***
Чесалась грудь. Сильно и нестерпимо. Юношеские длинные пальцы с короткими ногтями судорожно цепляли место зуда. Но легче не становилось… Зеркало манило к себе, как колодец манит уставшего путника в жаркий день. Рубашка, такая ненужная в данный момент, летит на пол. Глаза впиваются в грудь, буравя что-то чёрное. Слово «татуировка» всегда было на слуху. Чёрные края отцовских пятен на теле всегда раздражали юношу. Он никогда бы не хотел уродовать свою кожу. Что же случилось теперь? Неровные края метки врезались в глаза. Почему-то хотелось кричать, глядя на этот отвратительный рисунок. Шероховатость неприятно манила кончики тонких пальцев. Изгибы штрихами складывались в целую фигуру. Он точно видел края чёрного шестигранника на её чистой груди. И, не понимая, что делает, трогал замысловатый узор, слегка нажимая на пятно. Название этого рисунка сразу всплыло в голове. Клеймо. Почему-то звучало как-то красиво и возвышенно, а не примитивно. Губы сами растягивались в дьявольской ухмылке, произнося это слово. Слово, ставшее тягучим медом и густым ядом для его обладателя.***
Теперь же вид клейма пугал и отталкивал. Не было той очаровательности в шероховатых краях пятна на груди девушки. Оставалось лишь горькое послевкусие страха. Беспричинного и необузданного. Снейп не знал, чего он боится. Возможно, это было просто минутное забытье. Или он припоминал своё прошлое. Или боялся за жизнь этой девчонки. Или за свою. Слишком много мыслей, слишком много «или». Слишком важной фигура стала эта девчонка. Слишком многое поставлено на кон. Слишком сильно Снейп хочет жить. Слишком больно видеть такую же кляксу, уродующую молодое тело. Теперь эта схожесть била ключом жалости.***
Чувство пробуждения подобно выныриванию из тёплой воды. Подобно подъёму с глубины на чистый воздух. Подобно избавлению от всех бед и несчастий, ведь они остались глубоко позади, в чёрной ночи прошлого дня. Но Гермионе Грейнджер чувство пробуждения не принесло приятных эмоций. Она лишь болезненно и машинально сжала в тонких пальцах шершавые края дьявольского пятна, уголки которого казались ржавыми под неярким светом ночника. В дверь раздался стук. Девушка, понимая, что на ней расстёгнута рубашка, быстро заклепала пуговицы и шепнула нервное: «Войдите». Скрип двери и тихие шаги по коридору почему-то напугали и так запуганную девушку. Дикие фантазии ударили по её измученному сознанию, стирая в кровь здравый смысл. Электрический разряд дикого ужаса пробежал по её телу, опаляя сосуды. Но вид Профессора зельеварения резко прервал эту вспышку. Памятуя о прошлых заслугах Снейпа перед ней, Гермиона всей душой доверилась угрюмому мужчине. Признательность вышла из берегов и разбила дамбу осторожности. Теперь Гермиона испытывала к нему чувство подобное тому, какое испытывают воины, бросаясь на смерть за своего короля. — Добрый вечер, сэр, — девушка неестественно выгнулась, из её глазах исчезло выражение ужаса, сменившись спокойствием. Снейп молча передал тоник и взглянул на девушку. Она пристально глядела ему в лицо, умоляюще и вопросительно. Мужчина понял, что разговора не избежать и, глубоко вздохнув, тихо сказал: — Мисс Грейнджер, обычно у тех проклятых, кто выживает больше месяца, появляется клеймо. Гермиона всхлипнула, жалостливо и отчаянно. Её лицо стремительно меняло выражения, точно маленький ребёнок крутил калейдоскоп. Но она не сказала ни слова об этом. Снейп вздохнул: ему самому не хотелось поднимать эту тему. Внезапно проклятая вскинула голову и, взглянув глазами цвета карамели в глаза Профессору, сказала: — Сэр, а Вы не могли бы рассказать об этом проклятии? Ещё хоть немного? — внезапно девушка начала кашлять, резко и прерывисто. Дыхание со свистом вырвалось из её груди, и Грейнджер склонилась, давясь и захлёбываясь. Щелчок пальцев, и перед Гермионой появилась кружка тёплого чая. Тонкий запах мяты разнёсся по комнате, мужчина хотел сам выпить этот божественный для него напиток. Девушка шумно и по-детски отхлебнула из чашки, проверяя горячий ли сам чай. Снейпа резко кольнуло что-то на уровне груди. Он делал так же в детстве, и мать часто журила его за отсутствие приличий. Счастливые воспоминания пронеслись, как падающая звезда по тёмному небу, и растворились в его черноте. Наверное, было бы лучше сказать очередную колкость или просто проигнорировать её просьбу. Но сердце Снейпа сжалось, видя эту по-детски трогательную картину повторения себя в юношеском возрасте. Жалость снова и снова потекла сквозь осколки души. «Разговор будет долгим, и он не успокоит мои нервы, — билось в висках, пойманной птицей ударяясь о стенки разума, — напротив, станет только хуже». Но решение уже было принято. — Почему Вы думаете, что я сам что-либо знаю? — колкость, которая уводила от самого ответа на её просьбу, была сейчас лучшим средством. Гермиона смутилась. Снейп видел, как снова начало меняться её девичье лицо, как раз за разом тухли и вспыхивали её глаза. — Я… Я не знаю, сэр. Как Вы уже говорили: Вы не терпите лести в свою сторону. Но Вы, безусловно, очень умный человек, и я… — Почему Вы не спросите у Господина директора информацию об этом? Могу Вас уверить в том, что он знает намного больше меня. Разговор начал надоедать Снейпу. В воздухе явно пахло его бесполезностью, а каждое предложение висло в воздухе. — Но всё-таки не он приносит мне тоник, сэр, — аргумент был отвратителен настолько, что и аргументом его нельзя было назвать. — Вы думаете, что у Директора школы нет других дел, помимо варения тоника студенткам? — И всё же я считаю, что и у Вас есть свои дела, но Вы их откладываете, принося мне тоник и справляясь о моём здоровье. «Какая наглость». — Если бы сейчас я мог лишать факультеты баллов, я бы снял с Вас тридцать баллов за подобную наглость, — голос Снейпа охладел ещё на десять градусов, и острые сосульки его слов резали нежную кожу Грейнджер. — Простите сэр, — девушка не стала ничего возражать по этому поводу. «И слава Мерлину». — Сэр, можно ли мне всё-таки Вас спросить об этой пытке? «Наказание, а не пациентка». — У Вас один вопрос, — «Северус, ты раскисаешь». И вправду в другие былые времена мужчина бы скорее поцеловал Тёмного Лорда, нежели уступил бы какой-то студентке. Пусть даже трижды проклятой. — Откуда Вы знаете, как варить тоник? — голос девушки звучал ровно, похоже, она уже давно была готова задать этот вопрос. — Вы говорили, что не существует книг о Трансмогрифианской пытке.***
— Северус тебя сейчас, к сожалению, не слышит. У него упадок сил. Ничего не чувствует и не реагирует. «Эй, я здесь, я живой», — кричал Снейп, но его рот был точно завязан, он не мог пошевелиться. Усталые глаза были закрыты, и парень не мог открыть их. Чернота давила на сознание. Голоса раздавались как через толстый слой воды. Свинцовая тяжесть лилась и лилась в его тело, до краёв наполняя чёрной жидкостью его сосуды. В палате пахло гноем, никакие заклинания не выводили чёртовы дырки с кожи. Мадам Помфри ещё что-то рассказывала пришедшей Лили, но Снейп уже не слышал. Всё то хорошее, что цвело в его душе в те моменты, когда девушка приходила к нему, несмотря на его отвратительное состояние, улетучилось, оставляя место усталости. Казалось, что его засасывает огромный водоворот, из пучины которого нет выхода. И наконец-то кто-то сказал: «Нокс», и Снейп забылся, беспокойным и обрывчатым сном.***
Тягучая сладость заполнила всю ротовую полость, нахально играя нотками приторности. Солёный вкус железа, который он испытывал уже много месяцев подряд, исчез, уступая место чему-то вкусному. Тяжесть улетучилась, словно её никогда и не было. Непослушные глаза наконец-то раскрылись, и Снейп увидел перед собой двух парней, вливавших ему что-то в рот. В палату, которую он не видел уже больше двух недель, заглядывал белый диск луны. Знакомые тихие переругивания и ругательства подсказали ему своих товарищей по сегодняшней ночи. — Эйвери? Мальсибер? — Снейп был ошарашен, увидев здесь своих приятелей. — Что вы здесь делаете? — Очнулся, слава Мерлину, — протянул Эйвери, — я думал, нам нужно будет все запасы извести. Ты как себя чувствуешь? — Что вы мне влили? — Тоник. Он от проклятия спасает. — Откуда Вы?.. — Потом, — шепнул Мальсибер и, дав пинка Эйвери, вытащил его из палаты, напоследок прошипев тихое, — Потом поговорим.***
Никто не мог поверить, что Снейп был излечен. Никто не понимал, как это случилось. Весь пятый курс Слизерина плотным кольцом обступил его, задавая ненужные вопросы. Но Северус молчал, сам не зная, чего ответить. — Северус-с? — змеиное шипение Эйвери подкараулило его на выходе из кабинета Трансфигурации. Близился сочельник, и это был последний урок перед длинными рождественскими каникулами. — Иди сюда. Встреча с Лили была испорчена и отменена. Любопытство разодрало ему горло. Каждый день приходил кто-то из этих двоих и отдавал зелье, приторное и сладкое. Отдавал зелье, от которого ему становилось лучше и легче. — Как вы это делаете? — сбивчивым мальчишеским тоном начал Снейп. — Во-первых, выпей. А, во-вторых, тебе помогает? — из темноты вышел Мальсибер, держа в руках склянку. — Да, вроде, — знакомая сладость уже обволокла горло. — С-слушай, Северус-с… — Не говори так. Это выбешивает. Не тяни так букву С, ты змея что-ли? — манера речи Эйвери ужасно раздражала Снейпа. — Так говорит он, — аргумент не был засчитан. — Кто? — Тот, кто помогает тебе. Кто спасает тебя от неминуемой гибели, — от странного голоса Эйвери стало не по себе. Благоговение так и слышалось в его голосе, и парень стал походить на преданную собачку. — А кто это? — Самый великий волшебник всех времён. Мой Господин… — Мне это ничего не говорит, — пафос в голосе Эйвери стал по-настоящему смущать Снейпа. — Не бойся, Северус-с. Скоро ты встретишься с ним лично.***
— Сэр? Голос Грейнджер выдернул мужчину из его не особо приятных воспоминаний. Но минутная растерянность никак не отразилась на его непроницательном лице. — Минус десять баллов Гриффиндору за лишние вопросы. Как только начнётся учебный год, я вычту их из Гриффиндора, — в ледяном тоне Снейпа сочился яд. Но лицо нахальной выскочки не высказало ни малейшей тени сожаления о своём вопросе. Напротив, в ней загорелся ещё больший азарт. Взгляд Снейпа ясно показал, что отвечать он не собирается. Но бесовка даже не расстроилась и не смутилась. — А можно ещё вопрос? Точнее мои абстрактные мысли. — Ваших мыслей я начитался в ваших эссе, — раздражение било ключом, девчонка уже начала изрядно надоедать. Но девушку и это не волновало. Очевидно, ей было плевать и на лимит вопросов. — Если при проклятии возникает клеймо, — где та девчонка, ещё несколько минут назад бездыханно лежащая на полу, — то, получается, Волан-де-Морт, — похоже, в Золотом Трио было принято называть его по имени, — это проклятье? Ведь он тоже ставит клеймо. И я читала о том, что одно клеймо, то есть проклятие, можно перебить другим, менее вредным. Осколки ужаса впились в грудь Снейпа. Теперь он не сомневался в том, что перед ним сидела умнейшая ведьма. Но её знание могло быть опасным как минимум для неё самой. Сарказм и ирония — вот лучший способ разуверить мисс Всезнайку в её теории. — Вы предлагаете мне сводить Вас к Тёмному Лорду, чтобы он перебил Вам одно клеймо другим? Думаю, он с радостью согласится принять в свои ряды проклятую магглорождённую студентку, — голос Снейпа сочился густым медовым ядом.— Предполагаю, Вы меня поняли. А теперь: я должен Вас покинуть. К Вам будет приставлен домовик. Снейп уже подошёл к двери, но голос девчонки, запуганный и уставший, остановил его. — А Вы знали тех, кто был так же подвержен действию этого проклятия? Сердце ударилось о грудную клетку и рухнуло куда-то в пустоту. — Нет, мисс Грейнджер, не знал. И хлопнула дверь.