Очередной день начался с уборки. Однажды это закончится, и к тому моменту, я надеюсь, все мое свободное время займет подготовка к учебе. Иначе будет сложно представить, что сотворит со мной подсознание, если я не буду занимать себя рутинными делами.
Жребий выпал на родительскую гардеробную. Поставив перед собой задачу рассортировать вещи и разложить их, я принялась за дело. Многочисленные рубашки отца, галстуки и костюмы пошли в одну коробку, повседневная одежда в другую, а ящик с бельем я предпочла переложить не глядя, смутившись.
Мамина одежда была другой. По настроению, по ощущению, даже по аромату. От ее отдела в шкафу пахло по-особенному. Мамой. Смахнув слезы, я любовалась каждым платьем, которое бережно укладывала в чехлы для одежды.
В руки попалось темно-зеленое платье, длиной в пол. Его очарование было в открытой спине и закрытой груди. Улыбнувшись, я окунулась в воспоминания: теплый летний день, мы всей семьей идем в ресторан, отмечать годовщину свадьбы родителей. На маме было это платье, отец бережно придерживал ее за талию. И в этом жесте было столько нежности, что даже спустя пять лет у меня защемило в груди от трогательности момента.
Тогда мне было четырнадцать лет, я представляла как одолжу это платье на бал в честь окончания Хогвартса. Это было бы через месяц, если бы все пошло по плану. Закусив губу, я приложила платье к себе и посмотрелась в зеркало. Может, стоило попробовать?
Наспех сняв с себя пижамные штаны и стянув футболку, я надела платье. Зеленая ткань струилась по моей фигуре, разрез на ноге не выглядел вульгарно, а спина… Кажется я поняла, почему маме нравилось это торжество шифона. Вот только молния застряла. Она была вшита сбоку и, топорщась, не давала образу собраться до конца.
Тук. Тук. Тук.
Негромко прорычав, я, вспоминая все ругательства, спускалась быстрее вниз. Может это доставка еды? Кажется, ее должны были принести еще минут двадцать назад.
Бросив на себя взгляд в зеркало перед тем, как открыть дверь, я закатила глаза. Взъерошенная, глаза сверкают злостью, а может голодом. Домашние тапочки и это платье. Само совершенство.
— Ведь вы этого достойны! — спародировала я девушку, уверяющую с экрана телевизора, что нет ничего лучше косметики.
Сдув прядь волос, которая предательски отбилась от стаи и теперь лезла в глаза, я открыла дверь. Ну конечно. Идеально.
Его закатанные рукава рубашки, как и всегда, словно были отутюжены для такого положения. В этот раз рубашка была черной. Впрочем, разве Малфою хоть что-то не идет?
— Если это в честь моего дня рождения, то он завтра, — изрек, наконец, он. Малфою понадобилось три Миссисипи, чтобы просканировать меня взглядом. — И я люблю серый цвет. Не зеленый.
— А по тебе и не скажешь, — я впустила незваного гостя в дом. — Слизеринец, который не любит зеленый. Какой скандал!
— Тебе идет быть язвительной, ты знала? — Малфой уселся на свое обычное место, закинув одну ногу на ногу.
— Это комплимент? — я резко остановилась посреди комнаты, уставившись на него. Действительно ли комплимент или насмешка? А если первое, то с каких пор мне нравится такое от слизеринца, сидящего напротив?
— Если пожелаешь, — он хмыкнул, потирая подбородок указательным пальцем и, прищурившись, встал с кресла. — Только нужно кое-что исправить. Позволишь?
Я, оторопев, смотрела на Малфоя. Не в силах дернуться или возразить, я молча позволила произойти следующим событиям. Он подошел ко мне, немного заходя за спину и, нарушив все писанные и неписанные законы своего же эгоцентризма, о котором все в Хогвартсе были наслышаны, не касаясь меня застегнул предательницу-молнию.
— Грейнджер, выдыхай, — сказал он мне на ухо. Так тихо, но так отчетливо, впечатывая эти слова в мою память. И я выдохнула. Слишком шумно для той, кого никак не должна была тронуть эта ситуация.
Не счесть сколько раз мы с Гарри бывали в более интимных ситуациях, но никто из нас даже подумать не мог о том, чтобы как-то интерпретировать это в романтическом ключе. Также и Рон. Кажется он помогал заплести мне волосы, когда мы бегали по лесам и прятались в палатке. Соприкосновений в тех случаях было гораздо больше.
— Чаю? — и вновь я хвалю себя за уверенность в голосе, когда внутри все танцует кадриль от волнения. Или взволнованности. Об этом я подумаю в другой раз.
— Да, пожалуйста. — Малфой как ни в чем не бывало прошел на кухню и, взмахнув палочкой, переместил чайник на зажженную конфорку плиты. Он хозяйским жестом открыл ближайший шкафчик, в котором я хранила заварку. — Грейнджер, у тебя есть что-нибудь с мятой?
— Чуть левее, в красной коробочке.
Я прислонилась к кухонной тумбе, наблюдая за тем, как Драко, черт возьми, Малфой руководит процессом заварки чая в моем доме. Он делал все неспешно, придавая своим действиям особую тягучесть. И вот его руки добрались до дверцы, за которой находилась коллекция кружек. Я морально настроилась отбиваться от колких комментариев, но он меня удивил.
— У тебя столько фарфора, а я пил все это время из обычной кружки? Разве у маглов не принято подавать гостям только самое лучшее? — он показательно сложил руки на груди, демонстрируя то, как оскорбил его этот факт.
— Я не заметила, чтобы ты жаловался на
ту самую обычную кружку, — улыбка на моем лице не могла ускользнуть от его взгляда.
— Хорошо. Где она?
— Кто?
— Моя кружка. Я не вижу ее среди остальных, — он водил рукой возле коллекции чайных пар.
—
Моя кружка здесь, — повернувшись к ящику над раковиной, где хранилась вся остальная посуда, я достала белую кружку и белое блюдце. Вот только развернуться мне не дал ступор, в который я впала, почувствовав своей кожей ткань рубашки Малфоя. Этот вырез на платье подведет меня под монастырь.
Драко подошел неслышно и, перехватив в движении мою руку, забрал чашку.
— И вот как мы поступим, — чуть тише, чем обычно сказал он. Не меняя позы, соприкасаясь кончиками пальцев с кружкой, держа в своей ладони мою, он что-то прошептал.
Кружка на глазах поменяла цвет, став оттенка моего платья. На ней вырисовывались нечеткие узоры серого цвета, словно кто-то макнул кисть в акварель и сделал размашистый набросок.
— Как по-слизерински, — заметила я и, повернувшись таки к Малфою, отдала чашку в его руки. — Ты сегодня в хорошем настроении.
Мой прямой взгляд снизу вверх застал его врасплох. Он сделал шаг назад, однако лишь шаг.
— Блейз сегодня утром вернулся из Италии. Правда наша встреча свелась к дегустации вермута под его рассказы о южанках.
— Звучит достаточно весело, — я улыбнулась, отходя к плите, на которой закипал чайник.
— Это и было весело. Первые пару раз года четыре назад, — он сел на свое обычное место за столом. — К слову, помимо развлечения девушек, Забини встречался с парой колдомедиков. Собственно, поэтому я здесь. И, да. Прошу прощения, что без предупреждения.
— Однажды я к этому привыкну, — я поставила злополучные чашки перед нами и села напротив Малфоя. — Итак, что сумел добыть Забини?
— В центре Италии есть небольшое поселение, в котором, по рассказам местных целителей, живет женщина, чьи знания неизмеримы. — Драко потер переносицу, словно осмысливая то, что произносил вслух. — Я не запомнил название деревни, но записал. Все, с кем разговаривал Блейз советовали обратиться к ней. Но я понятия не имею, стоит ли тратить на это время.
Я крутила в руках чайную ложку и пыталась представить себя на месте Малфоя. Если бы мне выдался шанс поговорить с кем-то, кто теоретически знает как вернуть память моим родителям, то, с вероятностью девяносто девять процентов, я была бы уже на пути туда.
— Малфой, возможно мое мнение не является основополагающим для тебя, но, будучи на твоем месте, я бы рискнула.
Взгляд серых, словно буря, глаз искрился надеждой.
***
— Итак, что за прекрасный молодой человек пленил твой разум и душу? — Джинни любовалась витринами магазинов во время нашей прогулки по Оксфорд-стрит. Мы с ней уже несколько раз бывали в маггловской части Лондона, и каждый раз буйство красок и жизни пленило и цепляло.
— Я бы не стала так говорить, если честно, — отмахнувшись, я потянула подругу в сторону кафе. — Это была лишь одна прогулка, которая, между прочим, длилась ровно семь минут. Три из которых я придумывала причину, чтобы сбежать.
— Сбежать? Он был настолько ужасен?
— Нет, если ты предпочитаешь парней, которые с удовольствием ловят взгляды каждой девушки в радиусе десяти метров.
Мы сели за столик и, дождавшись официанта, сделали заказ. Джинни была впечатлена изобилием напитков и блюд, совершенно не ожидая ничего вкусного от того, что никак не было похоже на привычную еду. В прошлый раз нам пришлось ретироваться из кофейни, когда на нас косо посмотрели после вопроса о наличии сливочного пива в их ассортименте.
Но Джинни нравился этот Лондон. И я была рада, что она с большим энтузиазмом каждый раз соглашалась прогуляться по немагической его части.
Перекусив и обойдя несколько магазинов, мы, довольные, но изрядно уставшие, расположились на одной из лавочек на Парк-Лейн.
— Итак, если этот Адам настолько не оправдал твоих ожиданий…
— У меня не было никаких ожиданий, Джинни.
— Да-да. Так вот, если он не оправдал ожиданий, которых не было, то кому мы покупали подарок? И если ты решишь соврать, сказав, что это просто безделушка, то, клянусь Мерлином, я скажу маме, что ты терпеть не можешь ее пастуший пирог! — младшая Уизли уставилась на меня, переводя взгляд с моих глаз на небольшой пакет, который стоял аккурат между нами.
— Я не могу тебе сказать, — улыбка на моих губах старательно пыталась выйти из-под контроля, но я боролась с ней всеми силами. — Кстати, мне нужно заскочить в Министерство.
— Обещай, что расскажешь мне первой, когда это станет возможным, — прищурив глаза, она была точь в точь как Молли Уизли, о чем я ей периодически напоминала.
— Обещаю.
Прогулявшись еще немного и съев по порции мороженого, мы попрощались до следующей среды. Джинни обещала держать в секрете то, о чем я ей никак не рассказывала, а я зареклась когда-либо еще ходить с ней по магазинам.
Министерство встретило меня суматохой и холодом. Люди торопились по своим делам, ни на кого не обращая внимания. Казалось, если и хочешь быть где-то незамеченным, то точно здесь. В сердце магической Британии.
Найдя нужный мне кабинет и заполнив с десяток формуляров, я получила желаемое. Оставалось упаковать подарок. Вопрос лишь в том, как? Формальная коробочка будет слишком… формальной. Яркая шелестящая бумага тоже не подойдет. Выбор был сделан в пользу обычной упаковочной бумаги молочного цвета и красной ленточки. В наличии было много цветов атласных лент, но красная показалась мне наиболее говорящей.
Вернувшись домой я подписала небольшую открытку и только тогда, сделав все необходимое и отправив подарок, почувствовала, как сильно устала.
***
День подходил к концу, и настроение стремительно падало.
Сегодня я получил с десяток поздравлений, несколько подарков и сотню громовещателей, в которых в различных вариациях мне желали всего самого замечательного, а также чтобы этот день рождения стал последним в моей жизни.
Забини появился ближе к обеду, когда желание запустить непростительным в клочки бумаги стремилось к максимальной отметке. Он молча забрал все то дерьмо, что выжило в схватке с огнем и самостоятельно избавился от нежеланных писем. И я благодарен ему.
Несколько часов я провел возле мамы, читая вслух ее любимые сонеты.
И в тот момент, когда я практически признал, что этот чертов день закончен, в окно постучала сова.
Естественно я ее узнал. Поэтому не стал игнорировать как десяток птиц до этого.
Дорогой Малфой,
Каждый имеет право на надежду.
С днем рождения.
С уважением,
Гермиона Грейнджер.
P.S. это портключ. Он сработает завтра в полдень. И через два дня, также в полдень вернет тебя обратно.
В небольшом мешочке лежал аккуратный сверток, перевязанный красной лентой. Это было так по-гриффиндорски.
Внутри был путеводитель по Италии.
Чертова Грейнджер.
