Ева за семью печатями

Всех пассажиров "Корсарики" удалось разместить на кораблике. Шестнадцать посадочных мест заняли шестеро цветных юмми, шесть их симбиотов и чертова прорва багажа. Юмми чихали, симбиоты крякали и пищали, выплевывая какие-то обломки, багаж истекал водой и чем-то зеленоватым, смутно напоминающим сопли. – Это все? – в сотый раз вопросил Ласель. – Никого не забыли в корабле? Вас всего шестеро? – Абсолютно верно, – прогундосил самый массивный из ксенамичис. – Все пассажиры таки на месте. – А экипаж? – зацепился Ласель за слово. – Сгорел, – невозмутимо прогундосил юмми. – Что? На нашей территории – и сгорел? – Мтатчи, он думает, что экипаж был живой, – вмешался еще один спасенный и тоже звучно чихнул. – Простите! Таки имеется в виду, что наш экипаж – это синхросистема на нейроконтуре! – Ага. – Ласель потер лоб. – А эти ваши нейросистемы имеют те же гражданские права, что и вы? – Нет, – удивленно замигал окуляристами юмми. – Это всего лишь инструмент. – Прекрасно. – Ласель покосился на обнюхивающего чужой груз Айтурека. – Есть еще что-то, что нужно забрать с корабля до прибытия спасательной группы? – Ничего, – скорбно пробасил Мтатчи. – Все, что найдено непосильными затратами... Пропало таки все! Ласель в этот момент скептически наблюдал, как длинная клешня симбиота аккуратно тянется к декоративной ручке на сиденье для пассажиров. Когда клешня вцепилась в ручку и покрутила, Ласель громко откашлялся. – Ах, простите! – экзальтированно всплеснул локтями юмми. – Это таки нервное! – Я в курсе, – прохладно сказал Ласель. – Вы же не будете оскорблены введением обязательного ежедневного досмотра? – Будем, – скорбно сказал юмми. – Но что поделать. "Фукс и Фикус, – воззвал Ласель. – Выбирайтесь оттуда, мы отчаливаем". "Так что с баками-то?" – простонал Вивьен. "Оставь один. А так все с ними в порядке". Кораблик бодро шел к берегу, волоча за собой контейнеры. С биостанции уже радировал Андрэ, сообщив, что бригаду стоит ждать через тридцать минут. Ласель чуть не обматерил его в голос, но все же промолчал. Не его вина, что куратор Обечанофф имел сложную историю сношений с различными службами силового характера. К тому же все равно надо было кому-то эвакуировать злосчастный челнок. – Таки сплошное безобразие, – жаловался фиолетовый юмми, выбравшийся из симбиота и ощупывающий нейрохвостовик. – Летели-летели, никого не задевали, ни одну запретную зону не пересекали, как вдруг выстрел, выстрел, выстрел! – Да некому в вас было стрелять! – почти с досадой сказал Ласель. – Вот лучом могли поймать, не исключаю. – Но таки нам отказали в посадке! Я видел, что нас классифицировали как небесное тело! – Недоразумение, – вздохнул Ласель. – Уверен, расследование определит, что именно случилось и почему произошло смещение с курса. – Таки небесное тело, надо же, – вздохнул фиолетовый. В современном мире, где воздушный транспорт успешно отнял первенство у наземного, воздушно-транспортные происшествия сделались такой же обыденностью, какой двести лет назад были наземные столкновения. Проблема обычно состояла в загрязнении окружающей среды, поскольку свалившийся с небес крейсер способен был засрать куда больше экологически охраняемых территорий, чем какое-нибудь корытце на магнитной подушке. Поэтому Эа пристально следили за всем, что перемещалось выше уровня земли, и, похоже, перемещение частного корабля юмми им не понравилось. – В страховую придется обращаться, – не переставал жаловаться фиолетовый. – Ремонт оплачивать! Таки уй! – Ротовая боль! – хором сказали его товарищи. – Таки ужасно! "То-то я посмотрел на их приборы, а там сплошной блэкаут, – поделился ценным знанием Келли. – Электронику стерло, вуф!" – Оставим расследование и обязательную компенсацию городским системам, – бодро предложил Ласель. – Вы ведь летели на запланированную четырехдневную экскурсию, так давайте не позволим испортить ваш отдых этим... событием. "Незначительным", – ехидно прокомментировал Джорджи. – Столько денег, – проскрипел юмми, залезая на симбиота. – Таки ужас. – Не беспокойтесь, – оптимистично сказал Ласель. – Все ваши экскурсионные пакеты сохранились. Юмми плюхнулся в разверстую раковину, та с хрустом сомкнулась, проткнув нежную плоть хвостовика острыми выростами, и Ласелю стоило некоторого труда сдержать на лице приятную понимающую улыбку. По костистому панцирю симбиота потекла желтоватая лимфа, а потом юмми встряхнулся, и гребешок у него на спине сделался ярко-золотистым. – Что ж! – торжественно сказал он, возносясь на два метра от пола. Ножки симбиота деловито клацнули, разворачивая хозяина. – Пусть с этого глупого момента начнутся настоящие приключения! – Кстати, ваша страховка покрывает счет за полипы? – невинно поинтересовался Ласель. Юмми хором схватились за брюшные кошельки. На берегу уже вовсю светились развернутые приемные дорожки. Оставленное за спиной сердитое сияние "Корсарики" поблекло и отступило перед иллюминацией станции. С борта все еще не было видно встречающих, но можно было предсказать, что собралось там все невеликое население "Димлайн". Ласель еще раз мысленно поблагодарил все конфессии, что корабль не рухнул в классическом смысле, а всего лишь шлепнулся в океан, что юмми выбрались целыми и невредимыми и что у них есть страховка. Страховка юмми стоила огромных денег, больше, чем мьелби, но они без нее даже не высовывались. Патологическая тяга экономить и приумножать сочеталась в умах юмми с такой же патологической клептоманией, и только солидная страховая компания могла покрыть возникающий по совокупности этих факторов ущерб. В голове Ласель уже мысленно расставлял галочки: на переговоры с бригадой выдвинуть стажеров, представив это как часть практики, о полипах известить общественность через пару дней, с Роуз договориться, чтобы медийных сволочей сюда и на выстрел не подпускать. Айтурек меж тем мерялся с симбиотами в силе, разумеется, исключительно во славу матриархов. Поскольку симбиоты сами по себе обладали зачатками мыслительной деятельности на уровне дрессированных капельсир, то и Ласель, и юмми с интересом на это поглядывали. Яут боролся с симбиотами на голых руках: хватал за клешню и пытался заломить на сторону. Клешня налегала в ответ, и противоборствующие стороны замирали в состоянии тревожного равновесия. Один раз Ласель даже не удержался и чуть шевельнул джойстиком, выводя кораблик на встречную волну. Противоборствующие подпрыгнули, но позицию не изменили, зато заскользили к краю стола кастеты, весело сверкая голубыми искрами инкрустаций. Лиловый юмми нервно дернулся, однако не посмел схватить добычу. Стажеры на хелизионах болтались над кораблем, явно пытаясь таким образом оттянуть неизбежный момент приземления. Полетать на вертких пташках доводилось не всякому и не в любой ситуации. Ласель подозревал, что к моменту окончания практики история "просканировать сверху, нет ли на бацнувшейся посудине застрявших пассажиров" превратится в эпическое действо, где в воздухе тоннами летают метеориты, из кипящего океана выплескивается магма, а сотни погибающих юмми беспомощно рыдают, протягивая оторванные ноги симбиотов к грозовому небу, откуда в блеске молний спускаются громовержцы. Великие Фукс и Флокс. От неожиданности, с которой мозг подкинул окончание эпоса, Ласель не выдержал и радостно хрюкнул. Юмми обернулись, лишь их занятый спортом товарищ продолжал азартно махать обычными руками, явно пытаясь помочь симбиоту. – Очень рад, что с вами в порядке, – немедленно разъяснил Ласель. Проскочив эллинги, груженый ботинок подошел к поспешно развернутому пирсу. По планам пирс для туристов должны были ставить через день, однако стажеры успели подсуетиться, не иначе как выклянчив у Роуз силы практикантов. Блистательный во всех смыслах, хоть и несколько покосившийся пирс встречал первых посетителей, радостно сияя надписью "Лучшие экскурсии по версии "Дикая планета – 84!" Ласель с трудом подавил желание подкатить с форсом, забрызгав соленой водой ожидающих, да еще и фыркнуть выхлопом на половину побережья, чтобы эффектные белые усы запереливались в атмосфере. Вместо этого замедлился и аккуратно подошел к самому окончанию пирса. Волна мягко качнула суденышко, и оно увесисто ткнулось в буферы. Контейнеры подперли ботинок с другой стороны и прижали так, что слегка скрипнула обшивка. – Унифор, добро пожаловать на биостанцию "Димлайн!" – объявил Ласель. – На этом объявляю ничью в вашем соревновании и прошу всех спуститься на берег. – Нет! – рявкнул Айтурек. – Мы еще не решили, кто гр-равный! – Главный на судне – капитан, – напомнил Ласель. – Все прибывающие на курортные территории соглашаются с этим утверждением. Айтурек зарычал. Симбиот тоже издал пару недовольных ухающих звуков. Потом клешня разжалась, подогнутые ножки выпрямились, и сложивший руки на груди юмми чопорно поджал губы. Вывернувшаяся изнанка осязательных щелей заалела пурпуром. Ласель стащил с лица пленку костюма и с облегчением вздохнул. Наконец-то можно было обонять мир. Юмми пахли грушевой настойкой, Айтурек разил алкоголем, а симбиоты стыдливо попахивали селедкой. Не хватало еще стакана кефира, чтобы дополнить одорологический натюрморт. – Прошу на берег, – повторил Ласель и ослепительно улыбнулся во все наличные зубы. Светящиеся хелизионы чиркнули по небу и приземлились далеко за линией высадки. Ласель прислушался, но в наушнике царила тишина, видимо, стажеры предусмотрительно вырубили связь, чтобы нецензурными воплями восторга не порушить свой статус в глазах куратора. – Страховые расходы, это таки ужасно, – ныл бледно-голубой юмми, топая меж рядов сидений. – Только-только сошедшая со стапелей совершенно новая "Корсарика" и такое разочарование! – Понимаю вас. – Ласель догнал его и ловко выдернул из приопущенной клешни декоративную ручку подъема подголовника. – Ужас что такое. – Таки кошмар! – согласился юмми, поголубел еще больше и поспешил на выход. – Унифор! – рявкнул Ласель в толпу цветных спин. – Кто спер голографический указатель? А ну верните! Айтурек, шедший впереди, с готовностью тормознул, юмми воткнулись друг в друга, и в дверях образовался небольшой затор. – Засушу и поджарю! – пригрозил Ласель. Покинув океан, где нервозность туристов могла привести к неприятным последствиям, он мгновенно обрел силу духа и желание пинать мерзкие туристические жопы. – Таки в масле? – в ужасе уточнили из группки юмми. – С голубым арахисом, – прорычал Ласель. Две секунды спустя под заинтересованный клекот Айтурека из группы вылетел голографический указатель. Ласель изловил его в воздухе. – Спасибо! И не забывайте возвращать собственность организации туда, откуда взяли! – Расходы, расходы! – застонали в толпе. Айтурек величественно сошел на пирс, юмми последовали за ним. Ласель окинул внутренности салона еще одним бдительным взглядом, мысленно разделил прибывших поровну между стажерами, представил, во что будут выливаться ежевечерние досмотры почтенных гостей, и тяжко вздохнул. Риск свального греха повышался в разы. Однако риск остаться на разграбленной станции существенно перевешивал его, поэтому надо было выбирать меньшее из зол. Быстренько прокрутив на люнете заранее подобранные материалы, Ласель разослал всей своей группе статью "полиморфные мутации на основе цитофорного анализа группы белков икс-бей". Иллюстрации и графики должны были остудить пыл стажеров минимум на сорок восемь часов. А там, глядишь, и еще какая-нибудь статейка подгребет. Едва юмми ступили на дорожки, как тут же попали в цепкие практикантские лапы. Андрэ и с ним Вивьен, загадочным образом успевший выбрить на себе что-то новенькое, суетились в первых рядах, норовя отнять у ксенамичис хоть часть багажа. Полы плаща Андрэ трепетали на ветру зловещими крыльями, раскрашенными во все оттенки багряного. Ласель уже сделал шаг вперед, чтобы проследить, как именно будут конвоировать дорогих гостей, но дорогу ему загородили. – Что там с полипами? – накинулась на него Роуз. – Как береговая? И кто их сбил? – Не я же, – слабо возразил Ласель. – Вон, Андрэ утверждает, что это работа Эа... Роуз дернула себя за хвост и закусила оба больших пальца. – Рашшледования у моей штанции, – простонала она. – Недопуштимо! – Согласен. – Ласель со вздохом убрал со лба волосы. – Но долбанулась эта дура будь здоров, и до сих пор разит выхлопом. И полипам каюк. – Почему вы ее не выключили? – возмутилась Роуз, доставая пальцы. – Чем? Не, я, конечно, мог запихать своих стажеров в сопла или там еще куда, на чем этот кусок говна работает... Ласель поискал стажеров взглядом. Гордые летчики на километровые расстояния вещали о своем подвиге, окруженные толпой благоговейно внимающих. Эрнандес занимался пошлейшими делами: принимал гостей и руководил ими в продвижении к гостевым домикам. За это Ласель был чете Лусиэнтес искренне благодарен, но скорее удавился бы, чем вслух признал, что Эрнандес им всем очень помогает. Айтурек от суеты самоустранился и, быстро топая по белой дорожке, выскользнул из светового поля. Вид у него был необычайно деловой: совсем как Иштургай, он распахнул наруч и что-то туда вбивал когтями. Будто сочинял отчет о спасении инопланетного рыдвана. Ласель немедленно представил это описание во всех красках, на которые способно переполненное пафосом и чувством собственного величия яутское воображение. Вообще эти ящерицы могли даже из похода в туалет сделать героический эпос. А уж падающий корабль... Там наверняка фигурировало что-то "в реве волн и урагана", непременно пару слов про "кровь кипела в моих сердцах, раскаляя отвагу" и, конечно же, "слабы умирающие, но в своем величии я..." – Надо было все-таки засунуть, – проворчала Роуз. Ласель вернулся к ней взглядом, прищурился, и Роуз сначала скривилась, а затем видимым усилием придала лицу безмятежное выражение и чуть приподняла брови, словно недоумевая. Ласель сменил прищур на широкую обаятельную улыбку. Биостанция – место, где сидят либо послушные идиоты, либо авантюристы. Если к первым Ласель со скрипом еще мог причислить Эрнандеса, то Роуз целиком и полностью попадала во вторую категорию. Болтаясь на Акватике по несколько недель в году, Ласель успел заметить, что поставки и отгрузки только частично маркируются в общем стиле. Некоторые контейнеры явно шли в обход. Он не слишком порывался узнать, что именно здесь попутно исследует Роуз, но расположение станции намекало, что речь, скорее всего, идет о глубоководных разработках. Океан после третьего километра глубины наполнялся минеральной взвесью, превращаясь в удивительный каменный бульон. В нем дохли и глохли технологии, используемые человечеством, и Ласель готов был поставить что-нибудь крупнокалиберное на проводимые Роуз исследования с биологическим закосом. Например, особый сорт бактерий, которые могут преобразовывать этот каменный бульон в среду для извлечения кислорода и энергии. Соблазн дешево добывать удивительные сочетания, регулярно пополнявшие таблицу мендель-два, был слишком велик. – Нам необходимо разместить багаж! – волновались юмми. – Это все, что у нас осталось после кораблекрушения! – Спокойно, унифор! – уверенно вещал Эрнандес. – Для вас уже подготовлены апартаменты, багаж тоже будет размещен... Эй вы, бездельники! Куда? А ну взяли багаж уважаемых посетителей! Только попробуйте уронить честь нашей биостанции! Стонов бездельников Ласель не расслышал – налетевший ветер усилил звуки прибоя. – В общем, я с этими ищейками общаться не планирую, – подытожил он. – Не зови меня. – Какая трепетная забота о сигнате, – проворчала Роуз. – Ладно уж, буду сама воевать. Ласель тут же расшаркался и попытался лобызнуть ручку мадам, но мадам стукнула его по затылку и гордо направилась к биостанции. – Всегда мечтал о сильнейшей воительнице! – проскулил Ласель ей в спину. – Укроти меня! Роуз, не оборачиваясь, показала ему средний палец. Трагически вздохнув, Ласель двинулся к летчикам. Чем ближе он подходил, тем больше энергичного бахвальства различал. – Повторюсь, система, и все вот так вот горит и плавится! – Джорджи размахивал руками. – Мы над ней парим с невыносимой отвагой и бесстрашием! – Настолько бесстрашно, что аж ни разу не гавкнули, – поддакнул Келли. – Да что вы говорите! – выразительно прижала руки к груди зеленоглазая девица. – Какая немыслимая храбрость! – Стрелка счетчика, до сих пор спокойно дремавшая на отметке пять тысяч, заметалась, словно мошка в пустом глифоре, – пафосно сказал Джорджи. – То есть, как вы понимаете, повод, чтобы в организм тут же закралось ужасное подозрение, вуф, – расшифровал Келли. – И что же вы там понарассматривали? – ревниво уточнял обладатель алмазных веснушек. Ласель прищурился. Заинтересованные практиканты выглядели до одури похожими на тех, что приняли сторону Джорджи в охоте на начальство. Он чуть замедлил шаг. – Да что там разглядишь, – сбросив изрядную долю пафоса, пожал плечами Келли. – Все в горячей зоне, похоже, будто разом вся цифра из строя вышла, вуф. Точно шарахнули по ним микроволновыми на коротком диапазоне. – У нас этого точно нет, – уверенно сказал алмазный. – Ни одной установки в диапазоне сто, – авторитетно добавил его коллега. – Мы тут все перерыли. – Ну если только секретными установками Эа из-под воды, – смело предположил Джорджи. – Там, где пластик... – Противометеоритные коротковолновые, – оповестил всех Ласель. – Ай! – Джорджи резко обернулся. – Шеф, вы чего так подкрадываетесь? – Я подкрадываюсь? – изумился Ласель. – Я топал, как Эрнандес с плоскостопием и думами о тяжкой участи будущего бывшего мужа мадам Лусиэнтес. – А будущий бывший это как? – мигом заинтересовалась девица. – А вот, – многозначительно сказал Ласель и сделал страшные глаза. Девица усмехнулась. – В общем, запишите для рассказов товарищам, – встряхнулся Келли, ставя уши торчком. – "Могучий Флокс" летел по воздушным буеракам навстречу опасности и судьбе. Под натиском бури трещали борта и прочие снасти. – Просим, просим! – зашумели практиканты голосами отпетых подхалимов. – Нам пора, – величественно сказал Келли. – Провожать начальство. – Не надо меня провожать, – засопротивлялся Ласель. – Продолжайте вливать в неокрепшие умы пойло своих выдумок и бессовестного вранья. И потом, сюда летят бригадиры, жаждущие услышать от вас про те же подвиги. – Никогда не провожай шефа, если не абсолютно уверен, что он, может быть, не сорвется во внезапную трещину, – тут же пояснил Джорджи. – Поэтому нам придется вас покинуть. – И помните – трудности и опасности, вуф, – закруглился Келли. Ласель попытался прорваться и сгинуть во тьме в гордом одиночестве, но стажеры целеустремленными голодными волками последовали за ним. Практиканты издавали сочувствующие вскрики и махали кто чем горазд. Причал медленно гасил праздничную иллюминацию, и розовое зарево рухнувшего челнока снова стало заметным. Наверняка где-то в ночи, проклиная все на свете, уже спешили сюда специалисты по очистке территории, откомандированные Эа для контроля. – Зачем вы за мной тащитесь? – строго вопросил Ласель. – Вы уже отрепетировали речь для транспортной безопасности? – Отрепетировали, – елейным голосом ответил Джорджи. – Заодно следим, чтобы вы, м-м, не отсырели. – Как полено, – поддакнул Келли. – Керамическое. – Тут нет керамики! – грозно сказал Ласель. – Тогда минеральное, – не сдался Келли. Ласель остановился и развернулся. На фоне свечения со стороны океана стажеры выглядели впечатляюще массивными. Подкрашенные красным и зеленым ребра жесткости на униформе завершали образ. – Я не сплю со стажерами, – сказал он. – Попытки тщетны. – Но почему? – почти запальчиво спросил Джорджи. – Что в этом плохого? – С людьми я стараюсь не спать вообще. – Ласель сделал самое постное лицо, какое мог. – Это омерзительно, негигиенично и негуманно. Сраженные негуманностью стажеры завздыхали с таким сопением и пыхтением, что их можно было смело сдавать в институт бронхолегочных заболеваний имени Вейланда. Сунув руки в карманы, Ласель опять развернулся и направился к темным кубикам, где проживал персонал биостанции. В делах с молодняком любой расы – кроме анхке, пожалуй, – всегда стоило проявлять не только строгость, но и безоговорочную уверенность в собственном доминировании. Никакой поспешности, нервных оглядываний через плечо и так далее. Когда грустный топот у него за спиной сменился совсем уже какими-то непотребными звуками, у Ласеля лопнуло терпение. – Ну и что за... кхм? Гневная фраза застряла в горле сама. Битых четверть секунды Ласель тщился осознать, куда делись негодяи, а потом взгляд опустился чуть ниже, и он наконец-то их увидел. Сразу же стало ясно, почему звуки передвижения были такие несусветные: оба сидели на четвереньках, напоминая горгулий, а вот наклоны голов и свешенные языки были настолько демонстративно псовые, что Ласель едва не запыхтел сам. – Это как понимать? – осведомился он. – Келли, зачем ты покусал соседа? Где прививка от бешенства? А блошиный ошейник? – Вот, а ты говорил – идиотизм, идиотизм, – по-прежнему пялясь на Ласеля, сообщил товарищу Келли. – Собак все любят! – На все сто, – согласился Джорджи. – Вуф-вуф? – Фу! – потребовал Ласель. – Вон отсюда, идиоты! И даже простер руку, указывая перстом направление, в котором оба идиота должны немедленно сгинуть. – Вуф, вуф, – замотал головой Джорджи, передвигаясь на полшажочка. – Вуф! – Что значит "нет"? – Вуф! – басом сказал Джорджи, коварно продолжая надвигаться. Ласель схватился за ремень и дернул застежки. Келли радостно захрипел, выразительно скалясь. Джорджи присоединился, явно пытаясь еще и пустить слюни, но пес из него получился так себе. Ласель сдернул ремень, сложил пополам и громко, выразительно щелкнул. – А тех, кто сходит с ума и пытается притвориться четвероногим, я буду дрессировать как четвероногих в биопарке, – предупредил он. Ремень громко щелкнул еще раз. Стажеры опасливо на него покосились. – Вуф? – жалобно сказал Келли. Ласель намотал ремень на кулак и помахал длинным концом в воздухе. – Вот прям по задницам, – с удовольствием сказал он. – По жирным наглым стажерским задницам. Пороть буду до полного воспитания кинологической дисциплины. – Тьфу, – уже нормальным голосом сказал Джорджи. – У меня из-за вас, шеф, будет острый спермотоксикоз. С исходом на печень. – Возможно, летальным, – поддакнул Келли, тоже переставший рыть лапами землю. – Вот что живительная сила правильного применения инструментов делает, – назидательно сказал Ласель. – Сразу шерсть и хвост отвалились, а сознательность выросла. Может, мне в дрессировщики-эволюционисты пойти? – Между прочим, – с достоинством сказал Келли, – мне больно все равно не было бы. Кряхтя и помогая друг другу, стажеры поднялись в полный рост. Ласеля привычно кольнула досада, когда лохматые макушки оказались на десяток сантиметров выше его собственной, но страдать было некогда. – И мы уже вышли на уровень прямохождения! – провозгласил он, многообещающе крутя ремнем. – Вот-вот эти бывшие пасти откроются, и из них вылетит тройной интеграл! – Издеваетесь! – заскулил Келли, отряхивая колени. – А ну-ка, мальчик мой, возьми интеграл, – велел Ласель. – Куси его, куси. Фас? – Вуф-вуф, – мрачно отбрехался стажер, скалясь. – Интеграл фу, фу. – Ой все, – грустно согласился Джорджи, гася подсветку униформы. – Недоработочка, – укоризненно покачал головой Ласель. – Идите, дети мои, и скрипите зубами о гранит науки. Когда сотрете до пеньков – приходите обсудить нравственность и половую воздержанность. Кстати, я уже слышу двигатели бригады, а вы? Невнятно ругаясь и уныло потявкивая, стажеры отступили. Трусливо развернулись спинами и потрюхали по дорожке обратно к берегу, делая вид, что в их жизни нет ничего интереснее ночных кроссов в погоне за здоровьем и долголетием. Ласель убрал волосы со лба, раскрутил ремень, передавивший ладонь до полного онемения, и непослушными пальцами принялся вдевать его в шлейки. Хорошо, что стажеры не обладали видовыми особенностями различных великих охотников и прочих гнуснорожих. Иначе видели бы, как горит и пылает их куратор, как трясутся у него ноги и колотится сердце. В висках запульсировало, во рту пересохло. "Альфонс" издевательски подмигивал иконкой энергетической совместимости, предлагая одуматься и впасть в грех негигиеничных связей с младшим поколением. Ласель судорожно облизнулся. Он реагировал на всех: на людей, на инопланетян, даже на синтетиков. Убеждать себя, что ему нравятся только ксенамичис, было очень сложно. Шум океана вдали внезапно сделался шумом собственной крови. Застегнув ремень, Ласель на секунду задержался пальцами ниже пояса и закусил губу. Что ж, тут можно было отлично уединиться. Ненадолго.

* * *

К моменту, когда Ласель с чистой душой и грязными руками добрался до своего кубика, на побережье один за другим плюхнулись три "стручка" бригады транспортных происшествий. Зона причаливания озарилась энергичным светом деловой суеты. Скрыться в жилище и наглухо там забаррикадироваться Ласелю помешал аналогичный свет, включенный во всем кубике. Подняв бровь, он с безопасного расстояния скомандовал двери открыться. – Ах ты ж... – Привет, Раслоу! Развалившийся в кресле Айтурек поприветствовал его вдохновенным рычанием и широкой клыкастой улыбкой. Лезвия на сандалиях холодно блеснули, когда яут переложил одну вытянутую ногу на другую. – Это вторжение на личную территорию, – тут же обвинил его Ласель. – Я тут живу давно, здесь все – моя территория! – Разве? Ты говорил об этом Роуз? Айтурек чуть пригасил сияние собственного превосходства и буркнул что-то непереводимое. – Брысь отсюда, – велел Ласель. – Пока я здесь живу, никто не будет нарушать неприкосновенность моей частной территории. – Гюнешим, – укоризненно заворковал яут, поднимаясь и звякая украшениями. – Мы же не виделись так дорго! Огонь моей души пылает от нетерпения, я мечтаю воссоединиться с тобой. Знаешь ри ты, сладость очей моих, почему я стор-рь нежен по отношению к тебе? – Потому что Роуз ты боишься, а от молодняка тебя гоняют? – на голубом глазу предположил Ласель. Айтурек, успевший сделать два шага, резко дернул головой и шумно выдохнул, обдав собеседника запахом яблочной сивухи. Украшения бряцнули, и Ласель машинально сосчитал количество браслетов на яуте: на каждой руке на один больше, чем у Иштургая. – Молчи, глупица! Я столь нежен, потому что я вижу твои пылкие мечты, гюнешим! Я вижу, что и сейчас ты весь в мечтах о сладостном сриянии, в котор-ром зачем-то себе отказываешь! – Подсматривать теплокарту – нехорошо, – с чувством сказал Ласель. – Нехорошо, когда отказываешь себе, – с важным видом прощелкал Айтурек. – Благоговей же передо мной за мою готовность пойти твоим страстям навстречу. – Я не могу, – вздохнул Ласель. – Во мне ген благоговения не заложили. Айтурек разинул пасть и так очевидно задумался, что Ласель фыркнул. – Зачем мне благоговение, – сказал он. – Я и так потрахаться люблю. И схватился за яутский пояс в поисках потайных застежек. Айтурек шумно сопел сверху, явно специально стараясь пошевелить дыханием волосы на затылке Ласеля. Твердый живот от этого чуть приподнимался, и Ласель, не выдержав, провел ладонями по гладким, словно сделанным единым каркасом мышцам. Попробовал прощупать, проминая кончиками пальцев толстую кожу, но мышцы почти не поддавались. Хотя иногда, он точно знал, яуты все-таки расслаблялись, и тогда их мускулы становились похожими на человеческие. Все еще сильные и упругие, но уже гораздо более податливые. Айтурек обхватил его за шею сзади, большим пальцем поворошил волосы на затылке, и Ласель вернулся к проблемам раздевания яута. Со второго подхода застежки нашлись быстро, и тяжелый изукрашенный пояс грохнулся наземь, увлекая за собой легкую ткань повязки. Обнаженное тело сверкнуло в глаза великолепной анатомией, и Ласель тут же полез щупать складки, защищающие половую систему яутов. – Воистину нетерперив, – заклекотал Айтурек. – Именно! Капюшон Айтурека еще сильнее напоминал приподнятые и слегка раскрытые половые губы – гладкие, но с острыми черными щетинками, милосердно загнутыми снизу. Ласель привычно подергал за эти щетинки, вызывая у Айтурека бульканье негодования, а потом смело полез указательным пальцем в самую мякоть. – Хс-с... Палец нащупал бугорки, и только тут Ласеля накрыла приливная волна возбуждения. До сих пор он действовал почти на автомате, а сейчас кровь бросилась к щекам, следующий импульс отправил ее в пах, и Ласель сам с шипением втянул воздух. Все недотраханное перед падением юмми немедленно вернулось в двойном размере. Ласель медленно поднял голову и, глядя прямо в залитые поволокой глаза, начал описывать пальцем маленькие круги. Палец сжало раз, другой, а потом он почувствовал стремительное внутреннее движение мышц, и по ладони Ласеля быстро заскользил, поднимаясь, гибкий ствол такого же песочного цвета, обвитый чуть более темными узорами проступивших вен. – М-м, великий охотник, – голос сел и пришлось откашляться. – Ты точно берег все это для меня? Даже не попытался трахнуть Эрнандеса? Айтурек фыркнул и хлопнул его по макушке. Ласель ойкнул, слегка приседая, и даже нашел в себе сил хихикнуть. – Дай-ка я вытр-ряхну тебя из р-ришних одежд, – милостиво предложил Айтурек. Как и любой яут, не разделяя слов и дела, он шагнул чуть назад, освободившись от пальцев, и тут же потянулся к Ласелю. – Кастеты сними, – предупредил тот. Айтурек озадаченно фыркнул, посмотрел на свои руки, а потом стащил тяжелые смертельные игрушки и бросил на пол. Металл глухо звякнул, а следом к нему присоединился треск заклепок и вжиканье магнитных молний. Ласель сам лез вон из одежды, поэтому долго трудиться яуту не пришлось. Небрежно швырнув через плечо штаны, он подцепил когтем жантюр на бедре Ласеля, дернул, и упругий материал привычно вернулся на место, резко щелкнув по голой коже. – Экзотика, Р-раслоу, – сообщил яут довольно очевидную вещь. – Это, – сказал Ласель, обхватывая собственный член, – исключительно для поддержки моего слабого тела. Изможденного постыдными желаниями. Теперь заклекотал Айтурек, положил ладонь Ласелю на грудь и резко толкнул, одновременно делая подсечку. Ласель с удовольствием бухнулся в быстро подставленные руки. Айтурек наклонился еще больше, откровенно падая, и на тонкой прослойке силового поля над полом они оба оказались так быстро и так мягко, что жантюры даже не дернулись. – Гюнеш-шим, – выдохнул яут ему в лицо. – Наконец-то мы продолжим. – Угум-м! Ожерелье легло Ласелю на грудь, когда Айтурек подался к нему близко-близко. Стараясь не смотреть на выкаченные "Альфонсом" графики и рекомендации, Ласель поднял разведенные ноги, провел ступнями по бокам Айтурека и под возбужденное горловое воркование яута скрестил щиколотки у него за спиной. Длины ног хватило, но едва – пришлось сжать эти могучие бока, переполосованные мышцами. Вставший член притерся к животу яута, и мягкие щетинки приятно прошлись по нему почти бархатной теркой. Царапнуло только пару раз, заставляя Ласеля вздрагивать и покрываться испариной. – Значит, два батальона перетрахал, – промурлыкал Айтурек, и его член заизвивался между ягодиц Ласеля, размазывая горячую и скользкую смазку. – И четыре самотыка стер, – подлил масла в огонь Ласель, подивившись, что Айтурек так хорошо запомнил вскользь брошенную фразу. – Хмф! – Э-э-у! О-ой! На люнете вспыхнула первая метка. Резкое движение, которым член яута вторгся в слегка раскрытый, но все же неподготовленный анус, продрало Ласеля до костей. Айтурек замер, Ласель медленно выдохнул, вдохнул со всхлипом и обхватил тяжелую башку руками, стискивая пальцы на креплениях диадемы. Айтурек растопырил челюсти, коснулся его губ языком и дразняще отдернул его, едва Ласель открыл рот. – Нет-нет, не спеш-ши, гюнеш-шим. – О... о-ох... Перекатывающий медленные ленивые волны мускульных сокращений член выскользнул из него наполовину – и сразу же начал входить снова. Анус почти спазматически сократился несколько раз, член Ласеля отозвался на эти судороги и качнулся, потираясь о щетинки. Кольцо слегка провернулось, и в самом кончике головки затлело удовольствие. – Горячо, – пробормотал Ласель. – До чего... м-м... Айтурек негромко защелкал, уже не в горле, а в самой груди, и опустился еще ниже, почти вдавливая Ласеля в пол сквозь воздушную прослойку. Руки под лопатками стиснулись, Ласеля вжало в широкую грудь, и он попытался куснуть твердые мышцы. А когда член внутри него сделал несколько волнообразных движений из стороны в сторону, Ласель откровенно застонал в эту толстую шкуру цвета песка. Щедро текущая яутская смазка уже начала тревожить задницу покалывающим ощущением. Айтурек ответил ворчанием, движение члена слегка ускорилось, и Ласель охотно заскулил, подсказывая, что ему это очень нравится. Еще несколько секунд разминки, от которой его задница непроизвольно сжималась и расслаблялась – и первый толчок в простату выбил на экране люнеты цветную вспышку. – Ох! Да-а! Прямо... у... да! Толчок повторился, и Ласель даже не успел дать понять, что все точно как надо, потому что Айтурек, будто вспомнив, задвигался именно в том темпе и ритме, который Ласель иногда вспоминал между полетами на Акватику. Почти вместе с его пульсом: так же рвано и все ускоряясь. Колени сами собой сдавили бока яута, в дело включились жантюры, и Ласель со стоном, почти рычанием, начал подаваться навстречу. Даже так, на спине, придавленный и насаженный на движущийся в нем кол, он все равно не мог остановиться и пытался получить еще больше. Ладони Айтурека шарили по его телу, то хватаясь за напряженные ягодицы, то скользя по бедрам, то поднимаясь по спине и шее – и когда в волосы Ласелю зарывались черные когти, дрожь стекала по плечам, точно ворох углей, обжигающих наслаждением. Клыки щелкали перед лицом, Ласель наполовину вслепую пытался ловить их губами, а заодно выпячивал грудь, стараясь потереться сосками о живую стену: горячую, жесткую и возбуждающе отзывчивую. Низ живота у яута ходил ходуном, мягкая щетина снова и снова полировала член, и Ласель уже чувствовал, что эта щетинка становится мокрой от его собственных капель, выступающих одна за другой. Он чувствовал их выделение каждый раз, когда пронзающий его член упирался в простату. Колечко скользило в его смазке, легко проворачиваясь и стимулируя головку все сильнее. – Ахн-н! О-о! Ягодицы стискивались, пытаясь задержать безостановочное движение тяжелого члена, и от этого становилось только слаще. Дрожали мышцы живота, глаза заливало соленой водой, и Ласель даже не мог разобрать – пот это или слезы. Из горла сами собой рвались звуки, которых в приличном обществе Ласель никогда бы не издал. Отпустив диадему, он зарылся под дредлоки к самому основанию черепа и бессильно царапал острые края, обрамлявшие нижний ряд дредлоков. Не в силах удержаться, он почти рефлекторно подстегивал Айтурека, пытаясь пришпоривать его пятками. Жгучая яутская смазка наполняла задницу, заставляя края ануса трепетать от чуть ли не болезненных ощущений. Но на люнете исправно крутились счетчики удовольствия, и Ласель отдавался этим ощущениям без всякого стыда и испуга. Айтурек зарычал, окутывая его запахом кислых яблок. Украшения почти отчаянно зазвенели. – Громче, гр-ромче, гюнешим! Чтобы слышали матр-риархи! – Хорошо-о! Откликнувшись искренним воплем, он дернулся навстречу яуту еще и еще раз. Раздраконенная задница пылала, обжигающая влага хлюпала в безжалостно растянутом отверстии, под ягодицами было уже мокро, а яйца становились все тверже, поджимались, готовясь выплеснуть накопившуюся сперму. Вздрагивающая простата разгоняла волны наслаждения, и все это повторялось по кругу, многократно усиливаясь. – Н-немогу-у! Последнее завывание, вырвавшееся из самой глубины естества, словно вышибло предохранители. Бедра свело судорогой, ягодицы неистово сжались, и на мгновение Ласелю почудилось, что он даже смог остановить движение яутского хрена. Но затем миг прошел, и член с силой выскользнул из него, пробороздив мышечными вздутиями чувствительный анус. Ласель почти завизжал, втискиваясь членом в яутский живот, задел раскрытый горячий капюшон, и сперма брызнула огненной струйкой. Он еле ощутил этот выплеск, потому что основное удовольствие происходило внутри него, где изнемогающая от нагрузки железа, стиснувшаяся в плотный комочек, заставляла все вокруг нее вспыхивать в мучительном наслаждении. – У-у! – Ах, гюнешим! Айтурек выдохнул фразу негромко, хрипло, но мгновенно закаменевшие мускулы на члене и знакомое ощущение горячего давления изнутри не обманули. Перегретый хер с трудом вышел наполовину, и Ласель почувствовал, как из него брызжет почти кипящая сперма. А еще сильнее брызнула она при обратном погружении. Это было слишком. Пальцы разжались, жантюры испугано вздрогнули и тоже расслабились. В голове поплыло, любимые графики "Альфонса" завибрировали, Ласель начал проваливаться в теплую пульсирующую глубину... Его цапнули за затылок. – Уй! – Жив, гюнешим? – выдохнул на него Айтурек. Светло-желтые прозрачные глаза туманно светились. Ласель на секунду утонул в них, а потом опомнился. Все мышцы дрожали, он раскинулся в силовом поле и не мог даже толком пошевелиться. Пики на люнете исчезли. Красный натертый живот и багровый член дополняли картину растерзанного яутом человека. – Кажется... жив, – выдохнул он. – Я что, вырубился? Айтурек довольно закурлыкал и, внезапно обмякнув, свалился набок. Поле чуть прогнулось, ослабло и медленно опустило их на мягкое напольное покрытие. Ласель тревожно вздохнул, чувствуя, как вытекает из него обжигающая сперма. Чертовы пятна, оставшиеся на ворсе, наверняка будут светиться по ночам, если вздумается позвать Айтурека в гости. – Вот о чем я говорил, – проворчал яут. – Я дарую тебе покой и сладость. Ласель вздохнул и притерся к жесткому боку, пышущему жаром. Ему действительно было хорошо, и он решил ненадолго загнать в самый дальний угол то чувство, которое требовало от него всякий раз пояснять подвернувшимся для постели ксенамичис, какое именно место они занимают в жизни мсье Обечаноффа: между туалетным ершиком и самотыком. Ничего более, никаких нежных чувств, никакой томной дрожи в животе, нет-нет-нет... Айтурек перевернулся на бок, подпер башку рукой и уставился на Ласеля. Челюсти медленно вытянулись, почти коснулись лица Ласеля, а следом мелькнул длинный язык и чуть-чуть, самым кончиком мазнул его по губам. – Ну зачем? – почти протестующе сказал Ласель. – Потому что пр-риятно, – клекотнул Айтурек. – Разве нет? Ласель показательно уткнулся лицом в пол. Яут не отступил и начал поглаживать его по спине. Ласель заелозил, подвинулся ближе и со вздохом смирения забросил руку на чужой корпус. Массивные ребра едва-едва прощупывались под шкурой. Айтурек заворковал. Истома потекла по позвоночнику, и Ласель чуть не застонал снова. Святой Франциск, ему было слишком хорошо, просто до неприличного. – Завтра понаедут еще туристы, – проворчал он через силу. – Не мешай мне размышлять, какие гениальные идеи для привлечения клиентуры мы должны использовать. – Я могу встретить их сам, – щедро предложил Айтурек, звякая браслетами. – Мое имперское вер-ричие, безусровно, сразит их и даже бросит на кор-рени. – Ох, прекрати, – выдохнул Ласель, закидывая сверху еще и ногу. Айтурек заворчал и с удовольствием облапал его за задницу. Мурашки поднялись от копчика до самого затылка, Ласель уткнулся в шкуру носом и зажмурился. – Спи уже, – пробормотал он, стискивая пальцы в дредлоках. – Ум-м... – А тебе не надо? – Мне всего-то пару часов нужно. Мы, люди, очень совершенные. – Тогда охр-раняй мою дрему, – согласился Айтурек. Придя в себя и тихонько потея под гнетом тяжелой лапы, Ласель взялся прикидывать, что можно выжать из упавшего корабля. С точки зрения юмми выжать уже ничего было нельзя, кроме слез и кровавой пены из страховой компании, но вот другим туристам, прибывшим посмотреть на безобразно испорченную береговую линию полипов, следовало что-то да предложить. Идея пришла так внезапно, что Ласель дернулся. – Хрр-рм? Раслоу? – Затонувшие сокровища! Ласель попытался сесть, но Айтурек сжал пальцы, и попытка закончилась жалким буксованием по мягкому покрытию. – Какие драгоценности, ты о чем, гюнешим? – Ну! – Ласель извернулся и поднялся, облокотившись на яута. – Это чертово корыто, проломившее нам барьер, вытащат отсюда завтра-послезавтра, и останется дыра! Дыра в экскурсионной программе и в нашем бюджете. Но я только что придумал, что с этим можно сделать! – Починить дыру? – предположил Айтурек, накручивая дредлок на палец. Самый кончик свободно болтался, и яут в припадке шаловливости пытался ткнуть Ласеля им в нос. – Нашу легенду, – Ласель сморщил нос и попытался отмахнуться от настойчивого отростка. – Объявим, что упавший корабль внезапно вскрыл эти самые, залежи древних! – В туристическом всем известном месте? – проявил скепсис Айтурек. Ласель все-таки вырвался и сел. Уж очень настойчиво лез в нос дредлок. Айтурек с разочарованием откинул его за плечо, и колечки звякнули, столкнувшись с кучей других. – Вот именно! Ты вообще знаешь, откуда здесь эти полипы? Ласель заерзал, чувствуя, как яутская конча вытекает из него, но в сравнении с идеей это были сущие мелочи. – Изр-рагай, – буркнул Айтурек. – От биостанции, – Ласель широким жестом обвел помещение. – Так исторически сложилось, что в океан попадало много, м-м, всякого, на чем эти полипы растут. Короче, Джорджи бы не одобрил. Зато сейчас там должен виднеться отличный склад, назовем это, удивительных артефактов. И мы отправимся не просто на осмотр полипов, а на поиски древних. Отличный план, а? Айтурек заинтересованно заворчал. Желтые глаза вспыхнули, и Ласель задумался, отличает ли яут выдумку от реальности. После пары секунд раздумий Айтурек вскинул сжатый кулак. – Отрично звучит! Я возгравлю миссию поиска и не убоюсь мерзких вод! – Буду очень благодарен за антураж, – с серьезной миной сказал Ласель. Совершенно не в силах больше лежать и утыкаться носом в чужой бок, он вскочил. Перерастянутые паховые мышцы отдались пульсацией, задница отозвалась горячим негодованием, и Ласель машинально схватился за ягодицы. Но творческий порыв требовал проработки легенды, договоренностей с Роуз, тяжкого стажерского труда и некоторого количества химических реактивов из лаборатории Эрнандеса. Он метнулся к скромно притулившемуся в углу над полом креслу. Айтурек заворчал и повернулся на живот. Сложил руки под челюстями и уставился на Ласеля. Ласель плюхнулся в кресло, подавил вскрик, наградил сиденье мокрыми следами и широким взмахом руки вызвал экран. – Ну что ж! – он размял пальцы. – Давайте начнем! Легенда выстраивалась легко, Ласель с удовольствием украшал ее мелкими деталями, задушевно срался с Эрнандесом, выклянчивал у Роуз дармовую практикантскую силу и когда очнулся, таймер показал, что на схему убито четыре часа. Ласель потянулся, разминая шею. Силовые поля кресла обеспечивали почти полную поддержку, но шея все равно затекала. Он покосился на Айтурека – яут дрых, слегка приоткрыв челюсти. Желтые глаза закрылись, но не до конца, зрачки уехали под верхнее веко. На клыках влажно поблескивала слюна. Ласель потянулся и вылез из кресла. Свернул легенду, отправил ее стажерам и пошлепал к постели. Силовые валики так и манили. Проходя мимо яута, он все же задержался. Жопа великого воина слишком зазывно смотрела в потолок. Ласель почувствовал, что сопротивляться соблазну у него просто нет сил. Мягко сделав два шага, он уселся рядом, поерзал, выжидая реакции великого охотника и, не дождавшись, с довольным стоном обхватил жопу обеими руками, пристраивая на ней голову. Это точно было получше валиков. В ухе щелкнуло. Ласель нервно приоткрыл глаз. "Шеф, они хотят ваших святых и чистых, как младенец, показаний", – прилежно сообщал Андрэ.

* * *

К пяти утра взвинченный дачей показаний Ласель успел подготовить небольшой плацдарм, основанный на том, что бригада действительно не поленилась и вытащила "Корсарику" целиком. Объяснить такую поспешность могло только желание Эа загладить проступок. Юмми в печали провожали буксируемый корабль, исторгающий потоки воды, а желтый даже долго бежал за ним, подбирая падающие на песок мелкие детали. Стажерам пришлось ловить его на границе джунглей, когда к ксенамичис уже потянулись хищные шипастые плети, заинтересовавшиеся панцирем симбиота. Практиканты в строгой секретности перемывали тонны обточенных стекол в специальном сепараторе и маркировали их с помощью примитивного штриховщика. Роуз любила надежные технологии. Ласель ходил вокруг помывочного кубика кругами и подавлял желание всех поторопить. Стекла с загадочными глифами на них являлись частью плана, равно как и груда деталей, вымачиваемых в растворителе, придающем им диковинные формы и оттенки. В восемь утра, когда юмми дрыхли в своих кубиках, обнимаясь каждый со своей копией сертификата на полную замену транспортного средства, с причала стартовала груженая декором платформа, сопровождаемая стажерами и пятью практикантами. Вивьен громче всех вопил, что это совершенно ненормально, однако улизнуть ему не удалось. А к одиннадцати, когда на посадочную площадку биостанции опустился "Параллакс" во всем блеске своего аэроцикличного экологического великолепия, приготовления были полностью окончены. – Нафиг они откажутся от ваших полипов, вот увидите, – ныл Джорджи, – палец даю! Тот, что еще не до конца стертый о неблагодарный и дурацкий труд! "Великая бабушка согласилась бы!", – подпевал Андрэ. – Молчи, зелень, – снисходительно посоветовал Ласель. – Ты еще не знаешь, что такое правильно мотивированный турист. – Насекомое, – педантично поправил Айтурек. Яут, раскрашенный в неистовые боевые цвета какой-то глиной и пудрой, напоминал озверевшую на чистом минеральном тростнике кабру, сбежавшую из биопарка и одуревшую на вольном выпасе. – Что, великий охотник, тоже древние арте-вуф-факты искать будете? – ехидно поинтересовался Келли. – Трофеи, трофеи, – еще ехиднее подсказал Вивьен, нагруженный защитными панцирями не хуже грузовой платформы. – Я так полагаю, по вашему мнению, больше всего бы подошли истории об ужасающем сборище пластиковых пакетов? – с серьезным лицом уточнил Ласель. – По крайне мере это более этично! – взлетел с низкого старта Джорджи. – За этикой – в кабинет к психотерапевту, – отрезал Ласель. – Это в Вильнёве, а не тут. Вопросы? – Никак нет! – заунывно отозвались стажеры, хором придавая униформе одинаковый тошнотно-сизый цвет. Шлюз "Параллакса" развернулся, и по гладкой ленте трапа двинулись белые шарики фиели. – Отр-ряд, смир-рна! – воодушевленно заорал Ласель. Стажеры выполнили построение "смирно" на жалкий минус. Бойцы косили вправо, влево, по диагонали и вообще, судя по всему, хотели присесть. Яут шарахнул боевым щитом о дорожку, выбив из нее горстку кристаллической пыли. – Унифор туристы, добр-ро пожаловать на станцию "Димлайн"! – зычно поприветствовал Ласель прибывших. Фигуры остановились и робко зашевелили глазными стебельками. Неожиданно в створах шлюза произошло какое-то копошение, и оставшихся фиели почти выпихнули вперед. Под трагическое блеянье изгнанных на пандус с легким хрустом ступили четыре высоких, угольно-черных фигуры. "И че они тут делают?" – первым изумился Келли. – Скажите, а это туристическая база? – осторожно прохрустел один из кокебу, складываясь в глянцевый тор. – Конечно! – Ласель улыбнулся той отрепетированной улыбкой, которая есть наготове у любого тургида, чьи планы начинают стремительно разрушаться. – А вы..? – У нас запланирована программа экологической осознанности и медитаций. Сорок уцелий статического времяпрепровождения. "Два дня", – подсказала люнета. Следом за авангардом вышли еще трое кокебу, и Ласель почувствовал, как у него вот-вот задергается верхняя губа. – Отлично! Добро пожаловать еще раз! – рявкнул он. – Наш замечательный квест начинается прямо сейчас! Отр-ряд! Равнение нале-во! Подстегиваемая гневными запросами "Миледи" панически шарила по реестру сформированных на неделю тургрупп, включая справочники, которых ни один порядочный тургид в жизни не видел. Чертовых кокебу не находилось. Даже в реестре сектантов. Даже в альманахе новых ритуальных объединений. И даже, черт бы их побрал, в погружном кластере, куда сливались слухи о жертвоприношениях. Ни один центр медитации и самопознания не направлял заявок. Отряд выполнил равнение, и Джорджи с грохотом уронил доспех. Явно в знак протеста и из соображений гнусного пацифизма. Подтянувшиеся на ор юмми опасливо перебирали ногами симбиотов, видимо, подозревая Ласеля в каком-то заговоре. Этих бы Ласель с удовольствием сослал в самый ужасающий стройбат – без сети и с ограничением лимита на внутренний трафик – за то, что с мини-геостанции Роуз уже загадочным образом испарились несколько наборов для взятия образцов и один, мать его, гигрометр весом сто сорок килограмм. Куда проклятые клептоманы его закопали, оставалось загадкой. "Откуда здесь эти горелые? – гневно вопрошала Роуз. – Ласель!" "Я их не ангажировал! Понятия не имею!" Вывалившись на борду, Ласель отправил "Миледи" в поиск по ключевым словам. Лента трапа взбрыкнула, фиели посыпались с нее горохом, растопырив стебельки в панике. – Отставить беспорядок! – скомандовал Ласель. – Приготовиться к выполнению первого задания! – Стойте! – заверещал самый упитанный фиели, последним скатившийся с трапа. – Подождите! Возьмите меня обратно! Трап выскользнул из-под осквернившего его копытца и стремительно втянулся в шлюз. На площадку в облаке стабилизирующих частиц спикировал багаж тургруппы. – А где же наше сопровождение? – задумчиво хрустел кокебу. "Шеф, дайте хотя бы спецификацию!" "Это нормально вообще?!" – Я передумал! – замычал фиели. – Я пацифист! – Некуда бежать, – бодро сказал Ласель. – Нек-нек-куда, – прощелкал Айтурек, имитируя человеческий голос. Получилось у него, как и у любого яута, душераздирающе и откровенно пугающе. Трус и пацифист так и застыл с поднятой ногой. "Найдено сто пятьдесят шесть результатов, – сообщила "Миледи". – Зафиксировано сто пятьдесят шесть жалоб на отсутствующие групповые заявки. Официально причиной называют сбой в городской системе обработки данных". – Итак, даю вводную, – продолжил Ласель, мешая застывшим туристам опомниться. – День назад корабль типа "Корсарика" рухнул в Большую Акватику! – Ужасные потери! – простонал лиловый юмми, складывая руки в молитвенном жесте. Ласелю почудилось, что браслет, обвивающий плоское запястье ксенамичис, сделан из тросика, которым в эллинге привязывали баллоны, и он метнул в юмми взгляд, в котором ясно должно было прочитаться намерение выпотрошить неосознанных ворюг. Юмми что-то почуял и немедленно стеснительно позеленел пятнами. "Мы даже антирад не принимали! – возмущался Андрэ на канале. – Откуда они на наши головы? Можно их выгнать?" "У меня нет капсул для кокебу! – вторила Роуз. – Что за нашествие на мои территории!" – Рухнувший корабль забрали специалисты особого отдела, – продолжил Ласель, полностью экранировав собственную психику от посторонних кудахтаний. – После чего обнаружились удивительные факты! "Всем гидам, обнаружившим подобные случаи, рекомендуем принять группы, – подсветила "Миледи" постановление Эа культурного обмена. – Расходы будут компенсированы". – Какие факты? – умирающим голосом проблеял толстый фиели. Остальные, похоже, до сих пор пребывали в ступоре и только потряхивали стебельками. – Факты, что на дне скрывается нечто, – многозначительно сказал Ласель. – Итак, что же скрывает океан? – Пластиковые ложечки, – прошипел Джорджи. – И, наконец, – повысил Ласель голос, стараясь перебить вредительские комментарии, – кто спер гигрометр? Позеленевший уже по самую маковку юмми картинно схватился за сердечную треть и свесился набок. Симбиот крякнул и подломил правый ряд ног. – А что это такое? – робко уточнил один из кокебу, успевший вырастить из плечевых суставов что-то весьма бинокулярное. – Важнейший агрегат, отвечающий за качество исследований морского мира, – мрачно ответил Ласель. Обморочный громко икнул и пошел бурыми разводами. – А не должны ли этим заниматься специалисты? – снова заблеял фиели. – И вы хотите уступить им тайны океана? Среди кокебу захрустели и затрещали. В интонациях натренированное ухо могло выловить проснувшееся несогласие с концепцией отдать кому-то великую тайну. "Параллакс" медленно поднимался в воздух, закручивая смерчики белого сверкающего песка. Слегка ошалевшие практиканты кружили вокруг багажа голодными пикировщиками. "Роуз, мне срочно нужны для них места, это форс-мажор". "Святая Магдалена!" "Я не хочу загнуться от радиации, будучи девственником, – стенал Андрэ. – Тысячеликая Лернай справедливо замечала в своих Секретах Жизни, что это позорище!" "В каком месте девственником?" – критически поинтересовался Вивьен. "В некотором!" "В энтропийном", – не выдержал Джорджи и снова уронил доспех. – Отлично! – Ласель выдернул из-за пояса выпиленный Айтуреком маршальский жезл, по поводу которого Андрэ с утра долго изощрялся в фаллических намеках, и вонзил в небо. – Три унигесс на обустройство, затем сбор на причале номер один! Мы отправляемся в самое великое, самое загадочное и самое опасное путешествие этого полушария! Черные угловатые плети выстрелили в небо следом и разветвились смоляными молниями. Кокебу совершенно точно воодушевились, с легкостью отказавшись от медитации. – В поход! – поддержал Айтурек, потрясая копьем. – Матриархи ждут наших подвигов! Солнце, как по заказу, метнуло россыпь зайчиков, отразившихся от лезвия раскаленным снопом. Толстый фиели спрятал стебельки в шерсть и, кажется, впал в ступор. – Надо было идти в нормальные продажники, – пробурчал Вивьен. – Покажите нам дорогу! – захрустели кокебу. – Пока все тайны не разобрали без нас! – Унифор кокебу, нам с вами нужно будет кое-что уточнить, – твердо сказал Ласель. – По вашей маршрутной карте и по срокам. – Извините! – заблеяли в группе фиели.– А нам точно придется преодолевать ужасные опасности? – Под нашей надежной защитой, – успокоил туристов Ласель. В группе юмми уже шумно делили потенциальные великие тайны меж собой в равных пропорциях сокровищ и потому в диалоге не участвовали. Даже зеленый от стыда воришка оживился, восстал, как политый бутон на кусте, и пронзительно требовал выделить ему минимум сорок процентов добычи – как компенсацию за сорванную спину. Впрочем, на этом аргументе он опасливо поглядывал на Ласеля, тем самым только укрепляя в подозрениях. – Роуз, – под нос себе буркнул Ласель. – Ищи пропажу у этого гада, у которого белые носки в зеленый горох. Как пить дать он воровал. "Почему это я должна искать? – светски изумилась Роуз. – Это твои туристы, и весь ущерб компенсируется за твой, дорогуша, счет". Ласель зарычал, перешел на стон и отключился. Впрочем, поскольку они отбывали через три часа, всегда можно было натравить практикантов, пообещав им взамен несколько хитрых рецептов специально для тех, кто застрял на биостанции с доступом к химоборудованию. Любезно провожаемые Вивьеном и Андрэ на социально безопасном расстоянии кокебу спешно цокотали в направлении турбазы. Блеющих и сомневающихся взялся окучивать Айтурек, к которому банным листом прилип Джорджи. Юмми, не дожидаясь указаний, ринулись к пристани, продолжая делить раковины не добытых моллюсков. – Шеф, они что, всерьез верят в сокровища? – шепотом поинтересовался Келли. – Серьезно? Они ж сами туда упали! – Упали – не значит видели, что там у них под брюхом, – пожал плечами Ласель. – Поэтому они мне верят. Как специалисту, между прочим. – Ву-уф, – согласился Келли. – ...побеждать монстр-ров! – закончил вдохновляющую речь яут. – Мы не подготовлены! – фиели покатился по дорожке. – Мы погибнем! Мы не умеем нырять! Караул! Остальные отчаянно заблеяли. Ласель сделал вид, что задумался. Как обычно, беспроигрышная стратегия сработала. Напуганные перспективой немедленно что-то копать и куда-то нырять туристы готовы были променять все на спокойное сидение на верандах. – Я согласен, что боевой дух надо взращивать постепенно, – торжественно сказал Ласель. – Поэтому мы отправимся всего лишь на примерку. Так сказать, пощупаем мелководье. – Я уже щупаю, щупаю! – заголосил слегка плешивенький фиели – видимо, вошел в сезон линьки, и кучерявая белая шерсть лезла клочьями. – Вот! Я уже пощупал! Можно мне теперь в мой номер? Демонстративно обмакнутая в утреннюю лужу конденсата нога дрожала, точно фиели страдал от холода и голода. Впрочем, упитанная мордочка портила самопрезентацию на корню. – Вы молодец, – похвалил Ласель. – Однако путь в тысячу чудес начинается с первой пробы. Прошу всех на борт через три унигесс! Фиели впали в отчаяние, а Ласель улыбнулся совсем уже ослепительно, понимая, что ему предстоит разгрести кучу проблем. К означенному часу ситуация с кокебу яснее не стала: фрактальные ксенамичис твердо клялись, что у них все оплачено и их ждут именно здесь, и даже предъявляли соответствующие электронные документы – но электронки не значились ни в одной базе. "Похоже, дорогой мой, тебе не отвертеться", – резюмировала Роуз в краткой передышке, которую Ласелю удалось выхватить между выяснением, умирают ли стажеры без антирада и без шефской любви, какают ли фиели от страха, что думает об этом визирская бабушка и какие сувениры юмми могут получить без угрозы быть расчлененными хозяйкой станции. "Так не мои ж проблемы! – возмутился он. – Какие медитации? Я похож на йога?!" "На твоем месте я бы приняла их билеты и сменила программу, – сердечно посоветовала Роуз. – Все лучше, чем скандал, вывоз и попорченная репутация туристического кластера". Ласель потратил две минуты своей жизни на грязные ругательства, а потом перевел дух – и впрягся в дело. Срочно требовалось перетряхнуть и пересобрать комплекты для туристов, пересортировать посадку и еще пожаловаться Декардоффу. Впрочем, последнее Ласель трусливо оставил на вечер. Остальные обитатели станции, проникшись ситуацией, помогали в меру способностей. В итоге у причала собралась не только толпа туристов, но и весь состав биостанции. Предприимчивый Эрнандес раздобыл где-то широкополую шляпу, явно назло Ласелю соорудил себе даже не фаллический намек, а целый хренов посох, и запустил несколько квадрокоптеров, призванных запечатлевать торжественный исход. – Доспехи, доспехи, не забываем доспехи! – воодушевленно орал Келли, тыкая ногтем в расставленные рядком шедевры студенческого творчества. – На-ам, на-ам! – блеяли фиели, просительно вытягивая стебельки. – В порядке очереди, – наставлял Келли. – Не забывайте генератор и запасной генератор! Остерегайтесь подделок, берите только клейменные знаком красного смещения! Несчастные фиели вытаращивали стебельки еще больше и блеяли совсем уже отчаянно. Кокебу, явно вдохновленные сменой концепции с медитативной на исследовательскую, бродили по песку, выдергивая глубоко уходящие туда конечности, и принюхивались к воде. На них стажеры уже успели повесить маячки управления погружением. Доспехами для юмми заведовал Вивьен, следя, чтобы туристы не воровали дыхательную аппаратуру у самих себя же. Практиканты отчаянно пытались торговать сувенирами. – Письма, письма, овеществленные письма! – горланил Эрнандес. – Всего за четыре фиата мы сохраним ваши записи перед погружением! Даже если все закончится плохо, память о вас не сотрется! – Четыре? – наконец выскочил из группы соплеменников желтый юмми. – А скидку? За риск! – Только за групповое утонутие! – уверенно сказал Эрнандес. В группе фиели кто-то хлопнулся в обморок, зарывшись стебельками в песок. – Не слушайте его, унифор! – не стерпел раздираемый завистью Ласель. – Все вернутся в целости и сохранности, никому не потребуется овеществленная память! – Как это не потребуется? – Эрнандес лихо заломил край шляпы и блеснул стеклами очков. – Даже если все вернутся, в чем я, ха-ха, сомневаюсь, приятно получить в руки свидетельство своего подвига! – Свидетельство подвига мы принесем из океана, – мстительно сказал Ласель. – Унифор фиели, я вижу, что вы подслушиваете, а не умираете! – Это ужа-асно! – заблеял фиели, высовывая стебельки из песка. – Можно я никуда не пойду-у? – Вы же сами сюда прилетели! – искренне возмутился Ласель. – Мы не хотели! Психика фиели, построенная на постоянном отрицании всякого рационализма, вынуждала их противоречить самим себе ежесекундно. При этом они все-таки выкарабкались из темных веков и неплохо устроились в экономической иерархии обитаемого сектора, поэтому Ласель все же соглашался с ними работать. Из уважения к эволюции. Прокравшийся в обход него юмми, налившийся темным вишневым оттенком, вступил в яростный торг с Эрнандесом. Практиканты затянули "Прощание Арабески" а капелла. – Хаос и запахи предвкушения, – прорычал Айтурек, оглаживая себя по парным ятаганам на бедрах. – Упо-оитерьно! Любой матриарх быра бы в восторге! Кастеты сверкали искрами, и фиели трогательно закрывались от них ладошками. Выведенные из эллингов зеленый, синий и желтый кораблики весело подпрыгивали, на линии горизонта курился полуденный дымок испарений, и соленый воздух игриво забирался под куртку. Андрэ кутался в плащ, вызывая у Ласеля нервную чесотку. Фиели, облачаемые в плотные доспехи, напечатанные по их мерке на станционном принтере, постепенно становились похожи на группу скаутов, наполняя сердце Ласеля если не гордостью, то удовлетворением. Если бы еще не их жалобное блеянье, вообще было бы неплохо. Кокебу проявляли себя куда лучше, воинственно протягивая острые отростки в разные стороны. В оригинале кокебу напоминали посуровевших морских звезд, но теперь смахивали на гуманоидных созданий. Половина явно не могла определиться, что им ближе – ступни или копыта, поэтому двое красовались с ногами, оборудованными лишним суставом и стоящими на кончиках острых пальцев. У них даже появилось подобие гребней, венчавших самолепные головы. – Так, все на борт! – скомандовал Ласель, прервав страдания юмми насчет недостаточно облегающих их корсетных частей. – Мы поделимся на группы! Нет, не видовые, а смешанные! Ринувшиеся было к своим туристы почтительно остановились. – Офицер, рассортируйте, – потребовал Ласель, указав фаллическим намеком на Джорджи. – Есть, шеф! – булькнул тот, явно сдерживая смешок. – Скауты! Вперед! – Почему скауты? Мы же совершенноцикловые, – проблеял фиели, неучтенный при нарезке доспехов: он был изрядно толст, и пластины на его корпусе пришлось стягивать цветными веревочками. – Молодость – это состояние души, – закатил глаза Джорджи. – На первый-второй-третий рассчитайсь! – Первый! – щелкнул один из кокебу и собрался в компактный столбик. – Второй! – щелкнул его собрат, распадаясь напополам. – Первый, первый! – басом заголосил Мтатчи. Фиели дико заволновались, сбитые с толку предложенной арифметикой, и стажерам пришлось снова брать дело в свои руки. – Гюнешим, тебе так идет это окружение, – кокетливо прорычал Айтурек, тыкая Ласелю в поясницу. – Что скажешь? – Кх-ха! Эрнандес, убери свои письма! Мы так не распределим унифор по кораблям! Айтурек насмешливо заворчал. Успешно сбежав от его авансов, Ласель накинулся на Эрнандеса, успевшего впарить бледно-розовому юмми какую-то глиняную табличку, на которой недораспределенный организм нежно вытаптывал что-то ножками в черных носочках. – Мы отправимся за горизонт, – вдохновенно объявил Ласель, отняв у Эрнандеса вторую табличку. – Туда, где ветра и волны поют песнь океана. Где бездонные глубины скрывают непознаваемое! – Ложечки, – проскрипели в наушнике. – Лож... Ложится мрак загадки на эти места, – угрожающе сказал Ласель, оглядывая стажеров. Все четверо имели очень занятой вид, демонстрирующий полную невозможность заниматься такими дурацкими вещами, как подговаривать под руку шефу. Туристы, растащенные по группам, отчасти подтверждали это впечатление. – Это слишком опасно! – застонал толстый фиели. – Мне нехорошо! Можно я останусь тут? – Ваш рейс укомплектован. – Ласель сунул фаллический намек за голенище высокого ботинка, специально обработанного от соли. – Вы же не хотите подвести товарищей? Стебельки суетливо заметались по сторонам, выискивая товарищей. С тяжким вздохом фиели опустил плечи и выпятил пузцо. Доспех отчаянно затрещал. – Поверьте, такого вы еще не видали, – многозначительно пообещал Ласель. – Все на борт! – Отряд первый – на борт "Сияющего Янтаря", – скомандовал Джорджи, перекрашивая форму в жидкое золото. – Отряд второй – на "Блистательный изумруд"! – прогорланил Вивьен и окатил себя мерцающей глубокой зеленью. – За мной, отряд труср-ривейших! – прорычал Айтурек. – Взойдите же на борт "Посланника Ярости", увенчанного миростью матриархов! – Святое молоко, мы все погибнем! – плаксиво застонал толстячок. – Под моей защитой ничего не случится, – подбодрил его Ласель, выдав социально одобряемого у фиели пинка под кучерявую задницу. "Стажер Дежнефф, и избавьтесь от бушлата хотя бы в море!" "Это, – твердо сказал Андрэ, демонстративно проецируя на черном плаще белый череп, – часть реквизита!" Толстяк отчаянно взмемекнул и побежал по пристани. За ним посыпались остальные туристы. Юмми в белых носочках скромно крался с самого края, то и дело слегка зеленея. Ласель не отказал себе в удовольствии попыриться на него, концентрируя так хорошо улавливаемую клептоманами эмоцию подозрения. – И не забудьте подоходный налог в пользу науки на все найденное! – напутствовал Эрнандес. Белоносочковый схватился за ребра. Закончившие невероятно длинную и трагическую песню на древней латыни практиканты выстроились в ряд и махали козырьками и наголовными платками. Квадрокоптеры тщательно снимали сверху. Особенное вдохновение вызывало пиликанье в наушнике, демонстрирующее, что сейчас к мероприятию присоединится напутственное слово от начальницы биостанции. Перепрыгивая с надежного пирса на столь же надежный, стабилизируемый силовым полем бортик, Ласель коснулся уха пальцем. "Святая Магдалена, Ласель, вот уже который сезон ты устраиваешь на моей станции шапито!" Трио кораблей уверенно прыгало с волны на волну, разрезая полуденные аквамариновые волны. Голубоватая пена длинными косами скользила от кормы и растекалась бесконечным кружевом. Из-за высокого содержания минералов пена здесь получалась особенно крепкой, точно в Акватику ливанули мыльного раствора и тщательно взбили результат в каждой отдельно взятой волне. – Почему вы управляете им вручную? – первым делом застонал толстячок, вцепляясь в кресло. – Почему это не механическое управление? Нет автоматике! Или да! – Это оно как раз механическое – механикой моих рук, – довольно ответил Ласель. – Хотите, сделаем оверштаг? – Нет, я не хочу ничего, что не переводится с вашего ужасного языка! – заголосил фиели. – Кависиус, прекрати, – воззвал один из его коллег, стуча стебельками друг о друга. – Вступив в игру, играть нужно достойно! Юмми поприлипали к тетаглассу. Айтурек полировал кастеты, то и дело подсовывая их под бьющие наискось солнечные лучи. – Проходим первую гряду, – анонсировал Ласель. – Поздравляю, под нами – самые прекрасные бездны этой планеты. Проверьте маски и генераторы, совсем скоро мы окажемся там... – Где утеряно множество денег! – простонали от обзорного блока. – И там же, где мы, возможно, многое обретем, – парировал Ласель. – Нужно было садиться на обычный транспорт доставки. – Дорого! – хором завопили оба юмми, а их симбиоты возмущенно затопали ногами. Спрашивать сакраментальное "А какого черта вы вообще отправились на отдых" Ласель не стал. За свою практику он слышал великое множество поводов. Пока что самым изящным в его коллекции было "просрать все, чтоб наследникам не досталось", высказанное старушкой-пласценой. Сухая и верткая, как гусеница, на которую больше всего и походила, старушка беспрерывно курила, дымя, как модный паромоб на водородном ходу. Те две недели Ласель запомнил как постоянный лиловый морок, производимый явно бессмертной старушкой. Древняя перечница еще очень любила пофилософствовать и понадавать советов молодежи о том, как правильно устраивать личную жизнь, чтобы выводящееся потомство не было таким же бесстыжим, как у нее. Ласель включил нейролинк и расшарил на свою группу. Туристы радостно заволновались. Впереди курились флюоресцентным розовым дымом газовые вулканы. Под водой тоже начали расплываться ярко-розовые следы, и вскоре корабли вошли в первый пояс, точно угодили в самую середину катастрофы на фабрике по производству световых маркеров. Кокебу облепили пластик, от волнения потеряв тщательно скопированные гуманоидные черты и превратившись в звездчатые кляксы. Юмми нетерпеливо отпихивали мешающие им отростки. Фиели микрокучкой столпились у свободного края и дружно качали стебельками. Похоже, острая потребность ныть их наконец-то оставила, и они увлеклись мероприятием. – Знаменитый первый пояс, поле Рапес! – объявил Ласель. – Остановка два унигесс, всех желающих прошу на открытую палубу. Там будут предоставлены сборочные шары... – Почем? – скандально завопили со стороны юмми. – Бесплатно – включено в пакет путешественника, – щедро ответил Ласель. – Один шар в один держательный аппарат. Среди юмми произошло некоторое волнение, а затем симбиоты закрякали, синхронно приподняли какие-то пластинки, и из-под них вылезло еще по паре явно хватательных конечностей. – Это нечестно! – заблеяли фиели. – Спрячьте обратно! – Это наша особенность! – возразил бледно-желтый юмми, широко разводя нижнюю челюсть в улыбке. – Начальник экспедиции! Мы можем идти? Ласель поправил чуть сползшую на лоб бандану. – Выход на палубу разрешаю. Воцарившееся следом можно было назвать только столпотворением. Юмми рванули вперед, занимая телами симбиотов основной проход. Фиели прыснули по сторонам и юркими козлами поскакали в узких проходах, куда симбиоты не вместились бы при всем их желании. Кокебу и вовсе не стали тратить время на попытки перемещаться по палубе, вместо этого стремительно метнувшись по потолку. На люнете любезно загорелся огонек компенсаторной поддержки: автоматика перенастроила баланс судна, чтобы выдержать остервенело скачущих по нему туристов. Подстегиваемые визиями, передаваемыми по нейролинку, они хватали новые впечатления полными горстями. Ласель добавил к нейролинку еще и внешние камеры, чтобы не ограничивать себя только человеческим полем зрения. На люнете распахнулся пейзаж чуть ли не триста шестьдесят градусов, и на палубе несколько унифор аж врезались друг в друга. – Так они кого-то уронят за борт, – заметил Айтурек из-за спины Ласеля. – Там силовое поле, не свалятся. – Гюнешим, а ты хитер, услада моих очей. Ворчание, казалось, проникло в затылок и спустилось горячим бархатным касанием по всему телу. Ласель на мгновение забыл, что стоит за джойстиками судна посреди Акватики. Сделалось слишком хорошо и горячо, чтобы соображать. Скрыть такое от Айтурека было невозможно, и яут сразу же воспользовался удобным моментом, ухватив Ласеля за бедра. Шагнул вперед, и к Ласелю словно придвинулась горячая стена. – Куда вы тянете лапы, великий охотник, – пробормотал Ласель, кося на палубу. Там по воздуху летали прозрачные шары-хранилища и насадки для удобного опускания их в воду. – У меня сейчас туристы передерутся... – Выживут сильнейшие, – уверенно сказал Айтурек. – Достойнейшие. Оставь все на ворю судьбы, гюнешим. Одна лапа скользнула вверх и легко выпростала безрукавку из-за пояса. Ласель еще мгновение балдел, а потом резко опомнился. – А ну отставить! – голос все еще чуть хрипел, и он откашлялся. – Мы на задании! Резко сдвинувшись в сторону, он услышал треск ткани, но на этот раз ткань, воспитанная многочисленными покушениями на нее за последние три недели, не поддалась. – Гюнеши-им, – зашипел Айтурек. – Ты непочтитерен! Матриархи отрывают за такое ноги! – Я на работе. – Ласель приглушил передачу, обернулся и уставился в горящие прозрачным янтарем глаза. – Имейте уважение, великий охотник. – Я и так уважаю тебя, – надменно проскрежетал Айтурек. – Миростью моей ты допущен к наслаждениям, которых так алчешь и так отрицаешь. Ласель взмахнул рукой и сделал жест, подсмотренный у Иштургая: быстрый поворот кистью и смыканием пальцев в полусжатый кулак. Жест означал "закрой пасть", и Айтурек действительно застыл, явно остановив на кончике языка так и не произнесенную фразу, наверняка исполненную бахвальства. Ласель коснулся сенсора, возвращая линк. – Унифор, прошу соблюдать порядок! В противном случае наше путешествие будет завершено без назначения компенсации! Фиели, колотящие держателями-манипуляторами желтого юмми, замерли. Стебельки всполошенно засуетились, вздымаясь и опадая. Симбиот трусливо подобрал ножки в зеленых "носочках". – Унифор кокебу, попрошу вернуть все излишне прихваченное, – строго добавил Ласель. Растопыренные кляксами кокебу, умудрившиеся набрать по десятку шаров каждый, защелкали и захрустели, складываясь в более скромные формы. Ласель держал ораторскую паузу. Фиели стремительно разбежались вдоль бортов, топорща стебельки. Шары посыпались из черных плетей, весело застучав по сухому палубному покрытию. Желтый юмми поспешно прихорошился, подняв гребешок вдоль спины. Его товарищ, деловито перебирающий награбленные кучки шаров, начал скромно отпихивать их ножками. – Благодарю вас за понимание, – вежливо сказал Ласель. Оставалось надеяться, что на соседних корабликах стажеры тоже блюдут профессионализм, а не пытаются трахнуться с юмми, запершись в санузле. Осененный этой ужасающей мыслью, Ласель торопливо приглушил нейролинк вновь и вызвал на люнету камеры "Изумруда" и "Янтаря". На каждом обнаружилось полное благолепие: один стажер на палубе, руководящий сбором сияющей розовым воды, второй – в рубке. Правда, на "Янтаре" в рубке торчал еще и кокебу, принявший форму мен-мен – с рогами и длинным хвостом. Джорджи увлеченно показывал ему что-то на мониторе, и по черному телу шли легкие волны трансформации. Ласель подавил привычное желание закатить глаза и тяжко вздохнуть: Джорджи пытался подсунуть наивному туристу свои грязные фантазии. Меж тем на палубе "Посланника" воцарился самоорганизованный порядок. Даже возникло некое подобие сотрудничества: кокебу поменяли форму под паукообразных с огромным количеством конечностей и аккуратно опускали шары в воду. Верещащие от восторга фиели почти ныряли через бортик, и силовое поле отпихивало их назад. Кокебу доставали улов, и тяжелые шары скатывались в подставленные кучерявые ладони. – Скучища, – занудил Айтурек. – Раслоу, где же мое пр-риключние? Ты обещар охоту! Загадку! – Мне не надо, чтобы туристы заработали нервное истощение, – отмахнулся Ласель. – Почему ты тер-рзаешь меня, Раслоу? – с подвыванием уточнил великий охотник. – Потому что я жесток, – кокетливо ответил Ласель. – Но не очень.