Совращенный натуралом

Я листаю его фото в соцсетях и неожиданно для себя натыкаюсь на то, которое не видел раньше. Странно, потому что я вдруг вспоминаю, что сделал его сам. Я так зацикливался на всей этой истории с Каспером, что часть воспоминаний перемешалась с тревожными снами. Но смотря сейчас на улыбающегося мне с экрана Андрея, я четко осознал, что это был тот самый день, который я ни в коем случае не хотел забывать. Каспер перевернул мои взгляды на жизнь. Сломал? Не уверен. Но определенно изменил восприятие.  — Доброе утро, — улыбнулся он мне, попадая как раз в полоску света, от чего его глаза стали салатовыми.  — Доброе, — отозвался тогда я, зарываясь рукой в его волосы. Он улыбнулся и прищурился, пытаясь защитить глаза от яркого солнца. Каспер был настолько бледным, что если бы от этого луча он вдруг задымился, как вампир, то я бы не удивился. На его коже хорошо виднелись несколько синяков. Я коснулся этих лиловых следов кончиками пальцев, а он проследил мой взгляд.  — Макс…  — Молчи, не надо, — поморщился я, потому что знал, что он сейчас опять начнёт оправдываться. Мы снова встретились взглядом. Проблема отчасти была в том, что каждый из нас по-разному толковал всю ситуацию. Мне казалось, что Андрей благодарен за бережное отношение к себе. Только потом я понял, что это была совсем не благодарность. Он все это время чувствовал себя виноватым и жалел меня. А еще молчал. Ему становилось хуже, но он молчал. Хотел бы я узнать, стало ли то утро таким же счастливым и для него тоже? А пока мы просто целовались в постели. Меня охватывало противоречивое чувство. Я тоже хотел оставить на Андрее засос или легкий след укуса, но зажившие следы порезов или все еще заметные синяки предостерегали меня от этого. Оставалось только кусать губы. Его податливые и жаждущие поцелуев губы. И не хотелось выбираться из постели. Я мог бы еще долго провести там, но Каспер решил иначе.  — Идём в душ.  — Вместе? — смутился я.  — Да, — просто пожал плечами он. Когда я вспоминаю планировку этого ужасного дома, то смотрю уже сквозь призму случившегося. Тогда я не придавал ей такого значения. Дом просто не нравился мне. Ванная комната была именно комнатой. Просторное помещение, выложенное светлым холодного оттенка кафелем, сейчас больше ассоциируется у меня с каким-то моргом. Лампы дневного света только завершали этот образ. Плюс запах хлора. Димка долго скрывал, почему в доме так пахло — Каспер маниакально оттирал все последствия ссоры с Гавриловым. Для Саши отношения с Андреем никогда не заканчивались, но переросли в удобный секс. Когда Димка рассказал и доказал, что есть еще и я, то Саша отреагировал, как собственник, потребовав прекратить общение. И отказ Андрея его не остановил. Усугубляло положение еще и то, что Саша знал о болезни Каспера, знал, что тот отказался от борьбы за жизнь. Но тот день в моих воспоминаниях остался все же счастливым. Поцелуи под тёплыми струями воды, прикосновения, которые опьяняли, и он… живой. Я потом слышал о Каспере многое. Некоторые люди рассказывали мне такое, во что я отказывался верить. Мой Каспер был совершенно другим, он просто не мог вести себя вот так. Когда для него все изменилось? Я помнил его простым и безумно нежным, аккуратным, а мне рассказывали о наглом человеке без комплексов. Не мог Андрей, такой чувственный, такой жадный до ласки, быть бесцеремонным и грубым. Или мог? Насколько наркотики меняют человека? Я до си пор не могу дать себе ответа на этот вопрос. Я просто не знаю. Мы оба наслаждались друг другом в тот день. Я до сих пор уверен, что даже моя неопытность не помешала нам получать невероятное удовольствие, настолько, что мы не могли оторваться друг от друга. На кухню все же пришлось вернуться, убрать остатки вчерашних бутербродов, приготовить завтрак, хотя было уже время обеда. Каспер мало ел. Это сейчас я понимаю, что его почти постоянно тошнило, аппетита не было, а тогда даже спросить не удосужился. Да и что он бы ответил мне? В очередной раз придумал отмазку? Еще в тот день я нашёл у него полароид. Это сейчас они снова вошли в моду, а тогда были тем еще старьем. Нашлась и касета для него. И вот сейчас я смотрел на оцифрованное фото с того самого полароида. На Каспере чёрная футболка, от этого его лицо кажется засвеченным, но оно бледное. Он улыбается в камеру, и постороннему человеку это фото не показалось бы странным. Но он улыбался мне. Это мне он тогда позировал, растрепав рукой только что высушенные после душа волосы. Все эти фотографии остались в том доме. Судя по дате, Каспер сам выложил их. Зачем? Он хотел, чтобы я мог их видеть? Почему тогда не вложил в конверт с письмом? Хотел, чтобы их увидел не только я?  — Черт… Он уже столько лет мёртв, а я все еще ревную. На глаза наворачиваются слезы. Больно. Все еще больно. Не сразу понимаю, что в дверь звонят. Встаю. Иду в прихожую. Попутно смотрю в зеркало, проверяя отсутствие следов моей грусти на лице. Открываю дверь и тепло улыбаюсь: — Привет, Руслан.