Подарок судьбы

После ухода Глории в кабинете воцаряется полная тишина, и Элайджа трет ладонями глаза, устало опускаясь в кресло. Он знает, что перегнул палку, вот только понятия не имеет как это исправить, и возможно ли это в принципе. Сможет ли гордая стервочка простить ему сказанное? Поймет ли, почему он сорвался? Майклсон отводит от лица ладони, щуря темные глаза. Радость от того, что Глория сама пришла к нему, довольно определенно дав понять, что ревнует к Кетрин, давно испарилась, уступив место куда менее приятным чувствам, и Элайджа хмурит брови, отчаянно перебирая возможности которыми он мог бы вернуть расположение мисс Спенсор. Получается плохо. Перед ним вновь и вновь встает ее бледное лицо, полные обиды, блестящие от слез голубые глаза и плотно сжатые губы — Глория Спенсор не прощает обид, а он, судя по всему, превысил все допустимые лимиты. Теперь картины того, что происходило между ними в домике на стройке, кажутся Майклсону еще менее реальными, а мысль о том, что блондинка действительно может ничего не помнить царапает сознание, заставляя поджать губы. А может это он сам придумал все это, просто выдав желаемое за действительное? Как и возможность того, что Глория может ответить взаимностью? Элайджа качает головой, отгоняя от себя вопросы, на которые у него просто нет ответов. Он уже собирается встать, чтобы направиться к бару у стены, как дверь кабинета вновь распахивается, заставляя бизнесмена напряженно замереть, но он вновь не угадывает вошедшего. — Элайджа, что происходит? — без предисловий начинает Клаус, и старший Майклсон поднимает на него взор, глядя прямо в серые глаза, напряжение в которых граничит со злостью. — Не понимаю о чем ты, — хрипло отзывается он, отчаянно не желая продолжать разговор, но брат настроен решительно. — Я говорю про Глорию, — продолжает он, неодобрительно качая головой, — ее крик был слышен на весь этаж. Что ты сделал? — А тебе не приходит в голову что, «что-то сделать», могла и она? — едко отзывается Элайджа, вместо того, чтобы начать оправдываться, — не слишком ли ты идеализируешь эту стерву? Майклсон напрягает желваки, ожидая столь же грубого ответа, но неожиданно Клаус смущается под его пристальным взглядом, и когда, чуть помедлив, все же отвечает, на его губах играет легкая улыбка. — Может, конечно, и идеализирую, — пожимает плечами он, — просто Глория мне нравится. — Повтори, — глухо выдыхает Элайджа. — Глория мне нравится, — говорит Клаус уже увереннее, — она красивая, умная и очень похожа на Ребекку. Не то, чтобы это было достоинством… Он тихо смеется, совсем не замечая напряжения Элайджи, который отчаянно пытается сохранить на лице ледяную маску, но Клаус будто и не замечает замешательства брата — слишком увлечен он собственными эмоциями. — Глория важна для меня, — продолжает он, делая еще шаг вперед, — и мне бы не хотелось, чтобы между вами были конфликты. Особенно теперь, когда я хочу предложить ей встречаться. Сам понимаешь, грубый старший брат, который донимает ее, та еще реклама. Клаус пытается свести все в шутку, с улыбкой глядя на брата, но Элайдже совсем не смешно. Решимость, что застыла в серых глазах, говорит о том, что брат настроен серьезно гораздо более доходчиво, в отличие от показного веселья. Произнесенные слова эхом раздаются в голове бизнесмена, и он отчаянно пытается придумать ответ, который успокоил бы Клауса, чьи чувства к Глории теперь совершенно очевидны, иначе он бы просто никогда не завел подобного разговора. Клаус, меняющий девушек как перчатки, просто не способен на подобное, и Элайджа слишком хорошо знает об этом. Как и о том, что не позволит брату, наконец решившемуся на что-то серьезное, упустить свой шанс на счастье, ведь это именно то, чего он так отчаянно желает для него и Ребекки. — Элайджа, я повторю, — вновь нарушает тишину Клаус, так и не дождавшись его ответа, — прекрати донимать и провоцировать Глорию. Ее сегодня трясло после общения с тобой. Я не позволю ее доводить до такого состояния, даже тебе. — Она действительно…так дорога тебе? — почти против воли срывается с губ Элайджи, и брат тут же утвердительно кивает в ответ. В кабинете вновь воцаряется напряжение, но в этот раз Элайджа борется лишь с собой, принимая факты. И свое поражение. То, о чем просит Клаус слишком мало, за тот ужас, что они пережили из-за него. И они — и Ребекка и Клаус заслужили это — быть счастливыми, любить, построить свои семьи, завести детей, которых он, Элайджа, будет обожать и баловать, словно собственных, ведь с тем фактом, что у него никогда не будет семьи, Майклсон смирился уже очень давно. Элайджа знает, что никогда не сможет объяснить возможной теоретической жене, почему каждую ночь ему снятся кошмары, а если и рассказать возлюбленной правду, то она вряд ли захочет жить с убийцей, и это не считая того, что всплыви правда, Ребекка и Клаус будут считаться соучастниками преступления. Допустить подобного Элайджа никак не может, и похоронить в себе и мечты о собственном счастье оказывается не так уж и трудно. До появления в его жизни упрямой блондинки, от которой теперь зависит не только его счастье. На кону то, что для Майклсона гораздо, гораздо важнее. Всего несколько секунд перед его глазами мелькают картины их с Глорией ночи, которую она забыла или хочет забыть, и сердце начинает предательски сжиматься. Похоронить свои надежды в этот раз особенно трудно, но напротив него стоит Клаус, глаза которого горят огнем, и Элайджа знает, что справиться. Он не может разрушить счастье брата, только не Никлауса. — Мы договорились? — вновь спрашивает последний, пристально глядя на брата, и Элайджа только коротко кивает. — Я тебя услышал, — сухо отвечает он, — коль она, возможно, станет моей невесткой, конечно я изменю свое отношение к ней. Подобного не повторится. Клаус уходит, а Элайджа почти до полуночи сидит в своем кабинете. Мысли и чувства разрывают его разум и сердце, и в итоге Майклсон принимает единственно правильное, как ему кажется, решение. Отступить, не мешать счастью брата. Со временем он сможет убедить себя, что ночь любви, которую помнит только он сам, была плодом его воображения. К тому же, если Глория будет частью семьи Майклсон, он будет часто видеть ее, и кошмары не вернутся. Он сможет побороть свои чувства к упрямой блондинке, ради того, чтобы Клаус и Глория были счастливы. Ведь это самое главное.