in spite of you

Вечером у Гарри состоялся не очень приятный разговор с родителями Рона. Ему много раз хотелось сказать, что Сириус Блэк ему не угрожает, чтобы они перестали читать нотации о том, что он ещё слишком мал для самостоятельной жизни (тем более сейчас, когда опасный преступник на свободе!), но Гарри не мог сказать ни-че-го, поэтому просто изображал чувство вины, поддакивал и горестно кивал. Когда это представление закончилось, Том одобрительно ему улыбнулся, и Гарри почувствовал себя лучше. Рону и Гермионе он всё рассказал сразу после разговора с мистером Уизли, а Том незримо сопровождал его. Сириуса они звали Снаффлзом, Петтигрю – Коростой, чтобы случайные слушатели ничего не заподозрили. Рон требовал проверить, действительно ли Короста не просто крыса, и Гарри повернулся к Тому, чтобы получить кивок. Сириус настойчиво делал вид, что Тома не существует: обижался из-за усыпляющих чар; а для Гарри Том пояснил, что решил не рисковать и не давать Сириусу возможность убить крысу, пока в комнате никого не будет. Когда все остальные улеглись спать, они впятером собрались в комнате Гарри (Гарри, Тома и Сириуса). Изначально планировалось, что Сириус палочкой Гарри заставит Петтигрю стать человеком, но Том спросил, как они тогда смогут сделать его снова крысой. Так что Том наложил на Петтигрю Империо. Тот обернулся человеком. Потом снова крысой. Потом уснул. Только Гарри и Сириус поняли, какое заклинание Том использовал, но никак комментировать это не стали. Чтобы морально поддержать Рона, Гарри взял им по мороженому, а Гермиона купила кота, еле успев до закрытия магазинов, и давала Рону его тискать; они бродили и разговаривали, пока совсем не стемнело. Рон решил сказать всем, что крыса умерла, и оставить остальное на милость Риддла. Тогда и они разошлись по комнатам. Том ранее сказал ему, что Империус был энергозатратный. Так что в комнате Гарри ждал только Сириус. Он рад был бы завалиться на кровать и уснуть, но знал, что просто пролежит до утра, как и во все прошлые разы. Можно было бы почитать, но перед глазами всё плыло от усталости. Хотелось позвать Тома. Но Сириус заговорил: — А откуда вы узнали, что это Петтигрю предатель, а не я? — Том сказал, — Гарри пожал плечами. — А он откуда узнал? Гарри замялся. — Я... привык не задавать ему этот вопрос. Сириус прищурил глаза, чуть склонил голову набок и продолжил: — Странно. У него родители были Пожирателями? Они знали. Питер же скрывался, чтобы приспешники Сам-Знаешь-Кого его не нашли и не отомстили за смерть хозяина. Ну, я так считаю, это наиболее... Но Гарри уже не слушал. Конечно. Вот откуда Том всё это знает. Сириус промахнулся лишь немного, но ему простительно, ведь он считает Тома практически школьником; но Гарри понял, и это казалось теперь единственным разумным объяснением, и ему было стыдно, что он раньше об этом не подумал. Том сам был Пожирателем Смерти. Поэтому он знал столько об убийстве Поттеров, знал, что Северус Снейп и Питер Петтигрю были Пожирателями, а Сириус – нет. Поэтому он убивал и не раскаивался. Сириус задумчиво прожигал его взглядом, когда он вернулся в реальность. — Ты чего? Гарри вдруг нестерпимо захотелось заплакать от глубины чувства предательства, но снова чувствовать себя жалким не хотелось абсолютно; Гарри захотелось обнять Сириуса, и он бы это сделал, но, естественно, в его жизни всё всегда портил один человек, который испортил всё и теперь. Он появился из ниоткуда и за руку выволок Гарри из комнаты, они прошли немного по коридору, вошли в ванную, и он захлопнул дверь. Гарри хотелось убежать, а Том захлопнул дверь. — Я не был Пожирателем Смерти. Гарри всё-таки не заплакал, хотя глаза щипало. Волна облегчения накрыла его с головой. Потому что Том врать не станет, скорее промолчит или извернётся, потому что им надо друг за друга держаться, а любая ложь может испортить их с трудом выстроенное равновесие. Гарри не спрашивает – Том не лжёт. Но никто не запрещал играть с формулировками. Можно было поддерживать идеи Волдеморта и не быть Пожирателем Смерти, но тогда можно ли было знать столько, сколько знает Том? — Но откуда тогда... Он не стал договаривать. Гарри медленно сделал шаг вперёд, и Том – Боже! – приглашающе развёл руки в стороны. Он обнял Тома, смыкая руки у него за спиной, потёрся щекой о чужую грудь. Тот просто обхватил его одной рукой за плечи. Трепет поднимался от живота к лёгким, и Гарри стало теплее, хотя Том и был как всегда холодный на ощупь. Ему наконец-то стало легче. Тишину разорвал звук открывшейся двери, и они отскочили друг от друга, как ужаленные, и Гарри почувствовал, как кровь прилила к щекам. Зашла Гермиона – зубная щётка в руке и полотенце на плече. — Вон! — рявкнул Том, и она почти сразу выбежала. Гарри тяжело вздохнул и привалился спиной к стене. — Нет мира нечестивым, — цокнул Том. — Ты что, читал Библию? Том снисходительно приподнял бровь, и Гарри расхохотался. Когда они вернулись, Сириус всё ещё не спал – смотрел на них пристально, положив ладони на колени. — Надо думать, что делать с Петтигрю, — мягко начал Том, усаживаясь на стул, притворяясь, что ничего необычного не произошло, — причём срочно. Через девять часов мы уезжаем. — Убить и дело с концом, — предложил Сириус, и рот его презрительно искривился. Гарри покачал головой. — Тогда тебя не оправдают. Самое сложное – понять, как и под каким предлогом прислать крысу в Министерство, потому что лично я в этом ничего не понимаю. Том резко помрачнел. — Том? — обеспокоенно окликнул его Гарри. Тот покачал головой. Повисла тишина. — Блэк, — с усилием проговорил Том, — так ты согласен не убивать Петтигрю? Сириус нервно погрыз нижнюю губу. Уклончиво кивнул. — Тогда мы забираем крысу на вокзал, — отрезал Том, уставившись в никуда. Гарри не мог понять, что у того на уме. Естественно, ночь перед поездкой в Хогвартс тоже прошла без сна. Когда Сириус-пёс уснул, Том и Гарри оторвались от чтения и сели друг напротив друга за столом. — Можно воспользоваться услугами Люциуса, он мог бы быть полезным союзником. Я знал его, но он не как Боргин. Не узнает меня, если я буду выглядеть молодо. Поэтому может отказаться помогать, если не показать себя равными ему. А если дать узнать меня, то... — Том чуть склонил голову набок и понаблюдал за реакцией Гарри. — Это нежелательно, — догадался он. — Да. Тоже жизнеспособный вариант, но у тебя возникнет очень много нежелательных вопросов, которые ты просто не сможешь держать при себе. — Интригующе, — насмешливо заметил Гарри. — Значит, пусть твоя личность остаётся загадкой. Том кивнул. — Или можно вообще удалить меня из этой истории. Обратишься к Драко, попросишь устроить встречу в Хогсмиде с его отцом... Они одновременно резко поморщились. — Хогсмид, — процедил Гарри. — Я забыл, просто забыл, моя жизнь кончена! Том усмехнулся и кивнул в сторону спящего Сириуса, а Гарри проследил направление этого кивка, чуть подумал, а потом успокоился: заявление о походах в Хогсмид физически не сможет подписать посторонний, и никто не станет проверять, чья именно стоит подпись. Верно? Нет, станут. И учителям это не понравится. Гарри тяжело вздохнул и покачал головой. — Хогсмид отменяется, — замогильным голосом сказал он. — Что-нибудь несанкционированное придумаем, — отмахнулся Том. — Надо быстрее решать насчёт Люциуса. Вставать через четыре часа. Есть шанс поболтать с ним на вокзале. — Я бы не хотел вообще контактировать с Малфоями. — И зря, — Том устало откинулся на спинку стула. — Могу поспорить, Люциус дал сыну задание подружиться с великим Гарри Поттером. Это ты отверг его. Малфои очень щепетильно относятся к своей гордости. — Ну вот и пусть страдает, — усмехнулся Гарри. Том на это лишь покачал головой. — Они ни в коем случае не выступят открыто против тебя. Люциус был Пожирателем Смерти, а ты победил Тёмного Лорда. Все будут на твоей стороне, какую бы чертовщину ты ни вытворил. — А, — Гарри чуть грустно улыбнулся, — теперь понятно, почему мне ничего не было за переломанные коленки Драко. — А ты думал, это я «всё разрулил». — Ага. Ладно. Но я не думаю, что Малфои так уж благодушно настроены... после этого. Драко меня боится, хотя всеми силами показывает, что это не так. — У тебя неплохо работает эмпатия. — А у тебя она вообще не работает. — Как ни прискорбно, — подтвердил Том, хотя расстроенным не выглядел. — Но вернёмся к Малфоям. Есть Нарцисса. Ты знал, что она родственница Блэка? Если сказать, что нужна их помощь для того, чтобы его оправдать... — Том многозначительно помолчал. — Может, они и родственники, но это не значит, что Нарцисса так уж его любит. — Не столь важно. Это лишь предлог. Если Блэка оправдают, то начнутся волнения, навроде: «О Мерлин, сколько ещё невинных прямо сейчас умирает в Азкабане?!». Начнутся проверки. А Нарцисса не упустит шанса вытащить из Азкабана свою сестру. — Ты гений, — улыбнулся Гарри. — Ну и Люциус поднимет свой авторитет. Если хочешь, можно вообще все заслуги ему приписать. Чтобы меньше со всеми объясняться. — Разумно, — Гарри расслабился, — хотя даже не знаю, может, мне стоит добавить к причинам своей славы ещё пунктик? — Это дополнительное внимание и лишние вопросы, но и ещё большее уважение. — Ладно, пусть Люциус погеройствует. Но как с ним встретиться? Не в письме же всё описывать, через Драко тоже не передашь, наверное... А ты? Что решил? Будешь участвовать? — Могу в качестве нематериального соучастника шептать тебе на ушко, — Том холодно улыбнулся. — О, опять буду чувствовать себя психом. Не так просто притворяться, что тебя нет, знаешь! — Значит, буду непосредственным участником, — Том задумчиво постучал пальцами по подбородку. Всё утро Гермиона посылала ему знающие взгляды, а Гарри мог только бессильно вновь и вновь утверждать, что они с Томом «не пара», но девочка и на это только многозначительно кивала. Крёстный утром обнял Гарри на прощание и пожелал удачи с Томом. Ему осталось только гадать, был ли там подтекст. Он начал подозревать, что Гермиона в сговоре с Сириусом. Гарри торопил всех, чтобы как можно раньше прибыть на Кингс-Кросс, и в итоге настолько разнервничался, что пришлось уйти в комнату и опять упрашивать Тома немного подержаться за руки. После этого он уже смог по-человечески посмеяться с близнецами насчёт Серьёзной-Шишки-Перси, которого в этом году сделали Старостой Школы. В машине, которую им предоставило Министерство, пришлось говорить шёпотом. Гарри рассказал, что они с Томом собираются переговорить с Малфоями, но подробности решил приберечь. Он даже успел немного попрепираться с Роном насчёт этого. Они приехали за сорок минут до отправления Хогвартс-Экспресса. Там Гарри и Том показательно удивились, увидев друг друга, всплеснули руками и бросились обмениваться приветствиями. Волосы у Тома были до плеч, как всегда чёрные и слегка вьющиеся; мантия, чуть поблёскивающая несколькими звёздочками на плечах. Гарри менять одежду и маскироваться не стал: это только привлекло бы ещё больше внимания, но в целом он старался быть незаметнее, становясь в закрытые позы, опуская голову. Гермиона и Рон, как и договаривались, попросили родителей Рона не волноваться и идти по своим делам, а сами пошли общаться со знакомыми, которых успели заприметить. Свой немногочисленный багаж Гарри тоже доверил им. Малфои не заставили себя долго ждать. Том и Гарри сразу приняли сосредоточенный вид. Люциус выглядел так же холодно и высокомерно, как и месяц назад, но неприязнь к нему у Гарри уже перегорела, хотя он и не смог бы сказать, почему и когда это случилось. Мужчина стоял с прямой спиной, опираясь на трость, но не для поддержки, а в знаке превосходства, словно в руках у него смертельно опасное оружие, и он всегда готов им воспользоваться. Ну прямо киборг-убийца. Он с трудом сумел сохранить серьёзное лицо при этой мысли. Гарри видел, как Нарцисса целует сына в щёку на прощание, и у него необъяснимо почему встал ком в горле. Драко уже отошёл от родителей, но, заметив приближавшихся Гарри и Тома, решил остаться стоять поближе. Любопытный недоумок. Почему-то Гарри показалось, что это не его мысль. — Мистер Малфой, миссис Малфой, — по очереди кивнул им Том, очаровательно улыбаясь и устанавливая контакт глаз. Гарри тоже вежливо кивнул. — Прошу простить за спешку, но не могли бы вы уделить нам немного внимания в более приватной обстановке? Люциус сдержанно кивнул, и они вчетвером отошли в самое немноголюдное место, какое только было, и он наложил несколько заклинаний, чтобы их не подслушивали и вообще не обращали на них внимание. (Как Том говорил, есть определённые фразы, показывающие, насколько дело срочное и насколько личное; и лучше всего в этом разбирается чистокровная элита общества. И если Том покажет знание этих штампованных фраз, то сразу добьётся чуть более серьёзного отношения к себе и своей просьбе.) — Том Гонт, — он, всё ещё неприлично высокий для своего возраста, протянул Люциусу руку, и тот пожал её, чуть изогнув брови; скорее всего, узнавая фамилию. — С Гарри Поттером вы, полагаю, знакомы. К сожалению, нет времени для формальностей, поэтому сразу к делу: у нас есть доказательства невиновности Сириуса Блэка. И мы хотели бы остаться в тени. Думаю, вы понимаете, что последует за скандалом о некомпетентности Министерства. Гарри подумал, что Нарцисса действительно быстро соображает, потому что уже через пару секунд она ответила: — Конечно, — и глаза её загорелись надеждой, но через мгновение она снова стала внешне безэмоциональной. — Насколько неопровержимы эти доказательства? — Люциус обвёл их взглядом (заинтересованным, но не слишком). — Живой Питер Петтигрю, — подал голос Гарри. — И он у нас с собой в своей анимагической форме. Нарцисса не смогла скрыть удивления, а на Люциуса Гарри не смотрел. — И мы, — Том изящным жестом показал на себя и Гарри, — хотим отдать его вам, чтобы вы передали его в Министерство и рассказали, как Благородный Дом Малфоев нашёл этого преступника после стольких лет. — Полагаю, — ровно начал Люциус, — не стоит спрашивать о настоящей истории его поимки? — Просто времени нет, — сказал Гарри, и Люциус перевёл на него взгляд. — Можете встретиться с нами во время следующего похода в Хогсмид, если вам действительно интересно. Либо расспросить самого Сириуса, когда его оправдают. — Благодарю, — Люциус сдержанно кивнул, — мы предпочтём второй вариант. Том с непроницаемым лицом достал из кармана маленький кубик, провёл над ним ладонью, и в руке у него оказалась клетка со спящей крысой. — Какие у тебя дела с моими родителями, Поттер? — Драко подловил его уже в Хогвартс-Экспрессе, пока он искал купе, которое заняли Рон и Гермиона. — И тебе привет, — вздохнул Гарри. — Скоро сам узнаешь. — Я требую, чтобы ты ответил сейчас! — если бы Гарри не хотел спать так сильно, то даже оценил бы, насколько уверенным и властным тоном Драко удалось это сказать. Он осторожно потёр переносицу. Чем дольше Гарри не спал, тем реже выдавались моменты, когда он чувствовал себя хотя бы сносно: накатывали или усталость и слабость, или перевозбуждение и тревожность, и даже искусственно созданная Томом бодрость не могла с этим справиться. — И ты думал, что после этой фразы я выложу все свои секреты? — Гарри улыбнулся, а Драко на это изящно вскинул бровь, словно насмехаясь. — Драко, пожалуйста, я очень устал. Тот нахмурился. — Поттер, ты, конечно, похож на труп, но это не освобождает от ответа, — ровно заметил Драко. — Что это был за парень с тобой? — Гарри! — проорал Рон, высунув голову из дальнего купе. — Давай потом, вот серьёзно, — Гарри протиснулся между Драко и стеной и быстрым шагом направился к нужному купе. Едва он переступил порог, Рон начал: — Выглядишь дерьмово. И ты сказал, у тебя дела с родителями этого змеёныша. — Он поэтому и пристал. Спрашивал, что у меня за дела с его родителями, — тихо ответил Гарри, стараясь не разбудить... комок вещей? Это определённо должен был быть человек, потому что комок вещей не мог бы вздыматься в такт дыханию. — А это кто? — Профессор Р. Дж. Люпин, — подала голос Гермиона. Гарри нахмурился. Усталость испарилась, и он почувствовал, как его затрясло от волнения. — Что-то мне уже становится не смешно, — нервно усмехнулся Гарри. Он решил позвать: — Профессор? Тот не откликнулся. Бледный профиль Люпина казался ещё бледнее на фоне окна. Поезд тронулся. — Ты чё? — ухмыльнулся Рон. Гермиона же смотрела с молчаливым интересом. — Если верить Тому, — начал Гарри, — компания моих родителей включала Блэка, Петтигрю и Ремуса Люпина. Повисло молчание. — Нужно рассказать ему всё, — взволнованно прошептала Гермиона. — Просто невероятно. Надо рассказать профессору про Сириуса. — Всё появится в газетах буквально через пару дней, — напомнил Гарри. — Это неважно. Он имеет право знать правду! — Гермиона права, — поддакнул Рон. — Если они правда дружили, он обязан знать правду. Это было бы человечнее. Гарри удалось не закатить глаза. — Если они правда дружили, то Люпин узнает всё от Сириуса, когда его оправдают. Я не собираюсь запрещать Сириусу рассказывать правду тем, кого он считает достойными доверия. Гермиона задумалась на несколько коротких мгновений, а потом кивнула. — Ты прав, — она подозрительно прищурилась, и Гарри не понял почему. — А я не согласен, — Рон нахмурился. — Зачем заставлять его ждать? Разве он недостаточно уже подождал, пока его друг сидел в Азкабане? — Ждал двенадцать лет, подождёт ещё неделю, — тихо отрезал Гарри. — Мы не знаем, что он за человек. За двенадцать лет он мог измениться. Озлобиться. Нельзя доверять ему, основываясь только на том, что столько лет назад он с кем-то там дружил. — Месяц с Томом пошёл на пользу твоей соображалке, — усмехнулся Рон, а Гарри понял, что значил тот недоверчивый прищур Гермионы. — Действительно, — он задумчиво постучал пальцами по подбородку, а потом отдёрнул руку, осознав, у кого перенял этот жест. — О Боже. Гермиона и Рон тихо засмеялись. — О Боже, — повторил Гарри, — я сказал ему, что повешусь, если стану на него похож. Они засмеялись чуть громче, не в силах сдержаться. — Ну так что там с Малфоями? — спросил Рон, когда успокоился. — Всё чудесно, — вяло заметил Гарри, чувствуя, что усталость возвращается, — с ними легко говорить, если отпустить неприязнь. И ещё легче, когда за тебя всё говорит кто-то другой, — он усмехнулся. Небо за окном всё мрачнело. Живоглот улёгся на незанятое место рядом с Гарри, и он неосознанно поглаживал кота. Профессор всё спал. — У меня никто ещё не заметил, что Коросты нет, — Рон вздохнул, — думаю, лучше сказать, что она... он убежал. — Нет, давай всё-таки умерла, — возразила Гермиона, — а то от такого совпадения могут появиться подозрения. Рон горестно кивнул. — Ну ладно. Зато в Хогсмид в этом году можно ходить. Хоть изредка из замка выбираться. — Ага, — заулыбалась Гермиона, — в Хогсмиде чего только нет. Я читала про него. А ты что думаешь, Гарри? — А мне некому подписать разрешение, — Гарри криво улыбнулся. — Сириуса официально оправдают не сразу. Потом пришлю ему, он подпишет. Рон и Гермиона сочувственно покивали. Гарри хотел вздремнуть и скукожился, как профессор Люпин, но на другом конце сиденья. Живоглот прижался к его боку, как будто специально игнорируя Гермиону. Рон с ней какое-то время перешёптывался о чём-то своём, но Гарри не вслушивался, пытаясь если не поспать, то хотя бы просто расслабиться. В итоге покой нарушила тележка со сладостями: Гарри купил несколько пирожных, но все отдал Рону и Гермионе, потому что аппетит у него самого так и не проснулся. Он решил пройтись по коридору и попробовать позвать Тома, заперевшись в туалете. — Совсем плохо? — равнодушно уточнил тот, материализовавшись из чёрной дымки за спиной Гарри, пока тот смотрел в зеркало, уперевшись ладонями в раковину. Волосы у Тома были теперь привычной длины. — Ага, — выдохнул он и бессильно опустил голову. — Похоже на зависимость. Очки сползли по кончику его носа и упали в раковину, и Гарри раздражённо цокнул. Том подцепил их пальцами и пролеветировал обратно Гарри на нос, параллельно поясняя: — Больше не будут спадать сегодня, — Том дотронулся до оправы, и Гарри ощутил, как волны магии прошлись по очкам и перешли ему в голову, уже оттуда распространяясь дальше по телу. Он облегчённо вздохнул. Усталость почти исчезла. — Что-то не так, — предупредил Том. — Будь начеку. И растворился в воздухе, словно голограмма, испуская дым и сверкая цветом глаз напоследок. Гарри нахмурился. Он вернулся в купе в смешанных чувствах, но держался начеку, как и было велено. Рон и Гермиона дремали на своих местах, а профессор Люпин так и не просыпался. Снаружи уже вовсю лил дождь. Окна заслонил туман. Поезд замедлил ход. Теперь и Гарри почувствовал, что что-то не так. Он высунул голову из купе, а поезд ехал всё медленнее и медленнее, и он заметил ещё две любопытные головы, выглядывавшие из своих купе, и одной из них была голова бледного Драко Малфоя. Гарри повернулся к друзьям, но те до сих пор спали, как и профессор; также перед ним теперь стоял Том. — Дементоры, — сказал тот, — буди Люпина. И исчез. Гарри, с колотящимся сердцем и дрожащими руками, стал трясти профессора, уже не особо стесняясь. Свет везде погас. Сначала от голоса Гарри проснулась недоумевающая Гермиона, а потом и Рон разлепил глаза. Люпин странно смотрел на Поттера несколько мгновений, словно узнавая и не узнавая одновременно, а потом молча кивнул, поднялся и выглянул в коридор, и тогда Гарри позволил себе безвольной куклой упасть на сиденье. Все остальные наоборот оживились и заволновались. Гарри отвернулся от входа в купе. Что бы ни значило слово «дементоры», он не хотел это видеть. Кратковременная помощь Тома перестала действовать, и Гарри погрузился в отчаяние, снова вспомнил свои кошмары о смерти родителей, вспомнил ритуал, вспомнил чувство, что он... умирает. И пережил его снова. Его трясло, колотило от холода и страха, глаза закатились, но он всё ещё не мог заставить себя повернуться к источнику опасности. Он не слышал ничего, кроме потустороннего шёпота, уговаривающего его переломить Драко колени; терялся в ощущениях. Он думал, что умирает. Гарри закрыл лицо руками и что-то невнятно бормотал, сам не разбирая слов. Чувство вины, горе, перемешанное с отчаянием, и приближающаяся смерть – вот всё, что у него осталось. Он отключился, так и не увидев спасительный луч серебристого света. — Гарри! Пощёчина. Открыл глаза: в них ударил свет. Он растянулся на сиденье, кто-то шлёпал его по лицу. Три обеспокоенных лица появились в поле зрения. — Я умер? — спросил Гарри, в глубине души надеясь, что он действительно умер. Возвращаться в болезненную реальность не хотелось абсолютно. — Нет! — воскликнула Гермиона. — Жаль, — выдохнул Гарри и повернул голову, чтобы смотреть в стену. Два судорожных вдоха показались оглушительно громкими в этой относительной тишине. — Съешь, — начал третий голос, и у рта Гарри оказался кусок шоколада. — Станет лучше. Ему бы хотелось сказать, что ничего уже никогда не станет лучше, но сил говорить не было, и он просто раскрыл рот и лениво пожевал. Как ни странно, стало лучше. — Какой же ты непутёвый, бро, — нервно усмехнулся Рон, и Гарри приподнялся на локтях, а потом уже по-человечески сел. Оказалось, в купе были ещё перепуганные Джинни и Невилл. Все на него таращились. — Не спорю, — осклабился Гарри, дожёвывая ещё один огромный кусок шоколада, и повернулся к профессору: — Спасибо. Люпин только улыбнулся ему, а потом пояснил: — Это был один из дементоров Азкабана. Ты был прав, Гарри. Они ищут Сириуса Блэка. Гарри на это осклабился только шире, что, видимо, со стороны выглядело довольно жутко: Невилл и Джинни сжались, Люпин обвёл его настороженным взглядом. — Меня просто веселит моя способность притягивать неприятности и эмоциональные потрясения, — пояснил Гарри, но никого это не успокоило. Остаток пути ничего страшного не происходило, все постепенно приходили в себя, да и от прежнего состояния Гарри осталась только слабость да усталость. К ним он уже привык. Оставалось ждать следующей возможности уйти от любопытных глаз и позвать Тома. (Ну или снова упасть в обморок. Тоже считается за разновидность сна.) Как и в прошлом году, до Хогвартса они ехали в каретах. В тот раз Гарри казалось, что они едут сами по себе, но теперь он видел жутковатых лошадей. Он не стал никак это комментировать вслух. — Хлопнулся в обморок, Поттер? — протянул язвительный голос у него за спиной, когда все уже сошли с карет. Издёвка эта показалась Гарри не слишком искренней. — Серьёзно? Рон набычился, но Гарри заговорил первым: — Да, — просто признал он. — Ещё хочешь что-нибудь сказать? Я слушаю. Драко высокомерно хмыкнул и пошёл прочь, а Крэбб и Гойл телохранителями следовали за ним. Гарри не сильно стыдился своей слабости: должно же быть какое-то объяснение, почему дементоры так сильно на него влияют. Не может быть, что он просто слаб по природе. В это он верить отказывался. Ему хотелось бы научиться защищаться от дементоров, просто ради собственного спокойствия и безопасности: всю жизнь надеяться только на Тома он не планировал. Пир прошёл спокойно, с несколькими устрашающими предупреждениями директора о дементорах, но всё-таки спокойно. Гарри знал, что в Хогвартсе те долго не задержатся. Он не ожидал, что Драко будет так настойчив: тот подловил его после торжества, сказал, что надо поговорить. Они с Драко встали посреди пустеющего коридора. Гарри наложил простые чары от подслушивания, которым его научил Том летом. Ненадёжные, но лучше, чем ничего. — Я жду, — ровно заявил Драко и горделиво выпрямился. Гарри усмехнулся. — Нет, это я жду. Задавай вопросы. Драко прищурился, словно хотел огрызнуться или осадить Гарри, но не знал как. — Повторяю: «Что у тебя за дела с моими родителями, и кто был тот парень с тобой?», — спокойно проговорил он. Гарри постучал пальцами по подбородку и намеренно не смотрел на Драко, словно тот ему был совсем не интересен. О Том, чему ты меня учишь? — Я мог бы сказать, что это только между мной и твоими родителями, но, так как они всё равно расскажут тебе всю историю... Хотя кто знает? Может, и не расскажут. Стоит ли мне выложить тебе все свои интриги на блюдечке? Или намеренно держать в неведении, чтобы поиздеваться? Я, кажется, от такого не получаю удовольствия, но, может, стоит попробовать... — Поттер, прекрати мне зубы заговаривать, — Драко приподнял бровь. — Я хочу сказать, — осклабился Гарри и посмотрел Драко в глаза, — что это не твоё дело. И то, как ты оскорблял меня и моих друзей, не делает тебе чести. Я передал твоим родителям доказательства невиновности Сириуса Блэка и отказался от всех заслуг. Просто потому что я понимаю, Драко. Я перед тобой виноват. Ну, помнишь, да, я раздробил тебе ноги и наслал свои кошмары? Не то чтобы я чувствовал себя виноватым, но теперь моя карма официально чиста. Я тебя не ненавижу! Можем стать друзьями до гроба и списывать друг у друга домашнее задание. Драко просто стоял и молча таращился на него, растеряв все остатки своей надменности. Гарри хотел увидеть его таким. Не маленьким отражением своего отца, а обычным третьекурсником. — Ты больной, Поттер, — тихо сказал он и покачал головой, — головой ударился, когда в обморок упал. Серьёзно. И Драко бросил на него странный взгляд и пошёл прочь, разрывая купол тишины. Гарри улыбнулся сам себе. Мы больше не враги. — Молодец, — шепнул Том ему на ухо, наклоняясь чуть вперёд, стоя за спиной Гарри, и у него на затылке зашевелились волосы от этого шёпота. В гостиной факультета его ждали Рон и Гермиона. Они немного поболтали, но уже скоро двое разошлись по спальням: все устали. Как и планировалось, Гарри делал вид, что у него нет никаких проблем со сном; сказал, что просто хочет немного почитать. Гостиная опустела. Гарри тяжело вздохнул, обмяк на диване, прикрыл глаза. Том сел на расстоянии вытянутой руки от него, но Гарри завозился на месте и недолго думая положил голову Тому на колени, а ноги перекинул через подлокотник. — Я устал, — сказал Гарри, — чтоб ты знал. — Спасибо за информацию, — холодно откликнулся Том и начал грубовато перебирать его волосы пальцами. У Гарри в груди разлилось тепло. В такой позе они и сидели, и Том рассказывал ему про дементоров, говорил, что на тех, кто пережил много плохого, они влияют сильнее, рассказывал про способы защиты, когда в гостиную спустился Рон. Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга, а потом Рон с каменным лицом сказал Гарри не засиживаться, развернулся и ушёл. — Комбо, — раздражённо вздохнул Гарри, — теперь все думают, что мы пара. А ты нашёл время стать видимым. Том промолчал и мягко прошёлся сухой ладонью по его волосам. — Ты не умеешь вызывать Патронуса? — Гарри встретился с Томом взглядами. Тот молчал. — Ты бы всё сделал сам, а не сказал будить Люпина, если бы мог, — продолжил Гарри. — Я прав? — Нет, — тихо отрезал Том, — мне желательно поменьше показываться другим на глаза. Гарри повернул голову, чувствуя затылком шершавую ткань брюк, и засмотрелся на огонь в камине. — Но ты не умеешь вызывать Патронуса. — Не умею. — Почему? Мне странно думать, что ты чего-то не умеешь. — Ты наивен. Даже моё нынешнее положение не делает меня абсолютно всесильным. — Так почему? — Нужно воскресить в памяти самое счастливое воспоминание, напитать его магией и получится Патронус. Гарри помолчал. Это ужасно грустно. Ужасно. Ужасно несправедливо. Несчастные люди не могут защитить себя. Как будто им и без этого недостаточно плохо. — Скажешь что-нибудь об этом, и я сброшу тебя на пол. — Угроза бессмысленна, учитывая, что ты слышишь мои мысли. — Наглец. Гарри задумался, а сможет ли он сам вызвать Патронуса. — Я знаю, о чём ты сейчас задумаешься, — спокойно проговорил Том. — Ты не можешь спорить со вселенной, но можешь спорить с системой образования. Открыто или нет. Люди ошибаются, принимают неверные решения. Ты можешь учить в школе что-то заведомо неправильное и даже не знать об этом. Так проведи своё собственное расследование. Подвинь границы возможного. — Обнадёживает, — выдохнул Гарри. — Я найду другой способ вызова Патронуса. Не может же жизнь быть настолько несправедлива, — он нахмурился. — И иногда мне кажется, что ты лучше меня разбираешься в моих же мыслях. Том слабо улыбнулся. — Интересный факт: я слышу твои мысли постоянно. Буквально всё время. И эта связь двухсторонняя, но я, в отличие от тебя, владею окклюменцией. Я всегда в твоей голове, даже против твоей воли. Гарри вздохнул и перевёл взгляд на Тома. — Жутко. — Я научу тебя окклюменции. — Но сам всё равно продолжишь торчать у меня в голове. — Естественно. Они помолчали ещё какое-то время. — Я больше не могу, Том, пожалуйста, я просто хочу спать. — Уверен? Утром будет ужасно. А это первый день учёбы. — Ну и что мне делать? Ждать выходных? Значит, надо ещё два дня не спать. У меня скоро галлюцинации начнутся. — Перетерпи два дня. Уже завтра в библиотеку пойдём, будем думать. — Давай просто поцелуемся, прошу тебя. — Нет. — Ты чудовище. — Всю жизнь это слышу. — Ну не могу я терпеть ещё два дня! — воскликнул Гарри и поднялся на ноги. Встал перед камином и уставился на пламя. — Почему ты помогаешь мне со сном? Я бы со временем научился сам с этим справляться, а от твоих методов у меня развилось привыкание. Уже даже не помню, что значит естественный сон. Когда Гарри отвернулся от огня, Том стоял перед ним и смотрел с оттенком любопытства. — В плане, это как-то на тебя не похоже, — неуверенно сказал Гарри и замолк. — Да? — Том чуть склонил голову набок. — И что же я сделал не так? Гарри пожевал нижнюю губу. — Ну, наверное, ты знал про привыкание. Не мог не знать, раз ты и придумал всю эту муть с повышением нейромедиаторов. Ведь наркотики работают так же. Я просто не вижу причин, чтобы ты сознательно делал меня зависимым от тебя... ещё... и в этом... Вот оно что. — Наверное, мне просто бывает сложно тебе отказать, — ровно заметил Том. — Нет, — Гарри нахмурился. — Нет! Да что с тобой не так? Что дальше?! Будешь контролировать мои приёмы пищи и выбирать мне друзей? Том покачал головой. — Подумай лучше над тем, что я только что сказал. Гарри хотел огрызнуться снова, но решил, что делу это не поможет. Он задумался. «...мне просто бывает сложно тебе отказать». Ну конечно. Гарри давил на жалость своим недосыпанием. Он просил, и Том давал. Но... Том и жалость? Не похоже. — Не похоже на тебя, — снова заметил Гарри. — Сам удивляюсь, — Том холодно улыбнулся. — Ты разделил моё раскаяние и не жалел об этом. Я тоже хотел сделать для тебя что-то хорошее. Гарри нахмурился и продолжил всматриваться в бордовые глаза напротив. Иногда Гарри казалось, что Том весь состоит из фальши и каких-то скрытых намерений. Иногда ему начинало казаться, что он начинает понимать мотивы Риддла, но, рассматривая картину целиком, не мог быть уверенным в своей проницательности наверняка: может, Том делал вид, что Гарри узнал какой-то его секрет, которого на самом деле даже не существовало; а может, это был обман третьего уровня, когда Гарри казалось, что он понял что-то важное, что-то, что не должен был понять, а Том в действительности незаметно сам и натолкнул его на эту мысль – Гарри думал, что обдурил Тома, и оставался в дураках. После этого ему было стыдно продолжать верить, что они просто должны не врать друг другу. — Мне кажется, — начал Гарри, — надо решать не проблему того, что я не могу спать, а того, почему я не могу спать. — Это было бы разумно, — Том медленно кивнул, и Гарри вздёрнул бровь. Да, начать с причины. — В неустойчивость меня приводят... — он нахмурился. Продолжение этого предложения казалось ему жалким, но Том с непроницаемым лицом снова кивнул и закончил за него: — Сильные эмоциональные потрясения. Да, так лучше звучит. — Но я же не могу перестать испытывать потрясения. Да и вообще, раньше тоже много чего странного происходило, но я же не переставал спать из-за этого. — Что-то изменилось. — Да. Повисла тишина. — Я стал впечатлительнее. — Я бы сказал, ты стал беспокойнее. Снова тишина. Том смотрел и не мигал, и Гарри еле удерживался, чтобы не отвести взгляд. Плевать уже на легилименцию. — Это началось после ритуала, — заключил Гарри. — Или... — Том приподнял брови и пригвоздил его взглядом. — Или... — тупо повторил Гарри, не совсем понимая, на какую мысль его пытаются натолкнуть. Или Том пытается скинуть с себя вину? Будто ритуал и ни при чём? Больше ничего в тот временной промежуток не происходило. Его мучили кошмары на следующую ночь после ритуала и... Был момент, когда они перестали его волновать. Он же научился справляться, он отвлекался на учёбу и на квиддич. Потом Гарри понял. — Кошмары начались после ритуала. Бессонница началась, когда я решил, что ты меня бросил. — Потому что ты перестал чувствовать себя в безопасности. Гарри отчаянно замотал головой. «Но какая ирония: я последний человек, в окружении которого ты должен чувствовать себя в безопасности». Теперь он понимал, в чём ирония; теперь он знал, что Том убивал, пытался убить и его самого, по странным причинам придумал себе фальшивую фамилию и мог в любой момент высосать из него все силы, оставить сквибом и добить беспалочковым Убивающим. Он очень хотел верить, что Том этого не сделает. — Значит, надо было пережить это разочарование и научиться защищать себя, — ровно заметил Гарри, — самому. По лицу Тома медленно расплылась улыбка, словно он раньше самого Гарри знал его мысли. — Мне надо выбросить тебя из своей жизни. И Том медленно кивнул. — Что ж, будем разбираться с самой бессонницей, — сказал Гарри в заключение и всё же отвел взгляд, чтобы не видеть улыбку Тома. Чужая ладонь легла на его щёку, а Гарри всё ещё смотрел в сторону. — Смотри на меня. От того, каким тоном это было сказано, у Гарри чуть не отнялись ноги. Он послушался. — Можешь даже не мечтать, — тихо говорил Том, стоя почти вплотную, а Гарри просто смотрел и смотрел, и у него захватывало дыхание, — тебе тринадцать. Я чувствую себя педофилом. — Если проблема только в этом, — с трудом проговорил Гарри, всё ещё не осмеливаясь даже дышать громче обычного, — то у меня ещё есть зелье старения. — Нет, — Том наклонился ещё немного вперёд, ближе, и надавил пальцем Гарри на щёку, заставляя чуть повернуть голову, — проблема в том, что твоему сознанию можно дать максимум пятнадцать. С большой натяжкой. Твои однокурсники ещё серьёзно не задумываются об этом, но твои грязные мыслишки я слышу. Щёки Гарри вспыхнули, а Тома это только позабавило. Тот улыбнулся и склонил голову чуть набок, словно собирался действительно поцеловать его, но в итоге передумал и только дразнил и дразнил. Гарри тяжело дышал, но не смел отвести взгляд. И Том дотронулся кончиком носа до носа Гарри, уже этим выбивая у того весь воздух из лёгких, и он ухватился рукой за плечо Тома. Пропорционально тому, как Гарри чувствовал себя лучше, Том выглядел хуже. Смазались черты лица, задымились волосы. Гарри это уже видел. Но потом волосы перестали дымиться и просто стали похожи на подтёки мазута, глаза потеряли всякий цвет, очертания губ абсолютно исчезли, оставляя лишь искажённую тень от прежнего красивого лица. Том отстранился, но руку оставил покоиться на щеке Гарри, отдавая последнее. В итоге весь его силуэт стал нечётким, начал просвечивать, и Том растворился в воздухе, ничего больше не сказав. Гарри стоял один посреди гостиной. Кончиками пальцев он дотронулся до своей щеки, на которой больше не было даже призрака чужой ладони.