in spite of you

Летом мало что изменилось. У Гарри были кошмары, слоились ногти, шелушилась кожа и выпадали волосы. Всего понемногу. На дневник Тома Риддла даже смотреть было больно и страшно, и Гарри стыдился этой своей реакции. Том пережил всё то же самое и даже больше. Интересно, его тоже кошмары мучили? Он старался думать поменьше и о Томе, и о ритуале. В школе было легче: хватало других дел, Рон и Гермиона оставались для него опорой, и он бы и теперь обязательно обратился к ним за помощью, если бы начал думать, что становится психически нестабильным. Иногда он сидел и долго бездумно листал подаренный Хагридом альбом с фотографиями родителей. Что бы они о нём подумали? Гарри хотел помочь Тому, но, как тот и говорил, благими намерениями вымощена дорога в ад. Но он честно старался. Изо всех сил старался быть хорошим человеком. Родители были светлым островком у него в голове, к которому он периодически мысленно обращался, думая, анализируя, успокаивая себя. Гарри хотел отвлечься. Он хотел делать и задания на лето, хотел полетать на метле, хотел колдовать, хотел даже перечитать учебники, но Дурсли отобрали всё. И он чувствовал унижение от этого бессилия. Гарри писал Рону и Гермионе, они отвечали, делились впечатлениями от каникул, и на лице у него невольно расцветала улыбка. — Чтоб никакого волшебства в этом доме я не видел! — Но я должен сделать задание на лето, — прошипел Гарри. — Не волнует! — дядя затрясся от злости и негодования. Раньше мальчишка не осмеливался так настойчиво перечить. — Чтоб я больше об этом не слышал! — Но я должен. В этом доме с ума можно сойти... — настоял Гарри ровным тоном, хотя внутри всё сворачивалось, как в центрифуге. — Неблагодарный щенок! Не обязаны мы тебя содержать! — орал Вернон, брызжа слюной. — Радуйся, что в приют не сдали, и немедленно замолчи! — А ещё что сделать? — Гарри медленно поднялся из-за стола, уже мало себя контролируя, но оставаясь всё таким же спокойным внешне. — Мне падать ниц пред вами? — он уже чувствовал приближение стихийного выброса, но даже это больше не волновало. Наконец-то возможность выговориться. — Спасибо, что наврали про родителей. Спасибо, что обращались как с человеком второго сорта, как с прислугой... — ЗАТКНИСЬ! — прогремел дядя, но Гарри даже не дёрнулся. Тётя и Дадли наблюдали молча, переводя перепуганные взгляды с Гарри на Вернона. Гарри, как и родственнички, уловил, как вокруг завихрились потоки ледяного воздуха, и он вдруг почувствовал себя так хорошо, как не чувствовал уже около месяца. — Лучше бы вы действительно отдали меня в приют, — холодно проговорил Гарри, и на этот раз его не перебивали. — И всё-таки я вас понимаю. Поэтому вот мои требования: я делаю что хочу, обеспечиваю себя сам, не показываюсь вам на глаза. И можете забыть, что я вообще родился на свет. Дядю затрясло от гнева, но Петунья призадумалась. — Да... Д-да кем ты себя возомнил?! Гарри прикрыл глаза, и расслабленная улыбка тронула его губы. Клубок напряжения развязался. Струна внутри него порвалась. Люстра с грохотом упала на обеденный стол, а потом наступила оглушительная тишина, и Гарри обвёл кухню взглядом. Дадли сидел с широко раскрытыми глазами. Из ноздрей и до подбородка у того медленно спускались две алые дорожки, и мальчик провёл пальцами по рту, размазывая кровь по губам, а потом посмотрел на свою окровавленную ладонь и свалился в обморок прямо лбом на стол. Гарри добился своего. Он сидел у себя в комнате на втором этаже, вылезал через окно, добирался до магической части Лондона пешком – да, ужасно долго, но оно того стоило. Том мало говорил о своём детстве, но Гарри помнил даже крупицы информации. Тот всегда был самостоятельным, не признавался, где и с кем жил всю юность, и говорил, что с самого начала ходил в Косой Переулок один. Гарри теперь сравнивал его с собой. В первый день он пошёл в Гринготтс за деньгами, а по пути к нему несколько раз подходили незнакомцы разных возрастов, неизменно удивляющиеся, что же знаменитый Гарри Поттер делает один посреди улицы, пожимали руки и пытались завести знакомство. Он вежливо улыбался, не испытывая особо раздражения, но всё равно решил больше не выходить неподготовленным. Солнцезащитные очки и нелепая шапка делали своё дело. В итоге он оставил только шапку, и всё равно никто не мог его узнать. Гулять по кишащим магией районам было отдушиной. Он разменял деньги, купил в магловском магазине одни чёрные джинсы и одну свободную белую рубашку, и этого хватало. Иногда он чувствовал себя ужасно одиноким, прогуливаясь по этим улицам, но Рон и Гермиона не давали забыть о себе. Более иррациональным ему казалось ощущение чужого присутствия, словно у него было две тени, а источник освещения только один, словно каждый его шаг создавал эхо. И несмотря ни на что, Гарри нравилось так проводить лето. Вечерами он сидел и читал: сначала учебники, потом осмелился купить книги не из школьной программы. Спешить было некуда. Том раньше иногда объяснял ему историю, потому что слушать профессора Биннса было просто невозможно, а темы знать надо. Слизеринец рассказывал интересно и не бесился из-за нескончаемых вопросов, но в то время тот специально изображал доброту, чтобы Гарри потом согласился на ритуал; и теперь понять, действительно ли Поттер его не раздражал, было невозможно. С такими мыслями Гарри купил много книг по истории магии. На одежду, еду и развлечения деньги тратить было всё же стыдно. В это время Гермиона отдыхала во Франции и прислала Гарри на день рождения «Набор по уходу за метлой», Рон – в Египте с семьёй, а подарил карманный вредноскоп. Было немного странно думать, что ему исполнилось тринадцать, особенно потому, что он чувствовал себя на все двадцать. Ну, может и не двадцать... Но явно не по возрасту. Может, действительно старше на год-два. Голова от таких мыслей начинала болеть. Привет, Рон! Нет, я с ним и не общаюсь, и не переписываюсь, и не связываюсь ментально с помощью каких-то тёмных заклинаний, можешь успокоиться. После ритуала я его не видел, а если бы видел, то сказал бы. Можешь перестать спрашивать в каждом письме :) Я совсем засел за книги. Скучаю по квиддичу до безумия, но не знаю даже безопасных мест, где можно было бы полетать. В целом не так уж плохо, да и выбора особо нет. Дурсли меня всё ещё игнорируют, как подумаю об этом, аж на душе тепло. Ну а теперь самое интересное!! Представь себе, иду я и вдруг вижу одну знакомую белобрысую зализанную макушку. Малфой с отцом и домовиком! А у меня дневник с собой был! Еле догнал, но просто не удержался, и мне очень жаль, что ты не видел их лиц в момент, когда я к ним подошёл, супер-вежливо поздоровался и протянул дневник. Люциус (вроде его так звали?) побледнел, взбесился и прямо швырнул в домовика этот дневник несчастный, я на это и рассчитывал и положил внутрь перчатку. Добби теперь свободен! Ха-ха! Бедняга разве что не танцевал от счастья. Но дневник всё равно ко мне вернулся, Люциус со злости схватил его и кинул на землю, ну не оставлять же было посреди магазина. А Драко видеть было просто бесценно. Ещё бы, его отец-демиург так взъелся! Мне его даже жаль стало. И не знаю, рассказывать ли Гермионе. Она не в восторге от моих выгулов самого себя. Но лучшая подруга всё-таки! Понимаю её беспокойство, но я же гриффиндорец. Плюс тренировки с Томом выработали мне мгновенную реакцию, и я, наверное, смогу себя защитить, правда шарахаюсь теперь от любого шороха за спиной. Быстрее бы вы вернулись! Мне неудобно так нагло напрашиваться, но раз говоришь, что твои родители сами меня позвали на недельку... В общем, жду! Удачи тебе, близнецам передай привет, Гарри Никто не предупредил Гарри, что приедет тётушка Мардж. Видимо, Дурсли слишком буквально восприняли просьбу забыть о его существовании. Гарри слышал всё. Благородными Дурслей назвать было сложно, но ему всё равно не нравилось слушать, как его обсуждают за спиной. Стало грустно. Он не знал родителей, но был уверен, что они не заслужили таких нелестных замечаний. Самым грустным было, что Петунья, родная сестра его матери, сидела там и молчала. Позволяла говорить гадости. Перемывала кости Джеймсу Поттеру вместе с остальными. Это был худший день за лето. Лезли неприятные мысли. Гарри не жалел себя – просто будто резко осознал, насколько не вписывался всюду, где когда-либо бывал. Герой, который не помнит своего подвига, нелюбимый племянник, гриффиндорец, которого хотели отправить на Слизерин, изгой в магловском мире. Он считал своей семьёй Рона и Гермиону. Но сейчас их рядом не было. Сердце ныло. Гарри вылез в окно и со злорадным удовольствием прошёлся по идеальному газону, примяв траву. Он сел на бордюр. Была ночь, а городок тих и спокоен – проезжающих машин можно было не опасаться. В окне горел свет, и Гарри мог разглядеть раскрасневшихся от вина и бренди родственников. Повинуясь порыву, он сгорбился и начал перебирать пальцами, как когда-то делал Том наедине с ним в Выручай-комнате. Он постарался сконцентрироваться. Министерство же не узнает, если он воспользуется беспалочковой магией? Об упавшей люстре и выбитых окнах не узнало же? Ответ не особо интересовал, потому что Гарри был уверен, что у него не получится. Он хотел создать маленькие голубые огоньки на ладонях. Хотя бы один. — Соскучился? Гарри вздрогнул и резко вдохнул, оборачиваясь и широко распахивая глаза. — Господи! — Я бы предпочёл обращение по имени, — холодно усмехнулся Том. Гарри не раздумывая вскочил на ноги и бросился ему на шею, чуть ли не сшибая с ног. — Гриффиндор, — цокнул тот, естественно, не обнимая в ответ, но Гарри это было и не нужно. Том выглядел лет на шестнадцать. При свете уличного фонаря у него на лице отчётливо выделялись белые зубы и цвет глаз. — Какой же ты урод, — прошептал Гарри. — Это надо было умудриться столько прятаться от меня в школе. И появиться сейчас. Том хмыкнул в кольце чужих рук, всё ещё с нелепо прямой спиной и даже не пытающийся расслабиться. Он оттолкнул Гарри, и тот закатил глаза, хотя Том, наверное, этого и не увидел: Гарри стоял спиной к фонарю. — Так зачем ты здесь? Уже даже не спрашиваю, как ты меня вообще нашёл. Очередное взаимовыгодное сотрудничество предлагать будешь? — Не сегодня, — осклабился Том. — Птичка напела, что ты по мне скучаешь. И вот я здесь. Чудесно, да? — И не говори, — Гарри вздохнул. — Кстати, — наигранно весело продолжил Том, — кажется, я просил тебя ни с кем не говорить обо мне. Гарри неуверенно кивнул, а Том всё смотрел, и глаза его не улыбались. — Как жаль, что мои просьбы для тебя – пустой звук. — Я волновался! — смущённо воскликнул Гарри. Том снисходительно вскинул левую бровь и скрестил руки на груди. — И не надо на меня так смотреть, — нахмурился Гарри, — жизнь бы стала гораздо проще, если бы ты предупредил, что собираешься игнорировать меня. Тогда я бы не стал говорить с Драко. — О, да я просто чудовище. — Так и есть, — Гарри поднял брови. — Ну что, идём гулять? — Не понял... — Скажи ещё, что никогда не хотел погулять по ночному Лондону. Под мантией-невидимкой можно шляться где угодно и когда угодно. — Чёрт, — нахмурился Гарри снова, — я даже не подумал о ней. — Естественно. Но сейчас она тебе всё равно не нужна, — Том хищно осклабился. — Доверяешь мне? — Ну-у, ты так улыбаешься, что я уже и не уверен... — Брось, — Том чуть склонил голову вперёд. — Я тебя не дам в обиду, дорогой мой. — Сбежать из дома ночью. Рон бы обзавидовался, — протянул Гарри. — В каждом письме спрашивал, общаюсь ли я с тобой. — Вот как, — глаза Тома сверкнули в свете фонаря, когда он покачал головой. — Ага, — Гарри отвёл взгляд, чтобы посмотреть на празднование Дурслей ещё раз. — Я думал, ты меня бросил, и не стал писать писем. — Ладно. Меня всё равно не нашла бы ни одна сова, — беззаботно заметил Том. — Видел Сириуса Блэка по новостям? Гарри чуть помедлил из-за резкой смены темы, а потом кивнул, и Том продолжил: — В магловских новостях ничего не говорят толком, но в Пророке можно будет что-то нарыть. Он для тебя не последний человек, можно сказать. Понятия не имею, почему его вообще упекли в Азкабан. — Ты о чём? — неожиданно высоким голосом спросил Гарри. — Кто он мне? — Пока что у меня есть только теория, кто он тебе, — Том покачал головой. — Но он был лучшим другом Джеймса Поттера. Гарри забыл, как дышать. — Том... Откуда ты знаешь? — Тебе пора привыкнуть, что я много чего интересного знаю, — прошипел Том. — А об источниках не распространяюсь. — Ладно, — поражённо прошептал Гарри и замолк. Том вдруг улёгся на газон, не волнуясь, что на одежде могут остаться пятна от травы, и рукой предложил присоединиться. Гарри молча развалился рядом. Том отсутствующим взглядом смотрел в небо, на луну, на звёзды, и явно готовился к потоку вопросов. — А что за теория? Об отношении Блэка ко мне. — Это я тебе, возможно, расскажу, когда мы узнаем, почему он попал в Азкабан. — Ты знал моих родителей? Или Блэка? — Все вопросы переводишь на меня, — раздражённо вздохнул Том. — Потому что я о тебе, по сути, ничего не знаю. Интересно собирать твою личность по таким крупицам данных. — Альбус знает обо мне больше всех, я уверен. Ты на втором месте. А остальные уже вымерли, наверное, — безэмоционально проговорил Том. — Ты настолько старый? — Уже невозможно сказать, сколько мне лет, — заметил он и встретился взглядами с Гарри. — Если я узнаю, что ты ходил к Альбусу что-то вызнавать обо мне, то буду пытать тебя в Выручай-комнате несколько недель. Том неестественно улыбнулся, и Гарри фыркнул: — Можешь не притворяться, что это была шутка. — Приятно иногда достигнуть взаимопонимания. — Так ты знал их? — Сложно сказать. Мы просто знали о существовании друг друга. Компашка твоих родителей в своё время включала ещё Ремуса Люпина, Блэка и... — Том прищурился. — Питера Петтигрю. Противный тип. Вот его я знал поближе. — Боже мой, — Гарри насупился. — Теперь уснуть не смогу дня два. — К слову, плохо переносишь последствия раскаяния, не так ли? — усмехнулся Том с толикой злорадства. — А ты, как всегда, цветёшь и пахнешь и срать хотел на моё состояние, — прошипел Гарри ему в лицо. — Что за выражения! — Том драматично положил руку на сердце. — Внешность обманчива, дорогой мой. — Не говори только, что действительно страдаешь, — скептически прищурился Гарри. — Я всю жизнь страдаю, — серьёзно заявил Том, глядя ему в глаза, и Гарри вдруг стало холодно и стыдно. — Пошли гулять. По дороге поговорим. Они поднялись на ноги, Гарри быстро пропрыгал привычными движениями по карнизам и выемкам и залез к себе в комнату через окно, взял немного денег и палочку. Том пришёл ни с чем, как и всегда. Набережная встретила их холодными порывами ветра и почти полной тишиной, только машины изредка проезжали мимо. Гарри решил хотя бы в этот день не отказывать себе в удовольствии и купил мороженое. И вдруг его осенило: — Ни разу не видел, чтобы ты ел или пил. Это из-за твоего... Эм... состояния? Не знаю, как это называть. — Как хочешь называй, — безучастно сказал Том и отвернулся. — Теперь, когда ко мне вернулась такая часть души, может быть, я и смогу питаться, но, как видишь, прекрасно обхожусь и без этого. Гарри тоскливо посмотрел на своё мороженое. — И долго уже это всё длится? Твоё состояние. — Больше десяти лет, — Гарри на такое заявление поражённо поднял брови. — Могу попробовать что-нибудь. Но есть вероятность, что всё полезет обратно, будет то ещё зрелище. — Рискнёшь? — Гарри нахально помахал мороженым у Тома перед лицом. Тот посмотрел на него нечитаемым взглядом, но действительно рискнул: откусил кусок с шоколадной крошкой. — Непривычно очень. Ощущать вкус, чувствовать запах, — Том задумчиво уставился в никуда. — Больше всего скучаю по своей палочке. — Я помню, ты говорил, что мы оба влюбились в волшебный мир, — заметил Гарри с неясной грустью. — Да. Я пахал как проклятый, чтобы уметь всё то, что умею. — А где твоя палочка сейчас? Её сломали? — Не знаю, — Том покачал головой, снова надевая маску безразличия. — Наверное, всё ещё лежит... там. — Где? — Гарри заинтересованно подался вперёд. — Я могу помочь? — Не сейчас. Гарри решил не настаивать. Откровенности от Тома добиться всегда было сложно. — Ты какой-то грустный сегодня, — осторожно заметил Гарри, пытаясь заглянуть Тому в глаза. Тот встретил его взгляд и ничего не сказал, но у Гарри всё внутри скрутилось в тугой узел. В тишине они обошли ещё несколько кафе, останавливаясь у витрин, а Гарри взглядом спрашивал, хочет ли Том чего-нибудь, и раз за разом получал отказ, но в итоге купил им большой кофе на двоих. В Пророке про совершённое Блэком преступление написано было скудно: убийство толпы маглов и Питера Петтигрю, предательство четы Поттеров, пособничество Волдеморту. Вот тогда Том зажёгся мрачным интересом, а Гарри невольно улыбнулся. — Сириус Блэк никогда не был Пожирателем Смерти. Он ненавидел Волдеморта. У Гарри челюсть отвисла, но он быстро вернулся в реальность и уточнил: — И какие выводы мы из этого делаем? — Что это всё какая-то огромная постановка, — Том широко осклабился, и глаза его загорелись ярко-красным. — Наконец-то хоть что-то интересное происходит. В общем, теория моя была в том, что Блэк – твой крёстный. — И она только что подтвердилась? — Гарри тяжело сглотнул. Новости были чем-то совсем из ряда вон. — Нет, но она всё ещё жизнеспособна. Если бы твоим крёстным был Люпин, ты бы вряд ли жил у Дурслей, — Том излюбленным жестом постучал пальцами по подбородку. — Жаль, не могу поделиться своим ходом мыслей, а то возникнут неудобные вопросы. Хотя... — он прищурился и оглядел Гарри с ног до головы, словно что-то выискивая, а потом неожиданно тяжело вздохнул и прислонился спиной к фонарному столбу. — Вернув себе часть души тем самым ритуалом, я создал диссонанс между «новой» и «старой» частями. Новоприобретённая была молода, но она была больше по объёму и стала доминировать, так что у меня сейчас буквально мышление подростка. Звучит забавно, но на самом деле только мерзко. — Я... понимаю, — неуверенно кивнул Гарри, — но как это связано с Блэком? — Никак, — холодно отрезал Том. — Просто размышляю, стоит ли тебе доверять, или я заигрался в молодость. Гарри оскорблённо нахмурился, но Том, даже не посмотрев на него, вдруг расплылся в расслабленной улыбке и сказал: — Слушай и не задавай лишних вопросов. К Поттерам Волдеморта привёл Питер Петтигрю, потому что он единственный знал их адрес. Он был хранителем Фиделиуса, — на непонимающий взгляд Гарри Том закатил глаза, — это чары такие, скрывают место от врагов, и только хранитель может кого-то в это место провести. Дом Поттеров был под Фиделиусом. И Петтигрю их предал. Он был Пожирателем Смерти. Каким боком тут Блэк затесался... ещё только предстоит понять. Гарри осел на землю, прикрыв рот рукой. Его немного потряхивало. — Чёртов Петтигрю, — прошептал он, приближаясь к истерике. Том опустился рядом с ним на корточки и вдруг усмехнулся как-то уж слишком невесело: — Ты, видимо, забыл, кто именно убил твоих родителей. Гарри отчаянно замотал головой. — Волдеморт психованный, а Петтигрю шёл на это осознанно, — он смотрел куда-то в сторону и не увидел, но почувствовал, как Том дёрнулся от его слов. — Это даже хуже. Говоришь, они были д-друзьями. Доверили ему тайну. И он их предал. Я не говорю, что Волдеморт ни при чём, я говорю, что буду больше злиться на предателя, чем на помешанного кретина, которому чем-то не угодил маленький мальчик. — Ты так легко поверил всему, что я сказал, — улыбнулся Том. Гарри поднял на него настороженный взгляд, а потом снова замотал головой. — Да, я просто идиот, — шептал он, а глаза застилали непролитые слёзы, — но надеюсь, что ты скорее промолчишь, чем соврёшь. Тот одобрительно хмыкнул. — Давай, успокаивайся, — Том схватил его за шиворот и грубо встряхнул, заставляя подняться, но на губах у него всё ещё играла улыбка. Восходящее солнце слепило глаза. — Не проще снять комнату в Дырявом котле, а не сбегать в окно каждый день? — И как ты себе это представляешь? Мне тринадцать! — И что? — Том приподнял брови и положил ногу на ногу, откинувшись на спинку стула. Занимался рассвет, и по лицу у него гуляли лучи света. — Разве несовершеннолетних там обслуживают? — Вот и проверишь. — Не вижу смысла тратить деньги на это. — Ты поразительно экономный для человека с горами галлеонов в Гринготтсе. Гарри хотел спросить, откуда Тому известно про его «золотые горы», но потом просто возвёл глаза к потолку. — Будет неловко, если я растранжирю всё уже сейчас. И на работу не устроишься, даже в магловском мире я по возрасту не подхожу. — И снова твоё невежество, — заметил Том, и верхняя губа его дрогнула, — мы не в магловском мире. Ты можешь пить зелье старения, чтобы выглядеть старше. Можешь устроиться нелегально. Можешь совместить эти два варианта. Работа и дисциплина пошли бы тебе на пользу. — Хочешь сказать, у меня дисциплина хромает? — Очевидно. Гарри шумно вздохнул и плюхнулся на кровать, пока Том с максимально величественным видом восседал за его письменным столом. — Расходы на зелья старения могут превысить доходы от работы, так что остаётся только нелегалка. — Мне нравится твой ход мыслей, — Том осклабился. — И, предвосхищая твой вопрос, да, я могу помочь с этим. О, как я мечтаю посмотреть на лицо Боргина, когда он меня увидит. Гарри удивлённо приподнялся на локтях и уставился на Тома. — Хочешь устроить меня в «Боргин и Бэркс»? Ну нет, спасибо! Перебесишься! Том весело усмехнулся, словно Гарри сказал что-то смешное. — А почему нет? Будешь перебирать хлам и расставлять книги в алфавитном порядке. Договоримся насчёт большой зарплаты и короткого рабочего дня. Сможешь со спокойной душой снять комнату в Дырявом котле. Гарри подозрительно прищурился. — Тут есть какой-то подтекст? Том невинно улыбнулся и вопросительно приподнял брови, но Гарри на его актёрскую игру не купился и настоял: — Почему ты так хочешь, чтобы я снял комнату? — Чтобы жить с тобой, очевидно. Гарри не сдержал поражённый смешок. Увидев серьёзное лицо Тома, он засмеялся уже почти истерично. В голове прокатилась мысль, что Дурсли его услышали и точно окончательно убедились, что он сумасшедший. — А тут в чём подтекст? — Гарри улыбнулся, хотя внутри поднималось беспокойство. — Никакого. Я не буду тебя домогаться, больно надо. — У меня этого и в мыслях не было, — удивлённо заметил Гарри. — Как скажешь, — осклабился Том, — будешь вести самостоятельную жизнь, чем не мечта? Мне нужны будут разве что книги. Надо же себя как-то развлекать. — И тебя никто искать не будет? Том помрачнел. — Нет. Гарри не мог решиться. Он хотел быть самостоятельным, стать независимым как можно скорее, но теперь появилась реальная возможность осуществить это всё, и он колебался. Не хватятся ли его Дурсли? Маловероятно. Как к этому отнесутся Рон с Гермионой? А Дамблдор? Одобрят ли? Они не опекуны, чтобы указывать ему, но ссору начинать не хотелось. Гермионе его переезд точно не понравится. А какая Тому польза от этого всего? Гарри вдруг расстроился. — Так ты всё-таки изначально пришёл предлагать взаимовыгодное сотрудничество. Уговорить меня снять комнату. — Как ни странно, но нет, — Том бесцельно обвёл взглядом стол, а Гарри поднялся на ноги и неловко встал около кровати, не зная, куда себя деть. — Придумал буквально только что. — Ладно, верю, — Гарри подошёл к Тому и опустил ладонь ему на плечо, и тот дёрнулся и одарил его гневным взглядом. — Тебя серьёзно никто не хватится? — верхняя губа Тома дёрнулась вверх, и Гарри не стал настаивать на ответе. — Как ты себе представляешь меня в Лютном? Как я буду до работы добираться? В мантии-невидимке? И с чего ты вообще взял, что меня примут? — Боргин вряд ли будет препираться, — Том сбросил чужую ладонь со своего плеча, — скорее очень удивится. Скажу, что ты мой сын. Гарри развеселился. — Сын? Том, ты здоров? — он склонил голову набок и с издёвкой посмотрел на собеседника. — Мы выглядим как ровесники. — Это только видимость. Нужные люди меня всё равно узнают, — Том задумчиво постучал пальцами по подбородку. — Страшно представить, что начнётся, если этот идиот кому-то расскажет, что видел меня. — Ты не ответил на остальные вопросы. — Буду тебя провожать туда и обратно. Ты всё ещё не осознаёшь, насколько я на самом деле ограничен во всех отношениях. В передвижении, в магии. Мне буквально нечем заняться. Даже ритуал особо ничего не поменял, — холодно проговорил Том, глядя Гарри в глаза и не мигая. — Разве что силы собираю быстрее. — Пояснить не хочешь? — Гарри непонимающе нахмурился. — В принципе, почему бы и нет? — Том беззаботно пожал плечами. — Чтобы колдовать, я отнимаю силы у других людей. Или подпитываюсь, если рядом колдуют. Через прикосновения проще всего, — он осклабился, — да, это то, о чём ты подумал. Толкать детей в коридорах Хогвартса было самым простым вариантом. Гарри невольно от него отшатнулся, и Том презрительно фыркнул. — В то же время мне ничего не мешает отдавать силы. Тоже через касания. — Что ж, это многое объясняет, — прошептал Гарри, опуская взгляд. Вдруг ужасная догадка посетила его. — Ты пытался убить меня на первом курсе? — Почти, — просто признал Том, скрестив руки на груди и снова закинув ногу на ногу. — Я был ужасно зол на своё жалкое существование. Винить тебя было удобнее всего. О, ещё пунктик к последствиям ритуала: я понял, что во всём виноват только я сам. Смысл мне злиться на тебя, если мы можем сотрудничать? — Ты правда лучше теперь соображаешь, да, — ровно заметил Гарри. — Я даже перестал мысленно называть тебя безумным. — Знаю, — Том вздохнул и перевёл взгляд в окно, и лицо его снова словно засияло в свете восходящего солнца, и Гарри совсем неуместно залюбовался. — В шестнадцать меня вела тяга к знаниям. Потребность самоутвердиться. Расчётливость. После тридцати всё как в тумане. — У тебя сегодня день откровений? Том молча послал ему многозначительный взгляд. — Окей, ладно, у меня голова кругом от мысли, что ты серьёзно пытался меня убить, но я всё ещё могу понять, — протараторил Гарри, бегающим взглядом оглядывая комнату. — И получается, что тебе точно больше сорока. Раз твоё положение длится больше десяти лет, а в двадцать девять, как я понял, всё было нормально. Гарри поймал себя на том, что очень нервничает. Хотя ничего страшного и не происходило. Наверное. Том поманил его к себе пальцем, и Гарри неуверенно сделал шаг вперёд. На первом этаже уже было слышно утреннее копошение Дурслей, а Гарри так и не ложился и уже прикидывал, стоит ли поспать днём или просто дождаться следующей ночи – думал о чём угодно, лишь бы не прокручивать в голове всё, что ему сегодня стало известно. Том вдруг взял его ладонь в свою и переплёл их пальцы, и Гарри всем телом почувствовал мощь, вибрирующую в конечностях, ядовитыми цветами распускающуюся в грудной клетке. Подняв взгляд с их рук на лицо Тома, Гарри свёл брови к переносице. Черты лица у того смазались, потускнели, белки глаз налились кровью, и выглядело это всё совсем не привлекательно, особенно когда исказился ещё и рот, исходя едва заметным дымом. Том, не выпуская чужой руки, призвал маленькое зеркало. Такое же нечёткое, как он сам. — А по-моему, выглядит эффектно, — голос остался прежним. Гарри замотал головой и придвинулся ближе в бессознательной попытке помочь, хотя его всё ещё потряхивало. — Я отбираю магию даже просто для того, чтобы по-человечески выглядеть, — Том сжал его пальцы чуть сильнее, и Гарри почувствовал отток сил. Знакомое чувство лёгкой усталости. Том быстро вернул себе прежний вид и отпустил его ладонь. — Так что обвинения в жестокости не принимаются. Я больше не буду пытаться убить тебя. Ни в коем случае. — Ловко же ты уходишь от обещания не причинять мне вред, — Гарри закатил глаза. Том светло улыбнулся ему. — Так что насчёт Дырявого котла? — Я подумаю, — жеманно заявил Гарри и выпрямился. Том уставился на него исподлобья, и он вздохнул и сник. — Ладно. Звучит не так уж и ужасно. В конце концов, до сентября остался только месяц. Переживу. Но ты меня всё равно бесишь. — Ты лжёшь, — жизнерадостно возразил Том. — О, заткнись. Том сказал ему, что Министерство устанавливает Надзор на домах, где ребёнок – единственный волшебник в семье, чтобы фиксировать нарушения запрета на колдовство несовершеннолетних. Жизнь Гарри это не упрощало, потому что запрет этот он нарушать не собирался, как бы ни хотелось, где бы он ни находился: вылететь из школы за такую мелочь в его планы не входило. Гарри в дурацкой шапке и белой рубашке был сам на себя не похож, но на совершеннолетнего всё ещё не тянул – владельца Дырявого котла это действительно не волновало, поэтому в тот же день Гарри уже раскидал все свои вещи по шкафам, сложил в стопку на пол непрочитанные книги, выпустил Хедвиг полетать и заплатил за месяц вперёд. Единственная кровать была полутораместная, а Том заявил, что спать не будет. Гарри начал думать, что лучше бы уж они спали на одной кровати, потому что так называемый отдых Тома выглядел довольно жутко: он периодически выпадал из реальности, сидя за столом и мёртвыми глазами долго смотря в одну точку. В комнате всего-то и были стул, стол, шкаф да кровать с тумбочкой. Ванная дальше по коридору. В первый же день Гарри написал обо всём Рону и Гермионе, но умолчал о Томе по его же просьбе. Всё выглядело так, словно он сам решил уйти из дома. Он попросил их пока что держать всё в секрете. Хотя Гарри решил, что при встрече расскажет им правду. Ответы пришли к вечеру, а реакции оказались до абсурда предсказуемыми: Рон всё говорил, как это круто, что он теперь весь такой независимый; Гермиона же отнеслась настороженно, даже отчитала за такой необдуманный поступок, но аргументы её Гарри лишь бегло просмотрел глазами. Он уже всё для себя решил. В первую ночь Гарри не спалось, а Том за столом лениво листал его книги и всё жаловался в ранее несвойственной себе капризной манере, что он всё это уже давно читал. На раздражённые просьбы замолчать и сходить купить себе свои книги Том только протяжно стонал, а Гарри его передразнивал. И ему всё ещё не спалось. Не спал уже два дня, мысли текли медленно, странно, как сквозь густой туман, и он начал думать, что это Том опять как-то воздействует, но тот это категорически отрицал, и причин не верить не было. Хотя бессонница не казалась чем-то неожиданным. Сириус Блэк – убийца в бегах и, возможно, его крёстный; Том, два года назад пытавшийся его убить, теперь жил с ним в одной комнате. Потрясения всегда добирались до него в виде либо кошмаров, либо бессонницы. Анализировать ситуацию не получалось. Да и не хотелось. В голове по кругу, как заевшая пластинка, шли ядовитые слова Тома то об одном, то о другом, и Гарри массировал виски и сжимал переносицу, вертелся в кровати, но уснуть всё ещё не мог. Том игнорировал его метания. Через разбитое стекло Гарри наблюдал рассвет. — Ты должен поспать, — жёстко заявил вдруг Том. — Я хотел пойти к Боргину утром. — Уже утро, — вяло заметил Гарри. — Как я должен спать спокойно, когда вокруг меня одни убийцы? Том тяжело вздохнул, но Гарри сидел лицом к окну и не видел его приближения, зато почувствовал, как продавилась кровать под дополнительным весом, а рука Тома легла на его плечо и повалила на спину. Гарри смотрел на него снизу вверх, а Том навис над ним и осторожно коснулся кончиками пальцев его лба. — Спи. И он уснул с мыслью, что Том мог сделать это в любой момент, но предпочёл сначала поиздеваться. Проснулся он неожиданно легко, когда время уже приближалось к полудню. Том сидел за столом в вегетативном состоянии, «отдыхая», и Гарри со спокойной совестью отвернулся и решил спать дальше. — Ты проснулся, — вдруг заявил Том, не дав ему ни одной дополнительной минуты отдыха. — Подъём! Гарри решил притворяться мёртвым до последнего, но Том эту тактику явно не оценил и одним резким движением сорвал с него одеяло. — Тебе повезло, что мне не хватает сил на беспалочковое Круцио. — Ну возьми мою палочку и верни одеяло. — Поттер, Круциатус – пыточное заклятие, одно из Непростительных. Твоё невежество мешает мне тебя запугивать. Гарри неохотно встал и поплёлся прочь из комнаты, чтобы привести себя в порядок и почистить зубы, а Том ему вслед сказал, что будет ждать на улице. Завтрак и обед он уже пропустил. Том стоял на выходе, бледный, величественный, всё ещё отрицающий существование одежды какого-то цвета, кроме чёрного. На этот раз он выглядел ещё чуть постарше. Гарри бы дал восемнадцать. Том уверенным шагом направился к Лютному Переулку, а Гарри схватил его за запястье и плёлся следом. В узких подворотнях он чувствовал на себе чужие взгляды и даже подумал, что никогда не сможет привыкнуть к этой мрачной атмосфере, даже если его будут каждый день водить за ручку прямо в «Боргин и Бэркс». Перед Томом же все расступались, а тот для этого, видимо, и сделал злое лицо и чуть ли не дымился бесцельной злобой. У Боргина были сальные волосы и жирная кожа. Когда Том распахнул входную дверь, тот сначала натянул подобострастную улыбочку, потом прищурился и отпрянул, врезаясь в стену позади себя. — Риддл?! Гарри округлил глаза от удивления, но Том больно задел его плечом, приказывая молчать. — И Вам добрый день, — громко и уверенно начал Том, проходя чуть дальше в магазин и не смотря на Боргина, словно тот ему был совсем не интересен; пальцами невесомо касался стекла. — Процветаете, я смотрю? Насмешка в его голосе была слишком явной. Гарри сделал несколько шагов вперёд, тенью следуя за Томом. — Мы... Эм... — замялся Боргин, смотря на Тома, как на восставшего из мёртвых. — Можно и так сказать... — Прекрасно, — с отсутствующим видом заметил Том и ещё пару раз оглядел помещение, позволяя неуютной тишине на пару долгих мгновений повиснуть в воздухе. — Вам тут помощники не нужны? Книжки древние разобрать. Исчезательный шкаф протереть. Том был так очевидно расслаблен, что Гарри невольно перенял это, а вот Боргин, казалось, с каждой секундой чувствовал себя всё более неуютно, и его можно было понять: Том всеми невербальными способами схематически внушал страх. — Нет, — неуверенно ответил Боргин. Том наконец перевёл на того пристальный немигающий взгляд, сверкая ярким цветом глаз. — Точно? — Ну по крайней ме... — Том нагло перебил его: — Сына хочу к Вам устроить, — и махнул рукой в сторону Гарри. — Если так, то... — опять неуверенно начал Боргин, и Гарри даже стало его жаль, когда Том опять перебил: — Договорились? Просто отлично, — непринуждённо улыбнулся Том, хотя глаза остались холодны. — О, мистер Боргин, я был бы очень признателен, если бы о нашей встрече никто не узнал. — Но... — Его зовут Гарри, — отрезал Том снова, не давая Боргину закончить хоть одну фразу. — Четыре часа работы в день будет достаточно, как считаете? На ближайшие три недели. Боргин обречённо склонил голову и тихо согласился: — Конечно. Том разом растерял всю свою беззаботность и окинул Боргина мрачным взглядом, кивнул, схватил Гарри за локоть и потащил к выходу. Тот предпочёл молчать, пока не окажется в их комнате. В Дырявом котле Гарри высвободил свою руку из хватки Тома, и до комнаты они дошли порознь. — Это был твой дневник, — начал Гарри и сел на кровать, выжидающе рассматривая Тома. Тот сел за стол и медленно кивнул, встречаясь с ним взглядами. — Ты мне врал. — Нет, Поттер. Я игнорировал твои вопросы о личности Тома Риддла. — Справедливо, — Гарри отвёл взгляд. — Теперь понятно, откуда в дневнике какого-то Риддла кусок твоей души. В чём был смысл придумывать другое имя? — Для перестраховки. А Гонт – фамилия моей матери. — Перестраховки? — Когда-нибудь ты узнаешь, кто я на самом деле и что я сделал. С другой фамилией можно было бы отпираться ещё какое-то время. — Всё настолько плохо? Тот пожал плечами. — Всё зависит только от тебя, — тихо сказал Том, и Гарри вдруг стало его жаль. — А знаешь, я видел твою памятную табличку. За особые заслуги перед школой пятьдесят лет назад. — О, так Альбус её не убрал, — Том осклабился. — Значит, тебе вообще под шестьдесят. — Я уже сказал, что теперь невозможно точно определить мой возраст. — А с чего Дамблдор мог захотеть убрать эту табличку? — Не верил в мои заслуги перед школой, — фыркнул Том. — Как ты вообще можешь учиться в Хогвартсе сейчас? — Гарри нахмурился. — Хотя бы некоторые учителя должны тебя узнавать. Тот же директор. А это порождает вопросы. — А ты хоть раз видел меня на уроках? Или я часто сижу в Большом Зале? — Но я видел тебя там. И на зельеварении один раз. — О, да, точно. Но самое интересное в том, что меня видел только ты. Гарри неверяще покачал головой и нахмурился ещё сильнее. — Рон и Гермиона видели тебя. И родители Рона. Боргин. Драко. — Да, я могу показываться на глаза и другим, если захочу. Но мне не нужно прилагать никаких усилий, чтобы меня видел ты. Я буквально могу прыгать по партам на любом уроке, и никто этого даже не заметит. — Поразительно, — прошептал Гарри. — Так вот почему Малфой удивился моему вопросу про Тома Гонта. Потому что никакого Гонта нет и в помине. И еда перед тобой в Большом Зале никогда не стояла! И ты вечно водил меня на разговор туда, где никого не было! Потому что остальные бы видели, что я разговариваю сам с собой! Том медленно поаплодировал ему. — Поразительно, — повторил Гарри. Том молча смотрел на него, и не получалось даже предположить, что у того было на уме. Повисла тишина. Гарри упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. — Я так устал, Том, так устал, а ведь мне всего тринадцать. — Я понимаю. — А никто больше и не поймёт, — вздохнул Гарри и помассировал виски. — Как только я вдруг чувствую стабильность, всё рушится, и оказывается, что я на самом деле никогда и не был в безопасности. — В итоге перестаёшь искать стабильность, — Том склонил голову набок, лицо оставалось непроницаемым. — И всё, что я получаю от жизни – это кошмары и бессонница. — Я за все старания получил в итоге только ненависть, — Том холодно улыбнулся, — причём взаимную. — А теперь мы по-идиотски цепляемся друг за друга. — Ещё полгода назад я бы снова попытался убить тебя за такое заявление. — Но вот прошло полгода, и мы живём вместе. Забавно. — Да, забавно.