Подарок судьбы

Забыть. Выбросить из головы. Вырвать из сердца. Глория культивирует в себе эти мысли — про себя и вслух, но слова так и остаются словами, особенно, когда она видит лицо Элайджи на мониторе телефона. Каждый звонок, словно удар под дых, выбивает последний воздух, вместе с которым уходит и решимость следовать собственным обещаниям, но к тому моменту, когда блондинка почти уже сдается, Майклсон перестает звонить. Набрать ему сама Глория не решается. Да и что она может сказать? То, что все еще любит его, хотя и боится? Что ненавидит, за то, что даже зная, что он убил собственных родителей, не может забыть? На самом деле Глория до конца не понимает, кого в такие моменты презирает больше — Элайджу, за то, что он совершил, или себя за слабость. И работа больше не помогает отвлечься и собраться с мыслями, ведь там она видит его в каждом макете, в каждом подписанном документе, и страх неожиданной встречи пересиливает ее желание забыться привычным способом. Да и по правде говоря, Глория совсем не уверена, что в это раз он поможет. В офисе она больше не появляется. Отъезд Камиллы лишь усугубляет положение, ведь кузина — единственный человек с которым она может поделиться своей болью, но звонить ей сейчас и обрушивать такие новости Глория не решается. Даже не смотря на то, с кем именно Ками счастлива. Обида на Элайджу перекликается и со злостью на Клауса и Ребекку. Ведь они знали обо все случившимся, видели как она относиться к их брату, но даже это не стало причиной посвятить ее в тайны семьи, которые Глория возможно и смогла бы принять, узнай она о них по-другому, но Майклсоны сделали своей выбор. Интересы семьи всегда были для них превыше всего прочего, она же, не смотря на всю свою любовь, частью их семьи так и не стала. Глория гонит от себя эти мысли, зная, что с Ребекки и Клауса все равно переключится на того, кого она так яростно пытается забыть, но контролировать собственное сердце в отличии от разума оказывается совсем не так просто. Это похоже на мазохизм, и блондинка кривится от отвращения к самой себе, когда вновь ловит себя на мысли о том, что в который раз прокручивает в голове их последнюю встречу, и память услужливо стирает их ссору, взаимные упреки, оставляя лишь: — Я люблю тебя. Не уходи вот так. Ты нужна мне. Позволь мне все рассказать тебе. Она сжимает пальцы в кулаки, слишком сильно, так, что ногти впиваются в нежную кожу ладони, но физическая боль мало помогает отвлечься от той бури, что бушует в ее собственной душе, и когда Камилла неожиданно возвращается куда раньше намеченной даты, Глория перестает сдерживать себя. Вместо приветствий, она бросается на встречу кузине, находя успокоение в ее объятьях, но длиться оно совсем недолго. Не смотря на эмоции, чувства, что не дают ей дышать, Глория все еще не теряет разум окончательно, и молчание Ками, которая лишь гладит ее по голове, не задавая никаких вопросов, заставляет девушку пораженно застыть. Она знает. Ками знает. И вариантов откуда не так уж и много. Глория отшатывается от кузины, прикрывая ладонью рот, и Камилла на миг сводит брови в непонимании. — Глория, я… — Ты знаешь, — хрипло выдавливает из себя та, качая головой, — как это… — Клаус, — прямо отвечает Ками, не отводя от побледневшей кузины открытого взгляда, — он рассказал мне. После звонка Элай… — Не называй при мне это имя! — кричит Глория, и ее бледность становиться почти мертвенной, когда она продолжает, — Клаус рассказал тебе. Потому что любит. И уважает. Я же, по всей видимости, недостойна ни первого, ни второго. — Глория, послушай, я вовсе не… — начинает было Камилла, но стоящая напротив нее блондинка лишь вскидывает вверх ладонь, не позволяя ей продолжить. — Ты ведь пришла защищать его, да? — щурит голубые глаза она, зло поджимая губы, — ты поверила Клаусу, и пришла просить за его братца? — Вовсе нет, — морщится от ее тона Ками, — я просто хочу поговорить с тобой. Ты должна знать, как все произошло на самом деле, уверена, ты хочешь этого, Глория… — Но не от тебя, — выдыхает ей в ответ та, качая головой, — я должна была узнать это не от тебя, Камилла! Он говорил мне, что любит, а на самом деле я была для него никем! И теперь он лишь использует тебя, в страхе, что я могу выдать полиции грязный секрет их семейки! Можешь передать, что я это не сделаю. Голубые глаза горят яростью, и Глория не отводит от Ками пылающего взора, на который та отвечает все так же прямо. Но это лишь сильнее злит Глорию, и хотя ее гнев направлен не на кузину, которая совсем не виновата в том, что ее одну посчитали достойной правды, сожаление, что плещется в ее взгляде, только усиливает ненависть к чертовому Майклсону, который в отличие от брата оказался попросту трусом, или что еще хуже никогда ее по настоящему не любил. И вины Ками в том нет. В этом вообще не виноват никто, кроме нее самой — дуры, что поверила в то, что смогла растопить сердце ледяной статуи. — Глория, давай поговорим спокойно, — вновь пытается воззвать к ней Камилла, но девушка лишь смеется в ответ, отчаянно стараясь скрыть свои настоящие эмоции. Те, что никому не важны. — Нам не о чем говорить, Ками, — наконец холодно отвечает она, стараясь не обращать внимания на то, как искажается от ее равнодушного тона лицо кузины, — и ни с кем из Майклсонов я говорить не желаю. Я завтра улетаю. — Куда? — расширяет глаза Камилла. — Это неважно, — все также холодно отзывается Глория, скрестив руки на груди. — Надолго? — в голосе Ками слышится откровенная жалость. — Пока не знаю, — грубовато отвечает Глория, вскидывая вверх подбородок, — я хочу побыть одна, и как можно дальше отсюда. Не дожидаясь ответа, она резко разворачивается, и уходит, оставляя растерянную Камиллу одну в пустой гостиной, и лишь оказавшись в собственной спальне, Глория медленно оседает на пол, сжимая в комок, обхватывая колени дрожащими руками. Она хочет плакать, но слезы не идут. Утром следующего дня она улетает из Нового Орлена на первом попавшемся рейсе, не особенно разбираясь с направлением. Лишь в самолете она понимает, что ей повезло — и уже несколько часов спустя Глория оказывается в Лос Анжелесе, где яркое солнце ослепляет ее, вызывая первую за много дней улыбку. Глория с детства любит океан, его красоту и мощь, что всегда даровали силы и ей самой, любит ощущать кожей морской бриз, наблюдать за солнцем, которое тонет в морской глади, засыпать под шум волн и снять уединенное бунгало кажется ей единственным правильным решением. Уединение с природой и медитация ей помогают. Она больше не обижается на Клауса и Ребекку, которые изображали дружбу, а на самом деле скрывали правду, не злиться на Ками, которой повезло с возлюбленным сильнее, чем ей самой. И только Элайджа остается в ее сердце незаживающей кровоточащей раной. Обида, любовь, страх, желание вернуться к нему и желание отомстить смешиваются воедино, и последнее пугает Глорию сильнее всего, ведь прежде, намеренно, она никому не причиняла зло. Звонок отца застает ее врасплох. — Тебе нужно срочно вернуться в город. Федералы ждут твои показания, касаемо дела о смерти Майкла и Эстер Майклсон. — Папа, я… — Это не телефонный разговор. Но тебе нужно принять решение. Я поддержу любое из них. До встречи.