Ева за семью печатями

Куртка полетела на заваленное какой-то бахромой кресло, туда же приземлилась поддевка, и Ласель уже взялся за штаны с лямками, когда взгляд остановился на набедренной повязке яута. Прекрасная мысль скользнула в голову верткой змейкой, и Ласель, так и не спустив ткань с бедер, ухватился за край повязки. – Р-раслоу? – Дай, – потребовал он. – Хочу пощупать руками, черт побери. Иштургай возбужденно фыркнул, аккуратно прислонил трость к краю стола, уперся руками у себя за спиной и почти элегантным движением подтащил себя повыше. Массивные ляжки раздвинулись, серво с легким жужжанием согнулись, приспосабливаясь к новому положению ног. Ласель потер руки и, не сдержавшись, облизнулся. Иштургай фыркнул снова, на этот раз с едва заметной насмешкой. Ласель поднял на него взгляд, чуть вздернув бровь жестом, подхваченным у Декардоффа, и яут помотал башкой, рассыпая дредлоки. – То-то же, – удовлетворенно сказал Ласель. – Не мешать исследованиям! Задрав повязку, он сдвинул в сторону скромную защитную пластину, тем не менее, украшенную сюжетом о пронзании каких-то тварей клинками насквозь, и уставился на заманчивый капюшон. Толстые складки уже слегка раскрылись, но яут все еще придерживал свое главное достоинство в глубинах тела. Ласель облизнулся снова, положил руки на теплую шкуру и медленно раздвинул большими пальцами складки. Наклонился так близко, что почувствовал едва уловимый пряный запах со жгучей ноткой. Под верхним венчиком капюшона виднелась еще одна складка, и Ласель медленно развернул руки, чтобы взяться за ее края указательными пальцами. Иштургай прерывисто вздохнул. Природа ксенамичис изощрялась по-всякому, а Ласель с некоторых пор сделал своим хобби очень пристальное изучение всяких членов, двучленов, многочленов, тентаклей, пестиков и тычинок, клоак и семенников. Иногда даже подумывал прикупить винтажное увеличительное стекло, с которым все это многообразие смотрелось бы еще внушительнее. О яутах он уже успел выучить довольно много, и самыми главными вещами были две: во-первых, этот член состоял из мускулов и управляемой гидравлики, что делало его не просто тыкалкой, а эффективным любовным орудием; во-вторых, под капюшоном имелся половой кармашек, в который можно было изрядно погрузиться. Иштургай даже как-то поведал, что воин, жаждущий милости матриархов, должен регулярно упражняться в силе полового органа, и плох тот, чьи стати настолько слабы, что не могут даже выползти из ножен. Ну а насчет кармашка Ласель разузнал сам: яутская эволюция определила, что женщина всегда сверху, и у нее тоже есть подобие хрена, которым она держит кавалера, пока не получит удовлетворения. Или пока не свернет ему шею за плохой и недостойный великой матриарха секс. Со временем эти адские крючки перестали быть орудиями пыток, а мужские кармашки подрастеряли защитные роговые вкладки, и теперь совать в яута твердые предметы можно было к обоюдному удовольствию. Этим-то Ласель и собирался воспользоваться. Указательные пальцы легко погрузились в кармашек, уйдя сразу по основание. Мышцы дернулись, зажимая пальцы, и Ласель нахально пошевелил ими, прощупывая те самые почти исчезнувшие вкладки. Там были самые чувствительные места. Иштургай яростно засопел, по мощным бедрам прошла слабая дрожь. Ласель уставился на низ его живота. Защищенная ребристыми поперечинами мускулов, передняя поверхность вздулась и снова опала. Ласель опять пошевелил пальцами, и движение повторилось. Ласель чуть повернул ладони, стискивая грубые складки, и наклонился еще ближе, сглатывая слюну. Втянул запах и стремительно лизнул капюшончик, стараясь подцепить его кончиком языка. Под ладонями взбугрились и расслабились паховые мышцы. Ласель покрутил языком, надавливая еще сильнее и раздвигая кармашек под капюшоном. По бокам загудели серво, и яут медленно приподнял ноги, сгибая колени. Фосфорно-зеленые когти блеснули десятком кинжалов. – Ошторожнее, – предупредил Ласель, не убирая языка. – С-спокойно-оу... Движение усилилось, капюшон задрожал, и пальцы Ласеля сдавило с хищной требовательностью. Он заторопился, лаская вздернутые складки и уже чувствуя, как начинает покалывать губы и язык. Под ладонями резко дернулось, Ласель не выдержал соблазна – и куснул самую вершину капюшона. – Ахррахх! Из-под ладоней выломился упругий член, едва не врезав Ласелю в подбородок. Успев увернуться в последний момент, Ласель шумно втянул оставшуюся на губах смазку. Сглотнул – и тепло раскатилось по всему пищеводу, точно он жахнул стопку алкогольного. Яут застыл, запрокинув голову. Поджатые ноги с растопыренными пальцами, увенчанными когтями, мелко вздрагивали. – Х-ханаби... Ласель медленно обхватил основание темного хера и кончиками пальцев попытался нащупать глубоко залегающие семенные емкости. Шкура так прочно натянулась, что продавить ее не получалось никак. Ласель решительно взгромоздил колено на тот же стол и приступил к энергичному надрачиванию. Собственный член натянул плотную ткань так и не снятых штанов. Это ощущение Ласель тоже любил, поэтому даже отставил ногу чуть дальше – чтобы усилить трение. – Уф-ф, х-ханаби... – Да-а? Иштургай хрюкнул и опустился на локти. Ласель усмехнулся, понимая, что яут упорно будет молчать, пока не лопнет по шву. Чувствуя себя невероятно милосердным, он добрался до головки, сжал ее, точно драгоценный бутон, и принялся медленно растирать. Влажная горячая плоть на удивление мало отличалась от человеческой, разве что сдавливать ее можно было куда смелее. Отверстие на верхушке приоткрылось, выступила мутная капля, и Ласель резко наклонился, слизывая ее. Губы запылали, в голове тоже запылало, и он рвано вздохнул. – Ха-на-аби, – почти проскрипел Иштургай. – Твои уме-ения-яу... – О да, – выдохнул Ласель. – Черт, кажется, я сейчас... М-м... Очередная капля потекла по темно-зеленой плоти, и он снова не смог удержаться. Склонившись так, что волосы занавесили глаза, Ласель смачно облизал горящий член, обвел головку языком и нахально попытался забраться кончиком в мокрое отверстие. Весь рот жгло, казалось, что горячка уже дошла до самого сердца и требовательно его сжимает когтистой лапой. Жантюры немилосердно сжимались в том же ритме. Одной рукой поглаживая вздрагивающий хер, Ласель опять полез пальцем под капюшон, тревожа упругие створки. Иштургай низко заворчал, уперся шпорами в край стола и вытянул клыки. Ласель обхватил головку губами, взял в рот сколько мог и добавил еще один палец. Пошевелил обоими, с удовольствием внимая ответной дрожи и явным попыткам сдержать стоны. В собственных штанах было уже не только тесно, но и мокро: "Альфонс" считал, что предэякулята мало не бывает, и Ласель даже не хотел думать, какая химия гуляет в его собственном теле, чтобы все это проворачивать. Он наклонил голову еще сильнее, яутский хер задергался, и тут уже пришлось сдавать назад. Слишком подвижным был этот член, чтобы позволить ему сновать в человеческом горле. – Что, х-ханаби, тебе это не под силу? – проскрежетал Иштургай. – Допустим, – пропыхтел Ласель, утирая рот. Теперь жгло еще и уголки губ. – Ты-то тоже так не сможешь. Яут выразительно клацнул зубами. Весь внутренний ряд был на месте, а значит, матриархи никогда эти зубы не выбивали, чтобы достойный муж не кусался. А может, и выбивали, но они выросли снова – об этом Ласель не спрашивал. – Но если ты продолжишь, – выговорил Иштургай, – я мо-огу-у тебя поддразнить. Он вывалил язык. Ласель с силой втянул воздух, схватился за штаны, вспомнил про ботинки и суетливо принялся избавляться от лишнего. Последними полетели на пол симпатичные трусы, подобранные цветом и фактурой под жантюры. Иштургай многозначительно хекнул, но промолчал. Почти взлетев на стол, Ласель лихо развернулся и пристроился над мордой яута враскоряку. Даже качнул бедрами, чтобы продемонстрировать собственный член как следует. Иштургай чуть подтолкнул его, заставляя немного съехать, и Ласель опять обеими руками схватился за мерно пульсирующий зеленый хер. Одновременно с этим Иштургай сцапал его за бедра и жадно стиснул несколько раз. Ласель даже оглянулся, чтобы снова посмотреть и ужаснуться, как именно великий визирь будет справляться с разницей в росте. Как обычно, тот просто вытянул шею, сдвинув ее совершенно жутким образом, чуть ли не смещая вместе с ключицами к груди. Клыки коснулись ягодиц, и Ласель вдохновенно вернулся к своему занятию. Теперь он решил облизать доставшийся ему яутский хер со всех сторон, не упуская ни миллиметра. Чтобы почувствовать каждую мышцу и каждую венку под плотной кожей. Язык Иштургая вдумчиво прослюнявил дорожку между ягодиц, тщательно облизал промежность, легонько толкнулся в кольцо ануса, и Ласель радостно попытался расслабиться. Иштургай царапнул его и довольно заворчал, когда Ласель рефлекторно стиснул ягодицы. – Не будь таким мя-яугким, – проворчал яут. – Не с-сдавайся, Раслоу. – Хм! Язык снова задвигался, вкрадчиво прощупывая дорогу. Ласель зажался, Иштургай с готовностью потянул его за бедра, почти насаживая на клыки, и внезапно так смачно присосался, что Ласель охнул. Он почувствовал, как внутренние зубы почти впиваются в него. Почти-почти, но все же нет. Вместо этого язык уверенно вошел в анус и сразу же высвободился сильным движением, чуть ли не приподнявшим Ласеля. – М-м! Ты там что... – он прервался, чтобы слизать очередную каплю, – на крюк меня подвесить хо-о-о! О!.. Язык повторил движение, с чуть меньшей амплитудой, но выскальзывая, самый кончик загнулся и чувствительно продернулся сквозь раскрывшееся отверстие. Ласель замычал, двинул ладонью по яутскому хрену и с прокручиванием запихал пальцы под капюшон. Кармашек вздрагивал вместе с движением мышц массивного члена, и казалось даже, что язык Иштургая движется в этом же ритме. Если Иштургай действительно тренировался, то наверняка занимал одно из призовых мест. Ласель прикрыл глаза, попробовал прогнуться в спине, чтобы его собственный член тоже куда-нибудь уткнулся, и со всей решительностью взялся за обсасывание и облизывание яутских достоинств. Иштургай почти нежно огладил его бедра, пощекотал под коленями, и Ласель возбужденно замычал, прогибаясь. От этих уязвимых местечек – под коленями, в локтевых сгибах – всегда расползались ручейки слабых приятных ощущений, от которых перехватывало дыхание и хотелось чего-то гораздо большего. Ласель уперся локтями понадежнее в низ живота Иштургая, уже слегка выпуклый от явно разбухавших внутри семенных полостей. Сквозь силовую пленку окна падал косой луч, в нем назойливой кружились пылинки, прямо перед носом у Ласеля, и он пялился на них, не переставая двигать головой вверх-вниз, пропуская толстый ствол в уже онемевшее горло, почти не чувствующее жжения. Иногда даже задевал плоть зубами, и Иштургай отвечал короткими хрипами. Словно в отместку он добрался до колечка Ласеля, просунул в него кончик когтя, и теперь дергаться стало попросту опасно. Кольцо еле заметно двигалось, и Ласель мысленно подвывал от этого вкрадчивого ощущения. Вслух не получалось – рот был слишком занят. Он застыл над страшной мордой, растопырившись по максимуму, а пик на люнете выцветал медленно-медленно, наглядно показывая, как плавно и неспешно, почти лениво может нарастать удовольствие. Ласель чувствовал это как усиливающееся напряжение между яйцами и членом, как нарастающее томительное сжатие в простате, в которую язык яута упирался с мастерским постоянством. В конце концов по тому, как сжималась его собственная задница, вынуждая член чуть-чуть раскачиваться и натягивать кольцо. Следом Иштургай взялся щекотать когтем его яйца, и Ласель все-таки смог замычать от добавившейся экзотики ощущений. В ответ он запихал в кармашек уже три пальца и в быстром темпе принялся двигать ими, словно собирался раздолбать узкую щель во славу будущих супружеских подвигов великого визиря. Иштургай поджал пальцы на ногах, колени у него мелко задрожали, и Ласель удвоил старания. За время их знакомства он успел набить руку, и, наверное, его старания были похожи на манеру яутских матриархов, потому что почти сразу же по твердому животу под ним одна за другой прошла череда сокращений, хер неистово задергался, пытаясь вырваться изо рта, и пришлось помогать себе руками, чтобы не отступить. Ласель сцепил пальцы под самой головкой и задвигал головой почти с остервенением, обсасывая эротическое лакомство, давясь слюной пополам со смазкой и одновременно толкаясь бедрами вниз. Язык в заднице тоже ускорился, снуя туда-сюда с интенсивностью механизма. Ласелю казалось, что на груди яута уже расползается лужа его смазки, и если это продолжится еще немного, то он просто умрет, выдоенный собственным ремплесантом... – Мгрхх! Кармашек резко сжался. Почти закаменевший хер задрожал, головка быстро увеличилась в размерах, и Ласель торопливо вскинул голову, снимаясь с раздутого хера. Одновременно яут чуть дернул за колечко, его язык в тысячный раз кольнул заветное место, и... – А-ах! О, о, о-о! Оумф! Прерывисто вскрикивая, Ласель раз за разом стискивал бедра. Он успел загородиться рукой, но не стал уклоняться, и сперма била в поставленную ладонь длинными толчками. На волосы, на шею и на грудь, во все еще приоткрытый рот... Иштургай стонал в голос, и его дыхания хватило, чтобы все эти потоки засияли неоновыми переливами. Ласель еще и зажмурился. Собственный член тоже сбрасывал тяжкий груз, накопившийся в яйцах, и это было дико, до одури приятно. Внутренности содрогались, сжимались в плотный комок удовольствия, и Ласель опять застонал – низким, полным животного наслаждения звуком, вторя яутскому рычанию. Даже заскулил в точности как Иштургай, и выдохнул точно так же долго и сладко. А потом шлепнулся всем телом на застывшую в каменной неподвижности мощь и застонал уже сам для себя – с облегчением от хорошо сделанной работы. Его персонализированное вознаграждение, сатисфакция за ущерб, все еще подергивало ногами; серво сердито поскрипывали, а член яута изогнулся в сторону, чуть ли не перекрутившись вокруг собственной оси. Ласель медленно вытянул пальцы из кармашка. Все еще не убирая ладони, чтобы расслабившийся орган не шлепнулся ему на лицо, поерзал, уже вовсю приклеиваясь волосами к обильно разлитой сперме, и удовлетворенно вздохнул. Разъехавшиеся бедра подрагивали, яут бурно и тяжко дышал, так что даже до ягодиц долетали потоки теплого воздуха. Потом медленно высвободил руку, аккуратно вытащив коготь из кольца. Ласель благодарно заворчал. Иштургай возложил ладони ему на ягодицы и погладил по копчику большими пальцами. – Ярость, достойная матриархов, – выдохнул он. Хер наконец-то завалился набок, и Ласель смог убрать ладонь. Капюшон раскрылся в полтора раза шире, и подергивающийся член начал медленно сокращаться, задвигаясь обратно в предусмотренные природой полости. – Главное не призывай свою бабушку на созерцание, – пропыхтел Ласель. Яут радостно заклекотал и обхватил его поперек спины. Другой рукой он подозрительно зашебуршал, защелкал, и Ласель почти панически извернулся, пытаясь рассмотреть, что там происходит. – Э! Я же просил! В когтях Иштургай сжимал сувенирный хромограф. Ласель взмахнул рукой, но не дотянулся. Хромограф щелкнул снова. Ласель сменил вектор усилий и схватил яута за все еще не спрятавшийся хрен, угрожающе его сжав. – Это на память! – фыркнул яут. – Для личной коллекции! – Сначала это личная коллекция, потом только для друзей, а затем раз – и видишь это в рекламе, как образец для испытаний новых гондонов! – пропыхтел Ласель, стараясь кастрировать великого визиря. Жантюры не помогали, сосредоточившись на удержании Ласеля в состоянии целого человека, не разваливающегося на части от удовольствия. Пакет ремплесантов хором возражал против изничтожения такого прекрасного источника эндорфинов. Коварный член, перемазанный в мерцающей конче, вывернулся из пальцев и втянулся окончательно. Складки капюшона медленно сомкнулись. – Я все, – проворковал Иштургай. – Больше ни одного запечатления. – Я хакну твоего ремплесанта и выпотрошу твои соцсети, – пообещал Ласель сдаваясь и снова ложась. – А потом взломаю тебе мозги! – Это будет достойная битва, – согласился Иштургай, обхватывая его за поясницу второй рукой. Ласель подумал и устроился подбородком точно на капюшоне, удостоившись короткого хриплого стона. Иштургай заерзал, Ласель принципиально надавил посильнее, и великий визирь с тихим шипением успокоился. Рассеяно проведя по запачканному бедру, Ласель повертел перед глазами пальцы, по которым медленно стекала быстро густеющая и уже почти переставшая светиться сперма. Он хотел хулигански потребовать от яута подышать как следует, но понял, что ему слишком лень. С люнеты медленно исчезали привычно раскрашенные данные по половому подвигу, а вместо этого так же медленно всплывали напоминалки и списки дел. Три с половиной дня спустя предстояло не только принять стажеров с распростертыми объятиями, но и в очередной раз наведаться к Декардоффу. Поскольку задание стажерам давал он, значит, и Ласелю имело смысл сунуть нос в их встречу, как куратору с уникальным профилем калькугаль. Второй визит за столь короткое время совершенно не воодушевлял, тем более, что первый – с сообщением о передаче посылки и предъявлением "безмозглого пустого черепа" – состоялся всего четыре дня назад. Никаких громких заявлений боссу Ласель не сделал. Храбрости хватило только огрызнуться в ответ на участливый вопрос, как самочувствие, и потребовать заранее предупреждать о делах, которые ведутся с мафиози. "Что ты, мой дорогой, – сказал тогда Декардофф и по-гураньи улыбнулся. – Какая мафия, честнейшие рабочие кланы Роппонги". Таким образом, туристический босс остался цел и здоров и даже не поперхнулся чаем, а Ласель отступил на прежние позиции, в утешение унося расширение к лицензии, позволяющее вторгаться на чужие кормовые территории в разумных пределах. Чем тут же и воспользовался, уже без всяких предварительных запросов вторгнувшись в тот район Акватики, где проводила свои исследовательские будни Роуз. Как раз удачно подвернулся размещенный на борде тур-фрилансеров заказ на сопровождение группы фиели. Трусливые до дрожи, мохноноги, тем не менее, желали осмотреть удивительные подводные миры Ораж. И хотя Ласель относился к природе, не окультуренной человеком или хотя бы ксенамичис, с отвращением, упускать возможности новой лицензии было нельзя. Тут же беспардонно сдемпинговав, он перехватил группу у солидного товарищества "Жан Жюсси и партнеры", параллельно отправив "партнеров" в черный список, чтоб не смели тревожить его глупыми криками о честном заработке. Стажерам он скинул предупреждение, чтобы готовились заранее и изучали особенности быта козьеголовых. "Святой Франциск, от одних психов к другим", – среагировал тогда Андрэ, опередив прочих. "Кому не нравится, у того будет продлен отпуск!" Канал связи переполнился испуганными эмотиконами, а Андрэ истово поклялся отрастить козий хвост и применять не только человеческую жестонику, но и мимические лингвоформы фиели. Планы строились красиво, на горизонте маячил волнительный профиль Роуз, слегка омраченный снующими вокруг пронырливыми студентами-практикантами и неким типом в очках, но когти яута так упоительно бродили по голой спине, что эти препятствия, воздвигнутые между Ласелем и объектом его обожания, понемногу теряли значимость. В дверь заколотили. – Твою мать! Ласель дернулся, когти царапнули его, и на полсекунды Ласель испугано задержал дыхание, вообразив, что порезался. Яут отдернул руку. В дверь заколотили снова. – Это еще что? – нервно спросил Ласель, садясь прямо на буро-зеленую тушу и оглядываясь через плечо. – Кому ты не заплатил за аренду кофе-машины? Тебя преследуют враги? По твоему следу пустили бакемоно? Потому что ты уволок голову предыдущего? Я говорил, что это дурная затея! – Раслоу, прекрати вопить и ужасаться, – Иштургай оттолкнулся от столешницы, спуская ноги под взвизг серво, и Ласель съехал ему на колени, вляпавшись в кончу. – Это обычный сигнал гостя. И я забрал трофей, как и полагалось. – А почему он так колотит, этот твой гость? Ласель спрыгнул на пол и лихорадочно вцепился в комбинезон. По случаю жаркой погоды, установленной на трое суток, он перелез из туристической сбруи в обычные шмотки, позволявшие беспардонно проветривать подмышки. Стиль "милитаристический кэжуал", коллекция прошлого года, все еще актуальная. Путаясь в лямках, Ласель натянул штанины, презрев собственную нечистоплотность, а Иштургай меж тем сполз на пол, сдернул со стола какой-то гобелен и обтерся. Поправил набедренную повязку, вооружился тростью и твердой, хотя и медленной походкой двинулся на грохот. – Он там рехнулся что ли? – Ласель натянул лямку не на то плечо и яростно задергал магнитный замок. – Я специально установил такой сигнал, – фыркнул яут, добравшись до выхода. – Это иллюзия, ханаби. – А-а, стой! Дверь открылась. Ласель застыл, не дотянувшись до куртки. Вместо толпы разъяренных аборигенов, желающих порвать яута на удобоваримые кусочки, или на худой конец хартицая-доставщика, принесшего пару десятков съедобных снарядов, за дверью стояло длинное и сиреневое, знакомое Ласелю по Окраинам. – Добрый восход, – тонким голосом сказало огромное и попыталось сунуть голову под притолоку. – Ах, у вас посетитель? – Гость! – выпалил Ласель, резко натягивая рукава. – Партнер, – добавил Иштургай, одергивая кусок ткани на ягодицах. Ласель подавил импульсивное желание метнуть в огромную башку отполированный череп, по счастливой случайности не сбитый со стола в оргазмическом припадке. – Вы заняты? – жалобно осведомилась хрень. – Ничуть! – резво сказал Ласель, всовывая ноги в ботинки. Замки смыкались бесшумно и быстро, сокращая моменты, в которые он находился в столь позорном внешнем виде. – Мы с семейством хотели заказать тур, – сказала сиреневая фиговина и просочилась в помещение еще немного. Иштургай отступил, жестом приглашая фиговину просочиться окончательно. Изогнутая сиреневая подкова пробралась в помещение и тут же осела, напоминая гигантский пуфик. Ласель схватил со стола какой-то мягкий кусок неведомо чего и сунул за пазуху, чтобы не прилипнуть к собственной куртке. – Куда отважное семейство желает отправиться? – прорычал яут. – В цех Гюйсаль, – скромно выдохнула хреновина. Ласель мысленно схватился за голову, потом за жопу и мысленно же грозно запретил всем соваться в треклятый цех. Иштургай покосился на него ярко светящимся глазом. – Насколько глубоко вы желаете войти в его смертельные чертоги? – с удовольствием уточнил он. Хреновина расправилась и вновь поднялась к потолку крутой дугой. – На все, – сказала она, открывая многочисленные глаза. Выскакивая вон из чужого офиса, Ласель слышал увлеченный торг, где хреновина стонала и жаловалась на скромный бюджет, а Иштургай взывал к разуму, согласно которому на элитное погружение в цех следовало просрать абсолютно все накопления и даже, возможно, взять кредит. Ласель с трудом сдерживал тошноту – горящие глаза фиговины выдавали такой гипнотически-вращательный стробоскоп, что не справились ни люнета, ни "Луи". Единственная данная рекомендация была бежать куда подальше, и он с удовольствием ее выполнил. Отдышавшись и кое-как обтеревшись, Ласель пошарил в локалке и выудил хрень – гарпагонид малый описывался как весьма безобидный ксенамичис, но с визуальными эффектами, которые конкретно виду хомо сапиенс рекомендовалось избегать. Мерцательная частота саккадного движения входила в резонанс с саккадами самих людей и вызывала мгновенную дезориентацию, переходящую в острые приступы головокружения, а далее по нарастающей – тошнота, судороги, даже, возможно, кома. – Безобидный, как же, – пробормотал Ласель себе под нос. – Уй! От движения набухшие края ануса терлись друг о друга. Кожа на голове пылала - яутская сперма намертво склеила волосы. Вихляя бедрами, Ласель прогулялся до самого края посадочной аппарели и посмотрел вниз. Сквозь разогнанные по случаю жары облака виднелось шевеление на соседних ярусах. Сверху лилось жесткое солнце, иногда перекрываемое огромными тенями проплывающих грузовых платформ. Принюхавшись к ароматам "жары и пыли номер четыре", Ласель решил, что надо с толком использовать время до возвращения стажеров, и следует тут же устремить стопы в ближайший бар. Повертевшись по сторонам и найдя самую приличную рекламу, Ласель немедленно туда выдвинулся. Реклама даже предлагала вызов авиона-доставщика, но Ласель твердо решил пройтись пешком. По пути можно было бы помыть голову в фонтане, но прямо сейчас Ласель чувствовал, что ему хочется побыть слегка грязным. Предстоял какой-то незначительный километр с переменными покрытиями. Кое-где пришлось бы подняться и спуститься, что было тщательно отрисовано навиконом. С момента выезда в Роппонги патчи от Декардоффа работали без нареканий, заставляя Ласеля испытывать неуместное чувство благодарности. Строго внушив себе, что Декардофф – гнус и нерукопожатный монстр, Ласель свернул в первый проулок. Резкое затемнение местности заставило его невольно вспомнить лотос. Честно притащенный через границу городов, тот лежал в хранилище куратора Обечаноффа и не светил. Но вот тут бы он пригодился. Ласель сделал несколько шагов, пока его зрительные рецепторы безжалостно передергивались нанокорректорами, и когда вокруг просветлело, привычно ускорил шаг. На первых же десяти метрах его атаковали контекстные рекламы, сиганувшие со стен. – Ну, начнем битву, – постно сказал Ласель сам себе. После первой победы и по ходу километровой прогулки на Ласеля трижды набрасывались агрессивные рекламные дроны, а попытки атаковать его визуализаторами он устал считать. Практически все атаки отклонялись автоматически, и только на четверых пришлось подключаться "Готфриду", поскольку грабители оказались уж очень приставучими. Когда стандартный патч выбрасывал их из реестра, они быстренько откидывали запасные части и тут же старались укорениться снова. Ласель даже почувствовал почти что праведный гнев пополам с желанием настучать в Эа цифровой гигиены, указав на недопустимую агрессивность, но потом как всегда забил и поленился. Избавление от прилипал тоже было статьей местных доходов. Ну и туристы в основном обвешивались сплошными щитами, сквозь которые подобным мелким засранцам было просто не прорваться. Ласель же принципиально ходил интерфейсами наружу, наслаждаясь тем, как в растерянности отступают пробующие наседать на него программы. Выбравшись с полей цифровых побоищ, Ласель оказался у дверей бара, но внутрь попасть не смог. Возле бара происходил митинг. Религиозный, судя по порхающим в округе микродронам Эа религии. Деликатно светящиеся нимбами, они кружили над небольшой толпой, в сердце которой надрывался мутный тип, больше похожий на железяку, чем на нормального гражданина. – И грянет разделение! – вещал тип, воздевая тощие руки, усыпанные имплантами. – И будет в том разделении великий крах великого града! И столкнутся светлейшие с темнейшими! – Помедленнее, я записываю! – заголосили из толпы. – Кто у нас светлейшие, а кто темнейшие? – Те, что парят в чистом сиянии, и те, кто бродят во мраке! – с завыванием ответил проповедник. Ласель втиснулся в толпу и попробовал пробиться к дверям. Пропустили его охотно, видимо, апокалиптические изыски не слишком заинтересовали любителей драмы. – А после изгнаны будут блудные дети, что кормятся светом! – переведя дух, снова завопил проповедник. Порхающие над ним религиотеки отбрасывали мягкие нежные тени на его лицо, но даже это не уменьшало резкости черт потомственного сумасшедшего. – Простите! – Ласель растолкал локтями каких-то абсолютно одинаковых типов в черных облегающих комбезах. – Здесь не закрыто? Нет? Тогда позвольте, унифор! – Ты-ы! – внезапно взревел проповедник и устремил палец на Ласеля. – Ты, тварепоклонник! – Святая Магдалена, вот это перл, – обрадовалась белоснежная женщина рядом с Ласелем. – Это что-то новенькое. – Позвольте, – обиделся Ласель. – Я атеист! Святой Франциск тому свидетель. В толпе сдавленно заржали, а религиотеки укоризненно воссияли нимбами, звездочками, шариками и прочей мультиконфессиональной атрибутикой. Ласель привычным взглядом выхватил символы по отдельности и не нашел ни одного, принадлежащего ксенамичис. Ну хотя бы эти в безобразиях не участвовали. – Твари возлюбили тебя и пойдут за тобой! – провозгласил проповедник и рванул истрепанный комбез на груди. Ткань треснула, но не поддалась. – Унифор, меня оскорбили, – громко сказал Ласель. – Я должен выпить, помогите отодвинуть этого гражданина с дороги, он болен. И кстати, я сам кого хочешь возлюблю. – Отпрыск Феросов, что бродят во мраке! – хрипло выдохнул проповедник. – Услышь же их, ибо... и-ибо... Религиотеки испугано заметались. Проповедник вскинул голову и страшно разинул рот. Ласель подался назад, и тут на горле сумасшедшего вздулось что-то огромное, поднимающееся из грудной клетки. Проповедник затрещал, плоть натянулась, рот треснул и расширился до самых ушей. – Твою мать! – вскричала женщина рядом. – Вот это дрянь! Вместо крови плоть натянулась белесыми жилками синтетической пропитки. – Протез ходячий! – басом возмутился чернокостюмный, придвигаясь к Ласелю вплотную. – Мр-а-ак, – проскрипел ходячий и застыл. – Всем отойти! – приказал Ласель во весь кураторский голос. – Начинка в нем! Живо назад! Толпа в едином ритме, продиктованном больше поддержкой инфосферы, чем желанием, качнулась. Ласель тоже отступил, параллельно закидывая запросами систему охраны порядка. В городе он действовал на уровне полного автоматизма. Между щеками проповедника что-то блеснуло, и в следующую секунду в воздух взлетело стремительное полупрозрачное тельце. Словно насекомое со стеклянным сияющим брюшком. С десятком лап-трансляторов, с острым жалом направляющего спутникового потока. Из-за просвечивающего брюшка силуэт почти размывался, и Ласель увидел, как люди тянутся вверх и приставляют ладони ко лбам знакомым, так и не вытравленным движением. Хотя у каждого перед глазами красовалась люнета, и уж она-то должна была показать все в деталях. К тому же высоко над площадью шла очередная платформа, и солнце не слепило глаза. Проповедник снова защелкал, и на свободу вырвалось новое создание. Еще одно, еще и еще. – Красиво, – удивленно сказала женщина. – Как-то это... – Прекрасно, – басом согласился черный комбез. Проповедник точно превращался в вихрь стеклянных бабочек. Они вырывались уже сплошным потоком, изрядно измельчав по сравнению с первым экземпляром, и вращались расплывчатым облаком над головами людей. Проповедник рухнул на гипсфальт, но кроме Ласеля никто этого, похоже, не заметил. Кружащиеся стеклянные мошки начали шептать. Ласель изо всех сил напряг память, пытаясь сообразить, почему ему это так знакомо, настолько напряг, что волей-неволей сформировался поисковый запрос. "Ретранслятор, модель один, незарегистрированная, – всплыло на экране. – Снимок от двадцать первого числа". Снимок застил Ласелю глаза. Он узнал эту гадость. – В стороны! – рявкнул он лучшим гидовским голосом. – Это линзы! Расходитесь быстро! Тень грузовой платформы, накрывавшая бар и еще пару улиц, медленно уползла. Первые, самые крохотные ретрансляторы оказались на свету. Рой заискрился. – Разойтись! – вновь скомандовал Ласель, заодно вызывая еще и группу чрезвычайного техногенного реагирования. – Всем покинуть площадь! Солнечные зайчики, усиленные до того, что чувствовались горячим прикосновением, запрыгали по лицам и телам. – Ой! – взвизгнул кто-то в толпе. – Уй, жжется! – Твою мать! – присоединился еще один голос. Люди закричали и побежали в разные стороны. Тень сдвинулась, и на свету очутился крупный ретранслятор, до сих пор шепчущий какие-то обрывки передач. "Слыш-ш-шишь на-а-ас!" – пронзительно запел ретранслятор. Брюшко ослепительно вспыхнуло, и толстый луч ударил в стену возле входа в бар. Пластик вздулся малиновым пузырем. – Быстрее, быстрее! – Ласель чуть не завертелся, силясь разглядеть, нет ли еще патруля. – Сожжет! Вон с площади! На открытой местности опасно! Пластик лопнул, а рядом ударил еще один луч, и следом еще, и еще. Рой медленно спускался, ретрансляторы мельтешили, и мгновение спустя половину площади залило ослепительным светом. Ласель сам метнулся в сторону, столкнулся с кем-то, его ухватили за локоть, помогая не упасть, и он со всех ног ринулся следом за этим человеком. Они завернули за угол и остановились. Ласель моргнул пару раз, привыкая к очередной смене освещения. Рядом обнаружился тяжело дышащий черный комбинезон. Он морщился и осторожно касался щеки. Отчетливая багровая борозда доходила почти до самого глаза, едва-едва не дотянувшись до края нижнего века. – Видеть можешь? – выдохнул Ласель. – Угу. Эй, ты знаешь, что это за хрень? – Встречал. Далеко на Окраинах. – Зар-раза, – фыркнул комбинезон и добавил еще пару изобретательных непечатных. – Так и ползут со всех сторон! Этот город скоро к херам развалится, а они и не следят вовсе! – он погрозил кулаком недостижимым шпилям мегатурий. "Слыш-ш-ши-иш-шь?" – надрывалось почти в голове. – А что, – почти машинально спросил Ласель, выковыривая собственных дронов из карманов, куда по привычке сыпанул их перед выходом, – часто такое бывает? – Ты не местный что ли? – вытаращился комбез. – Гид я, – Ласель подкинул в воздух с десяток мелких аппаратов. – Вечно болтаюсь где-то, некогда следить, что тут. – Ну так последний месяц началось, – охотно поделился комбез. – Эа как с ума сходят. Линк дашь? Ласель без лишних слов перекинул ему линк, и оба уставились в экраны. Свора крошечных следилок устремилась к площади. – Месяц, говоришь, – Ласель задумчиво почесал ноющий зад. – А я как раз месяц и шлялся где попало со щенками на привязи. – Мгм-м. Ласель согласно вздохнул. На площади царил хренов апокалипсис. Распределившиеся трансляторы заняли весь объем, и протянувшиеся между ними лучи сложились во фрактал, вершины которого периодически делали массивные световые выстрелы. Окружающие конструкции уже порядком поплавило, а двери в бар закрылись плитой экстренной защиты. – Скоро они нас отсюда выселят, – мрачно напророчил комбез. – То ленточники, то обвал канализации, теперь эти еще! – И где чертов патруль, – занервничал Ласель. – Так они нам тут все пропилят до основания! "Джорджи, твоя козявка с охладительных ферм не уникальна, – параллельно строчил он стажерам. – Только что какой-то мужик родил под сотню таких же". "В смысле родил? – тут же среагировал Джорджи. – Что значит не уникальна? Нельзя ли запихнуть их в него обратно?" "А через какое мес..." Связь оборвалась. На люнете произошел отказ видеопередачи. – Черт! – хором выразились Ласель с комбезом. – Это еще что за херня? – дополнительно гневно вопросил комбез у окружающего пространства. – По-моему, это трансляторы. И они только что оттяпали наши каналы для себя. – Проклятый город, – почти меланхолично сказал комбез. – Я знал, что все закончится восстанием машин. Ласель издал невнятное бурчание. Он не любил обе крайности – оголтелых железяк и таких же принципиальных чистотелов. Все хорошо в меру, а отказываться от техники – это надо обладать железным здоровьем. Он с подозрением осмотрел костюм собеседника и убедился, что предполагаемый чистотел треплется почем зря: весь костюм был одной сплошной системой поддержки. По большому счету он вырастал из носителя и в нем же скрывался, обеспечивая полный профиль. Ласель великодушно удержался от комментариев на тему, что случится, если отключится постоянная городская поддержка. Вместо этого он сделал два шага и выглянул из-за угла, прикрываясь ладонью. Площадь ослепительно сияла и бурлила, пение ретрансляторов, все еще разрозненное и обрывистое, набирало мощь и, кажется, складывалось в какую-то мелодию. Не думая, Ласель отдал этот ритм на анализ ремплесантам. "Лагранж" охотно взялся за работу, и Ласель задвинул эту деятельность подальше от основной проблемы. – Уф! – выдохнул комбез, и Ласель резко обернулся, так что жантюры впились ему в шею. – Привет! – чуть придушенно поздоровалась белая женщина, возникшая словно из пустоты. – А вы в курсе, что отсюда по кварталу расползается какая-то чума? Из-за нее переходы поднялись. – Я так и знал! – прошипел комбез. Ласель невольно посмотрел себе под ноги. Вся система воздушных ярусов строилась на переходах, намеренно сделанных съемными, именно на случай типа нынешнего. Чтобы из зараженной зоны не начали разбегаться носители. – И связь они же? – полувопросительно сказал комбез. "Проанализировано, – сообщил ремплесант. – Услышьте нас, услышьте нас, почему вы молчите". – Что? – машинально переспросил Ласель. "Услышьте нас, услышьте, ответьте", – повторил "Лагранж". – Ага, – женщина откинула за спину копну ослепительных-белых волос и закрутила в тяжелый узел. – У меня стрим отвалился, а я только на рейтинг вышла! – Главное, чтобы нам тут дырку не сделали, – мрачно сказал Ласель, убирая идиотские результаты анализа. – А где-нибудь тут есть страховочные линии? – Ты не местный? – удивилась женщина. – Местный я! – придушено гаркнул Ласель. – Просто в этот район не хожу, я по южной стороне все время! – Я не видела, – уверенно сказала женщина. – А что у тебя за гель? Крепко волосы держит? Ласель схватился за задубевшие пряди и безнадежно покраснел. – Опрокинул на себя герметик, – наврал он. – У, а я думала модельное что-то, – женщина опять тряхнула волосами. – Мне б пригодилось. – Я тут вообще в гостях с братом, – буркнул комбез. – А чего ж вы разбежались? – мимоходом уточнил Ласель. – У нас отторгаемость, – как само собой разумеющееся пояснил комбез. – Летят! – неожиданно подпрыгнула женщина. – Вижу! Проследив взглядом за ее пальцем, Ласель увидел прекрасные контуры охотничьей стаи. Раскинув вектора, стая наплывала на осажденную область, и шорох с пением сделались тревожнее и быстрее. Но выстрелов или еще какой агрессии от ретрансляторов не последовало. Буднично и деловито стая опускалась на пострадавшую площадку, и Ласель уже обменивался торжествующими рукопожатиями с невольными соседями по игре "спрячься от светового уничтожения". Пение прерывалось, всхлипывало и дергалось, к тому же посыпался частый стеклянный звон. Городские системы работали с внушающей уверенность эффективностью. – Надо посмотреть! – ликующе зашептала женщина и рванула вперед. Ласель с комбезом дружно вытянули руки. Комбез не успел, а Ласель дотянулся и вцепился в щегольскую пилотскую куртку женщины так, словно это был хвост гэдза. – Э-эк! Сил у женщины было немало, но с перепугу Ласель уперся так, что героиня, взалкавшая приключений на задницу, сделала несколько шагов исключительно по воздуху. – Маньячка! – возмутился комбез. – Они там сейчас всех зачищают, не глядя! – Так я ж не транслятор, – справедливо заметила женщина, отряхивая помятую куртку. – Мсье, вот это пальчики! На заводе, что ли, дронов вручную собираешь? – Гид я, – повторил Ласель. – Привык хватать любопытных за хвосты и щупальца. На площадке вдохновенно гудело, пение ретрансляторов почти сошло к нулю, иногда прерываясь жалобным звяканьем. – А они их там не обижают? – обеспокоился комбез. – Кто кого? – осведомилась женщина. – Ну этих... – комбез потупился, и сквозь щетину проступил легкий румянец. – Стеклянненьких. Женщина закатила глаза и выразительно покрутила пальцем у виска. Ласель тоже почувствовал желание покраснеть. Уж очень нравилась ему энергичная беловолосая валькирия. В голове пронеслись смутные образы, где фигурировало довольно много интересных позиций, в которых может оказаться куратор Обечанофф. От широты душевной его фантазия добавила в участники действа даже черный комбез. Ласель втянул слюни и сглотнул, одновременно передергиваясь. Смутное чувство ответственности за городских заставило его бочком продвинуться к углу и замереть рядом, соображая, стоит ли лезть в пекло. – А почему мне нельзя? – вполголоса возмутилась женщина. – О! Связь появилась! – обрадовался комбез. Женщина зашипела на него, и троглодит виновато вздрогнул. Ласель проверил собственную связь, увидел, что все его замечательные дроны приказали долго жить, кроме парочки, видимо, успевших затаиться по дальним углам. Картинку они выдавали однозначно положительную: вместо сплошного сияния площадка приняла подкопченный и попорченный вид, но зато с успокаивающими шарами патруля. Внизу копошились сборщики, деловито пакуя растерзанное нашествие. Совсем высоко парили загонщики, шевеля длинными плоскостями странно выглядящих крыльев. Часть патруля плыла к ответвлениям улиц. Ласель сунулся на карту – половина мостов соединилась, но вокруг них как назло стояли сплошные разломы. Ласель отступил назад, лихорадочно соображая, как бы не попасться стражам порядка, и тут из-за угла вынырнул матовый белый шар. – Епт! – хором сказали комбез и женщина. Ласель ничего сказать не успел. Осознание, что ни он, ни его дроны, ни ремплесанты не смогли рассмотреть засранца, вызвало у него что-то вроде шока. Концентрические круги, слабо выделяющиеся на почти бархатистом пластике дрона, напоминали, что внутри полутораметрового шара скрывается смертельно опасная начинка – и не только для занесенных психопатом насекомых. – Свидетелей просим проследовать с нами, – прогудел дрон. Ласель физически почувствовал, как по нему скользят сканирующие лучи. Волоски на шее приподнялись дыбом, жантюры упруго сжались, готовя тело к действиям. Дрон начал надвигаться, и Ласель автоматически сделал шаг назад. Дрон все так же неторопливо плыл, Ласель шагнул снова, нащупал локтем обрыв стены и без раздумий шагнул в сторону. Белый бок неумолимо пер вперед, Ласель сделал еще шажочек, погружаясь в тесный полутехнический проход, и в поясницу ему уперлось ребро какого-то агрегата. – Миледи, мсье, – прогудел дрон снаружи. – Проследуйте с нами. – Э, а почему только мы? – изумился комбез, тут же потеряв в глазах Ласеля последние очки признательности. Сейчас куратор Обечанофф готов был обглодать ему лицо. – Свидетелей прошу следовать с нами, – повторил дрон, неумолимый, как и любой роботизированный интеллект. – Вы его не видите что ли? – возопил комбез. – Тихо! – шикнула женщина. – Заткнись, бугай! Пошли куда зовут. Последовал звук удара, бугай поперхнулся и громко засопел. Дрон начал сдавать назад. Ласель вжался в нишу – это даже не было проходом – еще сильнее и на всякий случай перестал дышать. Он бы с удовольствием перестал излучать во всех спектрах, но этого жантюры не обеспечивали. Дрон освободил пространство, по которому мрачно протопал комбез, даже не глянув в сторону Ласеля, а следом прошла и женщина. Вот она голову слегка повернула и неожиданно подмигнула. Он улыбнулся ей, надеясь, что это не выглядит слишком умоляюще, и проводил взглядом копну белых волос. Потом все-таки выдохнул. Перед глазами упорно плясал образ сумасшедшего, тыкающего в Ласеля пальцем и утверждающего, что он выродок тварей из мрака. Ну хотя бы твари из света его не слишком замечали, и то хорошо. Декардофф следил, чтобы его работники оставались в меру недосягаемы для бдительных взоров Эа. Поскольку честный бизнес всегда считался мифом, в туризме тоже прилагали немало усилий, дабы протаскивать по теням довольно многое. После такого в бар уже не хотелось, а хотелось вернуться в офис и там отсидеться. А для начала отсидеться в нише, дождавшись, пока скроются сторожевые агрегаты. Ласель нащупал прибор у себя за спиной и попробовал определить, что именно в него вгрызлось. Определив лопасти и решетку, и на всякий случай убрал пальцы подальше. Потом представил, как штука внезапно начинает работать очень интенсивно и в буквальном смысле поджаривает ему задницу. Тут же зачесались уши и захотелось бежать подальше. – Уважаемые свидетели, – прозвучало над запутанными улочками, – если вы можете что-то сообщить о произошедшем, подойдите на главную площадь. Ласель представил, как примерно с десяток людей с удовольствием рассказывают, что проповедник тыкал в него пальцем, а потом сверху добавляет еще и комбез, возмущенный тем, что его отконвоировали, а Ласеля нет – и решительно двинул на выход. Срочно надо было покинуть этот район яруса и мотнуться куда подальше. По ходу вылезания Ласель настроил собственные системы на поиск штук, подобных мигрирующим ретрансляторам. Когда он наконец выпутался из колючей проволоки, в которой упорно застревали его ботинки, ни один нафаршированный гадостью проповедник в радиусе километра не остался бы незамеченным. Городской навикон вызывать было пока что ссыкотно, и Ласель вытащил обычную путеводную программку, цеплявшуюся за презираемое стажерами устаревшее спутниковое оборудование. Меж тем спутники благополучно висели на орбите уже почти двести лет, и ни один из них не сдал позиций. Это было то, что Ласель называл отказоустойчивостью. Конечно, подгружались с них данные куда медленнее, и вместо интерактивного пейзажа на люнете появлялись унылые голубые петли улиц, кварталов и ярусов, но зато... Ласель свернул налево, еще раз налево, укрупнил панораму и с досадой прищелкнул языком. Именно здесь мостик еще не соединился. Он сделал несколько шагов, вывернул из-за угла и подавил инстинктивное желание шарахнуться. Над разведенным мостиком висел цербер, внимательно лупающий многочисленными глазками по сторонам. Ласель с трудом справился с выражением физиономии, заодно пиная "Луи" под жирный цифровой зад, чтобы тот немедленно скорректировал ему все возможные показатели. Церберы имели мерзкое свойство проверять состояние попавшихся им людей и выдвигать смелые предположения о том, что эти люди думают. На взгляд Ласеля это была возмутительная экстраполяция, но Эа и их подручные вообще были склонны обобщать и злоупотреблять детальной статистикой, хотя и уверяли горожан, что учитывают огромное количество факторов. Цербер уставился на Ласеля крайне пристально, а потом сдвинулся в сторону и неожиданно выдал карусель служебной подсветки. "Вам присвоен приоритет служебного транспорта", – любезно сообщила люнета. Ласель слегка поперхнулся – исключительно мысленно – и сделал несколько неуверенных шагов. Цербер сдвинулся еще дальше, а мостик прямо на глазах начал стремительно сращиваться со своим вторым концом. "Придерживайтесь центральной выделенной полосы для служебного транспорта", – настоятельно порекомендовала люнета. Нихрена уже в этой жизни не понимая, Ласель ускорил шаг, чтобы соответствовать сердито подмигивающему датчику скорости, и с допустимыми для служебного транспорта десятью километрами в час ввалился на мостик. Оглянулся на цербера, подумал и припустил еще быстрее, разгоняясь до шестнадцати. Люнета с удовольствием зафиксировала соблюдение скоростного режима на пешеходных улицах. Ласель, начиная дышать все активнее, устремился в переплетение ярусных надстроек, надеясь свалить из поля зрения цербера раньше, чем задохнется, пытаясь изображать из себя специализированную скорую помощь. Прорвавшись через три зоны транспортного потока, он свернул за угол, обшарил взглядом улочку и плюхнулся наземь. – Выключите меня! – простонал он. – Я больше не могу быть транспортом! "Переключено", – согласилась "Миледи". – Бля, – сам себе сказал Ласель и прислонился затылком к ферропластику. Единственное, что приходило в голову: благодаря патчам Декардоффа, которые, естественно, имели происхождение, далекое от лицензионного, городская система что-то напутала и, проанализировав, как Ласель разгонял случайных свидетелей ретрансляторного буйства, сослепу прилепила ему значок какой-то чрезвычайной службы. Удовлетворившись этим притянутым за антенны объяснением, Ласель пошевелил пальцами в ботинках. Слабое желание все-таки завалиться куда-нибудь для расслабления еще тлело, но уже совсем робко и неуверенно. Кто знает, может, его сейчас фейс-контроль точно так же по глупости примет за налет эпидемиологической службы, и в итоге все заведение спешно схлопнется, испортив отдых посетителям. Зато, если бы удалось под это дело наворошить кое-чего в распределительной системе бонусов "Серюсьи" – вот тут Ласель бы развернулся. Он аж ерзнул от плохо сдерживаемого восторга. Отступивший "Луи" позволил всей химии работать в стандартном режиме, и Ласель на мгновение погрузился в эйфорию, вызванную буйными фантазиями. Потом опомнился и вздохнул. На люнету брякнулось сообщение о свежайших новостях. Невольно оттягивая момент выхода в люди, Ласель накинулся на это сообщение с энтузиазмом оголодавшего стажера. "Шок! Проповедник взорвался на тридцать седьмом ярусе! – гласила новость. – Все свидетели направлены на карантин в связи с подозрением на вирусную инфекцию надстроечных сетей! По словам очевидцев, с места событий скрылся один из потерпевших, отследить перемещение которого не удалось!" Тупо глядя на отфильтрованные от рекламного шума и сопровождения строки, Ласель чесал зудящий скальп, пока мысль наконец не добралась до замедлившегося мозга и не вцепилась в него со всей дури. Ласель конвульсивно стиснул пальцы и сам себя пребольнейше ущипнул за ухо. – Твою ж мать! Лихорадочно вернув новости изображения, а потом и видео, и еще четыре параметра дополненной реальности, Ласель спешно пересмотрел все предлагаемые кадры и с облегчением убедился, что его подписей нигде не светится. Даже удивительно, учитывая, сколько он там вопил и привлекал внимание. Вся запись была зашумлена ретрансляторными помехами. Теперь благодарность к Декардоффу за глючные патчи резко скакнула на новый уровень. Ласель судорожно потыкал в пояс костюма, вызывая на активную ткань истошные психоделические узоры, натянул капюшон и загрузил на люнету калейдоскоп сменяющих друг друга фракталов, наспех стянутых с популярного сайта. Застегнулся так, что подбородок утонул в широком воротнике, открыл дополнительные защитные бортики на капюшоне и на всякий случай даже руки запихал в карманы. Большей конспирации удалось бы достичь только влезь он в ростовой костюм подходящего ксенамичис. Вот теперь точно пора было поворачивать домой и, желательно, заложить при этом порядочный крюк, а то еще и попетлять. Раз уж его принимали за служебный транспорт, можно было вообразить, что городские системы не смогут отследить передвижения куратора Обечаноффа. Раньше он успешно прятался за общими глюками и виртуальными личностями, рэндомно выпадающими вместе с патчами, но теперь могло получиться даже лучше. Ласель решительно устремил стопы в направлении центрального узла, где нагрузка на шандегарды и прочие сканеры была настолько велика, что пострадавшие в мелких ДТП регулярно жаловались Эа инфраструктры и транспорта. Кривая вывела его по каким-то рю и авеню на очередной мостик, и Ласель почти уже видел в воображении вожделенный транспортный узел, битком забитый трафиком, когда нелегкая встретила его с распростертыми объятиями. Незаметно для себя он проскочил оградительную звуковую ленту и вывалился на Плас де Маль, где творилось что-то ужасающее. – Скидки! Скидки! Скидки за групповые туры! Оглушающий рев конгломерата рекламных гидр почти заставил Ласеля панически бежать назад, но люнета подсказала, что сзади уже проносится рекламный карпет, и бежать под него не рекомендуется. – Групповые программы! – возопила объемная фигура девушки с зелеными волосами, и стоило только Ласелю бросить на нее чуть более пристальный взгляд, как фигура начала обрастать присосками. – Для ксенамичифилос – скидки! – кокетливо сообщила щупальцеликая. Ласель дернул в сторону. – Поздравляем нашего сотого посетителя! Купон на скидку четыре процента при бронировании тура группой от семи членов семьи в сезон низких вод! Купон преследовал Ласеля, даже когда он вырвался с крохотной территории, на которой для кучки ксенамичис разыгрывали скидки. Панически отмахиваясь от назойливо лезущего в его приватное инфопространство купона, Ласель перескочил через макет рефрижераторного водопада с Восточных Окраин и едва не вписался в оружейный мастер-класс чхи-пай. Количество разновидовой малышни, собравшейся на мастер-класс по ядовитым стрелкам, пугало не меньше, чем яростный энтузиазм, с которым чхи-пай демонстрировали навыки приготовления синтетических ядов. Пространство над мастер-классом было увешано предупреждающими значками, а половина малышни пыхтела в воздушные фильтры. – Ласель! Услышав в кипящем котле туристического безумия собственное имя, Ласель обернулся так резко, что едва не попался на удочку программы считывания безусловных рефлексов. Пригнувшись в последний момент, он наконец нашарил взглядом кричавшего. – Ласель, друг мой! – Бенесси пер на него, как бульдозер, раскинув руки. – Ты таки принял мое приглашение на этот чудесный фестиваль! – Я просто ошибся адресом! – выпалил Ласель, отскакивая в сторону. – Не вздумай меня обнимать, ты! Ты слишком толстый! Бугрящиеся мускулатурой руки и грудная клетка Бенесси обещали нехитрый реберный треск желающим отведать его радушия. – Я строен как доска! – воскликнул Бенесси. – Неси паштет! Ласель попробовал ввинтиться в толпу чешуекрылых, которым интенсивно продавали релаксирующие спа в коконах, но волной воздушного сопротивления его выкинуло обратно. – Ну здравствуй, дорогой мой! – сентиментально объявил Бенесси и сгреб Ласеля в удушающие объятия. Жантюры заскрипели. – Бе.. не... – прохрипел Ласель. – Твою... ма-а... Кхак ты меня вообще узнал? Жантюры наконец справились, и фразу он закончил почти без напряжения. – Идек выключать не пробовал? – поинтересовался Бенесси и поставил Ласеля на место. В ноги куратору Обечаноффу вцепилась плеть чего-то вьющегося, тут же зазудевшего о пользе минеральных ванн, и Ласель без всякого участия мозга полез на Бенесси обратно, одновременно пытаясь отключить тургидский идек, позволявший отыскивать своих в толпе. – Только не по яйцам! – придушенно возопил Бенесси. – Они у тебя все равно поликарбонатные! Меренги! Дорогая! Оказавшись на полметра от пола, по которому ползали отрыжки рекламного производства, Ласель сразу разглядел леди Меренги, обычно водившую экскурсии по пищевым цехам, и энергично ей замахал. Меренги, традиционно одетая во что-то нежнейших пастельных оттенков мяты и лайма с карамельно-розовым подтоном, помахала ему в ответ, рассыпая золотистую пыльцу не хуже чичкана. – Да ты издеваешься? – возмутился Бенесси ему в живот. – Как я рад, что зашел сюда! – Ласель попробовал влезть еще выше, и Бенесси вцепился ему в зад. – Очаровательный фестиваль! Ты сегодня свободна-а-а!.. Бенесси наконец развернулся, преступным образом отворачивая Ласеля от повелительницы твердых леденцов на палочке и сахарных бусинок на ниточке. Ласель уже успел пустить слюну на фантастический ряд, мелькнувший в голове, и поэтому, столкнувшись взглядом с активным стендом, чуть этой слюной не поперхнулся. Стенд грозно взирал на него с вопросом "А ты застраховал жизнь и здоровье по инвестиционной программе?!" Ласель зажмурился, сглотнул, вцепился в Бенесси, чтобы не упасть, поскольку тот двинул вперед атомным вездеходом, и только потом осторожно открыл глаз. Стенд не менее грозно предлагал приобрести акции в жидких металлах. – Приехали! – объявил Бенесси. – А ну! Ласель с трудом удержал равновесие, когда его отодрали от надежной опоры и поставили на недружелюбную поверхность. – Ласель, – сказал знакомый баритон, от которого аж волосы дыбом повставали. – Дорогой мой. Как же ты вовремя. Не веря своим ушам, Ласель обернулся, все еще держась за Бенесси на всякий случай. Декардофф собственной персоной в стильном милитари-костюме, намекающем на любовь к походам, стоял в паре метров от скромного куратора. – Бен, – уголком рта поинтересовался Ласель. – Это что, глюки? Аватар? Или мы купили андроидов с лицом босса? – Ласель, ты дурак, – гулко вздохнул Бенесси. Слева по курсу взорвался целый фонтан микролистовок, свернутых в предсказательные гексаэдры. Ласель втянул воздух, пропитанный насыщенными корично-цедровыми ароматами. Безостановочно старавшаяся последние десять секунд "Миледи" наконец завершила свой труд и с разгону вбила цельную картину двадцать седьмого локального фестиваля в поддержку специалитетных туристических направлений прямиком в извилины Ласеля. Вместе с перечнем потенциальных инвесторов и местом мсье Декардоффа в этой вакханалии. Ласель медленно выдохнул и воссиял улыбкой. – Босс! – сказал он с таким энтузиазмом, что щеки заболели. – Как я рад вас видеть! И энергично рванул ему навстречу, оставив Бенесси вздыхать за спиной. Группа инвесторов рядом с Декардоффым с интересом пучила локаторные раковинки, которыми щедро были усыпаны их головы. – Дорогой мой! – повторил Декардофф, ослепительно улыбаясь. Парящие у него над головой объемные скринеры наверняка сейчас выстраивали идиллическую картинку для трансляции на всех тематических форумах. Ласель запустил по комбезу совсем уже психоделические узоры. Практически налетев на босса, он стремительнейше пожал ему руку. Декардофф стиснул его ладонь, не выпуская. – Унифор, – сказал он, чуть поворачиваясь к инвесторам. – Позвольте представить одного из наших сотрудников. Профессионал с высоким уровнем совместимости, можно сказать, калькугаль от самих Эа. – Унифор, – Ласель сделал свободной рукой сложный жест, подходящий для эхолокации. – Как вам наш двадцать седьмой фестиваль? "Впервые вижу тебя на таких мероприятиях, засранец", – меж тем сообщил шеф. "Заблудился", – почти не соврал Ласель. "Что у тебя с головой? Почему такой поганый вид?" "Производственная травма!" – Достойное социальное событие, – прожурчал один из инвесторов. – Мы давно планировали изучить этот сектор и ознакомились с некоторой спецификой ваших услуг... В возникшей паузе настойчиво рисовался вопрос. Ласель стрельнул глазами на босса. – Очень, очень кстати, что мы столкнулись с одним из наших лучших сотрудников, – чистосердечно просиял Декардофф. Ласелю казалось, что они уже навеки срослись в рукопожатии и отныне всю жизнь проведут в этом припадке дружелюбия. Особенно ужасала перспектива посещения туалета. – Ласель? – Унифор, надеюсь, у вас есть ретрансляторы? – совсем уже сиропно уточнил Ласель. "Чтоб ты надорвался!" – пожелал Бенесси. "Не надо было меня сюда тащить!" Инвесторы дружно взялись за металлизированные наклейки, словно впаянные в грудные выросты. Ласель прижал свободную руку к груди и закатил глаза. Ладно, слащавые комплименты не врали. Он действительно был калькугаль, и он действительно был одним из лучших. Вероятно даже самым лучшим. Калькугаль, поставщики нейронных мощностей, открывающие ксенамичис чужие миры, имели предел. Мощность сети, емкость имплантов, скорость обработки данных, плотность собственных нейронов, наконец. На определенном количестве нейролинков передача ломалась, становилась слишком слабой. Пять лет назад Ласель даже не задумывался, что однажды его мозги станут частью экономической модели в туристическом бизнесе Вильнёва. Ему не приходило в голову, что можно взять и разрешить кому-то смотреть своими глазами и воспринимать мир так, как воспринимают его люди. Он не обучался в специальных институтах, не проходил программы тестирования и не знал своего предела. До сих пор он его не достигал. Десять, пятнадцать, двадцать, сорок... Впервые он испугался, когда в припадке тщеславия попробовал расшарить мозги на коммуну часлак. В группе было сорок ведущих, сорок ведомых и под сотню третичных особей. Часлак славились большими семьями, и эта прилетела полюбоваться на ежегодный гейзерный сброс системы водостока. Сначала Ласель планировал поделиться только с самыми важными в семье, но когда он начал, пошло так легко, что он охватил ведущих, наскоком взял ведомых и подобрался к третичным сознаниям, где в основном тлели инстинкты. Только тогда он почувствовал, что начинает исчезать. И испугался до такой степени, что сымитировал поломку оборудования от перенагрузки. Вернулся к шарингу на десятерых почтенных производителей. А потом, проводив семью на рейс, залег на дно, сказавшись подхватившим аллергическую простуду. Тогда он решил ни в коем случае никому не признаваться, что перепрошитая на коленке программа шаринга почти вывалила его мозги во внешний мир с концами. Куратор Обечанофф поклялся себе не проявлять излишних талантов. Но ради греющих душу премиальных от Декардоффа он готов был поделиться глазами с инвесторами. Хотя их и было целых восемь. – Прошу, – сказал Ласель и открыл интерфейс "Святого Франциска". Любимый святой Вильнёва был тщательно запечатлен в пакете шаринга. По легенде Святой Франциск говорил с птицами, число которых, как известно, неизмеримо. Число ксенамичис в Ораж тоже не поддавалось измерению, поэтому его имя поминали в пост-европейских городах, а Ласель и вовсе сделал Франциска своим кумиром. Раковины спонсоров затрепетали, потом судорога пошла по массивным телам, и наконец ксенамичис начали издавать восторженные звуки. Ласель специально уставился чуть наверх, чтобы видеть и красочное бурление на площади, и устремляющиеся к небу переплетения межъярусных поддержек, и само это небо, тщательно охраняемое на каждом ярусе. – Как ослепительно! – простонал один из спонсоров. Ласель уже хотел затянуть привычный монолог, но спохватился, что тогда Декардоффу станет ясно, сколько еще мощностей и мозговых резервов имеется у куратора Обечаноффа, раз он так радостно болтает, будучи в, казалось бы, полной загрузке. Поэтому Ласель беззвучно несколько раз открыл и закрыл рот, дернул головой и стиснул пальцы, понуждая Декардоффа как-то реагировать. – Великолепные места, не правда ли? – с энтузиазмом сказал босс. – Как минимум стоят развития! Чтобы эти прекрасные атмосферные виды не прошли мимо желающих расширить кругозор! Успевший обойти группу Бенесси настойчиво маячил на заднем плане, но Ласель решительно не опускал взгляда, разумно подозревая, что тот сейчас или корчит рожу, или вообще показывает неприличные жесты. А если уж берешься демонстрировать ксенамичис возможности человеческого восприятия, то лучше не портить церемонию. Справа негромко хлопнуло, и взгляд невольно скользнул туда. – Ах! – вскрикнул еще кто-то из спонсоров. Ласель железным усилием воли повелел себе не смотреть на инопланетные тушки и сосредоточился на источнике звука. Меренги устраивала развлечения со сладостями и только что проткнула воздушный контейнер, полный радужно переливающихся вакуумных карамелек. Каждая из них, будучи разгрызенной, устраивала маленький компактный взрыв прямо во рту кусающего. – Что это? – восторженно уточнил еще кто-то из спонсоров. – Конф... – начал Ласель и опять спохватился. – Кх-нф-ф... Декардофф дернул его за руку. – Унифор, это наша локальная кулинария, – разъяснил он. – Местные специалитеты, желаете попробовать? – Конечно! – хором вскричали спонсоры, удерживаемые магией калькугаль. Ласель чуть развернулся, надеясь высвободиться из слишком затянувшегося рукопожатия, и Декардофф действительно разжал пальцы – но только чтобы такой же неумолимой хваткой взять Ласеля за плечо. Нейролинки из-за этого оказались так близко, что Ласель без особой паранойи отправил боссу сообщение: "Надолго меня не хватит". "Пару минут продержись, лучший калькугаль". "Так скажите им, чтоб поторопились!" "Не вздумай командовать в моем присутствии". Рука на плече стиснулась так, что среагировали жантюры. Ласель выпучился на феерию, разворачиваемую леди Меренги, и вся группа приблизилась к месту представления в рекордные сроки – Ласель пер вперед траковым проходчиком, а воодушевленные видениями спонсоры не отставали. "Все! – передал Ласель. – На этом я складываюсь!" "Не вздумай". "У меня мозги вытекут!" "Выбирай, либо они у тебя вытекут, либо их прикажу выковырять я. Чайной ложечкой из моего любимого набора. Самой маленькой". На мгновение Ласель испытал жуткий соблазн хакнуть всю сетку фестиваля и пошарить себя на сотню-другую присутствующих, и чтобы все-все они смотрели на Декардоффа. Он бы даже постарался нарисовать на нем образ врага с помощью визии. Потом ощущение прошло, и Ласель споткнулся. Метнулся взглядом себе под ноги, вернулся к Меренги и усиленно заморгал. Спонсоры взволнованно загудели и заторопились еще активнее, переваливаясь с контактной ножки на контактную ножку. Перед ними расступались, и они очень быстро оказались перед парящими стендами Меренги. – Унифор! – поприветствовала их Меренги, тонко уловившая, что спонсоров надо хватать, пока они на визуальном поводке. – Желаете попробовать? Ласель прикрыл глаза на пару секунд, открыл и демонстративно повел взглядом по диагонали, хорошо имитируя окосевшего. Декардофф ткнул его в спину, но Ласель решил это проигнорировать, как и полагается человеку, уже готовому потерять несколько важных извилин. Ксенамичис заволновались еще сильнее. – Всего! – выкрикнул один из них. – Каждой штуки! Нужно попробовать! – Может быть, топпинги? – улыбнулась Меренги и провела зефирно-белой рукой над роскошными грядами своих товаров. – Всего обычного по одной штуке, и с топпингами тоже! – выкрикнул второй. Ласель закатил глаза, посчитал до трех и вернул взор на место. А потом начал тихонечко прикручивать мощность, делая передаваемую картинку все бледнее и слабее. Взволнованно урча, спонсоры хватали первые выданные им образцы. Ласель подозревал, что под стендом у Меренги со всей мощи работает портативный кулинайзер и прямо сейчас в реальном времени добавляет во весь товар нужное этим радиолокационным придуркам содержимое. Судя по вибрациям, которыми спонсоры начали обмениваться друг с другом, кулинайзер отработал без помех. – Униф-фор! – радостно сказал Ласель. – Бл'годарим вас за желание ознаком'ться с нашей визуализацией! Подписывайтесь на каналы сенсорного доступа в н-нашей соц-цести! Спасибо! И отключился полностью. Спонсоры даже не ответили, занятые пожиранием того, что им только что продемонстрировали в красках. "Мне нужен отдых!" – скандально написал Ласель. Декардофф, не удостоив его словесным ответом, просто убрал руку. Ласель правдоподобно шатнулся в сторону, потоптался и такой же неуверенной походкой по петляющей траектории двинулся к дальнему краю площади, меж тем искусно огибая теснящиеся на пути конструкции. "Экологические походы!" – выплюнул в него очередной рекламный плакат, и Ласель по привычке со всей дури шлепнул по нему заготовленной инфобойкой. Немедленно втянул голову в плечи, вообразив, что Декардофф следил за ним. Чуть обернулся и убедился, что босс погружен в переговоры с ксенамичис, а громкоголосый бездельник Бенесси трется рядом. Ему Ласель от души пожелал поперхнуться собственной бородой. – Еще тридцать сетов! – чуть приглушенно потребовали спонсоры. – Мы должны обсудить инвестиции в развитие этого сектора! Похоже, скоро на улицах Вильнёва могло появиться еще чуть-чуть оригинальных туристов. Ухмыльнувшись, Ласель отпихнул ногой цепочку рекламных тумбочек, бежавших по сложной траектории, уклонился от внезапно высветившегося прямо в воздухе транспаранта и, успешно миновав хорошо нацеленный звуковой вал, в который постарался не вслушиваться, вышел на победную прямую. Межъярусный лифт манил мерцающими створками дверей. Раз уж его не удалось опознать после событий на площади, можно было выбирать: либо возвращаться в берлогу, где, между прочим, яут окучивал на фиаты семейку унифор, либо бесцельно бродить по городу, запутывая следы на всякий случай. Ласель предпочел второе. Чужой триумф, особенно связанный с обогащением, он переносил плохо. "Шеф! – бахнулось сообщение прямо в центр экрана. – А мы возвращаемся на день раньше, тут местный карантин, и последний коворкинг отменили!" Ласель споткнулся на ровном месте и вляпался в теплые объятия ростового манекена сфореми. Тот попытался сжать его и нежно промассировать по акции – первые тридцать секунд бесплатно. – Как отменили? – возопил Ласель, отплевываясь от массирующих усиков. – В смысле на день раньше? Не сметь! То есть, меня не будет! Обмен билетов за ваши деньги! "Транспортная компания компенсирует, – утешил Андрэ. – Мы везем вам сувениры!" "Чучело хартицая, – уточнил Вивьен. – Добытое в честном бою". "Я подписал вас на экологический вестник", – мстительно добавил Джорджи, сопроводив это чередой таких подхалимских эмотиконов, что Ласель упустил момент, и усики ворвались к нему в слуховые раковины. Неистово взбрыкнув, он в ударе коленом сумел нащупать кнопку выключения ошалевшего массажера и забарахтался в крепких многочленных объятиях, с ужасом понимая, что прямо сейчас секунда за секундой уплывают его последние свободные денечки. Проклятые посылки, яуты, ломающие ноги, спонсоры и прочий калейдоскоп маразма сожрал драгоценный отпуск, а он даже не злоупотребил ни разу! – Такси мне! – вслух скомандовал Ласель, хватаясь за склеившиеся пряди. – Сию же секунду! "Укажите маршрут более точно", – смущенно попросила "Миледи", явно ошарашенная раздиравшими Ласеля противоречивыми чувствами. – В бордель, – прорычал Ласель. – На тридцать шесть часов!

* * *

Тридцать шесть часов превратились в сорок восемь. Октоперибии, заправлявшие такими заведениями, возвели любовь за вознаграждение в ранг высокого искусства. Поэтому длительные посещения обязательно включали в себя уйму дополнительных вещей. В частности, гендерные медитации, оздоровительные сеансы полового детокса, цифровую гигиену, сеансы групповой копулятивной йоги, четырехмерную арт-программу и коучинг по сексуальной психотрансформации. От последнего Ласель всегда бегал как от огня. Личного рекорда это посещение не перекрыло, но привело мятущуюся душу Ласеля, истерзанную взрывающимися проповедниками и туристическими фестивалями, в состояние покоя и даже некоторой пресыщенности. "Дорогой мой, – вздыхала октоперибия, предлагая ему традиционную чашку мисьена перед выходом, – если ты будешь заходить к нам такими наскоками, то однажды угробишь свою иммунную систему. Зачем ты вызвался контактировать с юмми? Они же не сочетаются с вашим геномом. Ты мог подхватить бактерии из их костного мозга!" "Не подхватил же, – лениво отбивался Ласель, почесывая спину об угол кресла. – К тому же это не я их заказал, а они меня, поэтому мне еще и скидка полагается, или компенсация". "Вот устроишься у нас работать – тогда и компенсации будут, – сердито взмахнула усиками октоперибия. – Не порть мне бизнес своими бесплатными эскападами!" Но кое-какую сумму держательница заведения ему все-таки перевела. Поэтому, зевая и отряхиваясь, Ласель махнул сразу на три яруса вниз, туда, где подороже и почище. Там он с удовольствием засел за открытые столики "Легенды Оресии", красиво заросшие чем-то голубовато-розоватым. Похоже, это была генетически поправленная железная повитель. Дорогая, но поистине заслуженная бутылочка Шардоне явилась перед ним словно из воздуха, почтительно поданная абсолютно прозрачным мажордомом, вдобавок укутанным в маскирующее поле. Ласель с удовольствием принял винтажный штопор и откупорил благородный сосуд. Иногда было приятно вспомнить, что ты вообще-то человек полный достоинства и имеющий право на удовольствия. Причем не только связанные с оголтелой скачкой на разновидовых членах. Ласель невольно облизнулся и поискал взглядом, нет ли тут привлекательных дам, уверенных в себе и, возможно, имеющих намерение украсить этот день ярким приключением. Дам не нашлось, обнаружился лишь клостер, упорно пытавшийся поймать взгляд Ласеля и даже недвусмысленно шевеливший боковой линией. Ласель сделал вид, что абсолютно туп в смысле понимания чужих жестов, и спрятался за бутылочкой. Наверное, если бы он последовал советам октоперибии и натурально устроился в бордель, то уже имел бы куда больше, чем на туристическом жаловании с фрилансерскими надбавками. Вот даже какой-то ухобрюхий недожаберный – и тот почуял в кураторе Обечаноффе что-то привлекательное. Оставалось надеяться, что он не узнал его по промо-баннерам. Октоперибия честно предупреждала посетителей, что их максимально обезличенные фрагменты будут использованы для рекламных целей, и что-то подсказывало Ласелю, что пока он там развлекался в комплекте фулл-защиты, включавшей балансировщики и трансмиттеры, октоперибия набрала на нем некислый анонимный материал. Ласель живо вообразил, как это событие тщательно кладется сканирующими прихвостнями Эа в его личную гражданскую летопись, и сразу жахнул треть бутылочки, почти не почувствовав оттенков вкуса. Мысль о том, что где-то хранится обезличенная, но тщательно собранная история его половых подвигов, несколько пугала. Допив содержимое бутылочки, Ласель тщательно все обдумал и решительно подписался на новости борделя, с изумлением обнаружив, что у того есть название, и оно полностью дублирует название арены из Роппонги. – Вот это номер, – вслух заключил Ласель. После чего проявил истинное мужество и снял заглушку основного шлюза, через который все сорок восемь часов должна была поступать нужная и не очень информация. Количество уведомлений вспыхнуло и исчезло – люнета милосердно затерла их. Выскочивший из засады "Готфрид" одним ударом смел орду информационных варваров, попытавшихся ворваться в персональную инфосферу Ласеля. "Луи" перехватил ложные медицинские отчеты, сгенерированные спам-ботами. "Миледи" отсекла письма о том, что по закону с непроизносимым названием Ласель становится наследником влиятельного лица, и для подтверждения согласия ему всего лишь требуется сделать условный трансфер на один фиат. "Готфрид" распустил кластеры защиты, ловко обрубая все, что могло просочиться мимо. Откинувшись на спинку, Ласель со все тем же сытым умиротворением наблюдал, как его личная гвардия пережевывает и выплевывает худших врагов человека, ревностно оберегая хозяина от цифрового стресса. Полминуты спустя осталось всего сорок сообщений, которые имело смысл прочесть. Ласель движением мизинца смахнул уведомления, касающиеся аренды офиса и сопутствующих этому коммунальных обязанностей, отложил два приветственных письма из борделя, пометил прочитанными десяток приглашений на профессиональные сходки, на которые все равно не собирался являться, и наконец с внутренним содроганием открыл яростно мигавшие апдейты от стажеров. К этому моменту ему подали вторую бутылочку, и для храбрости Ласель сделал первый небольшой глоток. Сладкий розовый ликер обволок язык, и Ласель погрузился в чтение. Часть сообщений, включавших бесполезную болтовню о погоде, он пропускал, не пытаясь осознать смыслов, но за некоторые все же цеплялся взглядом. "До чего скучно на этих лекциях! Мы тут решили..." "Направляю вам отчет по возмутительной экологической обстановке и ссылку на петицию, которую я созд..." "А почему заблокирована карта алкогольного доступа?!!" "Мы все умрем, чтобы спастись нам нужно всего лишь..." "Писал мсье Декардофф, спрашивал, не общались ли мы с "конченой жопой", которую он порвет, если..." "Мне нужно выпить, это не лекция, а пытка". "А тут красивые закаты! Вот видео". "Что ваш линк делает на уровне развлечений для взрослых?" "Шеф, вы там торчите уже двенадцать часов". "Между прочим, Андрэ набирал шефу Декардоффу, так как беспокоится, что у вас..." "Нейрокорпоральные методики создали садисты". "Мастер-класс по сельхозпроцессам отвратителен". "Родилась мысль о следующей петиции! Вот ссылка". "У нас отменили лекцию, мы уходим пить, разблокируйте карту!" "Мсье Декардофф сказал, что если вы там страхаетесь, то зачета нам не видать, имейте совесть, шеф". "Двадцать четыре часа, вас там не убили?!" "Вивьен нажрался мерлы, блюет и жалуется, вызвали ему медикес". "Мсье Декардофф обещал оторвать вам тот орган, которым вы блудите, и запихать его в тот орган, на котором вы сиди..." "Апд: уговорили не отрывать, согласился надрезать". "За вашу подпись обещали имплант со скидкой, я одолжил". "Если кто-то говорит, что я блевал, это вранье, я плакал о своем будущем". "Больше никаких лекций! Ненавижу отпуска!" "Как скучно на предрейсовой проверке, опять цифровой карантин". "Тут совершенно не с кем переспать, доведение мужчины до онанизма, как оно есть". "Мы вылетаем вас спасать!" Ласель захлебнулся. Розовый ликер кинулся не в то горло, Ласель грохнул бутылочку на стол и обеими руками зажал рот, выпучив глаза в титаническом усилии не позволить ликеру выплеснуться вместе с кашлем. Последнее сообщение было датировано текущим числом полтора часа назад. Почти без участия сознания Ласеля "Лагранж" запросил номера рейсов, сопоставил и продемонстрировал, что орбитрон приземлился в порту Кот-д’Опаль двадцать минут назад. Ласель почувствовал настоятельное желание запаниковать. "Шеф, вы наконец-то онлайн! – немедленно шлепнулось еще одно сообщение. – Живой, ура!" Ласель выдохнул через нос и проглотил остатки ликера. Огляделся и взмахом вызвал завесу от прослушки. Ухожаберный обиженно шлепнул нижними губищами. – Стажеры! – вдохновенно сказал Ласель на общий с четырьмя разгильдяями канал. – Какого хрена вы вернулись раньше времени? "И правда живой шеф! – возопил Вивьен. – А я-то думал, прое... кх-ха!" "А мы думали, с вами что-то ужасное случилось, – задушевно подключился Джорджи. – Уже написали множество писем мсье Декардоффу, чем, кажется, немного его огорчили". – Зачем вы писали боссу? – почти взвыл Ласель. – Вы совсем идиоты?! "Ну шеф, они шутят, вуф, – солидно вступил в беседу Келли. – На самом деле мсье Декардофф разрешил нам сбрасывать отчеты ему лично, потому что вы самоустранились от нашего отпуска, и мы параллельно интересовались, как у вас дела и почему вас нет в сети". – Стажеры, – твердым голосом сказал Ласель. – Не смейте влезать в мою личную жизнь, и я не услышал комментариев насчет сокращенного отпуска. "Все согласовано, – так же солидно разъяснил Келли. – Там очередная вспышка модифицированного червя, поэтому часть нужных нам заведений закрыта". "Выпить негде", – влез Джорджи. "И мы запросили депортацию, вуф". Ласель пошуршал рукой в волосах и мучительно беззвучно вздохнул. А ведь он собирался еще денечек отлеживаться и наслаждаться часами покоя. – Кстати! – встрепенулся он. – Почему болтаете вы трое, а Андрэ отмалчивается? Он наконец-то поперхнулся своей чадрой? "Его укачало, – с готовностью наябедничал Вивьен. – Поэтому он сидит у меня, как у самого нормального, за спиной и периодически пытается наблевать мне в капюшон". – Меня на месте нет, – еще тверже сказал Ласель. – Я далеко и вернусь не скоро. Двигайте в общежитие. "Ну как же-е!" – хором заныли Вивьен и Келли. Джорджи трагически молчал, словно человек, уличивший соседа в выбрасывании мусора не в тот контейнер. – Все в свое общежитие, – не смягчился Ласель. – Офис закрыт и откроется только завтра строго по расписанию. "А если мы будем ждать под дверьми?" – умильно поинтересовался Келли. – В этом случае покупать обмундирование после утреннего кислотного душа будете за свой счет. Количество стажеров, пытавшихся использовать на нем навыки обаяния, преподаваемые на бесчисленных курсах, уже перевалило за полсотни. Поначалу Ласель опрометчиво поддавался, но потом заметил неладное и быстренько скорректировал свое поведение, заодно настроив парочку служебных программ. Те в свою очередь быстро научились распознавать паттерны, и иногда из-за этого Ласель плохо воспринимал комплименты, особенно от людей. "Что ж, если Андрэ помрет, так и не встретившись с вами..." – Вивьен взял трагическую паузу. – То вы похороните его прямо в бурнусе, – разъяснил Ласель. – В отличие от остальных членов профсоюза, вы обязаны делать лишь одно: соблюдать правила внутреннего распорядка и техники безопасности, иными словами, примерно вести себя и остаться в живых по итогам практики. Контроль за выполнением правил возложен на вас. "Конечно же, – мрачно сказал Келли. – Обязуемся глаз с себя не спускать и сурово пресекать малейшие нарушения". "В случае конкретно моей гибели обещаю не предъявлять никаких претензий, – влез Джорджи. – И обязуюсь похоронить себя за университетский счет". – За свой! – внес коррективы Ласель. – Согласно внутреннему распорядку. Под негодующее бурчание Ласель прервал связь. Поерзал на сиденье и оперся лопатками на удобную выемку. Небо над головой слегка поменяло цвет, и городская коммунальная служба скинула предупреждение: в ближайшие три минуты пройдет мягкая дезинфекция, поэтому граждан с повышенным индексом аллергической реакции просят подключить дополнительные мощности. Ласель принюхался, уже различая слабый еловичный запах. Приставил ладонь ко лбу, пытаясь разглядеть транспортировщиков, но те ловко прятались за имитационными полотнищами. Даже ремплесанты не могли туда пробиться. Запах становился все сильнее, и наконец в воздухе повисла влага антисептического облака. Ласель застегнул воротник, пряча туда нос. Минусы проживания в большом городе – это огромный котел, в котором происходит множество интересных микробиологических событий. Поэтому Эа здравоохранения проводили три мягких чистки в сутки и три жестких. Во время жесткой чистки очень не рекомендовалось бегать по открытым пространствам, потому что полимерные ткани плохо справлялись с агрессивной дозой наномашин. Вот голышом – сколько угодно. "Великий визирь, – энергично накатал он в открытое окно. – Вас там не съели?" "Меня съесть нельзя, – почти сразу же пришел ответ. – Что тревожит тебя, ханаби?" "Надо перекантоваться денек, – нагло написал Ласель. – Есть что пожрать?" "Я на миссии, – ответствовал яут, и за каждым переведенным глифом скрывалась напыщенность. – Впрочем, можешь использовать мой ключ. Если что-то сломаешь, я сломаю каждое второе из твоих драгоценных ребер и сделаю из них украшения, услаждающие мое чувство прекрасного". "Может, мне еще там и не чихать?!" "На трофеи – не чихать". Твердость яут проявил не меньшую, чем сам Ласель к стажерам. Почесав в затылке и поворошив подмокшие кудри, Ласель решил согласиться. Таскаться по городу еще целые сутки было лень, идти в гости к друзьям и там бешено социализироваться – тоже, а вот пустующее логово Иштургая вполне походило для отсидки. "Клянусь не чихать, – написал он. – Гони ключ".