Подарок судьбы

Месяц спустя. Клаус поморщился, откладывая в сторону последнюю папку с файлами, которые казалось никогда не кончатся. В этот миг на его губах почти против воли мелькнула улыбка, которую впрочем почти сразу сменила горькая усмешка. Мог ли он подумать, что когда-нибудь будет заниматься чем-то подобным, почти полностью заменив брата на посту президента? Разумеется, это совсем не входило в планы Клауса, но текущие обстоятельства оставляли мало вариантов для маневра. И в этот раз и ему, и Ребекке пришлось смириться с реальностью. Элайджу теперь мало интересовала компания. Разумеется, он продолжал ходить в офис, участвовал во всех переговорах и вел сделки, но для Клауса было слишком очевидно, что брат делает это все на автомате, особенно не вникая в процесс. Пока это понимал только он и Ребекка, и последним пунктов в списке их желаний было то, чтобы подобное стало достоянием общественности, но оба они понимали, что это лишь вопрос времени. Бизнес не прощал проявлений слабости, как и безразличия. Элайдже же на этот казалось было плевать. После их разрыва с Глорией он замкнулся в себе еще больше, игнорируя попытки Ребеки вывести его на откровенный разговор и предложения Камиллы о психологической терапии. Всякий раз при подобной беседе, его лицо лишь принимало еще более холодное выражение, и ответ был один и тот же. — У меня все в порядке. Разумеется, ему никто не верил. Не то, чтобы Элайджу, продолжающего коротать вечера в неизменной компании бурбона это особенно волновало. Ребекка сдалась первой, перепробовав все. Семейные ужины, вечеринки, надуманные проблемы, с которыми она обращалась к старшему брату, пытаясь его расшевелить, не помогли. Вечеринки он попросту игнорировал, на семейных обедах отделывался односложными ответами, проблемы решал. Казалось, все было почти как прежде, ведь Элайджа и раньше не отличился эмоциональным поведением, но Ребекка слишком хорошо знала, что это не так. После отношений с Глорией, когда она в первый раз в жизни увидела брата по-настоящему счастливым, теперь он напоминал ей скорее замороженную копию, робота, которого ничего не волновало. Элайджа хорошо играл свою роль, сохраняя неизменное безразличное выражение лица, но боль, застывшая в темных глазах выдавала. У Ребекки у самой сердце сжималось от боли, но помочь брату она не могла. Потому что она не могла вернуть ему любовь. И никто не мог. Тема Глории не поднималась в их доме, но казалось блондинка незримо присутствовала в их жизни, то и дело напоминая о себе. Ни Клаус, ни Ребекка больше не пытались поговорить с ней, а Камилла, которая теперь окончательно перебралась в дом Майклсонов, хоть и поддерживала отношения с кузиной, по большей части ограничивалась короткими телефонными разговорами. Глория отдалилась от нее, и Ками не торопилась предпринимать попытки к сближению, зная, что сама будет невольным напоминанием о том, что произошло между Элайджей и Глорией, пара которых не выдержала проверку семейной тайной, в отличие от их с Клаусом. Ками не осуждала кузину. Но все же, порой ее злила ее упертость и нежелание прощать чужие ошибки, особенно, когда она видела, как изменилось поведение Элайджи, и отнюдь не в лучшую сторону, слышала его ночные крики. О кошмарах, мучающих старшего Майклсона, Камилла узнала от Клауса, сам Элайджа наотрез отказывался обсуждать эту тему, продолжая игнорировать предложения о терапии, пока Ками не последовала примеру Ребекки. Не сдавался лишь Клаус. Взяв на себя большую часть работы, он продолжал вовлекать брата в процесс, надеясь, что интересные проекты помогут ему стать прежним, вернут желание жить, и иногда это срабатывало. Особенно Элайджу заинтересовала конференция, проводимая в Вашингтоне в рамках реализации новых законодательных инициатив на среди нефтетрейдеров, и то, что им пришло приглашение с предложением выступить на одном из брифингов, Клаус счел знаком судьбы. Элайджа согласился не сразу, но все же профессионализм победил — вечером следующего дня он отправился в Вашингтон в необычном для себя приподнятом настроении. В самолете он корректировал свою речь, выбирая подходящую статистику, которую ему предоставил брат, и в первый раз за долгое время на лице Майклсона появилась улыбка, до тех пор, пока проходя регистрацию в отеле в списке приглашенных он не увидел слишком знакомую фамилию. Блейк Спенсор выступал в последний день, резумируя итоги конференции, и Элайдже оставалось лишь надеяться на то, что в Вашингтон он прибудет один, впрочем, Майклсон слишком хорошо знал Глорию, понимая, что она вряд ли останется в стороне от подобного мероприятия. Получив карт-ключ, Элайджа в первую очередь поинтересовался у улыбчивой девушки за стойкой регистрации, где находится бар. Первый рокс Майклсон выпил залпом, не почувствовав вкуса, за ним тут же последовал второй, и только на третьем Элайджа почувствовал, как напряжение немного ослабевает. Но он еще не знал, что расслабляться рано. Как и не видел того, что в бар вошла белокурая девушка, чьи голубые глаза расширились, когда она увидела за стойкой крепкого темноволосого мужчину, сидящего к ней спиной. Но Глории не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, кто перед ней. Ведь она знала каждый его жест, каждое движение. Так ей казалось. Пока Майклсон, словно ощутив ее взгляд, развернулся в сторону блондинки, и их глаза на миг встретились. От его тяжелого взгляда Глории на миг стало не по себе. Элайджа выглядел уставшим, потрепанным и изрядно захмелевшим. Вместо того, чтобы готовиться к завтрашнему выступлению, он в одиночестве напивался, и блондинка почувствовала как ее сковывает чувство вины. То, как темные глаза вспыхнули от боли, стоило им встретиться взглядами, не оставляло много вариантов относительно того, что именно, а точнее кто, послужил для Майклсона поводом для похода в бар. Глория знала, что должна пройти мимо, отправиться к себе в номер и продолжить жить своей жизнью, забыв о не сводящем с нее потухшего взора мужчины. Но она не смогла.