Подарок судьбы

Следующие несколько дней Элайджа не видит Глорию, и он почти смиряется с принятым решением, особенно когда видит довольное лицо Клауса с которым, в отличие от него самого блондинка контакт поддерживает. Именно от брата Элайджа узнает, что Глория проводит время с кузиной, на время отстранившись от дел, и Майклсон этому даже рад. С глаз долой — из сердца вон. Не то, чтобы он сильно верит в то, что подобное сработает в его случае, но выбор сделан и Элайджа намерен держать данное самому себе слово. Глория по-прежнему приходит в нему во снах — легкая и нежная, и Майклсон просыпается с улыбкой на губах, которая, впрочем, держится совсем не долго. Для него сны навсегда останутся лишь снами, и в реально жизни рядом с упрямой блондинкой будет совсем другой мужчина. Боль обжигает виски, сжимает сердце, но Элайджа даже не морщится. Он привык. Работа в офисе идет своим чередом, и план по постройке буровых на новом участке они даже опережают, что определенно радует Спенсора, который на время заменяет дочь, и Элайджа почти успокаивается, приспосабливаясь к новой жизни, пока Ребекка не ставит его в известность о том, что намерена устроить вечеринку в честь своего дня рождения в их особняке в ближайшую пятницу и Майклсон слишком хорошо знает, кого она может пригласить, чтобы от его мнимой холодности не осталось камня на камне. — Я могу задержаться на стройке, — начинает было он, глядя на улыбающуюся сестру, брови которой от его слов тут сходятся вместе. — Не хочу ничего слышать, Элайджа, — чеканит Ребекка, зло щуря глаза, — ты должен быть и точка. Надеюсь, не стоит говорить о том, что твоя любовница не приглашена? На миг Майклсон застывает, не сразу понимая кого именно сестра имеет в виду, но то, что в ее взоре он видит лишь осуждение устраняет сомнения — Ребекка явно имеет в виду Кетрин. — Не переживай, — слегка морщится он, — я дал ей отставку. — Давно пора, — закатывает глаза девушка и в ее голосе звучит явное одобрение, — хотя, представляю чего тебе это стоило. Кетрин не из тех, что упускает такую лакомую добычу. — Стоило действительно не мало, — невольно усмехается Элайджа, вспоминая сумму в чеке, который отдал Пирс, и Ребекка словно прочитав его мысли, неверяще расширяет глаза. — Ты что, откупился от нее? — Покрыл убытки, связанные с закрытие бизнес-проекта, — пожимает плечами Майклсон, на что сестра начинает откровенно смеяться. — Мило, — наконец говорит она, качая головой, — в любом случае, поздравляю тебя с хорошей сделкой. И не забудь в следующую пятницу отложить подальше свои дела. Без тебя мы не начнем. — Хорошо, дорогая, — кивает Элайджа, смирившись с неизбежным. Слишком хорошо он знает сестру, чтобы понять — своего она не упустит. Время до пятницы Майклсон занимает делами. Глория в офисе так и не появляется, а работать с ее отцом оказывается неожиданно приятно — слишком много у них точек соприкосновения, и когда вечером Элайджа стоит на пороге собственного дома, держа в руках роскошный букет цветов он почти доволен собой, не принимая в расчет мелькнувшую на миг трусливую мысль о том, что Глория могла не прийти. Бизнесмен отгоняет ее от себя, качая головой. Он не можется прятаться вечно. Гостиная полна людей, и Элайджа пробираясь в сестре невольно окидывает взглядом пеструю толпу, выискивая белокурые волосы, оттенок которых он, кажется, может распознать и в сумерках, но маленькой стревочки не видно и Майклсон едва сдерживает вздох облегчения. Длится оно, впрочем, не долго. Предмет его терзаний оказывается рядом с Ребеккой, и Элайджа понимает, что их столкновение неизбежно. — С днем рождения, — говорит он, обнимая сестру, которая одаривает его хитрой улыбкой. — Спасибо, дорогой, — тянет она, скосив взгляд на стоящую рядом подругу, — мне пора, а ты будь добр, поухаживай за Глорией. Ответа она явно не ждет, мгновенно скрываясь в гуще гостей, и Элайджа остается наедине со своим ангелом и кошмаром последних дней. Глория смотрит на него в упор, слегка склонив голову, и сохранить прежнее холодное выражение лица Майклсону становится все труднее. Но он должен выдержать. Знать бы еще как… Элайджа стискивает зубы, отвечая на взгляд блондинки, и медленно говорит: — Я должен извиниться перед тобой. В тот вечер… Он хочет продолжить, попытаться объяснить ей произошедшее, но Глория прикладывает пальчик к его рту, не давая ему возможности сделать это, и мысли Элайджи пускаются вскачь, когда она очерчивает контур мужских губ, едва заметно улыбаясь. Она сейчас так близко, едва касается нежной грудью идеальных лацканов его пиджака, и бороться с желанием поцеловать ее с каждой секундой становиться все сложнее, особенно когда она, склонившись к его лицу, начинает говорить. — Ты тоже прости меня. Я не хотела тебя оскорблять, — шепчет Глория, невинно прикусив губу, а после с хитрым блеском в глазах добавляет, — Ребекка сказала, что ты бросил Кэтрин, откупился от нее. Это из-за меня? Она смотрит на него, знакомо прищурившись, и Элайджа едва удерживается от того, чтобы подтвердить догадки упрямой блондинки, рассказать, как она важна для него, что она ангел его ночных снов, но Глории не нужны слова. Она становиться на носочки, тянется к его губам, и Майклсон едва успевает отстраниться, стиснув ее хрупкие плечи. Долг превыше всего. И Элайджа знает, что должен сделать. И делает. — Я рад, что ты простила меня за грубые слова, — говорит он, стараясь не замечать, как голубые глаза мутнеют от непонимания, — ты мне очень симпатична, но наши отношения невозможны. Прежде всего, я — старший брат, глава семьи Майклсонов и мой долг заботиться о счастье родных, особенно Никлауса. — Причем здесь Клаус? — сводит брови блондинка, не отрывая с него пристального взора, в котором непонимание медленно сменяется злостью. И Элайдже хочется податься вперед, притянуть ее к себе, смять в поцелуе нежные губы, так, чтобы голубые глаза сияли от счастья, а не пылали гневом, но он знает, уже сделал свой выбор. И отступать поздно. Брат заслужил счастье, а то, что чувствует он сам не так уж и важно, и убедить себя, что любовь мелькнувшая в глазах Глории лишь иллюзия, оказывается до одури легко. Ангел не может любить убийцу. Ему остается только сказать это ей. Разорвать последние нити. И Элайджа решается. — Я не буду тебе лгать, играть в игры, — произносит он, стараясь сохранять спокойствие, — я скажу как есть. Ты нравишься Никлаусу, он хочет построить с тобой отношения. Потому я не буду вам мешать. Я уступил тебя брату. Ты будешь счастлива с ним. Лицо Глории застывает от недоумения. Кажется, она не может до конца понять смысл произнесенных слов, а когда наконец до девушки доходит, ее красивое лицо искажается от гнева, и она резко отталкивает Элайджу от себя, отступая назад. — Что за бред? — выплевывает Глория, кривя губы, — я кто для тебя? Вещь? Игрушка, которую можно подарить? Какая же ты мразь, Элайджа Майклсон! Ее слова обжигают, впечатываются в кожу, но Элайдже не привыкать к боли. — Пройдет время, и ты поймёшь меня, — монотонно говорит он, поднимая на нее усталый взгляд, — и будешь благодарна. Я обещаю, что буду тебе хорошим другом. Но Глории совершенно не нужны его оправдания, она лишь зло смеется, щуря полные ненависти голубые глаза. — В таком случае, — цедит она, так, что ее слышит лишь Элайджа, — я могу тебе тоже кое-что пообещать. Ты пожалеешь, что подарил меня. Запомни, я сама выбираю себе мужчин. Не дожидаясь ответа, Глория уходит с вечеринки, даже не попрощавшись с именинницей, а Майклсон медленно бредет к бару, пустыми глазами скользя по веселящимся гостям. Его ждет бурбон. Много бурбона. Вот только Элайджа сомневается в том, что сегодня он ему поможет.