Помнишь?

Автор-псих.

      Кругом белизна. Белым-бело, как в снежном лесу. Только без леса и неба. И снег тоже надо воображать.       Хотару стеклянными глазами изучала белые стены, пытаясь в них найти хоть какой-то изъян. Но изъянов не имелось. В обществе причуд и паранормальщины — такое вполне реально. Можно создать помещение с идеально-ровными, чистейше-белыми стенами, без всяких погрешностей. Оно должно быть мягкими-мягкими, чтобы психи не смогли сами себе навредить.       Тут вполне можно окончательно свихнуться. Даже адекватный человек начнёт потихоньку сдавать позиции. Вот он, конец. Психушка, где окончательно сходят с ума. Как мило.       Кояме было похуй. Главное, что тут не было людей. Разумеется, они иногда заходили, чтобы дать еды и таблеток, но это было не на долго.       Таблетки девушка оценила. Они расслабляли, успокаивали. К еде особо не прикасалась. Клевала по чуть-чуть, чтобы не гневать работников. Лучше самой в себя немного запихать, чем это сделают насильно.       Сошла ли она с ума? Не совсем. Хотару ясно осознавала, что вокруг неё происходило. Просто она потеряла веру в людей и мечты. Вера потеряна. Чтобы она вновь появилась, надо заново её зарождать. Но разве есть у неё на это время? Все равно умрет. Уже скоро. Осталось недолго.       Умирать не хотелось. Некоторые бы сами на себя руки наложили, зная, что смерть будет адской, тяжелой, но Хотару хотела насладится ещё хоть чем-то, пока жива. Хотя бы этими ровными, белыми стенами, к которым было очень приятно прикасаться. Тем более, тут её никто не трогает. Тут можно мечтать. Можно сесть в уголок, успокоить свои нервишки таблетками, забыть о существовании людей, и представить море. Вспоминать, как она неслась сквозь морскую гладь на яхте, свободная-свободная. Как тогда было хорошо.       Жизнь не так плоха, когда ты ещё можешь воображать, вспоминать, мечтать о ней. Всяко лучше, чем ничего. — Мяу.       Хотару приоткрыла глаза, отвлекаясь от своих мечтаний.       У белых дверей восседал чёрный кот, или кошечка. Скорее всего, кот -довольно крупный. Смотрел на выход, виляя своим пушистым хвостом. Он не был гладкошёрстным. Объёмный, крупный, величавый. Как чёрный львёнок. Сидит и протестует. Не хочет здесь оставаться. На волю глядит.       Хотару скоблит пальцами возле себя, привлекая к себе внимание животинки. Кот дергает в её направлении ушком и оборачивается. Смотрит своими голубыми глазами. — Значит, хозяин тебя передал мне?       Это был кот Айзавы. Хотару окончательно в этом убедилась, когда увидела его удивительные глаза, цвета чистого неба. Именно таким был один из любимцев стирающего героя.       Гордо задрав свой пушистый хвост, усатый важной походкой двинулся в направлении девушки. Его кошачье высокомерие вызвало у неё реакцию смеха. Светлого и заливистого, заполнившего всё помещение своей непринужденностью. — Ну, иди ко мне. — Хотару протягивает к нему руки.       Котик обнюхал ладошку девушки, после чего уткнулся туда пушистой мордочкой, требуя ласки. Хотару чешет его за ушком. — Хозяин тебе не давал имя? — спрашивает девушка, получая в ответ урчание. — Нет? Как тебе имя Уголёк? Правда, глаза у тебя — это страшная сила… Они как Лунный Камень, переливают голубым сиянием. Может Лунный Уголёк? М? Как тебе? — кот запрыгнул на колени девушки, продолжая балдеть под её рукой. — Решено. Будешь Лунным Угольком. Что ж, давай я тебя пригрею, ласковый мальчик.       Хотару мягко улыбалась. Она гладила пушистую шерстку и наслаждалась прибалделым урчанием четырехлапого чуда. С котиком сразу стало легче. Она больше не одна в этом белом помещении. Недавние мечтания были прерваны. Всё внимание было сконцентрировано на усатой животинке. А в груди разливалось радостью.       Айзава смотрел на экран, затаив дыхание. Она там улыбалась. Как нормальная, счастливая девушка, заботливо тискающая урчащую жизнь под своей ладонью. — Лунный Уголёк. — повторил странное прозвище брюнет. — Не то, что твои «кот» и «кошка». — поддел Сотриголову Ястреб. — Сразу имя дала. Кот твой, между прочим, терпит тебя каждый день, встречает после работы. Это какое неуважение — не дать ему имени. Бедные животные. — Ты умеешь молчать? — раздраженно прошипел Айзава. — Должен же кто-то из нас говорить? Молчать — это по твоей части. — продолжал тараторить герой номер три.       Сейчас он напоминал Стирателю Хизаши. Иногда Мик был настолько шумным, что Шота вышвыривал его за дверь/в окно/в мусорный контейнер. Хорошо, что этот Ястреб не вопил ему в самое ухо, как один лучший, сука, друг. — А почему ты только этого кота взял?       Таками заинтересованно уставился на представителя кошачьего семейства, ластящегося на коленках растаявшей девушки. — Потому что он сразу ей понравился. — Шота с особым вниманием глядел на кисть Коямы, мягко поглаживающую чёрный пух. — Гладит его, имя дала… Я завидую моему коту.       Айзава завис, осознав, что сказал это вслух.       Бессовестная рожа Кейго расползлась в ехидной усмешке. — Тогда действуй! Одолжи у аниматора костюм и притворись котом-мутантом! Кто знает, может она и тебя пригреет? — беспардонно толкает Айзаву локтем. — Бросай курить, идиот.       Тратить внимание на крылатого гада, брюнету совершенно не хотелось.       Там, за монитором, Хотару стала напевать знакомую песню. У Шоты внутри отдало тоскливым отзвуком.       Она хочет убаюкать котика? Интересно, а ему она когда-нибудь споёт? Брюнет ловит себя на мысли, что дико скучал по её пению. Она всегда пела ласково, мягко. Из неё бы вышла прекрасная мама.       Шота с силой закусывает губу. Сердце снова заливает кровью. Нестерпимая боль под рёбрами. И эта боль гложет, раздирает, как хищная птица.       Хотару… Она никогда не станет мамой. Хотару — это самое беззащитное создание в мире. Её хотелось забрать себе, стать её защитой и… семьей? Шота впервые ощутил жгучую потребность создать с кем-то семью.       Это невозможно. Не с ней. Как можно с ней построить счастье? Бред. Она та, кого счастье обошло стороной, не оставив ни крупинки. Слабо верилось, что оно однажды ей выпадет.       Бедная. Её окружают только беды. — Состояние девушки значительно улучшились. — говорит психиатор, на следующее утро. — Услышав её историю, мы готовились к… всякому. Похоже, всё не так плохо. По крайней мере, руки на себя она точно не наложит. Исходя из наблюдений, мы сделали вывод, что она хочет жить. Так же, Хотару соображает, что вокруг неё творится. Мы боялись с ней оставлять кота, но этот эксперимент она прошла успешно. С вашим котом она обходится заботливо, неравнодушно.       Айзава опять загорелся какой-то там надеждой, как последний дурак. После всех его мучений, страданий и душевных терзаний — это была очень приятная новость. Можно сказать — приторная, почти невероятная. Но именно такие слова больше всего подпитывают наивные грёзы людей. — С ней уже можно поговорить?       Врач отрицательно мотает головой. — На наших сотрудников она до сих пор запугано реагирует. Надо дать ей время. — А если у неё нет времени?! — от постоянных нервов, Шота стал чаще срываться. Этот выпад был одним из подобных срывов. — Айзава-сан, успокойтесь. Может скоро мы позволим вам с ней поговорить. — утешил его врач. — Может?! А может хватит?! Она же не сумасшедшая! Это просто паническая атака! — негодовал Шота. — Просто разрешите к ней пройти! — Это тоже психологическое расстройство. — устало мотает головой врач. — Успокойтесь. Сядьте. — Извините. — герой протирает виски, успокаиваясь. — Позвольте… — он достаёт из своего пакета миску и кошачий корм. — Я просто туда зайду и положу это около двери. Хочу узнать, как она отреагирует на меня.       Врач замолк, не решаясь дать точный ответ. Перед ним сидел упрямец. Лихорадочный блеск глаз, постоянное беспокойство, нетерпение… Этот герой сам уже не далёк от психического сдвига. Может дать им шанс? Между брюнетом и несчастной девушкой была сильная связь. Последствия их встречи могут быть какими угодно. Старому психиатру хотелось верить в лучшее. Особенно если учесть, что девушка могла вскоре умереть, так и не познав вкус жизни.       Врач сдержано кивнул. — Идите.       Шота моментом подрывается с места, покидая это помещение. Будто он опаздывал.       Она сидела в дальнем углу. Прижимала к своей груди уснувшего кота. Взгляд у неё был диким, настороженным.       Айзава рассеяно опустил взгляд вниз, не в силах её видеть. Всё впустую. Сейчас с ней опасно говорить. Она и слушать не будет.       И на что он надеялся? Что она простит одну из главных причин своего сдвига? Его? Смешно.       Мужчина поставил возле входа миску с кормом. Тут уже имелись и миска, и кормы. Даже лоток поставили. Шота принёс своему коту его собственную миску, вместе с кормом, которым любил лакомиться этот вредный зверёк.       Герой направился к выходу. Тут ему нечего ловить. Не сегодня.       У самой двери он слышит неуверенный голос: — С-спасибо.       Шота останавливается и оборачивается к девушке. Не верит. Ему не послышалось?       Хотару прячет нос в шерсти животного, глядя на Шоту с робким напряжением. Настороженна, но не испугана. Панический припадок начал отступать. Постепенно в девушке стали пробуждаться прежние желания. Сама того не осознавая, она начинала тянуть руки к свободе. К Шоте. — Спасибо за котика. — погромче повторила Хотару.       Айзава не двинулся с места. Он слишком переживал за эту женщину, всё это время. Стал одержим ей. Любое её слово, или действие, порождали в нём необъяснимые реакции в ответ. Прямо как и сейчас. Он стоял в ступоре, не зная, что ему отвечать. И отвечать ли вообще? Если ответит, то не спугнет? Как ему действовать?       Черт. Что за идиотизм?       Айзава мысленно выругался. Опять ведёт себя как полный придурок. Его это не устраивает. Но и как с этим бороться — он тоже не знал. — Ты его назвала Лунным Уголёком? — Шота чувствует себя дураком, задавая подобный вопрос.       Сейчас бы спросить о другом. Как ты? Тебе тут не одиноко? Что ты хочешь? Как тебя спасти? И много-много других вопросов. Может даже, касательно её отношения к нему.       Глаза девушки загорелись. Наверное это было правильно. Вопрос не про них, а про то, что их сейчас связывает — чёрный кот. Интуитивный вопрос оказался наиболее верным. Айзава понял, что в общении с Хотару лучше слушать своё нутро. — Как тебе это имя? — спрашивает, немного приподнимая уголки губ к верху.       Пытается улыбнуться. У неё это плохо получается. Видимо, тень недоверия не даёт покоя. Хотару лишь немного от неё отошла. — Очень красивое. Ему оно подходит. — Шота тоже пытается улыбнуться.       Мужчина по природе не умеет натягивать улыбки, когда его что-то волнует. На самом деле, он умеет искренне улыбнуться, но только когда действительно переполнен каким-то светлым чувством.       Всё это выглядело крайне нелепо: два взрослых человека усердно пытаются выдавить из себя улыбки. Именно это и делало ситуацию чертовски смешной. Поймав в голове эту мысль, Хотару растаяла, немного рассмеявшись. Уже без всякого принуждения. Просто это ей показалось действительно смешным.       Кот в её руках проснулся и спрыгнул на пол. Завидев своего любимого хозяина, он рысью побежал к нему. — Засранец. — Шота присел на корточки, поглаживая голову питомца, при этом не отрывая взгляда от Хотару.       Она смотрела на него в ответ. Не совсем доверчиво, но это уже что-то.       Девушка поёрзала на своём месте, с сомнением о чём-то задумываясь. Она опустила взгляд на правую руку Айзавы и немного дрогнула. Резко прижала к своей щеке ладонь и отвела взгляд в сторону, в полном смятении.       Пощечина так и осталась ярким пятном в её памяти. Хотару до сих пор не поняла, заслужено это было, или нет. Но вывод она из этого сделала такой: подобного рукоприкладства к себе больше не допустит. Ей сполна этого хватило. Хватит этого. Пощечины, удары, насилие, наркотики, ещё какое-то проявление агрессии — она этого больше не вынесет. Даже если будет виновата во всех грехах планеты — не потерпит. Сыта этим по горло. Люди только и делают, что срываются на ней. К Шоте это тоже относилось. Не важно из-за чего была эта пощёчина. Этот удар доказал, что Шота не будет сдерживать себя, если дело дойдёт до насильственных мер. Что он такой же как и все — тоже может ударить. Хотару не знала насколько он не сдержан в агрессии. Это неизвестно.       Хотару страшно, оттого, что она осталась одна во всем мире. Внутри всё ещё теплились чувства к Айзаве. Первую нежность по отношению к кому-то сложно так просто забыть. Но и опасность, которая притаилась в этом человеке, тоже не давала ей покоя. Хотару не знала, что ожидать от него. Хотелось стереть из памяти чертова пощёчину, вернуться к тёплым чувствам, сбросить этот груз. Но нет. В ней заселилась недоверие.       Синеглазая в страхе вздрогнула, ощутив поверх своей ладони, чужое тепло. Мягкое, аккуратное соприкосновение. Его большая ладонь полностью накрыла руку девушки, которую та не отнимала от своей щеки.       Хотару испугано задрожала, настороженно глядя в чёрные глаза мужчины, сразу ища там какой-то подвох.       Шота погладил её фаланги, мягко отводя крохотную ладонь в сторону. Бархатистая, немного розоватая щёчка, притягивала его своей нежной идеальностью. Шота осторожно приблизил свои губы, оставляя там след от легкого поцелуя.       Хотару затрепетала. Начала сдаваться. С ожиданием разглядывала чёрные зрачки, утопая в них. Будто уже дала согласие на всё, без всяких слов. Потому что там была нежность, в этих чёрных зрачках. Нежность. Никакой опасности там не было. Ничего такого, что её так сильно пугало. Это позволило ему открыться. — Хотару, доверься мне ещё раз. — смотрит предано, с надеждой. Гладит большим пальцем по фалангам. Захватывает в свой мир, расслабляя всякую бдительность. И девушка чувствует, что окончательно сдаётся. Что сердце бьется об рёбра, к нему. — Я люблю тебя.       Хотару ошарашено хлопает ресницами, не в силах поверить в то, что ей кто-то признался в таком сильном чувстве. Внутри всё разливается, плывёт, отвечает той же прекрасной отдачей. И уже не играют значения никакие сомнения. Страх отступает. В конце концов, такие слова она давно мечтала услышать. Хотела, чтобы хоть кто-то был на этом свете, кто скажет это от чистого сердца. Айзава не лукавил. Он глядел болезненно-бережно. Как и должен смотреть влюблённый на свою возлюбленную.       Хотару прикоснулась ладонью к его грудной клетке, чувствуя, как там волнительно билось сильное сердце. — Правда? Правда любишь? — Правда. — сказано с бесконечной теплотой.       Хотару потянулась за своей рукой, устраиваясь головой на груди мужчины. Стало так безмятежно. Девушка прикрыла глаза, слушая стук его жизни. — Твоё сердце приятно ласкает слух. — девушка слегка улыбнулась, наслаждаясь этой идиллией. — Скоро… Моё сердце скоро остановится… — Нет. — Айзава обнял, теснее прижал к себе, зарылся носом в её волосы. — Не отдам. Ни смерти, ни кому-либо ещё. — Иногда ты такой наивный. — беззлобно хихикнула Кояма, поворачивая к нему голову. Их взгляды снова встретились. Они и раньше могли долго не отрывать друг от друга взгляда. Но сейчас, когда этот контакт был переполнен теплотой и нежностью — хотелось тонуть в этом до последнего вздоха. — Я за это тебя просто обожаю. — Хотару расплывается в добродушной улыбке. — Ты прекрасен. Мне хочется побыть с тобой счастливой. Да, счастливой… Всё ещё хочется поверить в счастье. Вместе с тобой. Ты ведь тоже в него не веришь. Поэтому надо попробовать. Тебе и мне. Давай вместе отдадимся беззаботности? Прошу… Это не пустая просьба. Шота, если и правда любишь, то услышь меня. Хотя бы сейчас. — Да. — целует в лоб, в нос, в щёки. Боится снова упустить. Прижимает к себе с каждым поцелуем всё ближе и ближе. — Да, конечно. — Ты готов послать всё к черту, ради нас? — Я уже послал.       Шоте захотелось рассмеяться. Громко и безумно. Кажется, сейчас он должен быть на Спортивном фестивале. Он даже не знал, предупредил ли он кого-то, чтобы его там не ждали? Репутация, работа, дети, друзья, коллеги, Спортивный фестиваль… Да какая разница? Какой-то бесконечный круг из одних повторов. Это и близко не стоит с синеглазой судьбой.