Подарок судьбы

То, что с ней что-то не так, Глория понимает спустя три недели после злосчастной конференции. Конечно, так блондинка отзывается только про себя, не говоря ни слова отцу, который вполне доволен проведенным временем на брифингах и нескольким новым партнерам. О том, чем в это время занималась его дочь, Блейк Спенсор даже не догадывается. Как и в особняке Майклсонов в их доме имя Элайджи — табу, и тема их с Глорией несостоявшихся отношений не обсуждается. Блондинка и сама рада бы забыть о нем, но тошнота, с которой не в первый раз начинается ее утро, расставляет свои приоритеты, и для того, чтобы понять ее причину Глории требуется не так уж много времени. Сначала она не верит, но третий тест с двумя полосками уже не может врать, и блондинка медленно оседает на пол в ванной, прикрывая глаза. Она беременна. — Чертов Майклсон! — почти против воли срывается с ее губ, — и что мне теперь делать? Ответа на этот вопрос у Глории предсказуемо нет. Хуже может быть лишь то, что именно в этот день назначено собрание в офисе Майклсонов для подведения итогов совместного проекта, и блондинка не может привычно послать на встречу своего заместителя — в этот раз необходимо ее личное присутствие. В офис Майклсонов ее привозит водитель в точно назначенное время, и Глория не сразу выходит из авто, слишком погруженная в собственные мысли, которые так или иначе сводятся лишь к одному человеку, лицо которого стоит у нее перед глазами, пока блондинка взвешивает все «за» и «против». Но сделать это оказывается просто невозможно. От тяжелых дум девушку отвлекает голос Ребекки, которая встречает ее в фойе офиса с радостной улыбкой, на которую Глория едва находит сил ответить. — Привет, дорогая! Рада тебя видеть, — восклицает блондинка, обнимая ее, а после на миг сводит брови, и на ее лице появляется выражение озабоченности, — ты похудела.  — Ерунда, — отмахивается Глория и протягивает руку Клаусу, который ее осторожно целует.  — Давно тебя не видел, хорошо, что ты приехала. Блондинка возвращает ему улыбку, но та быстро исчезает с лица девушки, когда она слышит до боли знакомый ледяной голос. — Добрый день, мисс Сперсер. Раз все в сборе, можно начинать. Он проходит мимо нее, даже не взглянув, и Глория прикусывает губу, стараясь сдержать эмоции. Безразличие — именно то, чего она так долго добивалась, но сейчас такое поведение бывшего возлюбленного ранит, причиняет боль. И ей бы хотелось сказать, что повод этого эмоционального всплеска зреет под ее сердцем, вынуждая вести так непривычно, но Глория знает, что причина гораздо, гораздо глубже. Как и в ту ночь в отеле, когда она дала волю чувствам, наплевав на доводы разума. Как в то утро в домике строителей, когда она соврала Майклсону в лицо, боясь показаться слабой. Как во все последующие дни, что они провели вместе и порознь. То, что она чувствует к Элайдже куда сильнее ее собственного упрямства, гордыни и обиды, и Глория все больше убеждается в этом, когда на совещании, как ни стараясь, она не может сосредоточиться на работе, пропуская момент собственного триумфа — ведь в проект вложено столько ее сил — вместо этого блондинка смотрит, не отрывая взгляда на сидящего напротив нее мужчину, лед в темных глазах которого обжигает. Майклсон же будто и не замечает ее внимания, сухо излагая отчет о прибыли, по завершении которого, поздравив всех участников сделки, первым покидает конференц-зал. Глории хватает всего секунды, чтобы подняться на ноги и последовать за ним. Не замечая высоких каблуков, она бежит по коридору, настигая его уже у входа в кабинет президента. — Элайджа, нам нужно поговорить. Так и не взглянув на нее, тот открывает дверь, и Глория проходит вперед, минуя пустую приемную. Она позволяет себе легкую улыбку, едва касаясь пальчиками дубового стола — слишком часто они с Элайджей были на нем близки — но из обжигающих румянцем скулы воспоминаний ее вырывает холодный, на грани с грубостью, голос. — Что тебе нужно? Майклсон наконец поднимает на нее ледяной взгляд, но Глория не обращает внимания ни на него, ни на холодный тон, слишком хорошо зная, что это просто маска, защита от боли, которую она когда-то ему причинила. Но теперь, когда все изменилось, прежние обиды кажутся ей глупыми, на фоне того, что действительно важно, того, что повлияет на всю их дальнейшую жизнь. Вот только Глория определенно не относится к тем девушкам, которые давя на жалость, выпрашивают любовь, манипулируя беременностью, пытаются удержать мужчину. Она отлично знает, что красива, умна, богата, и старость вряд ли застанет ее в одиночестве, и хоть она и любит мужчину, что сейчас не сводит с нее колючего взгляда, Глория хочет услышать от него взаимное признание. Если они и будут вместе то из-за любви, а не из-за долга перед ребенком. Все эти мысли пролетают у нее в голове, пока Элайджа буравит ее потемневшими глазами в полной тишине, наконец не выдерживая. — Ты что-то хотела? — повторяет вопрос он, и Глория понимает, что на этот раз у нее есть ответ.  — Да, хотела, — уверенно говорит она, делая шаг в его сторону, — и хочу. Вернуться в твою жизнь. Я люблю тебя. Давай начнем все с начала. Она смотрит на него прямо, ожидая хоть какого-то знака того, что ее слова нашли отклик в сердце возлюбленного, но Элайджа лишь кривит губы, качая головой. — Что это, снова благотворительная акция? — цедит он, щуря темные глаза, — неужели ты перестала меня бояться и снова хочешь лечь в постель с убийцей? Мне это не нужно. Я не хочу твоей любви. Я как-то жил до знакомства с тобой, проживу и сейчас. Каждое его слово как удар, и Глория чувствует, что ее глаза наполняются слезами, но она снова поднимает на Элайджу мутный взгляд, все еще пытаясь отыскать в его глазах отражение былых чувств. — Это неправда, — говорит она тише, — я знаю, ты любишь меня. — Как и всегда твое самомнение не знает границ, — закатывает глаза Элайджа, усмехаясь, — я рад, что наш проект закончен, и мы больше не увидимся. Прощай, Глория. На миг темные глаза встречаются с голубыми, но теперь блондинка не ищет во взгляде Майклсона чувств, которым больше нет места. Ее гордость, упрямство, самолюбие вновь дают о себе знать, окатывая Глорию горячей волной обиды на того, кто не оценил ее порыва, прекрасно зная, чего ей стоил этот первый шаг. Боль обжигает сердце, щедрой порцией разливаясь в крови, но Глория вскидывает вверх подбородок и резко развернувшись идет прочь. Они оба знаю — теперь все нити порваны и ничего не исправить. Уже у дверей блондинка оборачивается, на ее лице нет больше слез, лишь мрачная решимость. — Запомни этот день, Элайджа Майклсон, — говорит она, глядя прямо в темные глаза, — хорошо запомни. Я пришла к тебе, призналась в любви, захотела вернуться, а ты меня прогнал. Именно ты поставил точку в наших отношениях и крест на нашем будущем. Ты пожалеешь о своих словах, но будет поздно. Прощай, Элайджа. Глория уходит с гордо поднятой головой. Она не позволит обиде взять верх над гордостью, не позволит слезам вырваться наружу. Что же, Элайджа, возможно это к лучшему. Будто на автомате она двигается к выходу, машинально кивая персоналу, что приветствует ее, сохраняя на лице маску спокойствия, которая совсем не соответствует полному раздраю в ее мыслях и чувствах. Наконец, Глория спускается на парковку, и, опустившись на заднее сидение своего авто, прикрывает глаза.  — Мисс Спенсор, куда ехать? — спрашивает водитель, предоставленный отцом, после случая с Марселем. Она раздумывает лишь мгновение, прежде чем принять решение.  — В клинику. Все проходит, словно в тумане, когда Глория заполняет какие-то бумаги, доктор проводит осмотр и сообщает, что беременность развивается в соответствии со сроком. Лишь последний вопрос врача заставляет блондинку прийти в себя.  — Мисс Спенсор, ответьте, пожалуйста. Вы будете сохранять беременность или нет?