Ева за семью печатями

Едва парад разноцветных ксенамичис растворился в паутине эскалаторов, Ласель обратил пристальнейшее внимание на Вивьена. Стажер тщательно протирал руки антисептиком, пока насыпавшаяся с контейнеров шелуха уже разворовывалась юркими крошками-дроидами. Колобки чичкана заволновались, а потом из кучки пушистых телец вылез один и, усердно загребая лапками, всплыл повыше. – Когда же мы двинемся на осмотр?! – прогудел он, раздуваясь от собственной значимости. Ласель задрал голову. – Один момент, унифор. Кажется, мы должны кое-кого спасти. "Вивьен?" "У меня аллергия, – твердо сказал Вивьен. – Имею я право на аллергию или нет?" "Имеешь, – согласился Ласель. – А кто готов подстраховать товарища?" "Он воняет пером, – пожаловался Келли. – Это невыносимо". – Спасение, – это хорошо, – великодушно согласился чичкана. – Мы ждем. – Келли, мальчик мой, поди сюда, – сладким голосом сказал Ласель. Судя по жестам Андрэ и тревожным знакам на униформе, он сообщал Келли, что надо было мудро промолчать. Буллета медленно стронулась. В городской черте сверхскоростные перебросы не поощрялись, поэтому дальше L-транспорт полз на жалких около сотни километров в час. Фангаск дернулся следом за ней, остановился и уныло свесил головы. – Кто фильтры долго не менял, тот умирает в корчах, – продекламировал Джорджи. "Повышая корчами энтропию", – согласился Андрэ. Нервно подергивая ушами, Келли приблизился и посмотрел на куратора сверху вниз. – Не нависай надо мной! – придушенно скомандовал Ласель. – Нагнись, центральный шпиль Вильнёва. Келли заворчал, но нагнулся. Ласель выхватил из кармана пару фильтров, свободной рукой поймал Келли за затылок и одним движением воткнул оба конуса в чужие ноздри. Фильтры заизвивались, Келли тоже. С небес пролился каскад хромографических вспышек. Жалобный скулеж трагически пронесся над опустевшей платформой. Поникший фангаск встрепенулся и развернулся к действу всем телом. – Какая-то непредусмотренная эротика! – забеспокоился Джорджи. – Мсье, почему так несправедливо распределены ласки начальства? – Точно-точно, – кровожадно сказал Вивьен. – Сейчас мы этого симулянта за ноги да на L-линию... В смысле, спасибо, друг! Выручил! – и тщательно чихнул в винтажный платок. – Ай, ай, – стонал Келли, мотая головой в безуспешных попытках высвободиться. – Фу-у! Свободной рукой Ласель блокировал его попытки дотянуться до лица. Потеряв контроль, Келли действовал, как собака – просто бил лапой, поэтому парировать панические движения оказалось легче легкого. – Уймись, стажер, – прорычал Ласель. – Сейчас пощиплет и перестанет! – Ше-еф, – из-за плеча Келли вынырнула физиономия Джорджи, перекошенная вожделением шефова внимания. – А может, нам тоже фильтры поменять? – Я их не ношу вообще! Вуф! Вуф! – А теперь носит, – разъяснил Ласель для всех, включая пчелышков. – Андрэ! Иди и спроси унифор фангаска, почему он тут болтается, как засохший на террасе гаплоид, и чем ему помочь! – А почему я? – возмутился вслух Андрэ, тем не менее, совершая первый шаг в нужном направлении. – Потому что всех остальных я сейчас буду пытать, – ласково сказал Ласель. Андрэ перешел на марш-бросковый темп. Джорджи ловко отскочил назад и спрятал руки за спину, изобразив на лице младенчески-невинное выражение. Вивьен, застыв на полушаге, нервно вытер нос платком, а затем поставил поднятую ногу на платформу. – Умира-аю... – простонал Келли, обесцветил униформу и бессильно свесил руки. – Не забудь подать прошение в университетский совет, чтобы мне не пришлось подписывать тебе диплом, – безжалостно среагировал Ласель. – И дыши уже нормально! Он разжал хватку, и Келли вскинул голову. Подергал ушами, сморщил нос и оскалился, одновременно зажмурившись. – Фу-у, ничего не чувствую, – пожаловался он. – Зато не воняет. Андрэ, что?! Дублет давит на горло? – Мсье Обечанофф, мсье Обечанофф! – радостно скрежетал воксом стажер. – У нас клиент! – Мы уже спасли всех, кого хотели? – осведомился представитель чичкана. – Только что, – удовлетворенно кивнул Ласель. – А сейчас нам нужен эскалатор номер двадцать четыре! Единым фронтом развернувшись в указанном им направлении, пчелышки сдвинулись с места. Точно так же целеустремленно дернули Джорджи с Вивьеном, на разные голоса предлагая пчелышкам кратенько ознакомиться с историей появления Волакты прямо сейчас. Келли, подбодренный тычком в бицепс, ворча и жалуясь на стерильность атмосферы, потащился следом. Ласель же развернулся к фангаску. Тот напоминал птенца-переростка: жилистый, обросший серым пухом и пером, крепко стоящий на двух ногах с узловатыми когтями. Головы, растущие из широченного плечевого пояса, почти не имели шей и стояли так близко друг к другу, что между ними находился сросшийся глаз. Два клюва смотрели чуть-чуть с разворотом. "Его зовут Скайриж, – преданно сообщил Андрэ. – Он услышал про Волакту и решил сойти немедленно. Но не знает, что делать дальше". "Все как всегда..." – Ласель надел ослепительную улыбку номер два. – Добрый день, унифор Скайриж, я рад, что вы решили к нам присоединиться! – Спонтанность – мое все, – проскрипел фангаск. – Польщен! Из середины пуха на груди высунулась еще одна птичья лапа с зигодактильными пальцами, и Ласель осторожно сунул запястье в этот капкан. Четыре пальца сомкнулись, фангаск потряс его руку и благополучно выпустил. – Главное теперь спонтанно не сверните с маршрута, – заскрипел Андрэ. – Чтобы нам не пришлось спонтанно вас ловить в непредназначенных для прогулок местах. – Этого я обещать не могу, – категорически сказал фангаск и взъерошился. – Я переменчив, как ветер, сегодня тут, завтра там... Если вы понимаете, о чем я. – Возьмите договор, – перебил Ласель. – В нем предусмотрены все форс-мажоры. И ваш нейролинк, пожалуйста. – Дать иль не дать? – вслух задумался фангаск. – А впрочем, дам! Держите. Ласель поймал брошенный линк и накрепко привязал ксенамичис к локалке. Еще и влепил сверху два маркера: один для своих, чтобы лучше следили, второй для социальных служб, чтобы знали, кто это в порыве вдохновения пытается вброситься в трубу с раскаленными газами. – Тогда догоняем их! – энергично сказал Андрэ. Фангаск подпрыгнул. Ласель мысленно выдал стажёру пинка. – Догнать! – определился фангаск. – Перегнать! Клювы щелкнули вразнобой, фангаск присел, уплощаясь, мощные лапы напружинились – и швырнули ксенамичис вперед на добрых три метра. Лапы размахнулись в полете в балетное па, и едва правая коснулась пола, последовал еще один толчок. Фангаск улетел на очередные три метра. Торжествующее щелканье раскатилось под сводами защитного купола. – Догоняй, – мрачно велел Ласель. – Пока он не ускакал. – Ой, – стыдливо скрипнул Андрэ. – Бегу! – Не надорви жупан! – заботливо пожелал ему в спину Ласель. Поборов свирепое искушение полюбоваться, как Андрэ будет ловить высокоскоростного птицоида, Ласель вызвал местную сеть и затребовал авионы в аренду на имя "Серюсьи". "Доступ служебного компонента закрыт", – сердито плюнула в него городская сеть аренды. – Чтоб вы сдохли со своими компонентами, – пробормотал Ласель, яростно повторяя запрос и сопровождая его подписью Декардоффа версии прошлого года. Украденное давно уже было неактуально, но если пытаться выдать себя за своего, то почему бы и не попробовать. "Доступ просрочен, – мстительно сказала система. – Вам необходимо предъявить ключ..." Выскочивший из клетки "Сагава" вцепился в алгоритм, выкусил из него кусок и наносекундой позже изрыгнул – переваренный и готовый к имплементации. Ласель так же молниеносно подставил его в ключ. "Добро пожаловать, – ошарашенно выдала система. – Выберите класс устройства". Ничтоже сумняшеся Ласель выбрал любимых ласточек, указал точку их прибытия и решительно направился следом за группой, иногда несолидно переходя на бег трусцой. * * * Момент выхода к Волакте ознаменовался ужасным событием: проходя сквозь КПП досмотра, группа удостоилась очередной внезапной реакции системы. Всех, от фангаска до Ласеля, окатило таким мощным ионизирующим разрядом, что волосы встали дыбом. "Шеф, – простонал Джорджи сквозь помехи, – опять вы!" "Просто меня все ненавидят за мою красоту, ум и таланты", – объяснил Ласель, выковыривая пыльцу из-за шиворота. – Впечатляюще, впечатляюще, – кудахтал себе под клювы фангаск. Пчелышки страдали. – Столько снимков, столько снимков! – причитали они. – Все пропало! – Ну не все же, – Ласель с сомнением оглядывал многогранную конструкцию КПП, от которой в глазах начиналось двоение. – Здесь было восемьсот суперцифра-байт! – горестно вскричал один из чичкана. – А осталось!.. – Сколько? – машинально уточнил Ласель, пытаясь перевести единицы измерения. Получался какой-то чудовищный кластер. – Не больше десяти процентов! – пчелышек завалился на спину в полете и сделал вид, что падает в обморок. "Перегрузка шины, – доверительно сообщила "Миледи" – Восстановлено". Неизвестно, что там за шину использовали пчелышки, но она явно умела самостоятельно чиниться. Ласель вытянул руки и поймал делегата. Слегка тряхнул, выбивая излишнюю пыльцу, и деловито устроил у себя на руках. – Это наверняка самые лучшие и качественные снимки, – твердо сказал он. – Если что-то чистится само, значит, проводится анализ. – О, – прожужжал чичкана. – В наши системы хранения встроен интеллектуальный анализ... – Именно, – кивнул Ласель, подавляя неистовое желание чихнуть. – Значит, произошла, м-м, автоматическая фильтрация. И теперь что? – Что, что? – загудели пчелышки, придвигаясь почти вплотную. Голографическое покрывало на КПП рябило и потрескивало. – Теперь вы владеете самыми уникальными, самыми качественными хромоснимками, – возвестил Ласель. – Ценность которых выросла десятикратно. – Взбжж! Хоровой стон восторга колыхнул пространство. Ласеля даже слегка оторвало от пола, но пчелышки тут же бросились кувыркаться от восторга, горохом посыпались в разные стороны, и гравитационный крючок отпустил. Ласель пошатнулся, удерживая равновесие. Чичкана вырвался у него из рук и, ликующе гудя, завертелся, выплясывая над группой. "Завидная отмаза", – вздохнул Келли. – А можно ли побыстрее! – завопили со стороны КПП. – Вы всех задерживаете! В очереди на мосту Ревон, ведущему к одной из смотровых площадок над Волактой, традиционно стояли толпы. Ласель беспардонно воспользовался служебным положением и протащил всю группу по быстрой очереди, поэтому к гневным крикам сзади заранее относился философски. Едва они отошли на несколько десятков метров, по напольному покрытию моста быстро зашуршали чьи-то конечности, и группу Ласеля догнали мен-мен. – Скажите, это же организованный тур? – прошелестел один из них, гипнотически мерцая подвесками на широко расставленных рогах. – Именно, – подтвердил Ласель. – Интересуетесь? – Унифор чич, через десять кор-унигесс – по прогнозу осадки, – гавкнул Келли. – Следуйте на площадку, она изолирована! Чичкана, беспорядочно жужжа, выстроились в веретено и торопливо понеслись в сторону площадки, толкаясь пушистыми задницами. Летающие колобки, покрытые тончайшими волосками, терпеть не могли падающую сверху воду и вообще к высокой влажности относились сугубо отрицательно. Это роднило их с яутами – помимо официального признания самыми опасными существами из списка мыслящих. – Почему не предоставлено расписание? – возмутился фангаск. – Ужас! Я тоже вынужден поторопиться! Пока жизнь мою не смыло потоками вод! – Да здесь такого не быва... ет... Заканчивал Вивьен уже в толстый огузок стремительно удирающего фангаска. Оглянувшись на Ласеля, он тяжко вздохнул и перешел на скромную рысь. "Быстрее, – потребовал Ласель. – Пока наш двуглавый друг в порыве рвения не отгрыз cебе чего-нибудь под шум дождя". Вивьен зарычал вслух и наддал. Фангаски славились бешеной стремительностью принятия решений, порой противоречащих здравому смыслу. Мен-мен о чем-то беззвучно совещались, прижимаясь рогами друг к другу. Гибкая кожаная броня, закрывающая их тела, со временем становилась все жестче и начинала мешать нормальной жизни. Поэтому кислотные дождики мен-мен принимали более чем благосклонно. – А можно нам выделить кого-то из вас в сопровождающие? – наконец заговорил один из них. – Я! – радостно гаркнул Джорджи, опередив остальных стажеров. – По договору, – категорически отрубил Ласель. – Одалживать моих стажеров запрещено! Джорджи почти заскулил с досады. По физиономиям мен-мен ничего прочитать было невозможно, но подвески качнулись и зазвенели. Ласель откашлялся и огляделся. "Чего это вы?" – жестами спросил Андрэ. – В смысле, мы готовы помочь найти вам дорогу, – исправился Ласель. Фраза "А также предоставить сопровождение" так и осталась похороненной в голосовых связках. Ласель чувствовал, как наступает на горло песне туристического гида, но профессиональная этика и наличие четырех энергичных балбесов в возрасте согласия обязывали. Мен-мен относились к виду ксенамичис, которые казались людям довольно привлекательными. Проблема была в их неумении рассчитывать психосоматический импульс. Ласель уже знал, как это случается: сначала жертва обаяния визжит от счастья, потом от боли, но мен-мен уже хрен остановишь. И дальше пережившая три оргазма жертва в лучшем случае теряет сознание, а в худшем – и вообще мыслительную деятельность. После всех событий, свалившихся на кураторские плечи, пасти такое стадо Ласель был не готов. – А что это за звук? – встрепенулся второй мен-мен, поводя широким расплющенным носом. В воздухе зазвучали глухие вибрирующие раскаты. – Столкновение глобул, – сказал Ласель и пригвоздил взглядом оживившегося было Джорджи. – Вас проводить? – Щедрое предложение, но, пожалуй, мы подумаем, – прошелестел первый. Показалось, что сделал он это довольно язвительно. Джорджи, пыхтя и негодуя, свалил в туман, окутывающий конец моста, уволакивая за собой Андрэ. "Кто последний, тот пиявка, – объявил Андрэ. – Йуху!" – Э-э-вуф! – возмутился Келли, кидаясь за уже оторвавшимся от группы спринтером. – Вы можете не торопиться, – выразительно сказал первый мен-мен. – А это чтобы нас не обогнали, – выкрутился Ласель. Он покосился на фигуры, изгибающиеся в непривычных для человеческого взгляда местах, представил, как касается длинных рогов и, возможно, даже режется, и по хребту пробежала мучительная дрожь предвкушения. Взгляд сам собой скользнул выше, где странные тела переходили в могучие костяные выросты. Мен-мен поймал его взгляд, и горизонтальный зрачок, плавающий в рубиновом оке, насмешливо сузился. Ласель почувствовал, что краснеет, и все-таки ускорил шаг. Специфическая слава людей как созданий, готовых на эксперименты, служила плохую службу там, где требовалась держать лицо. У Ласеля это с трудом получалось очень через раз, и он смотрел сквозь пальцы на типичные туристические шашни, пока кто-нибудь не напарывался на бачу, например. Мало удовольствия штопать кому-то паховые ранения. После этого Ласель обычно зверел и вводил на своей территории строжайший целибат. А затем увлеченно охотился на изощренно старающихся обойти запрет туристов всяких полов и видовых принадлежностей. Оставалось только применять те же правила к себе самому. Мост под ногами едва заметно отдавал энергию в подошвы, и казалось, что весь он качается. Чтобы не споткнуться, приходилось ловить равновесие, и Ласель так увлекся этим делом, что проскочил туманную область сам того не заметив. Вывалившись на площадку, он сразу увидел спины великого множества туристов, прилипших к ограждению. Вскинул голову, поискал своих чичкана – и ожидаемо нашел в толпе таких же. Помимо чичкана там порхало еще несколько видов, способных поплевывать на гравитацию с высоты. Фангаска можно было услышать по громким щелчкам и шуму, с которым лапы подбрасывали его на добрых три метра. Стажеры окружили туриста хищным кольцом и караулили, чтобы тот не улетел за перила и не врезался в силовое поле. "Группа, берите авионы, – скомандовал Ласель. – И фангаска подымите, чтоб он нам тут не скакал по головам прочих гостей Вильнёва". "Ура, транспорт, – простонал Андрэ. – Как справедливо отмечают в своих трудах либрай – негоже пачкать ноги, когда сердце просит полета и нектара!" "И часто ты ходил пешком? – изумился Келли. – Жопа форму седла не приобрела еще?" В качестве ответа Андрэ пнул его, и завязалась небольшая дружеская потасовка, которую прервало явление авионов. Едва слышно гудя, они вывалились из технического люка высоко над окантовкой площадки и заскользили вниз, оставляя янтарные следы на люнете. Ласель щелчком пальцев подозвал один из них, а стажерам буквально на головы опустились еще четыре. "Ура, – повторил Андрэ. – Пернатое я беру на себя!" Пока фангаск шумно негодовал, что ему не дают скакать по головам, а вот-вот принудят уныло созерцать Волакту с высоты, Ласель оседлал авион и с удовольствием воспарил. Даже бесконечно ускользающий центр тяжести не портил ощущение почти всемогущества от полета. Служебная маркировка позволила ему взлететь куда выше пчелышков и даже выше нефф-тай. Авион пискнул и остановился на максимально разрешенной высотной отметке. Дальше и выше начинались обзорные стекла крытой площадки, и маячить перед органами зрения тех, кто потратил кучу фиатов на комфортное созерцание, запрещалось. Волакта медленно вращалась. Глобулы в ней бешено неслись, но вспышки происходили волнами, и из-за этого казалось, что плоское кольцо неторопливо и величаво оборачивается вокруг города. Помимо мерцающих чистой белизной глобул в недрах сновали пиратские вирусные фаги в поглощающих черных оболочках, то и дело выскакивающие из потока и норовящие вцепиться в бочок какого-нибудь особо питательного контейнера. Следом за ними поднимались серебристые макроны, с неумолимой вальяжностью настигающие сброд и выкусывающие их из потока. Обломки конструкций вливались в общий поток, перемалывались давлением инфополя – Ласель совершенно не врал, говоря про переход информации в трехмерное пространство, – а макроны удовлетворенно скрывались в серо-белых волнах. – Вон, вон, смотрите! – возбужденно закричали снизу. – Опять! Толпа словно всколыхнулась, среди парящих туристов тоже произошла быстрая ротация, и все в едином порыве подались вперед. Ласель кое-как смог удержаться, вместо этого просто подкрутив люнету. "Унифор чич, близко к границе не подходите", – тем не менее, скомандовал он. Пчелышки плясали совсем с краю, освещая диск Волакты бесконечными вспышками хромографов. Они не ответили, но в целом сознание улья всегда внимательно относилось к правилам, поэтому Ласель отвел взгляд. Сначала он увидел нечто выбивающееся из спокойных оттенков Волакты. Нечто красное, хищно вытянутое, словно... Ласель протер оба глаза поочередно прямо сквозь люнету. Сердце пропустило несколько ударов и снова застучало в изумленном ритме. Красный вытянутый силуэт канотажа несся по серым волнам, выбрасывая струи сжиженного триазота. Ласель навел на канотаж фокусировку, и "Миледи" немедленно отчиталась: легкое воздушное судно, зарегистрировано в городских владениях, выполняет разрешенный рейс, цель рейса – традиционная охота. – Да ладно! – прошипел Ласель, выкручивая дальность обзора на максимум. Канотаж стремительно приближался. Перед ним, то ныряя, то вновь выскакивая на поверхность, несся здоровенный звездчатый фрагмент трассировщика. Вредительская штука, на которую даже макроны обычно охотились группой. На пульсирующих черных боках красовались длинные полосы повреждений, обнажившие тошнотворно-лиловое мерцание. Канотаж настигал добычу. Ласель крутанул еще сильнее, так что весь окружающий мир расплылся, и люнета устремила взор владельца в единственную точку. Помехи инфополя сбивали четкость, люнета сердито крутила кольцо наведения и непрерывно оперировала чем-то, подгоняла точность и дальность. Ласель старался даже не моргать, чтобы не упустить момент, когда он наконец разглядит, кто это арендовал канотаж для вопиющего смертоубийственного заплыва по технологическому потоку... – Помогите-е! Дребезжащий крик смахнула шумовая волна. На люнете вспыхнул красный алерт, сбилась фокусировка, канотаж исчез из поля зрения, и Ласель метнулся взглядом к туристам. – Вывалился, вывалился! – уже испуганно вопил кто-то внизу. "Ше-еф!" Маркеры чичкана застыли над ограждением: один, три, четыре, шесть... Одного не хватало. – Ни с места! – гаркнул Ласель, пришпоривая авион. Неустойчивая машина послушно легла на бок, мгновенно наращивая скорость. – Группа, всех под контроль! Ответ он уже не слушал, отрубив канал связи со стажерами. Разноголосые вопли летели ему в спину. Силовое поле, которое должно было стоять нерушимой стеной, пропустило его так же легко, как и пчелышка. Алерт трансформировался в маркер – радар дотянулся до потерявшегося туриста. "Лагранж" выплюнул данные, "Миледи" выдала картину случившегося: проходившая мимо глобула зацепила пчелышка выбросом сквозь эту дырявую стену и уволокла в поток. Постороннее биологическое присутствие в Волакте уже запустило цепную реакцию, и в пыльном потоке начала резко расти температура. Прогнозная программа отметила поднимающихся с самого дна потока пирохэлперов. "Служебный компонент, – передала сообщение "Миледи". – Незаконное место пребывания. Запрещено, отключить служебный компонент". Авион, отозвавшись на очередное пришпоривание, вошел в спиральное пике. Глобулы, словно платигирии в круговороте Рифа, неслись сверху и снизу. Они все еще были куда быстрее авиона и могли размазать его одним движением, даже не заметив. "Запрещено, запрещено, запрещено", – истерила надпись на люнете. – Отвали! – заорал Ласель и поперхнулся пылью. "Готфрид" выскочил из засады, взмахнул плащом файрволла, и истеричные запросы ударились о цифровую броню. Поток данных, колотящийся в нее, начал нарастать. Параллельно "Сагава" с вежливостью людоеда взломал бортовую систему авиона. Движок, до сих пор не слышный в гуле катящегося вокруг потока, пронзительно завыл, погнав сквозь мышцы болезненную волну. Жантюры с хрустом сжались, и Ласель пнул авион еще раз. "Миледи" любезно переключила режим машины в гиперпоток. – Помо-оги-и... Ревоксер, настроенный на поиск звука, выхватил слабый вопль. Авион нырнул под глобулу – и пошел на обгон. Ласель застегнул куртку – еле-еле, с трудом преодолевая бьющую в корпус пыль. Люнета перед лицом затвердела, и в глазных яблоках отозвалось неприятное покалывание. Авион форсировал третью ступень гиперпотока, и движение глобул начало замедляться. Взамен накатила дикая тошнота и ощущение, будто внутренности не вынимая из тела начинают складывать в аккуратный спрессованный твердый кубик. Снизу ударила волна жара, Ласель краем глаза успел заметить бледно-оранжевые прожилки, рдеющие сквозь серебристое молоко. Маркер на люнете расплылся в колечко прицела и выхватил среди белого пепла и черных обломков испуганно мечущийся силуэт. Вокруг чичкана крутился хоровод мелкого мусора, хромограф, сачок и порвавшаяся сумочка. По обе стороны угрожающе всплывали глобулы. На люнете прямиком под туристом медленно обрисовывался пузырь пирохэлпера. "Вверх! Унифор, выше! Наверх!" Инфодамп полностью забил сеть, и пчелышек все так же кувыркался над разрастающейся тепловой зоной. Люнета полыхнула красным, выкидывая еще один пузырь, уже на пути Ласеля, и он изо всех сил откинулся назад. Авион тонко взвыл, заложил мертвую петлю, и Ласель блеванул поверх застегнутого ворота, не чувствуя ничего, кроме рвущегося наружу колючего кубика. Пространство вокруг завизжало, вставая дыбом. Какими бы упитанными пушистыми булочками не выглядели чичкана, они оставались самыми опасными и могучими в обитаемом квадранте. И одно такое смертельно напуганное существо сейчас устраивало хаос в нейропотоке целого Вильнёва. В стремительном течении разрасталась зона повреждения, и пирохэлперы выполняли заготовленную программу – сжечь угрозу. Ласель крутанулся снова, плюнул желчью в сторону, восстановил траекторию, успел заметить крошечную расщелину, подсвеченную серебристым, автоматически дернул капюшон и нырнул в прогал. Мучительный жар впился сквозь затвердевшую ткань, фильтры в носу словно затлели, и Ласель застонал сквозь зубы. Огонь сбивал с толку, люнета потеряла координаты, и прицел заметался в панике. А потом справа от него на расстоянии вытянутой руки со свистом и шипением пронеслось что-то огромное. Мелькнула копна длинных извивающихся хвостов, и они тут же вспыхнули. Ласель страшно заматерился на всю локалку, не в силах даже разомкнуть губы, склеенные раскаленной пылью. Еще секунда пытки огнем – и он выскочил на свободное пространство. Вокруг пчелышка раздувался его собственный кинетический пузырь, сносящий уже не только глобул, но и саму пыль. "Служебный компонент, устранить опасность! – снова загорелось на люнете. – Приступить!" И на этот раз Ласель собирался подчиниться. Горящая фигура на тяжелом авионе крутанулась в воздухе, сбивая пламя, и выхватила из-за спины длинное древко, холодно блеснувшее наконечником. Ласель схватился за намертво примагниченный к бедру гарпун, обжег ладонь, инстинктивно отдернулся и тут же заставил себя стиснуть пальцы снова. Фигура размахнулась, координаты поймали пчелышка в прицел, Ласель сорвал гарпун и выстрелил, почти не целясь. Древко разломилось в воздухе. В чудовищно детализированном приближении люнеты разлетелись осколки надежной пломбы, подвергаемой истязаниям каждый день. Так легко, будто пломба сделана из дешевого пластика. Из расщепленного древка вылетела сверкающая зацепами сеть. Гарпун Ласеля впился в надувающийся снизу пиропузырь, и пленка натяжения лопнула. Багровое пламя бессильно расплескалось, остаточный жар ударил буйной волной. Пчелышка подкинуло на полметра, и сеть врезалась в него, выбивая с опасного места. Авион рванулся вперед словно сам по себе, тлеющая фигура метнулась туда же – и к чичкана оба подлетели одновременно. Чичкана, запутавшийся в сети, оказался у Ласеля в руках, от соударения авион едва не кувыркнулся, а следом в него с грохотом врезалась вторая машина. Ласеля схватили за плечи, и авионы закрутило друг вокруг друга. Чичкана отчаянно зажужжал. Машины вошли в сцепку – и усиленная тяга рванула всех троих ввысь. – Бля! – выдохнул Ласель. Краем глаза заметив подпрыгнувшую следом сумочку, он стремительно выкинул руку в сторону, прихватил потерю и снова сжал чичкана, смаргивая слезы от набившейся во все пазухи пыльцы. Пчелышек вжикнул, пикнул и умолк. Волакта ревела и грохотала внизу, оставшийся за пчелышком кусочек свободного пространства захлестывали потоки, и там же пронеслись два макрона. По горящей спине прокатился холодный пот: если от пирохэлпера еще можно было удрать, то от этих – точно нет. "Еще выше! – велел Ласель. – Выйти из зоны!" Завывание авиона превратилось в басовитый гул, ускорение ударило по ушам, и сжимающая Ласеля фигура недовольно заревела. "Устранено, – замигало на люнете. – Служебный компонент..." В спину Ласелю ударило что-то, и этот удар был таким жгучим и острым, что рот сам собой раскрылся в болезненном крике. Люнета погасла. "Подключено", – равнодушно сообщили лиловые буквы. – А-а... – он не чувствовал ничего, совсем не чувствовал тела, ни рук, ни ног, только стремительно разрастающийся ледяной кристалл в затылке. – А-а-а! Нейролинк открылся сам собой – и начал стремительно расщепляться. Ласель снова заорал, ощущая, как десять нейролинков превращаются в сто, потом в тысячу, в десять тысяч, и все они бесконечно растягиваются в темноту, а следом за ними... Следом за ними от его затылка вставала волна, идущая, словно цунами, по мириаду нейролинков, ставших ее проводниками. Ледяной поток распространялся, разветвлялся, захлестывал темноту. В затылке с грохотом вращалась пустота, и Ласель десятым чувством ощущал, что если сейчас цунами уйдет и превратится в десять миллиардов ручейков, он просто умрет. "Ответь-ответь-ответь-ответь!" Поэтому Ласель беззвучно орал так, что собственный мозг под напором этого бессловесного воя содрогался и вибрировал. А потом его ударили в лицо. "Прервано", – раздраженно сообщили фиолетовые буквы. Цунами остановилось и хлынуло обратно, раздробив сознание Ласеля на бесконечное количество осколков. – Р-раслоу, – прозвучало над головой. – Глупец, попавшийся на кр-рючок! Ласель моргнул и понял, что висит вверх тормашками и бездумно пялится в месиво Волакты. Информационная река текла обманчиво-неторопливо, и глобулы в ней ныряли, словно платигирии. – Акх-х... – выдавил из спазмированного горла Ласель. – Простите, простите, простите! – завибрировало на уровне грудной клетки. Ласель кое-как повернул закостеневшую шею. Жантюры вздрогнули и начали его отпускать. Сосущая пустота в затылке исчезла. Люнета деловито показывала обстановку. "Незапланированный контакт", – сухо сообщил "Шарко" и, выполнив программу по появлению раз в эпоху, уснул снова. – Кх-то... что... – Раслоу, только идиот может позво-оулить поймать себя сер-рверу! – объявил чудовищно знакомый голос, подвывающий на долгих звуках. – Если бы не мое блистательное лезвие, ты бы весь утек мозго-оум в бездну! – Извините! – отчаянно жужжал чичкана, придавленный двумя телами. – Я испугался! Простите! Я виноват! Стоящий дыбом мех нещадно кололся сквозь плотную ткань футболки, зацепы сети впились в ткань и яростно ее дергали. Крылышки задребезжали и тут же смолкли. – Вы... в порядке? – прохрипел Ласель. – Да, да! В полном порядке! – Иштургай? – неуверенно спросил Ласель. Авионы начали переворачиваться. – Кто же еще-еу, – проворчал великий визирь, стискивающий Ласеля не хуже жантюров. – Что ты здесь делаешь безу-умец? Мудрейшая бюйюк аннэ Кашелым смеялась бы над твоей глупо-оустью! От яута валили жар и вонища. Опаленные дредлоки на глазах вспухали цепочками водянистых пузырьков, шкура, куда попадал взгляд, трескалась, выделяя сукровицу. Только украшения сверкали по-прежнему ярко и беззаботно. В затылке едва ощутимо вздрагивал ледяной пульс. Ласель глубоко вздохнул, поперхнулся и сделал самый блистательный заход в своей жизни. – А какого хрена ты охотишься здесь?! Совсем охренел?! Авионы перевернулись в устойчивую позицию, и великий визирь уставился на Ласеля желто-зелеными глазищами. От разрисованной нагрудной пластины шел жар. – Что-оу? – Идиот! – крикнул Ласель сквозь ветер. – Голым! В огонь! Кретин! – Величайший полководец пр-рекрасноу справился! – прорычал Иштургай. – Чей это идиотский канотаж?! Твой, да?! Это ты на потеху туристам гоняешьсяяуфф! Пчелышек совсем затих, даже перестал дергать лапками. Ласель замычал из пасти, сомкнувшейся на его горящем лице. – Не мое су-удно, – сказал горлом Иштургай, дыша на Ласеля забродившими яблоками. – Я лишь наблюдатель за вели-иукой охотой. Ласель возмущенно задергался. Мир состоял из несправедливости и высокорослых организмов. Иштургаю приходилось ощутимо наклоняться, чтобы взаимодействовать с человеком, и сейчас он с трудом удерживал Ласеля за талию, нелепо для этого сгорбившись. Дохнув на Ласеля еще раз, он разжал-таки хватку челюстей. – Акробатика на грани идиотизма! – крикнул Ласель. – Не стыдно?! Иштургай величественно фыркнул, внеся в шум ветра нотки чего-то вроде предгрозовых раскатов. Авионы остановились на безопасной высоте. Ласель чувствовал, как все внутри него до сих пор вопит от страха, и этот вопль готов был вот-вот вырваться настоящей истерикой. Думать было некогда. – Я еще пропишу выговор великовизирской заднице! – пригрозил он. – И я клянусь, я успею сделать это до того, как она поджарится насмерть в нелепом самоубийственном мероприятии! Яут дернул клыками, но быстро вернул привычное выражение морды. – Великих полково-оудцев столь ничтожные угрозы не устр-рашают! Пчелышек попискивал и раскаивался, пытаясь забраться Ласелю под куртку, и Ласель тут же ощутил себя облепленным ксенамичис, которые питают к нему живейший интерес. – А вас я сурово отмечу в списках нарушителей! – сообщил он в адрес пушистожопого. – Вы же читали вводный инструктаж! Почему улетели в одиночку? – Да! – прожужжал тот. – Простите, я забыл, когда искал виды для хромоснимка! И там не было, не было указателей опасности! – Я вас буду приводить как пример! – еще более сурово сказал Ласель. – А еще вы потеряли хромограф, и за ним я точно не полечу. И вам запрещаю. Пчелышек стыдливо заскреб ножками. Иштургай зломразно прищелкнул клыками, авионы качнулись, закладывая аккуратный разворот, и встречный ветер пыхнул в лицо прохладным воздухом. – Безобразие, – уже больше сам для себя сказал Ласель, созерцая смотровую площадку с необычного ракурса. Под звон визирских украшений авионы начали падать в ее направлении, и цветная волна туристов резко заколыхалась. В голове у Ласеля стояла сущая каша. – Почему же ты здесь, ханаби? – светски поинтересовался великий визирь. – Не ты ли должен был две недели проводить на чудесных курортах и что ты там еще собирался делать? Вызывать во мне зависть? – Потому что! – огрызнулся Ласель. – Каникулы закончились неожиданно! Разнообразные нарушители никак не давали Ласелю Обечаноффу спокойно отсиживаться. Он сердито пихнул сумочку за пазуху, чичкана ухватил ее и потащил к себе, буквально втягивая в пушистое тулово. Про потерянный хромограф он ничего не говорил, но Ласель представлял, насколько может огорчиться существо, смысл жизни которого – постоянно снимать каждое удачное мгновение. Иштургай наклонился, задавая траекторию, и Ласель повторил за ним. Их закрутило, дредлоки хлестанули по лицу, и Ласель зашипел от боли. Собственную кожу дико стянуло и ужасающе пекло. Но по ощущениям волдырей он не отхватил. А вот от дредлоков яута разлетелась мелкая капель, и Ласель изо всех сил постарался не сосредотачиваться на факте, что его только что залило тканевой жидкостью. Утяжеленные авионы прошли над потоком, выскочили к ограждению, пробив поле, и туристы отпрянули, очистив приличную площадь для приземления. – Пожалуйста, не подходите! – командовала высокая женщина в зеленом костюме. Она, четверо стажеров и еще десяток человек образовали заградительную цепь. – Соблюдайте дистанцию, все под контролем! Завидев подопечных, Ласель машинально включил связь обратно. "Шеф! Святой Франциск, хер мне в жопу! – завопил Келли. – Живу-вуф! Господи! Гау!" "Святые сосцы извечного млечного мешка!" – поддержал Андрэ. Чичкана роились, выстроившись неправильным ромбом, и в нижней трети этого ромба вопиюще зияла дырка – место для отсутствующего беглеца. Кружащий над ними сводный рой тревожно гудел. Ласель мотнул головой, и ревоксер перешел в режим вещания по площадям. – Спокойно! – призвал Ласель. – Член группы не пострадал! Все в порядке! Тревожное гудение сменилось на ликующее пение. Чичкана под курткой у Ласеля задергался, но, кажется, не очень хотел вылезать. Похоже, ему светили крупные разборки за нарушение режима. К предписаниям и правилам чичкана относились в высшей степени ответственно. – Ушной клещ меня сожри! Как так вышло?! Такой перфоманс! Почему не я?! Ласель нашарил взглядом крикуна – фангаск, опять оказавшийся чуть сзади, подпрыгивал, выкрикивая по фразе на каждый прыжок. Туристы загомонили, голоса их нарастали, и через несколько секунд над площадкой стоял такой шум, что захотелось сбежать. Вдобавок туристы начали делать снимки – каждый в своем спектре, от этого еще и заболели никогда не беспокоившие Ласеля зубы. "Что случилось? – голос женщины зазвучал в самом ухе, и Ласель опять дернулся. Служебную частоту он давненько не использовал. – Как вы туда попали?" "Не подпускайте их близко! Ограды почти нет, она насквозь дырявая!" Женщина ругнулась, и "Миледи" отметила невероятно мощный пакетный запрос. Похоже, женщина запустила целый протокол чрезвычайной ситуации. – Святой Франциск, чтоб мне треснуть, – пробормотал Ласель. – Великий визирь, пустите меня, будьте любезны. – Ни за что, – прорычал Иштургай. – Пусть все видят силу моих чувств. – Шеф, вы целы? – не затыкался Джорджи, перейдя на вопли вслух. – Что там произошло?! – Нормально все! – Ласель попробовал незаметно отпихнуть Иштургая, но не вышло. – Унифор туристы! Пожалуйста, не беспокойтесь! Как видите, никто не пострадал! – Ничего себе нормально! – простонал Вивьен. – Вот я тут нормальный, это факт! Келли перешел на эмотиконы. Преимущественно – взрывающиеся. – Ага! А почему вы такой красный! – крикнули откуда-то из толпы. – И что с ограждением? – заинтересовался кто-то еще более глазастый. Чичкана, явно передергиваясь, робко выглянул наружу. Рой сломался, и пушистое облако ринулось к Ласелю. Он предусмотрительно зажмурился. Его окатила волна пыльцы, Иштургай звучно и не стесняясь чихнул, а чичкана за пазухой у Ласеля взревел басом и полез наружу, заставляя волоски на теле Ласеля вставать дыбом. Кинетическое поле чичкана тянуло за собой все плохо приколоченное. Волоски выдержали, Ласель только слегка приподнялся на авионе. Поддевка оказалась менее прочной, и вместе с зацепом сети вырвался целый клочок. Рой подхватил беглеца и радостно поглотил. А потом выплюнул слегка пожеванную сеть. Иштургай вскинул руку и поймал ее, вынув из воздуха неестественным для человека движением. – Тьфу! – Ласель помахал руками. – Всем спасибо! Ограда за спиной ощутимо толкнула его мягкой подушкой, и успевшие повыскакивать вперед туристы попятились. Женщина, прижав палец к виску, стояла неподвижно, а на ее люнете полыхали трассирующие следы управления контурами. – А кр-расен Раслоу из-за силы чу-увств! – рявкнул Иштургай, взмахивая невесть когда извлеченной балтой. – Как муж могучей бюйюк аннэ Кашелым, чей цвето-оук она сорвала первой! Внимание туристов, едва-едва переключившихся на пчелышков, вновь переметнулось к Ласелю. В чате заметались неистово хохочущие эмотиконы. Женщина-командир поймала его взгляд, чуть заметно кивнула, опустила руку и магическим образом растворилась в качнувшейся вперед толпе. – Дозволь же обнять тебя крепко, кючюк бей! – продолжил яут, одним движением закидывая балту за спину. – Крепко-крепко, ханаби! – Еще чего! – заорал в ответ Ласель. – Кх! Я же про-о... "Цветок девственности! – задыхался Андрэ в чате. – Ахаха!" Вместе со сбившимся дыханием отчетливо хрустнуло в позвоночнике. Ласель вытаращил глаза и обвис безвольным кульком. Зрители заулюлюкали. Иштургай выпустил его из великовизирских объятий, схватил за плечи, отодвинул, и голова у Ласеля мотнулась, а в спине хрустнуло снова. Ноги пришли в себя. Сияние визирских украшений нагло светило в глаза и сбивало с мысли. – Давно-оу не виделись, услада очей моих! – торжествующе сказал Иштургай. – Рад тебя видеть. – Целуйтесь! – вякнули из толпы. Ласель метнулся взглядом, но поганца не нашел, а за эту критическую секунду успел потерять контроль над ситуацией. Иштургай распахнул экскаваторную пасть и сомкнул клыки почти на затылке у Ласеля. По горящему лицу потек влажный жар. "Стажеры, найдите этого мерзавца! – заорал Ласель, одновременно пытаясь укусить великого визиря за язык. – Кто это крикнул? Я хочу видеть его шкуру у себя в офисе-е!" * * * После столь сокрушительного воссоединения "двух любящих душ", как мелодраматично высказался Джорджи, пришлось бежать со сцены как можно скорее. Тем более что на площадку начали выползать дроны с маркировкой энергослужбы, видимо, вызванные женщиной. Пчелышки и фангаск, словно примагниченные, последовали за Ласелем, хотя он и предлагал им остаться и полюбоваться великим течением. – Течение постоянно, а чувства быстропроходящи! – объявил фангаск и подпрыгнул. – Я здесь, чтобы получать эмоции, если вы понимаете, о чем я! Я непостоянен и страждущ! – Спасибо за информацию, – несдержанно фыркнул Ласель. – В первую очередь спасибоу мне, велико-оуму, – заметил Иштургай. – Нарушителей не благодарю, – заносчиво сказал Ласель. – Зачем полез? – Как же я мог бросить тебя, р-рлу-у... р-ру... лубимый, – наконец выговорил Иштургай, насмешливо щурясь. Стажеры дружно сделали хитрожопые лица. Фангаск многозначительно закудахтал. – Об этом мы поговорим позже, – буркнул Ласель. – И это самое. Спасибо. – Всегда-ау, Раслоу. Я милостив, как и щедрая бюйюк аннэ Кашелым. Андрэ решительным жестом задрал поддевку и ткнул в символ запретной любви, вырисованный чуть пониже пупка. Келли осклабился. Ласель сверкнул на них лучшим начальственным взглядом, хотел отряхнуться от пыльцы, но лицо заболело, едва мысль пришла в голову, и Ласель обреченно вздохнул. Поднял взор и полюбовался на пчелышков, качающихся на гибком изолированном проводе. Тот жирной крученой лианой проходил от стены к стене узкого переулка, в который лучший калькугаль Вильнёва забился в попытке избежать внимания прессы. Стажеры сочувствующе сопели. "Это ж надо, поле дырявое, – рассуждал меж тем Джорджи. – До сих пор в голове не укладывается". – Вот о чем я говорил! Ни в коем случае не отрываться от группы, иначе вашим последним снимком будут наслаждаться патологоанатомы! Пчелышек в самом низу грустно зажужжал, его товарищи откликнулись успокаивающим бухтением, и на Ласеля уставилось множество блестящих черных глаз. Иштургай рядом фыркал и отряхивался, скребя подпалины. Не пострадали у визиря только ноги, защищенные парадными фалдами. Андрэ уже успел перекрасить под них плащ, видимо найдя в визире родственную душу. Ласель вздохнул опять. Раньше все объяснялось просто: судьба человека определяется высшими силами, и каждый шаг его предопределён свыше. Очень удобно, поскольку избавляет от ответственности, которая возлагается на плечи бога. Ныне вакуум, образовавшийся в результате отказа от всевышнего, заполнил отдел распределения кадров в "Серюсьи", но судьба по-прежнему выписывала удивительные кульбиты. "Как вы там вообще выжили?" – не угомонялся Джорджи. – Чесотку немедленно прекратить, – еще более сурово велел Ласель. – Андрэ, проводи уважаемого великого полководца в ближайший медпункт. "И почему я не вижу на вас признаков инфотоксикации?" Яут, уже начавший сматывать подобранную сеть, разинул пасть. Андрэ в нескольких жестах пальцами выразил решительный протест. – Я делаю, что хочу, ханаби! – Например, охотишься на глобулы? – На вирусы! – вскукарекнул фангаск. – Я наблюдал, – надменно сказал яут. – С мест, которые стоили много денег. Поскольку мой брат по духу решил сделать заплыв в велико-оуй млечной реке, я решил, что почетно будет поддержать его своим присутствием. – А бирочка на вип-места где? – прицепился Ласель. "Опять шеф скрывает", – заключил Джорджи. Иштургай смерил Ласеля взглядом с ног до головы. Потом полез в набедренный карман и вытащил оттуда матовый треугольник на подвеске. Люнета сосканировала кусочек пластика и вернула результат – билет на места второго класса. – Ничего себе, – присвистнул Вивьен. – И правда. Ласель почувствовал, что краснеет еще ядренее. Щеки горели так, словно он по-прежнему торчал лицом в пиропузыре. Сраный яут выводил его из себя на раз-два, и особенно уязвляло, что прижать его к ногтю удавалось хорошо если два раза из трех. Чаще получалось примерно полтора. – Унифор, а давайте мы возьмем перерыв, – торопливо предложил он. – Я полагаю, после поездки и столь, м-м, энергично проведенного времени всем неплохо бы перекусить? "Золотые слова, – проскулил Келли. – Я всегда гото-вуф пожрать!" – Великий визирь, идемте с нами, – решительно сказал Ласель, не давая себе времени передумать, – я угощаю. – Ура! – Вивьен взлетел на три метра и лихо кувыркнулся. – Все в тратторию! – В тратторию, в тратторию! – заголосили пчелышки, срываясь с провода и тоже начиная кувыркаться. – О-оу, тогда-ау, Раслоу, я знаю, куда нам направиться, – прокурлыкал визирь. "Неужели в медпункт?" – не стерпел Андрэ, дублируя жестами для всех. Ласель молча достал из пояса стик спрея и тщательно побрызгал себе на лицо. – За мно-оуй! – скомандовал Иштургай, бросая авион вперед. – Великий визирь, не нарушайте скоростной режим! – радостно закричал Вивьен, кидаясь в погоню. Андрэ прищелкнул воксом, вдарил пятками в закрылок авиона и на низком бреющем полете подхватил вскудахтнувшего от неожиданности фангаска. Келли, захлебываясь энергичным тявканьем, рванул следом. "Андрэ, заставь его лечиться хотя бы молитвами!" "У-у!" – Шеф, а у вас точно все в порядке? – заботливо поинтересовался Джорджи. – Ну, кроме сгоревшего лица, конечно. Ласель машинально коснулся щеки и порадовался, что активатор входил в стандартный пакет "спасти свою жопу от возможных бедствий". Теперь от него тянуло химозным душком, зато кожа по ощущениям расправилась и наверняка снова приобрела благородный бронзовый тон, снабженный шикарным радужным отливом. – Глобула там ко мне прицепилась, – как всегда Ласель говорил максимум правды, чтобы скрыть за ней самое главное. – И мозги подвыбила. Спасибо визирю, что поводочек ее он от меня оторвал, не то была бы мне твоя токсикация... – Дайте посмотрю. Прежде чем Ласель успел опомниться, Джорджи оказался рядом, авион вильнул, и стажер запарковался у Ласеля за спиной. Схватил его за голову, собрал волосы в кулак и слегка потянул, открывая коннектор. – Ого... – Что? – Ласель невольно дернулся. – Ничего себе у вас подключение, – сказал стажер, тягая Ласеля за волосы чуть сильнее. – Сколько здесь конфигураций? Раз, два... пять? Или больше? – Это интимный вопрос! – возмутился Ласель, дергая головой. – Еще потыкай туда! Джорджи хихикнул и постучал кончиком пальца по закантовке разъема. Ласель передернулся – по спине пронеслась волна мурашек, а за ней последовало медленное бесстыжее тепло. – Шеф, а шеф, – загадочным голосом сказал Джорджи. – Ты поводочек искать собрался или гнусно приставать к начальству в переулке? – через силу наехал Ласель. Теперь жарко было вовсе не из-за обгоревшей кожи. Похоже, начался отходняк, и отходняк этот требовал затереть неприятное воспоминание интенсивной приятной деятельностью. Ласель сцепил руки перед собой в замок. – Ну-у... – протянул стажер, кладя вторую руку ему на плечо. – Брысь, – твердо сказал Ласель. – Отлуплю. Джорджи тяжко вздохнул. Потом цыкнул зубом и убрал руки. – Вот так всегда. Тогда я полетел, обиженный и неудовлетворенный. Сеять хаос, ужас и дисквалификацию. – Давай-давай, – подбодрил Ласель, осторожно выдыхая. – И потревожнее, что мы, зря сдаем аттестационные экзамены. Суетись и паникуй, пусть туристы знают, что кругом их подстерегают невероятные приключения. Джорджи прыснул в голос, и его авион громко забухтел. Кольца ускорителей полыхнули, авион по крутой дуге обогнул Ласеля и рванул вперед. Ударная волна теплого воздуха засыпала Ласеля пылью, пеплом и мелкими камешками. – Скотина! – сдавленно прохрипел он вслед стажеру. Хулиганское завывание погасло в ущелье переулка. Карта на люнете быстро изменяла масштаб, показывая, как движутся по ней маркеры группы, а Ласель никак не мог заставить себя тронуться с места. Левиафан, чуть не проглотивший его в потоке Волакты, прятался где-то на задворках черного ящика, именуемого сознанием. Черт побери, это была слишком тонкая сфера, чтобы прямо сейчас бежать сдаваться нейропатам, оглашая округу истерическими воплями. – Сначала туристы, – вслух сказал Ласель. – Потом диагност. Я со всем разберусь. Камера, установленная над входом в проулок, развернулась к нему, и сквозь люнету четко стало видно, как медленно фокусируется датчик-глаз. Ласель вздрогнул и ударил авион пятками. Слегка поблуждав, группу он догнал, когда художественно обклеенный целительными пластырями яут размахивал топором перед входом в тратторию. Судя по маркерам, остальные были внутри. – С каких по-оур-р вход с оружием запреще-еун! – орал великий визирь – Отвечай, ничтожество-оу! Иначе во славу бюйюк аннэ Кашелым я сотру тебя в порошок! Запретительная лента подрагивала перед ним, но не исчезала. Андрэ, сидящий на рекламной тумбе, время от времени менял одно страдальческое выражение лица на другое и одним глазом посматривал на развернутый в воздухе мониторинг жизнедеятельности. Иштургай злобно хекал, украшения звякали, и на особо выдающихся взмахах топором монитор коротко вспискивал. Андрэ издавал воксом долгий протяжный вздох, переходящий в умеренный стон огорчения в конце. По спине яута пробегала нервная мышечная дрожь. – И куда это мы ломимся? – поинтересовался Ласель, прислоняя авион к парковочному столбику. Иштургай ударил по настилу, из того брызнула мелкая пластиковая щепа, и яут обернулся, злобно сощурившись. Андрэ радостно заелозил, выражая намерение тут же сорваться с тумбы и бежать прочь, не дожидаясь ужина. – И почему пациент не в медпункте? – подстрелил его Ласель. – Запихаешь его, как же! – опаленным пчелышком взлетел с низкого старта Андрэ, врубив вокс на повышенную плаксивость. – Между прочим, шеф, когда я сдавал на сертификат первой помощи, меня не предупреждали, что пациенты могут отбиваться! Топором! – Не ври, сын подземного червя! – рявкнул Иштургай. – Если бы мне требовалось отбиваться, ты бы уже был порублен на куски, жалкая немочь! – Конечно, – противным голосом проскрежетал Андрэ и закатил глаза. Судя по интонации, вопрос соревнования на топорах поднимался уже не раз и не два за все время, пока Ласель проклинал одинаковые переулки и глохнущую в них связь, вдобавок забитую мусорным трафиком со стороны Волакты. – Оружие убрать, архитектуру уважать, – скомандовал он и сладострастно почесался под курткой. Пыльца, насыпавшаяся с лапок и жопок чичкана, обладала слабым раздражающим эффектом. Иштургай шевельнул плечом и буркнул фразу, которую люнета предпочла не переводить. – А вопиющие самоубийственные порывы мы еще обсудим, – пригрозил Ласель. – Мелкие ничто-оужные угрозы, – величественно прорычал Иштургай. Величие изрядно портили пластыри, которые Андрэ старательно оформил в виде сердечек. Ласель держался как мог с того момента, как увидел их, но сейчас не стерпел и метнул грозный взгляд на стажера. Тот младенчески хлопал ресницами и притворялся, что начальственных взоров не понимает. Татуировки как всегда делали из младенческого взгляда чрезвычайно хитрый. – Я же тебя р-рюблю, – добавил яут. Ласель вспыхнул снова. Иштургай совершенно точно насмотрелся видеолент и подцепил волшебное словечко, бросающее героев в объятия друг к другу. А теперь пытался оттачивать новый прием на издерганном старом почтенном калькугаль. – Ой, – еще более противным голосом щелкнул Андрэ, закатывая глаза с новой силой, так что едва не свалился с тумбы. – Шеф, а когда мне можно будет начинать спать с ксенамичис? – После сдачи экзамена! – рявкнул Ласель. – Под моим строгим надзором! "И с вашим же участием?" – Раслоу, не смей игнорировать мои чувства! – потребовал Иштургай. – Р-рубов, подобную силе чувств бюйюк аннэ Кашелым! – Возьму и буду игнорировать, – отрезал Ласель. – Морда колючая, пятки жесткие... – Ладони волосатые. Подобно спинам китов-вседержителей, – дополнил Андрэ, сдувая челку. – Не приумножай лжи! – гаркнул яут. – На этой планете, – торжественно сказал Ласель, – блядствовать имею право только я. У остальных еще член не дорос, понятно? "Я-то только теоретически интересуюсь, шеф. А вот пчелы в свое время за вами под окном подглядывали с видеоаппаратами", – тут же наябедничал Андрэ. Иштургай, видимо уловив маскированную передачу, снова схватился за топор. Отполированные когти полыхнули фосфорными бликами. – Им все равно не понять, – проворчал Ласель. – Размножаются опылением, вот и пусть не крякают, рыла волосатые. Андрэ озадаченно почесал в затылке, явно пытаясь совместить кряканье с волосатыми рылами, и спрыгнул с тумбы. "Шеф, ну раз вы на меня наложили целибат, то я пошел. Буду страдать". – Ты будешь анимировать этот вечер, – безжалостно сказал Ласель, игнорируя Иштургая и топор. – По плану у меня лекция и наблюдение за эффектами от испарения Волакты. "Я и говорю – страдать", – отписался Андрэ и удалился в сторону входа, поигрывая плечами. Ласель откинул волосы со лба, сложил пальцы объективом и прицелился в задницу стажера. Определенно нужно было охранять их от слишком раннего полового развития. В двадцать с хвостиком лет ума никакого, жизненного опыта тоже, а лезут во все свары изо всех сил и со всей богатой дури. Услышав звук раздираемого покрытия, Ласель прекратил предаваться размышлениям о моральной неустойчивости нового поколения и обернулся. Иштургай вытащил топор из винно-розового настила и растопырил клыки в крайне раздраженном выражении. – Что? – поднял брови Ласель. – Насекомое! – припечатал яут. – Я здесь главный, мне можно, – парировал Ласель. Иштургай застыл, потом вздернул толстые надбровные складки и хрипло заклекотал. – Вообще-то я не о тебе, гр-рупый. О местной системе, не пу-ускающей меня вну-утрь. Ласель тоже застыл на секунду и поскреб в затылке. – Нахлобучник надеть надо, – наконец родил он. – И тогда пустят. – Оскорбительно! – Вы хотите жрать, великий ох... кх... визирь, или так обойдетесь? Иштургай заворчал и отстегнул с пояса узкую полосу пластика. Согнул и щепетильно насадил на все лезвие балты. Закинул топор за спину, и лента заграждения перед ним тут же растворилась. – Невероятно-оу глупо-оу! Я могу снять этот кусок пластика в любо-оуй момент! Ласель сделал шаг и аккуратно уперся ладонями в широкую спину, выбрав место, где шкура яута выглядела неповрежденной или хотя бы не была заклеена. Подналег, пытаясь сдвинуть недовольную тушу вперед, и Иштургай подчинился. Отъехавшая в сторону дверная панель выпустила в переулок тепло и аппетитные запахи. Ласель мысленно заскулил от радости. Он умел управлять потребностями собственного тела, и самым главным принципом было – не забывать это тело кормить. Но вот чувство голода и предвкушающие слюни – это потребовало тщательной вдумчивой работы с собственным организмом. И фиатов на это потрачено было немало. Иштургай бухтел в маленьком коридорчике, где их тщательно просканировали на межвидовую заразу и техногенный паразитизм. Ворчал и цокал горлом, пока они шли в полутьме, разбавленной глубоким багровым мерцанием. И что-то там еще фыркал, даже когда Ласель вытолкал его к забронированным местам. Траттория оказалась недешевой и, заставляя великого визиря подняться на платформу, Ласель не упустил возможности отправить в бухгалтерию "Серюсьи" запрос на компенсацию расходов. Сразу его не отфутболили, и это уже было хорошо. Хотя, конечно, не исключалось, что связь глюкнула и адресат ничего не получил, но Ласель собирался в обязательном порядке проверить это чуть позже. – Добро пожаловать к столу! – весело сказал Вивьен. – Вам представляется потрясающий шедевр автоповара. Похлебка под крышечкой! И, прошу заметить, господин Скайриж даже не пытался в ней утопиться. Иштургай звучно поперхнулся. Чичкана разразились радостным прерывистым гудением. – Все так, – подтвердил фангаск. – Но я старался как мог во имя искусства! "Это ж еще один мьелби", – трагически прошептал Андрэ мелкими буквами. "Этот хотя бы за самовыражение", – вздохнул Келли и нырнул в миску. – Великий охотник, присоединяйтесь, – радушно предложил Джорджи. – Не охотник, визирь! – отчеканил яут. "Держите языки за зубами, – потребовал Ласель. – Не путайте этих чертовых ящериц и не плюйте мне в репутацию". – Ой, оговорился, – застенчиво потупился Джорджи. Над головами сидящих раскачивались пружинные платформочки, где сосредоточенно булькали жидкими фракциями пчелышки. "А мог бы и пошантажировать", – хихикнул Вивьен. – Нет, – надменно квакнул яут. – Застолья – гадость! – Застолья – это высокое искусство, – возразил Ласель, занимая свободное место. – Вот, помню, в прошлом сезоне у меня были студенты, так они умудрились перепутать какашки люмиксов и зеленый кофе. Красота! Стажеры дружно посмотрели в тарелки. Ласель невинно улыбнулся. – Ненавижу кофе, – твердо сказал Джорджи и локтем отодвинул от себя многоразовый эко-глифор. – Мерзость! – согласился Иштургай. – Люди и все прочие гадки в своих пищевых привычках. – Так может великий визирь покажет нам, как вести себя правильно? – потер руки Ласель. Стажеры дружно выхватили из воздуха невидимые стилусы, и перед ними развернулись едва заметные границы приложений для заметок. – Просим! – вскричал Джорджи, ловко спихивая глифор со стола окончательно. – Ой, кофе разлился, ну ничего, говорю ж, никогда его не любил. Глифор покатился по платформе, оставляя длинный внезапно светящийся след, и Ласель чудовищным усилием воли изгнал невольную неприличную ассоциацию. Андрэ стремительно набросал в приложении профиль яута с разверстыми клыками и, секунду подумав, пририсовал длинный змеиный язык. – Убери свои шаржи! – потребовал Иштургай. – Я оторву твой собственный язык, наглец! Андрэ стыдливо затер не угодивший яуту орган. – Зуб не того размера, – указал фангаск. – Вон тот, правый нижнеугловой. – Это набросок! – Это вопиющая неточность, – кукарекнул двуглавый. – Никаких демонстраций, – проворчал яут тоном суперзвезды. – Можете погрязать в пищевом разврате, но без меня! – Погрязнуть в муках и скончаться! – задумчиво проклекотал фангаск. – Звучит как начало драмы. Например так: пусть кость, что, как клинок, разит мой пищевод... – Стажеры! – тут же среагировал Ласель. – Немедленно отберите у пищеводного все, что ему туда может воткнуться! – Руки? – деловито уточнил Вивьен. Фангаск схватился за лежавший на квадратном блюде очищенный корнеплод. – А ну не шевелиться! – приказал Ласель. – Я все видел, вы пытались самоубиться морковкой! – Ч-чем? – кудахтнул фангаск. – Самоубиться? Я? – Шеф, это не мьелби, – театральным шепотом напомнил Джорджи. – Я... э... – Ласель огляделся и смущенно дернул себя за мочку уха. – Простите, профессиональная травма. Один из наших недавних гостей, э, постоянно искал, как бы ему покинуть жизнь... поэлегантнее. – Нелепость, – фангаск дернул головами, и от корнеплода полетели кусочки. – Моя жизнь бесценна, и упоминать о ее прерывании можно лишь в образе искусства, но никак не в реальности. Вивьен фыркнул, следом зафыркали остальные стажеры, и даже Иштургай пошевелил клыками, выражая удовольствие. Профессионально травмированный Келли меж тем втихаря вытаскивал из-под мозолистых локтей фангаска опасные столовые приборы. Иштургай стащил со стола открытый гарафейн, заглянул в него сквозь люнету и, очевидно, удовлетворенный зрелищем, задрал голову и растопырил пасть. Поток жидкости из опрокинутого над пастью гарафейна весело зажурчал. Иштургай задергал клыками и сделал несколько мощных глотков. Невзирая на обгоревшие части тела, Ласель внезапно ощутил прилив возбуждения. Проклятое багровое освещение придавало всему вокруг слишком грозные и привлекательные оттенки. Даже фангаск казался не обычным aves extraterritorial, а мохнатой опасной тварью, клюющей бедренную кость вместо морковки. Яут в этой подсветке обрел демонический многообещающий вид. Ласель схватил со стола первую попавшуюся закуску и сунул в рот. – Х-хыы! – Ше-еф! Дружный вопль стажеров вкупе с обожженной пастью привели его в чувство. – Кха! Выпучив глаза, он свесил язык и принялся лихорадочно его обмахивать. – Ва-а... Сказать "воды" он не мог, потому что жгло адски. Стажеры застыли на местах, руки Андрэ аж скрючило в сложной позиции жестоники. Фангаск выпучил на него перламутровый сросшийся глаз в немом изумлении. Наконец ступор пропал у Келли, он схватился за пузатый глобус системы меню обеими руками, дернул его к себе и ткнул в один из пунктов. Ласель замахал руками, пытаясь остудить язык. В центре стола мигнул огонек доставки, из недр пневмотрубы взмыл глифор, и Ласель схватился за него так же страстно, как Келли – за глобус. И залпом опрокинул в пылающий рот. – О-о! Вода со странным привкусом смыла вкус отравы. Яут добулькал последние глоточки и сыто заворчал. – Дозу фагов? – испуганно предложил Джорджи. За их столом образовался удивительный пузырь тишины, окруженный многоголосым и многодиапазонным рокотом резвящихся посетителей. Пчелышки сверху защелкали усиками. – Н-не, – Ласель мотнул головой. – Н-нормально... ух! Келли зачет, остальным отработка! "За что-о? – обиделся Андрэ. – Не мы ж жрали что попало! Как вы вообще можете сейчас тут сидеть и не дохнуть в муках?" – Раслоу чуть не отравился? – уточнил великий визирь. – Что я пропустил? – Лучший калькугаль Вильнёва может все, – торжественно сказал Ласель и постучал донышком глифора по столу. – А вы, олухи, не уследили за подопечным. Фангаск раскрыл оба клюва и заквохтал, подергиваясь в приступе веселья. – Что-то произошло? – вжикнули сверху и пустили тучку серебряной пыльцы. Наевшийся чичкана пускал пыльцу втрое обильнее обычного, а кушали пчелышки хорошо. – Не в наши глифор-р-вуф! – возопил Келли, грудью кидаясь на защиту стола. – Я хочу получить ваши генетические карты, шеф, – твердо сказал Вивьен и чихнул. – Эти ваши способности, они неспроста! Ласель демонстративно зажал нос, переживая сошествие пыльцы. – Все в порядке, унифор, – прогундосил он. В желудке кипело и клокотало, но он знал, что ничего страшного не произойдет. Разве что то, что жжет на входе, будет жечь и на выходе, но за свою жизнь и за последние несколько лет он сожрал столько странных и порой опасных вещей, что такие мелочи не беспокоили. От чичканьей пыльцы и то больше проблем бывало. – В приличном обществе про карты не спрашивают, стажер. – А если ради получения уникальных образцов, – влез фангаск. – Ради искусства! – Нет, нет и нет, – Ласель помахал рукой, разгоняя очередную тучку. Если присмотреться, было заметно, что элементы архитектуры в траттории носят следы длительного контакта с чичкана. Про них в народе говорили, что куда чич ни пусти – все засрут воском, жопьим мехом, мумием и прочими какашками. Впрочем, этим говном Ласель с успехом торговал, пакуя ошметки чичканьей жизнедеятельности в красивые коробочки и баночки. Даже самолично вырезал из минерала штампик и ставил на коробки печати турагентсва "ФобосТурс", предварительно вымачивая штампик в сомнительных жидкостях. Проглоченная зараза добралась в район пупка, и неожиданно стало ясно, что возбуждение никуда не делось. Скорее, обострилось настолько, что дышать уже становилось трудновато. – Так, я вас оставлю, – Ласель тяжело поднялся с места. – Умоюсь. Кто пойдет за мной, тот будет наказан отлучением от диплома. Сверху пальнули вспышкой хромографа, и Ласель нервно вздрогнул. – На память, – пробасил представитель чичкана. – Не могли бы вы сделать для нас снимки посещения вашей очистительной ямы? – Компостной кучи, – строго поправил фангаск. Стараясь не смотреть на лопающихся от смеха стажеров, Ласель чуть не навернулся с платформы и поспешил по указателям на люнете. Траттория оказалась практически бесконечной. Указатель водил Ласеля зигзагами, и вскоре стало ясно, что под маской крошечного заведения для своих скрывается огромный фудкорт, наверняка арендовавший бывший... Ласель машинально провел пальцем по люнете, вызывая схему, и хмыкнул, убедившись, что угадал правильно. Когда-то в этом месте стояла гигантская схема ускорителя электронов. Хитрые извивы должны были гасить одни векторы и увеличивать мощность других. По забавному стечению обстоятельств санузел находился в загогулине, куда должны были сбрасываться излишки негодной энергии от преобразований. Махнув ладонью перед полотном входа, Ласель обернулся. Яут, поглаживающий рукоять балты за плечом и скорчивший рожу, выглядел страшно, как, впрочем, и всегда. – Куда это мы собрались? – осведомился Ласель. – Мы, – яут ткнул себя в грудь светящимся когтем, – собрались вла-ауствовать над своими сокро-оувищами, ханаби, услада моих очей и огонь моих чресел.. – Я делал вид, что не замечаю, как ты тащишься за мной, но это уже слишком, мать твою! Яут сделал почти незаметное глазу движение, и чуть ниже ключиц в грудь Ласеля врезалось жесткое основание ладони. – Х-хах! Его сшибло с ног, он влетел в помещение и предсказуемо влепился в стену. Глухой "дум-мс!" раскатился по всему санузлу. Голову Ласель успел сберечь, вовремя пригнув. – Вэй! – совершенно искренне возопил Иштургай. – Опять не рассчитал! Ханаби, ты цел?! – С-собака, – прокряхтел Ласель, сползая на корточки. – Осторожнее! – буркнула некая многоногая сущность, плескающаяся в водяном облачке дезинфектора. Иштургай переместился к Ласелю с одуряющей скоростью. Ласель не успел моргнуть, как перед ним оказалась огромная морда. Иштургай тоже сел на корточки, согнувшись в спине так, что их физиономии оказались друг напротив друга, а жесткие колени великого визиря сравнялись по высоте с его макушкой. – Знаешь что, – пропыхтел Ласель. – С таким подходом не видать тебе большой и чистой любви! – Не моя вина, что вы такие хрупкие! – тут же завелся Иштургай, но прервал сам себя: – Но... как говорит мудрая бюйюк аннэ Кашелым, иногда нужно признать, что ты неправ. Извинений от него ожидать можно было до пришествия Второй Машинной Волны. Признавать вину и колотить себя в брюхо ножом яуты умели, а вот прицельно извиняться – этого понятия словно вообще не было в их культуре. Поэтому когда Иштургай со всей дури врезал себе раскрытой пятерней в костяной лоб, Ласель счел это тем самым "прости меня". – Ладно, ладно, о величайший из признающих свою вину... Многоногая сущность вылезла из облачка и пошоркала к выходу, обильно орошая плитки напольного покрытия маслянистой жидкостью. Иштургай горделиво вскинул башку и оскалился. Из пасти потянуло сладковатым запахом браги. Ликование, плескавшееся в желтых глазах, казалось почти хищным. – Не дыши на меня! – скомандовал Ласель. – Начальнику группы пить нельзя! – Ах, ты опять опьянен моим присутствием? – немедля затянул Иштургай. – Раслоу, как слаб ты перед соблазнами! Ласель покрутил пальцем у виска и начал медленно подниматься. Иштургай встал вместе с ним. Люнета показывала, что в закрытых секторах санузла находятся еще минимум трое ксенамичис, возможно даже четверо, если один из них – симбиотическая форма. Ласель сдвинулся в сторону – и обычный человек, скорее всего, не успел бы за ним: со стажерами Ласель проделывал такой фокус регулярно, – однако Иштургай был быстрее. Перевитая мышцами рука выстрелила вперед, пальцы, украшенные фосфорическими когтями, впились в стену рядом с головой Ласеля, и ему пришлось изрядно напрячься, чтобы остановить собственное движение и не влепиться эту твердокаменную руку. Браслеты угрожающе звякнули. Иштургай мог делать больно, если старательно об него биться самому. – Я победил тебя! – прорычал Иштургай – Знай свое место! В моих объятиях. – В каких таких объятиях, – сделал наивные глаза Ласель. – Среди писсуаров? Он попробовал поднырнуть под руку, но когтистый палец уткнулся чуть пониже пупка, как раз туда, где ткань трудолюбиво затягивала дырку от зацепа, и Ласель инстинктивно напряг живот, против воли воображая, как этот коготь может вспороть хрупкую стенку, отделяющую очаровательные внутренности Ласеля Обечаноффа от несимпатичного внешнего мира. Ласель схватил великого визиря за массивные нижнечелюстные кости, далеко за клыками, и угрожающе потянул вниз и в стороны. – Всего лишь маленькая затяжка, – прокурлыкал яут. – Стежо-оук на полотне вечности. Одна из кабинок распахнулась, и оттуда вывалилась октоперибия. Прицелилась в скульптурную группу ореолатором и сделала снимок. – Надеюсь, не помешала, – нежно сказала она. – Нисколько! – хором ответили Ласель с визирем. – Убью, – тут же добавил Ласель уже Иштургаю. – Искать моего снисхождения в сортире – это верный путь к дырке в спине! Октоперибия рассматривала себя в отражателе, приглаживая ряды присосочек. Ласель сглотнул. "Альфонс" настаивал на целительном эффекте быстрого перепиха с яутом. Даже "Луи" соглашался, что сгладить пиковый уровень стресса способны столь примитивные вещи, как секс. Ласель зажмурился и опустил руки вниз, ладонью ныряя под расшитую повязку яута. – Р-раслоу? Другой рукой Ласель стремительно расстегнул штаны, дурея от собственного поведения. Иштургай всхрапнул, шагнул еще ближе и наклонил голову. Ласель открыл один глаз. Он оказался под защитой широкоплечей фигуры, клыков, когтей и окольцованных дредлоков. Ласель с силой потер складки шкуры, и мгновение спустя ему в ладонь уткнулась возбужденная упругая плоть. Ласель едва не застонал. Он спал с ксенамичис направо и налево, но в общественном санузле – это было чересчур! И все-таки он хотел этого так, что слабели ноги. Треклятые яуты со своими попытками спасать его что-то в нем сломали, сделали его слабым и ведомым. Он заморгал, и слезы повисли на ресницах. – Р-раслоу? – повторил Иштургай. – Что-оу не так? – Я... здесь... – Да, пожалу-уй, здесь не лучшее место, – проворчал великий визирь. – Не стоит уподобляться живо-оутным. Но небольш-шая дерзость... Ласель снова открыл рот, Иштургай резко вытянул вниз шею, схватил его клыками за голову и заставил умолкнуть языком. Широкая ладонь почти нежно сжала его пах, Ласель судорожно вдохнул кислый алкогольный запах и подался навстречу. Так и не выскользнувший целиком наружу визирский член терся о его пальцы, в то время как сам Иштургай массировал его член сквозь ткань. А секунду спустя и ткань съехала. Ласель судорожно втянул воздух, отдался движениям языка и позволил шероховатой ладони ласкать себя под защитой широких плеч, клыков и когтей. * * * Гюжон, он же Центральная Ось, встречал всех желающих нетипичной для Вильнёва заброшенностью. – Замечательно выдержанный контраст! – тут же оценил фангаск. – В среде разрушительной роскоши этот строгий аскетический перст, если вы понимаете, о чем я, соблюдает простоту и изящество линий! – Ну, можно и так сказать, – согласился Ласель, на миг потеряв нить мысли. – Но вообще это, кхм, базовая несущая ось "Вильнёва-1". С момента посадки не использовалась никак, поэтому имеет ценность только как историческое наследие. – Погрузимся же, погрузимся! – возликовали пчелышки. – В самый низ, в самый низ! – Точно не сверху начинаем? – в последний раз уточнил Ласель. Вся группа стояла на тридцать третьем ярусе Восточного Столпа и любовалась на Гюжон. Походу предшествовала небольшая рокировка, в результате которой отправка на Гюжон притормозилась почти на пять часов. Чичкана переели. Их, лежащих на столе в траттории и жалобно перебирающих лапками, пришлось транспортировать вручную. Даже великий визирь, невзирая на яростное сопротивление, получил в нагрузку двух еле-еле жужжащих чичкана. Ласель решительно объяснил, что если кое-кто желает влезть в чужой тур, то должен взять на себя часть обязанностей. Откочевав на открытый кемпинг на том самом тридцать третьем ярусе, Ласель постановил для всех период отдыха и дал карт-бланш на посещение любых мест в пределах яруса, пока основные заказчики не придут в себя. В Вильнёве как раз подкатывалась граница смены суток и смеркалось. Стажеры тут же подхватились и дернули на открытие фестиваля раковинного пения хартицаев. "Если по чьей-нибудь черепной раковине прилетит осколком от хартицайской раковины, лучше не возвращайтесь!" – напутствовал Ласель. Фангаск решил никуда не ходить и тоже закемпинговался. Впрочем, Ласель почти сразу поймал его за бесстыжим поведением. Кемпинг включал не только открытые капсулы отдыха, расположенные с выносом далеко за пределы яруса, но еще и имитацию биологических очагов горения. Даже температура в них мало отличалась от настоящих. Возле одного из таких Ласель и изловил унифор Скайрижа, задумчиво пытающегося влезть в костер и испортить всем экскурсию путем аутодафе. – Балагана по самосожжению я не разрешал, – выговаривал Ласель, оттаскивая фангаска за лопаточные зачатки крыльев. – Вы мне удивительно напоминаете одного самоубийцу! – Оно так притягательно, – ныл фангаск. – Волшебный блеск и рдение воплощают непостоянство и изменчивость, это так подходит моему образу жизни, если вы понимаете... – Если вы туда вступите, то рдеть будет ваша задница! Напоследок Ласель плюнул в очаг горения и отряхнул руки. – Извольте избегать подобного, – шепотом скомандовал он. – Как турист вы мне нужны живой и здоровый! – Тяжелый стыд, – пробормотал фангаск. – Что? – Вина меня снедает, – неожиданно без плаксивых интонаций, но с какой-то глубинной тоской сказал птицоид. – Он взывает... – Что? – повторил Ласель уже слегка оторопело. Фангаск вздрогнул и замерцал глазищами. – О! Это всего лишь поэтические думы, не обращайте внимания! Трагически заламывая передние лапы, он зацокал по мосткам, на ходу резко кивая головами. Ласель перевел дух и понадеялся, что ему не придется следить за тем, как бы очередной ксенамичис не поджарился во славу абстрактных понятий и эстетического удовлетворения. Четыре часа спустя группа готовилась нырнуть вниз. – Только и только снизу, – твердо сказал представитель чичкана. – Все должно стремиться к восхождению, понимаете? Сначала – на дно, а потом – вверх, к свету! – Вверх! – запели остальные, и микро-рой чуть двинулся вперед. Ласель приставил ладонь ко лбу. Закатанная в тетагласс трехкилометровая колонна с расщепленной вершиной стояла посреди Вильнёва памятником самому городу. Ее опутывали бесконечные трапы переходов, над верхушкой кружили турбиллионы и масса транспорта помельче. Там, где головная часть уходила под нижние уровни, находилось погребенное основное тело корабля. Еще глубже – то, что лежало в основе развития всего Вильнёва. Корабль еще более старый и огромный. – Летим! – дернулся фангаск. Обнимавший его Келли нежно зарычал. Фангаск вскукарекнул и поджал лапы. "Все-таки есть польза от зооморфизма стажера Айкарнхоффа", – похвалил Ласель. И добавил уже вслух: – Тогда начинаем! Андрэ испустил воксом переливчатый вопль и первым кувыркнулся вниз. Авион мелькнул лиловой стрелкой на фоне сгущающегося мрака, пара красных бортовых огней прочертила размазанный след в медленно поднимающемся вечернем тумане. Ласель поежился, стажеры с улюлюканьем посыпались следом, а за ними – ликующе жужжащие чичкана. "Стажер Дежнефф, не вздумай застрять туникой в двигателе!" – Р-раслоу, тебе страшно-оу? – прорычали из-за спины. "Плащ! Не дождетесь!" – Ничуть, – твердо сказал он. – Просто там холодно. Ненавижу эту принудительную мелиорацию. Иштургай обогнал его, оглянулся и протянул руку. Фигура, висящая над пустотой на черном авионе, выглядела настолько основательной, что Ласель почувствовал толчок странного чувства в груди. "Альфонс" буквально пнул его по надпочечникам, и Ласель слегка поперхнулся. Преодолевая себя, тронул авион чуть вперед и сунул ладонь в раскрытую пятерню. Иштургай сжал пальцы, зеленые когти блеснули, яут развернулся к Ласелю лицом и начал медленно опрокидываться. Авион негромко загудел. "Миледи" просчитала траекторию и успокаивающе подсветила оптимальную кривую спуска-падения. – Летим, Р-раслоу, – прорычал яут. – Ага, – согласился Ласель.