ласкам, уже совсем не сдерживая стоны, когда два пальца проскальзывают в жаркое лоно. Майклсон все быстрее водит ладонью, осторожно покусывая сосредоточение ее женственности, наслаждаясь криками блондинки, которая изгибается дугой, достигая своего пика. Такая красивая, горячая и слишком тесная. Плоть Элайджи снова в боевой готовности, он уже представляет, как им будет хорошо через мгновение, но Глория сладко зевает и поворачивается на бок. На миг Майклсон замирает, но выражение удивления на мужском лице, быстро сменяет улыбка — слишком мило выглядит его белокурая искусительница. А продолжить… Продолжить они вполне могут и завтра. Почти уснув, Глория бормочет «холодно», и Элайджа надевает на спящую девушку белье, рубашку, укутывает в плед и прижимает к своей груди. Это определенно его лучшая ночь за последние несколько лет. Утро встречает Глорию жестокой мигренью. Дверь в их домик со страшным скрипом открывается, а Глория просто затыкает уши. — Который час? — стонет она, глядя на стоящего на пороге Майклсона, который выглядит просто неприлично бодро. — Еще рано, спящая красавица, — мягко отвечает Элайджа, широко улыбаясь, — но мы уже вытянули машину, так что, можно ехать домой. Если ты, конечно, не хочешь задержаться… К удивлению Майклсона, Глория натягивает плед по самую шею и подозрительно смотрит на него, явно не разделяя веселья. — Я не помню, как оказалась в постели, надеюсь, не наговорила тебе пьяных глупостей. Если я вчера тебе что-то не то сказала, прости. Это была не я, это все виски. — А что ты помнишь последним? — медленно произносит Элайджа, больше не улыбаясь. — Я рассказывала истории детства, пила, — кривится блондинка, — надеюсь ты спал вон на том кресле? И вообще, выйди, я переоденусь.