in spite of you

Когда дядя опять принялся рассказывать про свою очень важную, самую крупную в жизни сделку с каким-то мужиком из строительной фирмы, Гарри осталось лишь вздыхать в глухом раздражении. Сегодня был его день рождения, и никто из Дурслей об этом даже не вспомнил. Они и так никогда о нём не вспоминали, так что и на этот раз расстраиваться было бы глупо. Мысль о том, что Рон и Гермиона могли бы поздравить его в письме, лениво прокатилась в сознании и быстро угасла. Единственные друзья ни разу не написали ему за лето. И он не винил их. Гарри не вслушивался в бубнёж дяди и нытьё Дадли, но подзатыльник от главы семейства заставил его чуть ли не подпрыгнуть на стуле и прийти в себя. Дядя смотрел выжидающе. — Ты будешь сидеть у себя в комнате и делать вид, что тебя не существует. Тупая обида вдруг захлестнула всё его существо, собираясь в районе груди; чуждая ненависть, пылающим клубком змей извивающаяся где-то за рёбрами, оскалила зубы. Гарри медленно поднялся из-за стола и взглянул на дядю исподлобья. Тот весь раскраснелся и сделал шаг назад, будто просто находится рядом с Гарри ему было противно. Оглушающе громкий звук разбившегося стекла отрезвил его. Гарри вздохнул и прикрыл глаза. Тётя вскрикнула и бросилась к своему ненаглядному сыночку, словно тому грозила какая-то опасность, и с опаской поглядывала на племянника. Вернон нахмурился и раскраснелся ещё сильнее – его голова стала напоминать огромный усатый помидор. Гарри смог сдержать смешок. Несложно было догадаться, что (кто) именно выбило все окна на первом этаже. Дядя всё же позволил Гарри выпускать Хедвиг и больше не напоминал о той очень-очень-важной сделке, да и вообще игнорировал существование мальчишки, лишь бы не связываться с ним как можно дольше. Обед и ужин Гарри так и не увидел. Рон, прости, что совсем не писал тебе, дядя не разрешал выпускать Хедвиг из клетки. Провела столько времени взаперти, представляешь? За завтраком я очень разозлился и случайно выбил пару окон, и дядя, видимо, сжалился. Хотя он серьёзно думает поставить мне на окна решётки, так что час от часу не легче. В общем-то, лето проходит скучно. Я готовлю, работаю в саду, иногда бегаю от Дадли и его компании. В последнее время ощущение, что магия меня лучше слушается (учитывая сегодняшний инцидент и случай на прошлой неделе, когда я сбил троих дружков Дадли с ног, просто потому что захотел). Надеюсь, с тобой всё хорошо... Я не получал писем ни от тебя, ни от Гермионы, но у неё, наверное, и совы нет. Поэтому... Я пойму, если ты просто не хочешь больше дружить, только дай мне знать. Гарри Гарри казалось, что его сердце вот-вот вырвется из груди от радости и облегчения, когда Рон с Джорджем и Фредом прилетели за ним на машине своего отца. Сидеть в комнате в одиночестве и ждать, пока Дурсли закончат свой праздничный ужин на первом этаже, было невыносимо скучно и даже страшно – он сидел как на иголках, бесконечно накручивая себя. Как всегда, думал Гарри, как всегда я остаюсь один. Не мог же я всерьёз думать, что мы с Роном и Гермионой станем друзьями навек и всё такое. Эта жалость к себе просто отвратительна. Надо прекращать. Родители Рона немного всполошились, когда он показал им письмо от Гарри Поттера. Отец тайно поддержал идею близнецов с "похищением" Гарри, помог сделать фордик невидимым для маглов, так что Рон был вне себя от радости и надеялся, что папа договорится с мамой по этому поводу. И теперь Гарри смотрел на него, как на мать Терезу, и улыбался так светло, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Гарри спустился и приложил огромные усилия, чтобы не издавать ни звука, забрал чемодан с вещами, кое-как дотащил до своей комнаты. Джордж занялся Хедвиг. Дурсли продолжали громко разговаривать в гостиной. — Как ты вообще мог подумать, что я больше не хочу с тобой дружить! — Рон состроил нарочито обиженную мину, на что Гарри только улыбнулся. — Но странно это. Почему письма не доходили? Гермиона тебе тоже писала. Ладно. Будешь жить у нас до сентября! Домашний эльф Добби подловил его в одиночестве, когда Рон ушёл в душ, признался в перехвате почты, тараторил о какой-то опасности, предупреждал, что в Хогвартсе больше не будет безопасно. Добби с хлопком исчез, когда Рон вернулся. Конечно, Гарри всё ему рассказал. А Рон передал Гермионе в следующем письме. В среду Гарри вместе со всеми Уизли и Грейнджерами отправился в Косой Переулок. Том появился как обычно – неожиданно и бесцеремонно, со спины, положив ладонь Гарри на плечо – весь в чёрном, ещё более бледный, сверкающий глазами и возвышающийся над ровесниками как неприступная башня. Гарри устало закатил глаза. Том ничуть не смутился, одарив расслабленной улыбкой всех присутствующих, кивнул даже Гермионе, стоящей в другом конце зала вместе с родителями. — Мистер Уизли, — поприветствовал он ещё тяжело дышащего после драки со старшим Малфоем мужчину, — миссис Уизли. Приятно вновь видеть вас, — он перевёл взгляд на Гарри, наклоняясь к нему почти заговорщически. — Можно тебя на минутку, Гарри? Он и не думал, что его имя можно произнести так – волосы на руках зашевелились, словно от холода. Том был не похож на обычного себя. Слишком вежливый. Слишком ухоженный. Само очарование. — Чего тебе надо? — вдруг воскликнул Рон, и родители неодобрительно посмотрели на него, но тот и бровью не повёл, воинственно уставившись на слизеринца. — Смею заявить, что это моё с Гарри личное дело, — мягко возразил Том, смотря на Рона полуприкрытыми глазами. — Но у меня нет от Рона секретов, — Гарри попытался осторожно вывернуться из хватки Тома, но тот сжал пальцы на его плече так сильно, что Гарри не сдержал судорожного вдоха. — Он мой лучший друг. Том посмотрел на него снисходительно, а потом перевёл пристальный взгляд на Рона, устанавливая зрительный контакт, и пару мгновений спустя с улыбкой кивнул, словно понял что-то недоступное обычным людям. Семейство Уизли разбрелось по залу. — Тогда и Гермиону нужно позвать, — заметил Рон. Том сжал пальцы ещё сильнее, что уже казалось невозможным для худого почти-второкурсника. Гарри был уверен, что на плече останутся синяки. Со стороны, однако, Том остался так же невозмутим. — Как будет угодно. Они вчетвером вышли из «Флориш и Блоттс», и Том завёл их в наименее оживлённую часть улицы, а потом резко развернулся к Гарри лицом, мгновенно теряя всю свою обходительность и игнорируя очевидно напряжённых Рона и Гермиону. — А теперь слушай внимательно, — прорычал он, наклоняясь к Гарри и обхватывая его лицо ладонями. Поттер услышал два сдавленных вдоха рядом с собой; колени его чуть задрожали. — Люциус подбросил рыжей девчонке в котёл чёрную кожаную книжку. Она от тебя без ума, так что придумай любой бред и забери у неё котелок. Забери оттуда эту книгу. Она пылает тёмной магией. Мелкая и года не проживёт, если вступит в контакт с такой материей. Том не к месту осклабился и отстранился от вздохнувшего с облегчением Гарри. Уставившись Рону прямо в глаза, Том продолжил: — Не говори родителям. Нет свидетелей того, что это сделал именно Люциус. Могут подумать, что вы хотите его оклеветать, ещё и виноватыми останетесь. Уизли не потянут расходы на судебные разбирательства, — без насмешки заметил он. — Но есть же свидетель. Ты, — в ужасе прошептал Рон. Ему хотелось тут же сорваться с места и спасти сестрёнку из-под влияния этой малфоевской мерзости. Том не моргал. — Здесь я вам не в помощь, как это ни прискорбно. Не торопись, Уизли, — Том неожиданно замер, нахмурился и снова повернулся к Гарри. — На днях ничего подозрительного не происходило? Вспомни. Гарри немного опешил. — А что? — Не беси меня! — рявкнул Том, и Гарри непроизвольно опустил взгляд. На этот раз голос подал Рон: — Добби! Том заинтересованно подался вперёд, и Рон пересказал всё, что ему самому ранее пересказал Гарри. — Очень любопытно, — ноздри Тома гневно раздувались, и Гарри захотелось сбежать от мальчика подальше, когда волны стихийной магии сжали свои тиски на его шее, обволакивая, придушивая, словно ледяные костлявые пальцы заставляли запрокинуть голову и оставить шею на растерзание. Рон и Гермиона, кажется, тоже это почувствовали. Том медленно вздохнул и всё прекратилось. — Отвечая на твой вопрос, дорогая моя, — спокойно проговорил он, на этот раз устанавливая зрительный контакт с Гермионой (которая приподняла бровь, как бы напоминая, что не задавала никаких вопросов). Она резко отвела взгляд в сторону, чем крайне развеселила Тома, и он невпопад сказал: — Да. Гермиона почему-то слабо улыбнулась, но взгляд так и не подняла. — К Дамблдору лучше не обращаться. Даже его авторитета не хватит, чтобы обвинить Люциуса в чём-то. Зачем беспокоить старого человека? — Том скривился. — Насчёт эльфа. Знаете, у меня появилась теория, что Добби – домовик семьи Малфой. У вашей подружки голова варит, сама вам расскажет, к каким выводам эта теория неизбежно приведёт. — Так что делать с книгой? — поинтересовался Гарри. — В школе поговорим. Я знаю, что с ней делать. Пока что храни у себя, — Том снова подошёл к нему ближе и провёл холодной ладонью по волосам Гарри, приподнимая чёлку, обнажая шрам на лбу. — Она не навредит, если её не открывать. Гарри праздно подметил, что Тому, видимо, очень нравится его трогать и ставить в неловкое положение. — Том, — Гарри свёл брови к переносице, — а что ты делаешь один в Косом переулке? — Учебниками закупаюсь, — Том широко осклабился. Гарри тоже улыбнулся, видя, что никаких учебников и в помине нет; решил не допытываться. — Квалификация учителя ЗОТИ в этом году вгоняет в тоску. Помяните моё слово, он не совершал ничего из того, что описывал в своих мемуарах. Он бы стал неплохим писателем-фантастом. В остальном – невероятная бездарность с повадками нарцисса. Гермиона покраснела от шеи до кончиков ушей, но Том сделал вид, что не заметил этого. Он невинно улыбнулся ей. — Его белозубая улыбка и вьющиеся волосы совсем не пострадали, хотя должны были, как считаешь? После сражений не на жизнь, а на смерть. С тёмными тварями. И ни одного свидетеля его подвигов. Лишь его хвалебные оды самому себе. Гермиона насупилась. Рон покачал головой и осторожно спросил: — А не пора уже Джинни спасать? Гарри и Гермиона закивали. — До сентября, Том, — Поттер протянул ему руку. Тот молча пожал её. Гарри думал, что этот август был лучшим месяцем в его жизни. Молли Уизли относилась к нему как к сыну, а с Роном ему всегда было весело. Они не говорили о происшествии в Косом Переулке, а дневник Тома Риддла покоился на дне чемодана Гарри. Рон сказал, что лучше дождаться встречи с Гермионой, чтобы они вместе обсудили всё; прошёл месяц, но они всё ещё помнили всё в мельчайших подробностях. Рон содрогался при мысли, что Джинни могла убить какая-то книжка. Ни Рон, ни Гарри, ни кто-либо из Уизли, ни Гермиона не знали, кто такой Том Риддл, который, судя по надписи, был хозяином дневника, поэтому расследование быстро зашло в тупик. Им и так было чем заняться. Гарри не мог устоять перед соблазном и несколько раз порывался открыть дневник, но каждый раз в решающий момент кончики его пальцев и виски обдавало жаром, как когда-то давно на самом первом уроке зельеварения. Гарри думал, что это знак. С Роном они однажды пробовали положить дневник на траву за домом, а сами по очереди пытались палкой поддеть обложку и разглядеть, что же было внутри; потом только смеялись, представляя, как это выглядело со стороны. На более смелые эксперименты они не решились. И вне зависимости от того, как сильно они сосредотачивались и напрягались, оба так и не почувствовали никакого «пылания тёмной магией», о котором говорил Том. Рон предположил, что тот чего-то не договаривает или же просто выпендривается; Гарри предположил, что Том просто умнее и восприимчивее к магии. Вероятно, они выглядели забавно – Фред и Джордж, по крайней мере, над ними долго смеялись – сидя за столом напротив какой-то книжки с покрасневшими от напряжения лицами и сжатыми кулаками. Однажды они спрятали дневник на кухне и спрашивали всех периодически, не чувствуют ли они какой-нибудь посторонней энергии, за что получили несколько подозрительных взглядов и ни одного вразумительного ответа. В последний день лета все встали с петухами, но всё равно копошились и ничего не успевали. На вокзал всё же опоздали. До отхода поезда оставалось десять минут, а их восемь человек, да ещё и этот барьер. И каков был шок, когда барьер их не пропустил. Гарри и Рон распластались на своих вещах, а Хедвиг начала истошно вопить. — Ноги не держат? — издевался появившийся из ниоткуда Том. Времени удивляться не было. — Просто ты сегодня выглядишь сногсшибательно, — пробурчал Рон. Гарри нервно рассмеялся. Том взлохматил волосы всё ещё нелепо сидящего на земле Гарри и тут же, к их ужасу, разогнал толпу зевак без палочки (просто взмахнув рукой!), тяжело вздохнул и бросил: — Чары отвлечения внимания. Том грубо помог Гарри встать, почти подняв за шиворот и как будто специально облапав чуть ли не с головы до ног, в то время как Рона не удостоил и взглядом. Гарри поглядывал на часы. Руки тряслись. Слабость и странная неустойчивость усиливались, хотя стоять не мешали. Том сделал странное движение рукой, как будто её вдруг свело судорогой, и тут же их тележки вновь стали выглядеть нормально, чемоданы и сова вернулись на свои места, и Том рывком выкинул это всё за барьер. Рон смотрел на него со смесью страха и благоговения, а Гарри просто хотел уже сесть на поезд и вздремнуть. Всё происходило слишком быстро. Том схватил их за предплечья и небрежно вытолкнул вслед за тележками. До отхода поезда оставались считанные секунды, и мальчики как ошпаренные понеслись к вагонам, практически швыряя чемоданы перед собой. Они успели. — Мерлин! Какого Мордреда только что произошло?! — воскликнул Рон, вваливаясь в купе, где уже сидела Гермиона и явно ждала их. Гарри запоздало заметил, что она колебалась, как бы прикидывая, будет ли уместно обнять их при встрече, а восклицание Рона совсем озадачило её. Гарри спас её от раздумий, раскрыв руки в приглашающем жесте, пока Рон всё ещё пытался выразить свои эмоции, спотыкаясь в речи, из-за чего начинал говорить другую фразу, не закончив первую. Гермиона с явным удовольствием обняла Гарри в ответ. Тот уткнулся носом ей в вихрастую макушку и чувствовал себя так уютно, как уже давно не чувствовал. — Гарри! — проорал в итоге Рон, и тот тяжело опустился на сиденье, ощущая вес всего мира на своих плечах. — Рон! — спокойно передразнил он, расплываясь в расслабленной улыбке. — Да как ты можешь быть таким спокойным?! — Да что случилось-то?! — не выдержала Гермиона. Рон, казалось, снова захлебнулся словами, не в силах сказать что-то определённое. — Том Гонт случился, — сказал Гарри так, словно это объясняло всё. Гермиона приняла эту игру. Она сделала очень серьёзное лицо и медленно кивнула. Рона это не рассмешило, но немного успокоило. Гермиона вдруг нахмурилась: — Стой. Гонт? Это его фамилия? Гарри неуверенно кивнул. — Он так представился. — Плевать на фамилию! — Рон улыбнулся. — Я знал одного-единственного человека, который так запросто пользовался бы беспалочковой магией. Теперь знаю двух! — Гермиона тоже, видимо, решила, что о фамилии можно подумать и потом, и заинтересованно подалась вперёд. — Наш директор и мордредов Том! Гарри почувствовал необъяснимую гордость где-то на задворках сознания. К нему постепенно возвращалась устойчивость, хотя пальцы продолжали дрожать. Надо же, как переволновался. — Ну, мне кажется, нельзя судить так предвзято, — заметил Гарри. — Ты сравнительно немного волшебников знал в своей жизни. — Нет, Гарри, — улыбнулась Гермиона, — тут я разделяю его восторг. Я читала, что беспалочковая магия очень сложна, и лишь единицы могут её освоить. В разумных пределах, конечно. Никаких беспалочковых Убивающих, — она покачала головой, снова обращая своё внимание на Рона, видя, что Гарри не слишком готов к активным дискуссиям. — Какое именно заклинание он использовал? — Чары отвлечения внимания, — Рон вдруг нахмурился. — Да, кстати, мы не рассказали саму причину всего... этого. Мы не смогли пройти через барьер. Просто врезались в стену. И Рон пересказал ей всё от начала и до конца. — Необъяснимо. Но... Нет. Не знаю, — Гермиона опустила взгляд, словно ей было грустно от осознания, что не все тайны мироздания ей открыты. — А насчёт Тома... Я не слишком удивлена. Помните, в Косом Переулке, он что-то начал мне говорить, хотя я не задавала никаких вопросов? Я заподозрила что-то, ещё когда он не мигая пялился на тебя, Рон. Тут и Гарри заинтересовался. — Я крутила в голове вопрос: «Ты легилимент? Ты легилимент?», и он сказал «да». Прекрасный момент для драматического молчания испортил факт того, что ни Гарри, ни Рон не знали, что это всё значит. — Легилимент? — настороженно переспросил Гарри. — О Боже, вы вообще когда-нибудь книги читаете? — она закатила глаза. — Легилименция – это способность проникать в чужой разум. Вот теперь повисла действительно драматичная пауза. — О Мерлин, у меня в мозгах копался слизеринец, — прошептал Рон. — Каким-то небезопасным теперь кажется думание, как считаете? — И для этого и существует окклюменция – способность защищать свой разум от легилименции. — Легче не стало, – заметил Рон. — Ладно, мне ещё есть, что вам рассказать. Но, — Гермиона нравоучительно подняла палец в воздух, — легилименция работает при зрительном контакте. Не смотрите ему в глаза, и всё будет хорошо. Гарри почувствовал, как холодок пробежал по спине, и тихо возразил: — Нет, — Рон и Гермиона повернулись к нему. — Я мысленно назвал его безумным, и он меня передразнил. Зрительного контакта не было. И Том начал отвечать на твой, Гермиона, невысказанный вопрос, ещё когда смотрел на Рона. Снова повисла пауза. — Прекрасно, — простонал Рон. — Это значит ещё и то, что он невероятно могущественен в свои двенадцать. Просто невероятно. Даже если у него... эм... родовой дар, то нужно быть гением, чтобы развить его до такой степени. Хотела бы я с ним поближе познакомиться! — Гарри усмехнулся, а Рон его веселья не разделил. — Наверное, он просто считывает поверхностные мысли или что-то вроде того. Я читала об этом. Тоже. Но я опять отошла от темы. Я считаю, что Том прав, и Добби действительно домовик Малфоев. И он, наверное, понял, что его хозяин что-то затевает, и решил предупредить. Вопрос в том, почему именно Гарри. Возможно, за этим стоит что-то большее, чем титул Мальчика-Который-Выжил. Но я не уверена. А Люциус Малфой явно не по незнанию подкинул Джинни эту книжку. Он хотел, чтобы... что-то ужасное произошло. Потом Рон рассказал про все их летние эксперименты с дневником, и больше они ничего обсудить не успели, так как Хогвартс-Экспресс прибыл в пункт назначения. Джинни тоже попала на Гриффиндор, и Гарри не очень понимал, можно ли радоваться. Девочка точно была в него влюблена и порой заставляла его чувствовать себя неловко. Банкет же проходил относительно спокойно. В этот день Гарри специально высматривал Тома среди слизеринцев, наткнулся сначала на гневный взгляд Малфоя, а потом на скучающий Тома. Тот сидел в стороне от всех, на самом краю скамьи, и даже тарелки с едой перед ним не стояло – как будто всё, чем он занимался с момента прибытия в Хогвартс – это прожигание дыры взглядом в Гарри Поттере. У Гарри сжалось сердце. Он хотел дёрнуть Гермиону за рукав и указать на Тома, потому что та в начале банкета все уши ему прожужжала про то, как хочет задать этому юному дарованию тысячу и один вопрос. Том остановил его, прижав палец к губам. Медленно поднялся и просто вышел из Большого Зала. Никто его не заметил, не остановил, не поприветствовал. Гарри нахмурился. Первокурсник Колин Криви отвлёк его от невесёлых дум, что-то тараторя про фотографии, про волшебство, про великий подвиг Гарри Поттера, и тот мог только устало вздохнуть. Он ещё не до конца вернул себе устойчивость. — Внимание-внимание! Знаменитый Гарри Поттер раздаёт свои фото с автографом! Спешите занять очередь! — голос Малфоя в тот момент казался Гарри самой отвратительной вещью, что он слышал в своей жизни. Тремор рук резко усилился. Гарри не мог поднять глаз со скамьи, тело замерло натянутой струной, готовой порваться от малейшего касания. — Я ничего не раздаю, — замогильным голосом отрезал он, всё ещё смотря вниз, на скамью, словно именно в ней крылось спасение от этой сумасшедшей ненависти, что пожирала его изнутри, заставляя внутренности дрожать и скручиваться. — Драко, уйди, прошу тебя. Тот, казалось, опешил от такой просьбы, но быстро взял себя в руки, гордо задрав нос. — Тебе просто завидно! — выпалил Колин. Рон пререкался с Малфоем и его подпевалами ещё несколько мгновений, хотя голосов их Гарри не слышал, словно находясь глубоко под водой, и мог различить только искажённые отголоски сверху и зазывающий шёпот откуда-то снизу. Только Гермиона обратила внимание именно на состояние Гарри, положила ему руку на плечо, но и этого он не почувствовал. Взгляд приклеился к скамейке. А голос всё шептал, шептал, шептал, звал вниз, и хотя Гарри не мог различить ни слова, он был уверен, что теперь он понимал Тома. Может, именно Том сейчас шептал ему, уговаривая отвадить Малфоя от себя раз и навсегда. — Твоя грязнокровая мамочка гордилась бы тобой, Поттер. — Кто здесь раздаёт автографы? — Ох. Локхарт. Гарри поднял взгляд на Драко. Тот резко замолчал, уставившись в ответ. В следующую секунду послышался до ужаса мерзкий хруст, и особенно страшен он был в воцарившейся тишине. Драко упал на свои раздробленные колени, схватившись руками за голову, а Гарри подумал, что да. Да. Так ему и надо. Всем в радиусе нескольких метров от него вдруг показалось, что температура упала на несколько десятков градусов. Гарри очнулся в Больничном крыле, с огромным облегчением чувствуя устойчивость. Было темно. Он повернул голову, чтобы посмотреть в окно. И там темно. Он что, пробыл в отключке несколько часов? С хлопком перед кроватью появился Добби. Гарри непроизвольно усмехнулся и вежливо поздоровался с домовиком, отчего тот начал как заведённый плакаться о том, какой Гарри Поттер добрый и великодушный волшебник. Сам Гарри поискал глазами Драко – вот, ближе к выходу, лежит на койке. Живой и почти здоровый. — Сэр Гарри Поттер не стал слушать Добби, а Добби говорил, что в Хогвартсе больше не безопасно, злые волшебники... что-то... — казалось, он вот-вот начнёт биться головой об тумбочку из-за того, что плохо отзывался о хозяевах, и Гарри подумал, что надо срочно его чем-то отвлечь. — Что-то замышляют... — Добби, я с друзьями уже всё решил. План твоего хозяина провалился. Тёмный предмет у меня, и я собираюсь его уничтожить. Добби в благоговении смотрел на него, широко распахнув глаза. В следующий раз он проснулся ещё через несколько часов. Он это понял, потому что в Больничном крыле стало светлее, но до яркости утреннего солнца пока не дотягивало. На этот раз его навестил Том. — Можешь передать своей подружке Грейнджер, что она оправдала мои надежды, — Том осклабился. — До всего сама дошла, умничка какая. Аж тошнит, — оскал стал шире. Гарри прикрыл глаза и с улыбкой покачал головой. — Видел я твои мерзотные взгляды за обедом. Поттер, ты пойми, что я своих убеждений придерживаюсь, — Том сделал шаг вперёд и сел на стул для посетителей. — Это не я никому не нужен, это мне никто не нужен. — Но ты всегда один. Как ты можешь быть всегда один? — Ты очень глубоко заблуждаешься, Поттер. Я больше никогда не буду один. Гарри не знал, что и думать. — Ты, вероятно, думаешь, что я страдаю от одиночества, не умею общаться, но ты всё ещё не прав. Я был один всю свою жизнь и отлично справлялся. Мать умерла через час после родов, а отец не захотел иметь со мной ничего общего. За что и поплатился, — бордовые глаза Тома блеснули ярко-красным. — Ты просто не можешь уяснить одну-единственную вещь. Я не пытаюсь стать друзьями с тобой, с Грейнджер или Уизли. Я не хочу с вами общаться и носить браслетики дружбы всем вчетвером. Я развлекаюсь. Из последних сил. И если тебя такое устраивает, то я буду рядом. Я всегда буду рядом. Гарри тяжело сглотнул, смотря Тому прямо в глаза, уже даже наплевав на предостережения Гермионы о зрительном контакте. Том и так видел его буквально насквозь. Слизеринец больше не улыбался, не скалился, не смотрел снисходительно, и Гарри праздно подметил, какие у того красивые черты лица. — Меня устраивает, — выдохнул Гарри. Том выглядел так, словно единственной целью его жизни было то, чтобы Гарри это сказал. — Ещё передай Грейнджер, что её может заинтересовать Справочник чистокровных волшебников. Священные двадцать восемь. Будет интересно понаблюдать, как она будет безуспешно откапывать мою родословную. Гарри подумал, что больше не чувствовал себя под угрозой в компании Тома потому, что тот необъяснимо часто помогал ему в последнее время. Тот изначально не давал повода себя особо бояться (кроме неприятной ауры), но сейчас Гарри уже, казалось, привык к ранее пугавшим его волнам жесткости, всегда кружившим вокруг Тома, как миллионы пчёл, как бы напоминавшим, что этот человек не постесняется перегрызть чьё угодно горло, если ему заблагорассудится. Но сейчас Гарри не мог заставить себя чувствовать себя неуютно. Да и как? В этой же комнате лежал человек, которому он раздробил коленные чашечки и не испытывал никаких угрызений совести по этому поводу. Он теперь с Томом на одной волне. — Мне, кстати, было интересно, что ещё ты с ним сделал, — Гарри на эту фразу закатил глаза. Том даже не скрывал, что читал его мысли. — От боли в коленях не хватаются за голову. Гарри пожал плечами, как будто они говорили о погоде. — Я хотел, чтобы он перестал попрекать меня темой родителей. А у меня в кошмарах очень подробно можно было... прочувствовать ту хеллоуинскую ночь, — Гарри слегка скривился. — Я наслал Драко эти кошмары. Наяву. Том улыбнулся. Гарри улыбнулся ему в ответ и продолжил: — Тебе же на самом деле не двенадцать, — даже не вопрос. — О, беру нелестные слова о твоей сообразительности назад. Этим точно не стоит делиться с Роном и Гермионой. — Правильно, — и теперь Том улыбался так, словно Гарри – его сын, и только что сказал первое слово. — Если тебе интересно, то Люциус устроил балаган из-за своего отпрыска. Ты как будто и не при делах. Зато Локхарт пытался исправить ноги Драко, но сделал всё только хуже. Вот с ним-то Люциус и будет разбираться. Суды, компенсации. Кто знает, — Том с нажимом проговорил: — Ты ни при чём. Гарри кивнул. — Так что будем делать с дневником? — спросил он. Том покачал головой. — Торопиться некуда. Всё решим, — взгляд у него стал чуть более задумчивым, — надо будет заглянуть в библиотеку ещё. А с ЗОТИ у вас в этом году просто беда. Думаю, Дамблдор впряжёт Снейпа, — Том постучал подушечками пальцев по подбородку. — Раз у нас с тобой больше нет секретов, — он хищно ухмыльнулся, как бы намекая, что секретов ещё до неприличия много, — то признаюсь, что метил однажды на должность учителя ЗОТИ, но не сложилось. Может, это мой второй шанс? Грейнджер будет вне себя от счастья. Гарри приподнял брови. — Я имею в виду занятия с вашей троицей. О, поверь, мне есть, что вам показать. Правда, будет энергозатратно... очень... — Вот Гермиона расстроилась бы, если бы узнала, что ты не малолетний гений во плоти. — Но я и есть гений во плоти. Просто не малолетний. Гарри не стал сдерживать тихий смешок. — Мне самому иногда кажется, что я прожил неприлично много, а потом вспоминаю, что мне всего двенадцать. После такого веселье кажется каким-то искусственным. И я сам чувствую себя неправильным. — Я тебя понимаю, — просто сказал Том. — А теперь спи. И Гарри действительно сразу же уснул, как по волшебству. — Из-за тебя я не смогу играть в квиддич, Поттер, — жаловался Драко, повысив голос, чтобы Гарри точно услышал. Мадам Помфри должна была вот-вот прийти и открыть Больничное крыло. За ночь кости Драко срослись, но ещё около месяца ему было противопоказаны сильные нагрузки – тогда Гарри и узнал, что Малфой стал новым ловцом Слизерина. Должен был стать. — Мой отец узнает об этом. — Он уже знает. Драко нахмурился и приподнялся на койке. — И почему ты всё ещё здесь? Тебя должны исключить! Ты угроза для общества! Псих! Гарри просто пожал плечами. В тот день стало очевидно, что Том всё же смог заронить зерно сомнения в Гермионе насчёт героизма Локхарта. Также Гарри почти дословно передал ей всё, что Том говорил о ней (она очаровательно покраснела от похвалы), передал про Справочник чистокровных, и глаза её заблестели в исследовательском предвкушении. Гарри старался долго не думать о том разговоре с Томом в Больничном крыле. Слизеринец что-то недоговаривал, сыпал расплывчатыми формулировками, и Гарри отчаянно отгонял размышления о том, сколько тому на самом деле может быть лет. Необъяснимо. Но в то же время так любопытно. Гермиона нашла фамилию Гонт в Справочнике чистокровных, но уже после этого зашла в тупик, совершенно не представляя, в каком направлении двигаться дальше. Чтобы подбодрить её, Гарри сказал, что Том хочет помогать им с ЗОТИ, и тут же пожалел о своём порыве – она засыпала его вопросами, просьбами, требованиями поговорить с Томом и поторопить его; ей просто не терпелось узнать что-то новое, особенно учитывая, каким на самом деле бездарным учителем оказался Гилдерой Локхарт. Но у Гарри никогда не получалось найти Тома, если только тот сам не находил его. Рон по отношению к Тому был настроен менее терпимо. Он не уставал напоминать о том, что тот странным образом всегда появлялся там, где нужно, как будто следил за ними; напоминал и про то, что Том – единственный, кто чувствовал исходящую от дневника тёмную магию; и про беспалочковое колдовство. Гермиона на это лишь поджимала губы, а Гарри было откровенно всё равно. Он сам дал согласие на, можно сказать, постоянную слежку – он был уверен, что если Том сказал, что будет рядом всегда, то так оно и будет. Как Том и предсказывал, Люциус развёл бардак судебными разбирательствами с Гилдероем, обвиняя во всём, что произошло с его сыном. Локхарт присутствовал от силы на половине занятий. Он ставил с ними сценки из своих книг, выставляя учеников злыми существами, а сам раз за разом побеждал их. Гарри мог только радоваться, что после случая с Драко профессор старался поменьше контактировать с ним, так что он сам редко становился участником этих шоу. Одно-два занятия в неделю вёл Снейп. Гарри не мог не признать, что тот действительно был хорош в качестве учителя ЗОТИ, когда ни на кого не срывался и не снимал до нелепого много баллов со всех подряд. На всех остальных уроках они занимались самостоятельно по учебникам, пока любой свободный учитель делал свои дела и лишь лениво следил, чтобы второкурсники не поубивали друг друга. На уровне знаний Гермионы весь этот кошмар не сказался. Гарри и Рон же не имели способности удерживать внимание на тексте слишком долго, так что вторую половину уроков играли в крестики-нолики, получая укоряющие взгляды Гермионы. Дамблдор, конечно же, вызвал его на беседу однажды вечером. Гарри утверждал, конечно же, что он на самом деле не хотел навредить Драко и просто не смог контролировать свой стихийный выброс. И конечно же, Дамблдор ему не поверил, но ничего не сказал. Гарри старался не смотреть старику в глаза. — Человека определяют не заложенные в нём качества, а только его выбор, — изрёк Дамблдор и отправил Гарри восвояси. Выглядел он при этом так, будто его что-то гложило, причём давно, а сейчас появились только новые проблемы. На выходе из кабинета директора его поджидал Том и выглядел примерно так же, как Дамблдор. Он словно хотел сказать Гарри что-то, но раз за разом решал промолчать, и Поттер чувствовал себя неловко, наблюдая, как лицо Тома снова и снова искажается от злости на всю эту ситуацию. Они так и не сказали друг другу ни слова, и Том ураганом унёсся прочь. Следующую неделю Гарри провёл в откровенном замешательстве. Том находился в поле зрения намного чаще обычного, но казалось, что Гарри и его компания его вообще мало интересуют: тот странно вёл себя, будто нарочно неуклюже, врезался в старшекурсников в коридорах, толкал младших в спину на выходе из Большого Зала, чуть ли не сбивая их с ног, и с каждым днём выглядел всё мрачнее и напряжённее, но всё ещё полным решимости. Когда Гарри уже боялся сказать Тому лишнее слово, чтобы тот не взбесился и не впечатал его головой в стену, схватив за грудки (как во вторник), или не разбил чашку Поттера взглядом (как в пятницу); тогда Том наконец приказал им под мантией-невидимкой прийти в коридор восьмого этажа чуть позже отбоя. Гарри не стал даже спрашивать, откуда тот узнал про мантию. Ожидая отбой, Гермиона нервничала с оттенком заинтересованности, а Рон — с оттенком настороженности. Гарри, ко всему прочему, хотел узнать, какого чёрта Том им там такого приготовил, раз всю неделю ходил как сорвавшийся с цепи бешеный пёс. Когда они, спотыкаясь, наступая друг другу на ноги, добрались до места встречи, он уже стоял во тьме коридора – как всегда с идеально прямой спиной, в чёрной рубашке и горящим взглядом – точно прослеживая их движения, хотя ребята всё ещё были скрыты под мантией, и Гарри буквально почувствовал, как они втроём синхронно вздрогнули от этого осознания. — Просто у вас ноги торчат, — прошептал Том, и у Гарри от сердца отлегло. — Выручай-комната, — начал Том безэмоционально, пока ребята осматривали обстановку, — может стать чем угодно и будет обставлена так, как вам захочется. Нужно трижды пройти мимо неё, думая о том, какой вы хотите её видеть. Никто в школе о ней не знает. Том наклонился к Гарри, приобняв за плечи, и прошептал: — Я нашёл её, ещё когда учился здесь. Гарри вздрогнул, и Том отстранился. Комната была похожа на их обычный класс ЗОТИ, но мебель была не на своих местах, и пространства больше. Два письменных стола, огромный книжный шкаф, всё из тёмного дерева, не слишком яркое освещение, диванчик, два окна и пять хаотично расположенных зеркал в пол. Том уверенным шагом вышел в середину комнаты, и Гарри увидел, как Рон подозрительно прищурился. — Фумос Интрапулмо, — начал Том, не дав им ни осмотреться толком, ни построить хоть какие-то теории насчёт того, что же будет происходить дальше, — заполняет лёгкие дымом, вызывая смерть буквально через тридцать секунд. Обычный Фумос создаёт дымовую завесу, Интрапулмо с латинского значит «внутри лёгких». Уловили? Контрзаклинание – Анапнео. Прочищает дыхательные пути. Пробуем! — Том резким движением отправил Рону воздушный поцелуй, и Гарри бы усмехнулся, если бы его друг вдруг не начал задыхаться, издавая крайне неприятные звуки, закатывая глаза и безуспешно пытаясь откашляться. Гермиона отмерла первая: бросилась к Рону и в панике крикнула «Анапнео!», наставив на него палочку. Рон наконец вдохнул полной грудью, а в уголках глаз заблестели слёзы. Гарри разозлился. Том даже не пытался отбить Фумос Интрапулмо, которым в него пальнул Гарри, и, задыхаясь, хрипя, показал палец вверх перед тем, как провести ладонью по своей шее. Том рвано выдохнул, выпустил струйки дыма из ноздрей. Потом заговорил севшим голосом: — На эмоциях и в опасности могут получаться самые сильные заклинания. Даже если раньше вы ни разу их не применяли. Том, словно просто чтобы позлить, начал швырять им под ноги маленькие пылающие огнём клубки, один за другим появляющиеся то на одной, то на другой его ладони, взрывающиеся при соприкосновении с полом, так что ребята только и могли снова и снова отскакивать в сторону, задыхаясь от бега и нелепо подпрыгивая. Том прекратил это так же неожиданно, как и начал. — Да ты конченный! — завопил Рон, наставляя на Тома палочку, устанавливая зрительный контакт.

Вариари Виргис. Давай, Уизли, Вариари Виргис и взмах.

И Рон понял. Глаза его расширились, он резко взмахнул палочкой сверху вниз и выкрикнул: — Вариари Виргис! Раздался звук удара хлыста. Том чуть отклонился в сторону, но как бы с неохотой, и рубашка на его плече с треском порвалась, выставляя напоказ глубокую рану. Гарри и Гермиона инстинктивно подались к нему, чтобы как-то помочь, но Том что-то монотонно прошептал, прижимая ладонь к плечу, и на месте раны остался только тоненький светлый шрам. — Каждый из вас, — низким голосом начал он, а Гарри подумал, что Том выглядит как никогда живым, и тот осклабился в его сторону, — сегодня применил новое заклинание с первого раза. Также, надеюсь, примерно поняли, как создаются новые заклинания на основе старых: это необязательно что-то ранящее, как Фумос в лёгкие, это может быть и заклинание, которое моет не всю посуду, а только жёлтые кружки, купленные в четверг. Вы пока физически не сможете создать что-то своё, но по крайней мере знаете о возможности. Что-то не нравится – можете катиться на все четыре стороны. Если всё устраивает, то давайте здесь же через неделю. Будет ещё хуже. Рон словно хотел что-то сказать, как-то возразить, но не мог собраться с мыслями и только открывал-закрывал рот как рыба. Гарри усмехнулся. Гермиона, разрумянившаяся и гордая, кивнула сама себе. Гарри, Гермиона и Рон на следующую же ночь прокрались в Выручай-комнату, чтобы попробовать снова сотворить те заклинания. Комната приняла тот же вид, что и в прошлый раз. Гарри отважно вызвался побыть грушей для битья для Гермионы и Рона, вновь и вновь позволяя своим лёгким наполняться дымом, пока Гермиона не спасала его от этой пытки уверенным Анапнео. У Рона оно получилось не с первого раза. Пока тот, в панике и с трясущимися руками, пытался очистить дыхательные пути друга, Гарри пережил худшие десять секунд в своей жизни. Кислород обжёг его воспалённое горло. Находиться так близко к смерти оказалось интересным, хотя и крайне пугающим опытом. Заклинание невидимого хлыста они отрабатывали исключительно на мебели. Оно оказалось сложнее, чем Фумос, получалось не с первого раза, и Гермиона деловито повторила слова Тома о том, что в стрессе всё выходит будто само собой. После своеобразной тренировки они все чувствовали себя выжатыми лимонами, получая ненавязчивое напоминание, что такая магия для второкурсников ещё трудновата. Ко всей сложившейся ситуации они относились по-разному. Рон, казалось, хотел никогда в жизни больше не видеть Тома, но в то же время его распирало от любознательности и желания чего-то добиться – знать заклинания, недоступные остальным второкурсникам, казалось ему как раз подходящим достижением, пусть даже это были только заклинания, связанные с насилием (об этом они дружно не говорили). В то же время он не уставал напоминать, что Том в любой момент может применить что-то страшное против них самих и не потрудиться спасти. И трупы наши навеки останутся лежать в Выручай-комнате! Гарри по-своему смотрел на это: с Томом он чувствовал себя как за каменной стеной. Тот казался таким взрослым, таким искусным и сильным магом, устоявшимся в своих убеждениях, что Гарри невольно тянулся к нему, как цветочек к солнышку, впервые в жизни ощущая себя в относительной безопасности, ощущая стабильность. Дурсли боялись его, родителей он не помнил, а весь первый курс носился, пытаясь помешать убийце завладеть философским камнем. Квиддич помогал ему расслабиться духовно. Теперь был ещё и Том. Не то чтобы он помогал расслабиться (скорее наоборот), но создал у Гарри в голове для себя отдельную категорию. Гермиона сохраняла нейтралитет, а Гарри иногда казалось, что со слепой влюблённости в Локхарта она переключилась на Тома, но тщательно это скрывала. Она с нетерпением ждала следующей недели. На предупреждения Рона о том, что Том может быть опасен, она только мягко улыбалась, как бы утверждая, что этот риск оправдан, а Рон и Гарри дразнили её рисковой женщиной. Она штудировала учебники ещё усерднее, чтобы неделя пролетела незаметно. Том же продолжал периодически мелькать тут и там, порой сбивая с ног кого-нибудь в коридоре и почти сразу после растворяясь в толпе. Гарри не мог уснуть. День был тяжелый: рано утром его разбудил Оливер Вуд, а там и изматывающая тренировка, потом ненавистное ЗОТИ с Локхартом и Трансфигурация, которая и так всегда была сложной, но на этот раз превзошла сама себя. Гарри весь день хотел лечь и уснуть. Сразу после отбоя он ушёл в спальню, завалился на кровать и попытался уснуть. И так до сих пор и лежал. Под глазами залегли тени. Будить Рона было бы эгоистично, но и валяться бревном до самого рассвета не особо хотелось. Со вздохом смертельно уставшего человека он поднялся, накинул мантию-невидимку и поплёлся в сторону портрета Полной Дамы, надеясь, что прогулка по ночному Хогвартсу поможет настроиться на сонный лад. Он отодвинул портрет, и... Столкнулся лицом к лицу с Томом. — Рад меня видеть? — прошептал тот, стягивая мантию с чужой макушки. Гарри расплылся в кривой, но искренней улыбке. Том повёл его в Выручай-комнату, а Гарри праздно подметил, что тот выглядит удивительно уверенно для человека, гуляющего после отбоя без всякой маскировки. Они синхронно усмехнулись. Комната приняла уже привычный вид «кабинета ЗОТИ». — Что насчёт Протего? — обманчиво расслабленный баритон Тома успокаивал. — Не потянешь? Подождём год-другой? Гарри ухмыльнулся, принимая вызов. Том зашёл ему за спину и накрыл его правую руку своей, направляя, заставляя поднять палочку. Чужая холодная ладонь ощущалась отрезвляюще приятно. — Ты же помнишь, что я могу слышать твои мысли? — с насмешкой спросил он. — О, это просто катастрофа, — улыбнулся Гарри. — Поттер, Протего. Чётко и уверенно. И Том щёлкнул пальцами, заставляя одно из зеркал разбиться. Ещё щелчок. Осколки взметнулись в воздух и полетели прямо на них. — Протего! Осколки врезались в щит и попадали обратно на пол. Гарри судорожно выдохнул. — А нельзя было начать с чего-то побезобиднее? Типа подушек? — поинтересовался он. — А смысл? — Том обошёл его, снова становясь с Поттером лицом к лицу. — Пожиратели Смерти станут атаковать тебя подушками? А Волдеморт станет? — он иронично изогнул бровь. — За тобой охотится Тёмный Лорд, а ты просишь быть с тобой помягче. Гарри тяжело вздохнул, опуская взгляд: — Я так не хочу участвовать во всей этой борьбе. Иногда мне снится, что Волдеморт убивает меня следом за родителями. Эти сны – отдушина, извращённое удовольствие. — Как проникновенно, — осклабился Том, вновь щёлкая пальцами и отходя в сторону, направляя в Гарри новую порцию стекла. Тот быстро выставил щит. Снова успешно. — Но здесь не имеют значения твои желания, — снова щелчок, стекло, щит. — Ты существуешь в тени своей незаслуженной славы. И рано или поздно придётся выбрать сторону, — снова щелчок. На этот раз в Гарри полетел диван, и он, понимая, что не успевает выставить щит, просто бросился в сторону. Диван влетел в стену и с грохотом разлетелся в щепки. — Посмотри на себя, — продолжал Том, щёлкая пальцами снова и снова, заставляя бегать от стекла и щепок, — второкурсник справляется с Протего с первой попытки, — обивка искуроченного дивана вдруг вспыхнула огнём, и Гарри в голову полетела пылающая доска. Он отклонился с траектории её полёта, тяжело дыша. — Моя адская гончая. Гарри нервно рассмеялся, ставя очередной щит. Руки подрагивали от усталости, а палочка нагрелась. Том отошёл к книжному шкафу, открыл дверцу и отвлёкся на созерцание книг. Жестом подозвал Гарри к себе. Взял его ладонь в свою. И с размаху прищемил ему пальцы дверцей шкафа. Гарри не смог сдержать болезненного стона и упал на колени, потому что ноги отказались его держать. Вся правая ладонь пылала. Палочка выпала из изломанных пальцев. Мозг на все лады вопил только «Больно! Больно!», что не очень помогало. Том опустился на колени рядом и вложил палочку в его левую руку. — Давай, гончая, подними взор на своего заклинателя, — протянул он и улыбнулся, когда Гарри поднял на него горящий взгляд ярко-зелёных глаз. Он пальцем нарисовал в воздухе круг. — Простое движение палочкой. Повреждение доминантной руки. Давай, Поттер. Эпискеи. Гарри почувствовал, как по щекам катятся горячие слёзы, и застыдился своей слабости. Том не стал его успокаивать. Левая рука не слушалась, голос дрожал, и с каждой попыткой Гарри раздражался всё больше. На четвёртый раз у него получилось. Указательный палец с хрустом вернул себе нормальный вид, и Гарри сдавленно зашипел, осознавая, что не получится исправить все пальцы сразу. Неприятный хруст раздался ещё три раза. Гарри замахнулся левой рукой, быстро прошептал заклинание и удар невидимого хлыста с характерным звуком обезобразил шею Тома. Тот шумно вдохнул и с улыбкой опустил ладонь на шею, что-то монотонно нашёптывая. Гарри знал, что тот мог отразить его выпад. Также он знал, что Том не станет. — Я могу убрать их, — Том кивнул на его пальцы с едва заметными светлыми шрамами. Гарри покачал головой. — Хочу их оставить. — Фетишист, — Гарри на это усмехнулся, и Том продолжил: — Я думал, ты спросишь, что это значит. — Приятно удивлён? — Отнюдь. — Ты отвратительный учитель. — А ты за два вечера со мной узнал больше, чем за все занятия ЗОТИ в прошлом году. — Не могу винить Квиррелла. Наверное, сложно преподавать, когда у тебя Волдеморт торчит из затылка. Том сухо рассмеялся и поднялся на ноги, протягивая Гарри руку. Тот ухватился за неё и тоже встал, и, как бы абсурдно это ни было, ощутил прилив сил. Вернувшись в гостиную Гриффиндора, Гарри с удивлением обнаружил, что пропустил подъём и что чувствовал себя отдохнувшим. Рон смотрел на него с недовольной миной. Гарри решил оставить всё произошедшее ночью в тайне. Том кинул в Рона беспалочковые чары помех, когда у Гермионы в голове будто что-то щёлкнуло. — А где твоя палочка, Том? Тот посмотрел на неё так, как никогда раньше не смотрел. Гермиона неосознанно опустила голову, но даже после этого могла чувствовать, как мальчика напротив неё трясёт от гнева. Горящие глаза, изломанные зверской жестокостью губы. — Я учусь обходиться без неё, — проговорил он спокойно и вдруг щёлкнул пальцами. И в следующий миг в Гарри полетел письменный стол. Он успел отбить неожиданную атаку, рефлекторно выставив палочку перед собой, создавая щит, с грохотом отшвыривая стол обратно. Том хищно осклабился. Рон и Гермиона только через несколько секунд поняли, что можно снова начинать дышать. Гарри не удержался от соблазна атаковать Тома хлыстом, но на этот раз его выпад был успешно отражён. — Наглец, — протянул Том. — Фетишист, — передразнил его Гарри. — Ну, вам за словом в карман палец в рот не клади, — деловито заметил Рон. Гарри громко, искренне рассмеялся.