Lost in the Darkness.

      И вот на апогее моего феерического веселья, которое никто из присутствующих понять не мог, случилось нечто странное. По совершенно необъяснимой причине малыш Спарда нагнулся ко мне (я-то подумала, что он хочет поддержать меня и доверчиво прислонилась к нему), и ловко вытянув из моих рук книги, выпрямился. Я же, не ожидая этого, от потери равновесия или удивления, а быть может, и того, и другого, шмякнулась на землю. Надо сказать больше - лицом. И пренеприятно стукнувшись о камни лбом и носом тут же прекратила смеяться.       Уже поднявшийся Вергилий теперь сдержанно, но крайне мерзко усмехался. У Ребби на лице было недоумение - она явно первый раз видела, как я падаю. Данте, возвышаясь прямо перед моим пострадавшим носом, давил свою наглую улыбку. А вот мне было не до веселья. Поднявшись на ноги, и немного взведённая тем, что Малыш мало того, что не оправдал моих ожиданий, так ещё и забрал злосчастные книжки, я смогла выдавить только одно слово - "Отдай". Данте же пожал плечами, и вместо того, чтобы сделать так, как я сказала, сделал это ровно в другом смысле. Книги из его рук перешли в руки Вергилия. Тот благодарно кивнул. - Спасибо, брат. - Лисси... - Данте. - Рыжая? Треугольник из Данте и Ребекки, ошеломлённой не меньше меня, и меня, на мне самой и сомкнулся. - Малыш, это книги Орд. И наши с сестрой. Верни их. - Если вам они нужны - заберите у Вергилия, - пофигистично промолвил охотник, скрещивая на груди руки, - Лично мне они ни к чему. И вам тоже. Но я не слушала. Мне вообще было плевать, что он скажет, потому что он не имел их права никому отдавать. Особенно Вергу. - Иди к чёрту, Малыш Спарда. Вергилий, - я посмотрела прямо в холодные глаза второго брата, - или ты отдаёшь их по-хорошему, или по-плохому. - Я их вообще не отдаю. В тот самый момент, когда я и Ребекка кинулись на Вергилия, он взмахнул своей катаной, и шагнул в появившийся в воздухе разрез - и исчез. Мы же по инерции пролетели мимо, и упали бы, если бы мне не надоело падать за этот день: я удержала равновесие и за локоть подхватила Ребекку. Встав на земле ровно, она подняла свой злой взгляд на Данте. Я последовала её примеру, так как сама многое хотела высказать. - Знаешь, я и так не в восторге от твоего "Малыша", - очень тихо и ядовито заговорила она, - но сейчас он просто урод. Слышал ты, Охотник? - уже громче и к нему самому обратилась сестра, - Ты - урод, и я очень жалею, что Алиссе хватило дурости с тобой связаться. Ты всё время влезаешь не в своё дело и портишь всё вокруг. Если ты привык всё решать сам за себя и всех - то свали от нас к чёртовой матери, потому что мне твоё присутствие в этом доме просто настоочертело. Как и ожидалось - эта длинная и местами пафосная речь не произвела на Данте ровно никакого впечатления (хотя я к ней всецело присоединялась, за исключением последней фразы). Он как стоял, похожий на изваяние Аполлона в лучах солнца, так и остался стоять. Лишь его лицо чуть-чуть больше растянулось в нагловатой улыбке. - Просто плакать хочется, Ведьма. Только мне плевать, что ты думаешь. Решила блеснуть умом, втянув меня и Лиссу в какую-то подозрительную затею со старыми книжками? Нужны - иди и разбирайся, удовлетворяй желание встрять в дерьмо сама. - Да, Малыш, тут же у нас ты решаешь, какие затеи правильные, а какие - нет! Это вообще не твоего ума дело, эти книги относятся к нам, а если ты так переживаешь за свою драгоценную шкуру - не бойся, я не собираюсь ею рисковать! И права отдавать их Вергилию ты не имел! - встряла я в разговор, не в силах быть безучастной. - Вы обе сошли с ума, - обратился посуровевший резко Данте ко мне, - У вас глупость - семейное, а твоя сестра - её генератор. И ты идёшь у неё на поводу. - Вот и шикарно! Во всяком случае я делаю так, как Я хочу, а не как навязываешь ты! - Валяйте! - уже через плечо бросил Данте, и пошёл прочь в направлении дома. - Ты придурок, Охотник! - крикнула Ребекка вслед ему. Но ответа не последовало. Мы остались стоять вдвоём - злые и бессильные. В сестре, судя по мутному блеску её чёрных глаз, клокотала ненависть. Скинув с себя туфли, она уселась прямо на камни, где и стояла, и закрыла лицо руками. Она всегда так делала, когда бесилась.       А во мне было нечто большее. Злость - понятно. Но вместе с ней, горьким вкусом на губах была обида за то, что Данте, выбирая между мной и Вергом, сделал закономерный выбор в его пользу. Это и понятно - как можно сравнивать брата и меня? Кто я ему? А правда - кто я ему? Всё-таки он даже не сказал тогда, любит, или нет... Бабка моя Мортис, о чём я это? Любовь, чувства - что за сопли? Да мы просто спали с ним, вот и всё! Но вот унижение, что испытала я, доверившись ему - просто и символично. Сколько раз на своём веку я убеждалась, что доверять другим нельзя, и всё же наступила на старые грабли! Вот так вот обычно и по-домашнему выразилась эта истина: он даже не подхватил меня, когда я так нуждалась в этом, хотя это было такой ничтожной малостью... Разве могу я после этого рассчитывать на его помощь? И ещё одна вещь терзала меня, тут же въедаясь в тело, и нагнетая поток яростно бушевавших мыслей: я поругалась с Данте.       При всём, о чём я думала - падении, любви, сожительстве, и о том, что это было, или чем не было, факт оставался фактом - этот белобрысый и нахальный полудемон, любящий пиццу и клубничное мороженое мне был дорог.       И того, я поругалась с тем, кто стал для меня дороже многих вещей на свете. Если не всего этого света.