Подарок судьбы

Фраза «ложь во спасение» всегда вызывала у Глории лишь снисходительную, полную скепсиса улыбку, ведь ложь — это всегда ложь, и ей не может быть оправдания. В этом факте блондинка была убеждена всю свою жизнь. До того самого утра пока не проснулась в смятой кровати, а память любезно не предоставила ей картинки прошлой ночи, когда она разделась перед Майклсоном и сама набросилась на него. Глория хотела бы обвинить во всем виски, но она прекрасно знала, что это совсем не так — вовсе не алкоголь толкнул ее совершить то, что случилось ночью. Потому что виски был лишь тотализатором, он только устранил ее сомнения и придал смелости для того, чтобы поддаться тому, с чем блондинка так устала бороться. И Элайджа не оттолкнул ее, взял, что так легко шло в руки. Вот только чем она была лучше, явившийся к ним в офис подстилки, что сама вешалась ему на шею? Тем, что влюбилась в того, кто относится к ней исключительно как к капризной дочери партнера, от которой Майклсону явно не терпится избавиться? Потому, совсем не удивительно, что стыд и страх — первые чувства, которые накрыли Глорию, когда утром Майклсон с мягкой улыбкой появился на пороге. В тот момент ей хотелось только одного — провалиться сквозь землю, только бы он не стал насмехаться над ней, только бы не дал понять, что знает о ее чувствах, и слова пришли сами. Элайджа не сказал ни слова, поверил в ее обман или сделал вид, что поверил, и в авто по дороге домой они обменялись лишь парой фраз о работе, в то время как Глория судорожно пыталась понять мотивы своего поступка, а также то, когда она успела втюриться в высокомерного мудака в костюмчике. Мысли то том, что Элайджа поступил благородно, не рассказав об их близости, не сделал ни единого неприличного намека, или как-то иначе воспользовался ситуацией, блондинка просто гнала от себя. Глория решила, что об этом она подумает завтра. Завтра наступило неожиданно быстро. Проснулась блондинка от звонка телефона, который вторил будильнику. Приняв вызов, она услышала довольный голос Клауса, который сообщил ей, что Элайджа на несколько дней улетел в Вашингтон по очень срочному делу, а Глории придется иметь дело с ним, и девушке стало почти стыдно за собственную трусость, когда после слов Майклсона ее накрыло облегчение — казнь ее самолюбия откладывалась. Элайджа не вернулся ни через день, ни через два, и Глория постепенно успокоилась, стараясь сосредоточиться на работе, которая теперь, без ее личного отвлекающего фактора, шла гораздо продуктивнее. Общение с Клаусом было глотком свежего воздуха, особенно после напряжения, что царило между ней и его старшим братом, о котором Глория запретила себе вспоминать (безрезультатно). Без лишних колкостей и споров они приходили к общему знаменателю во всех вопросах, но блондинка довольно быстро поняла, что дело было вовсе не в легком нраве Клауса, который умел обходить острые углы. Переговорщиком Элайджа был не хуже, вот только его, в отличие от брата Глории хотелось зацепить, задеть, завладеть его личным вниманием, что конечно неминуемо отвлекало от работы. С Клаусом ничего подобного не было — хотя блондинка и не могла не отметить привлекательности среднего Майклсона, особенно когда он улыбался, демонстрируя милые ямочки на щеках, Глория успела понять, что красавчик-блондин вызывал в ней лишь дружеские чувства. Прошло уже пять дней с момента отъезда Элайджи, и облечение блондинки постепенно сменялось злостью. За все это время Майклсон ни разу не позвонил ей, и все вопросы решал исключительно через брата. Глория же не знала, что и думать — толи таким образом Элайджа привычным благородным жестом давал ей время прийти в себя, толи остыл к ней, получив желаемое. С каждым днем их разлуки блондинка все сильнее склонялась ко второму варианту. После очередной наполненной воспоминаниями ночи, Глорию разбудил звонок Клауса, который взял за привычку заменять ей будильник. — Доброе утро, соня, — бодро проговорил он, когда блондинка приняла вызов, — звоню сказать, что перед нашей встречей заеду в кондитерскую. Что тебе вкусного купить?  — Доброе. Это заговор? Думаешь, если я потолстею, то не смогу зайти в дверь вашего офиса? — рассмеялась в ответ Глория, закатив глаза. — Да! Элайджа будет в восторге, — в тон ей отозвался Клаус, не видя, как при звуке знакомого имени с губ блондинки тут же слетела улыбка.  — Когда он возвращается? — после короткой паузы осторожно спросила Глория, стараясь придать голосу максимум безразличия. — Сегодня вечером, дорогуша. Уже соскучилась? — С чего бы? — хмыкнула блондинка, которой все труднее удавалось сохранять спокойствие, — встретимся в одиннадцать. И купи мне круассанов. Попрощавшись с Клаусом, Глория отложила в сторону телефон, и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь вернуть ясность мыслей. Вероятность того, что помешанный на работе Элайджа сегодня же вечером не явится в офис, стремилась к нулю, и блондинка совершенно не сомневалась в том, что они встретятся. Конечно, она вполне могла придумать придумать тысячу причин, сослаться на дела в компании отца или просто перенести встречу, чтобы избежать столкновения с тем, кто царил в ее мыслях все эти пять чертовых дней. Но она была Глорией Спенсор. И потому, быстро вскочив с постели, блондинка устремилась в душ, на ходу обдумывая какое из ее платьев самое соблазнительное. На всякий случай.