in spite of you

— Интересно, куда Люпин пропадает иногда, — бросил Рон на выходе из класса. Гарри и Гермиона зависли на секунду. — И вправду, — в конце концов, это был не его секрет, и он не собирался даже друзьям рассказывать про люпиновскую ликантропию. Гермиона деловито согласилась: — Интересно. Рон тихо усмехнулся чему-то своему, но Гарри отвлёкся на Драко, с важным видом прошествовавшего мимо, как будто куда-то спешившего. — Чё он тут делает? — Рон, приподняв брови, проводил слизеринца взглядом. — Специально ушёл пораньше с урока, чтобы посветить тут своим высочеством? Гарри фыркнул и пожал плечами: это было необычно, но не настолько интересно, чтобы задумываться дольше минуты. В последние дни они с Томом эскпериментировали с режимом сна: Гарри спал чаще, хотя бы раз в три дня, потому что уже начинал чувствовать, как мозг превращается в сушёную сливу, иногда выдавая нелепые умозаключения и щедро приправляя нарушениями памяти. Он начал снова привыкать к ночному сну. Самой главной – и единственной – проблемой оставалась невозможность уснуть самостоятельно, и как бы Гарри ни старался, какие бы медитативные техники или методы расслабления ни использовал, ничего не помогало. Том уже не старался искать какие-то решения. А плюсом было то, что появились условия и время для попыток овладеть окклюменцией. Интуитивно однажды поняв, как отличаются ощущения от собственных мыслей в зависимости от их «громкости», Гарри начал сам пытаться закрывать сознание – раз от Тома уроков было не добиться – медленно, наощупь через собственные мыслеобразы, он понял больше, чем через разнообразные, но бесполезные медитативные техники. Гарри лежал без сна, и мысли были тяжёлые, а челюсти и виски напряжены совсем немного сильнее, чем нужно. Он разглаживал мысли. Напрягал каждую мышцу и потом расслаблял. Единственное, что ему после этого раз за разом мешало – паника от любого шороха, вновь и вновь вырывающая уже из самых объятий сна. Возможно, если просто пытаться снова и снова, всё наладится само собой. Теперь это был девиз Гарри по жизни. За поджог он Тому больше ничего не высказал – хотелось блевать и рвать на себе волосы, настолько он себе был противен из-за этого. Последнее, что стоило бы сделать – это потакать Тому или просто закрывать глаза на его выходки; всё равно что с неуправляемым подростком. Но именно это Гарри и делал. Потому что ему было не всё равно, но назвать это любовью у него язык не поворачивался. Гарри так и подмывало подойти и в лоб спросить, посоветоваться с Роном: «Как бы ты выразил своё неудовольствие, если бы твой покойный дядя сжёг четверть леса?» Конечно, делать он этого всё же не стал. Гарри уже успел триста раз придумать, что стоило бы сказать, как стоило бы отреагировать, что стоило бы сделать, но пока он всё это продумывал, нужный момент уже ушёл. Не отчитывать же Тома неделю спустя? Потом Гарри вспомнил, что Том, по сути, знал каждую его мысль и уже наслушался о себе нелицеприятных эпитетов. Ну и отлично. — Это просто гонка, соревнование: кто больше денег заплатит и больше людей подкупит, — говорил Том, — так всегда происходит. И как бы ни была права Августа Лонгботтом с точки зрения этики, Нарцисса всё равно богаче. — Ты не можешь утверждать, — Гарри скопировал позу Тома и прислонился спиной к стене. — Ты не в гуще событий, чтобы говорить так уверенно. Они шагали к Выручай-комнате, завернули за угол, когда Том вдруг остановился и продолжил разговор, стоя в коридоре восьмого этажа. Наиболее безопасный маршрут уже выжжен у Гарри на обратной стороне век, но в кармане всё равно покоилась Карта Мародёров, и он был готов в любой момент натянуть капюшон мантии-невидимки – не сделал этого просто потому, что Том предпочитал разговаривать не с пустотой, а хотя бы с летающей головой. — Пусть и так. Но помяни моё слово. — Обязательно, мистер Я-Всегда-Прав, — Гарри послал ему выжидающий взгляд. — Долго стоять будем? — Слушай, — непринуждённо приказал Том, а взгляд его блуждал по стенам. Гарри сумел сохранить безэмоциональное выражение лица и прислушался: тишина почти гробовая, слышно и как кровь стучит в ушах. Том молчал – Гарри молчал тоже. Тогда и донёсся тихий выдох. Он... или она... задерживал дыхание, но в итоге не выдержал. — Ничего не слышу, — пожал плечами Гарри, переведя многозначительный взгляд на Тома. — Показалось, — согласился тот. Гарри уверенным жестом выудил из кармана Карту, а Том наклонился к нему, чтобы тоже посмотреть: в паре метров от них, чуть позади, стояла фигурка Драко Малфоя. Так же непринуждённо Гарри спрятал Карту обратно. — Может, в другой раз сходим? — он повернулся к Тому лицом. — Что-то я без сил. — Конечно, — тот наклонился и чмокнул его в кончик носа. Когда понял, что можно снова начинать дышать, Гарри оценил этот ход: пусть кажется, что они пара и ночами устраивают любовные игрища – это лучше, чем оставить шанс заподозрить, чем на самом деле они там промышляют. Драко проводил их почти до портрета Полной Дамы – поразительная настойчивость – как будто не верил, что они действительно предпочли никуда не идти. Том затолкал Гарри в открывшийся проход. Буквально через секунду на него обрушился окрик: — Гарри Джеймс Поттер! Он подпрыгнул на месте от неожиданности, а Том толкнул его в спину, чтобы не загораживал проход. — Гермиона? — тупо окликнул Гарри. — Нет, Геллерт Гриндевальд! И долго ты собирался от меня скрывать? — она вдруг заметила Тома и побледнела. — Что ты такое? Том распахнул глаза, широко оскалился и медленно, по-хищному, стал подходить к Гермионе. Выглядело бы забавно, если бы она не начала затравленно пятиться назад – Том был в достаточно хорошем настроении, чтобы идиотничать, но недостаточно хорошем, чтобы позаботиться о психике третьекурсницы. — Уймись, — Гарри закатил глаза, — финита ля комедия. — Вообще-то правильно ля комедия э финита... — Гермиона осеклась и нахмурилась, когда Том развалился на ближайшем диване, оглядывая гриффиндорцев отчего-то довольным взглядом. — Кхм... Миллисента нахамила мне, и тогда я пошла к Малфою, и он попросил, цитирую: «Перестать тревожить его какими-то Гонтами второй год подряд», — быстро выложила она, — и что он знал бы, если бы на его факультете учился некий Гонт, но он таковых не знает. Гарри? Как это понимать? — А следить за нами тоже ты его подговорила? — Гарри изогнул бровь. Похоже, на этот раз интуиция его обманула: Гермиона всё же обратилась к Малфою, пусть и не сразу. — Следить? — она нахмурилась. — Нет конечно! Гарри и Том переглянулись. — Очень интересно, насколько Люциус в курсе всей ситуации. — Белобрысая крыса начала показывать зубы? — вдруг взбесился Гарри. — Я что, кролик подопытный какой-то? Всем так надо вмешаться в мою жизнь. Буквально всем. Гермиона под его взглядом стыдливо потупилась, а Том только мягко улыбнулся: — Научу тебя вызывать зловещую дымовуху за спиной, чтобы ты выглядел ещё эффектнее в гневе. Теперь и Гарри в смущении опустил взгляд. — Прости меня, — подала голос Гермиона, — просто я за тебя волнуюсь. Я не думала, что Малфой опустится до слежки. — Да будь твоя воля, ты бы с ним вместе следить пошла, — осклабился Том. — Неправда! — Гермиона зарделась. — Это уже в крайнем случае! А ситуация вообще к спокойствию не располагает! Гарри сунул руки в карманы и покачался на пятках из стороны в сторону, демонстративно отключаясь от разговора. Том это заметил и окинул его жёстким взглядом. — Он проклят, — просто сказал Гарри и кивнул на Тома, — преследует меня. Я не стал тебе говорить, чтобы не лишать возможности докопаться самой. Признай, было ж интересно. — Если ты думаешь, что «проклят» – это достаточное объяснение, то у меня для тебя плохие новости, — холодно отрезала Гермиона. — Этого объяснения для тебя будет достаточно, — Том некрасиво растянул губы в улыбке, не коснувшейся его глаз. — Я очень советую не мешаться под ногами. Хотя угроза и предназначалась не ему, у Гарри по спине пробежал холодок. — Утром поговорим, — Гермиона нахмурилась, — когда этого не будет поблизости. Гарри с огромным трудом подавил смешок, глядя в спину удалявшейся подруге, а удивлялся только, когда успел докатиться до насмешек над такими вещами. У него же на самом деле не было даже иллюзии какой-то приватности или личной жизни. Даже мыслям своим он был не хозяин. Из раздумий его вырвало невербальное заклинание от Тома: он рывком был усажен на диван. — У тебя хорошее настроение, — сухо заметил Гарри и придвинулся так, чтобы они касались плечами. — С чего бы? — Я уже говорил. Мне скучно. А тут вот, хоть что-то происходит. — Всё ещё не понимаю суть проблемы. Тебе необязательно следить за моими скучными мыслями днями и ночами. Почитай что-нибудь. Я могу на уроках даже класть какую-то книгу, чтоб ты через плечо заглядывал и читал. Том медленно, тяжело вздохнул. — Это никогда не было проблемой. Я могу сидеть под партой и перелистывать страницы, материализуя только кончики пальцев. Но на уроках надо следить, чтобы ты всё понимал. В остальное время следить, чтобы ты нигде не облажался. Следить за твоими мыслями, чтобы ты раньше времени чего-нибудь не понял. Следить за окружающими, вдруг чего против тебя замышляют, — Том стрельнул в него выразительным взглядом, — как Драко Малфой. У Гарри лицо медленно вытягивалось во время этой тирады. — Кажется, я недооценивал, насколько плотно под твоим контролем. — Ничего насильственного, — Том покачал головой. — Это не контроль, а куча предосторожностей. — Название сути дела не меняет. Тебе же нравится настолько меня контролировать. — А ты и рад стараться под мой контроль подставляться. — Ну, под тебя я б подставился. — Да что ж у тебя рот не закрывается? — Ну закрой мне его. — Не хочется тебя травмировать. — Да после того сна с дрочкой мне уже нечего травмировать. — Как приятно знать, что ты всё ещё о нём помнишь. Но давай не будем ворошить твои старые раны. — Ран никаких не осталось, можешь проверить. — Уже насмотрелся, пока ты в душе был. — Любовался? — Что-то мы далеко от темы ушли, тебе не кажется? — Нравится участвовать в ничего не значащих пререканиях? — Гарри криво улыбнулся. — Новое ощущение, да? Приятное? Том неопределённо мотнул головой. Утром Гермиона подловила его за локоть и оттащила в дальний угол гостиной, когда все остальные ушли на завтрак. Гарри поэтому и вышел позже всех: надеялся, что она уже в Большом Зале, а сам с Роном сидел и разговаривал всё утро: рассказал, что Гермиона теперь всё знает, и про малфоевскую слежку. — Что происходит, Гарри? — настойчиво поинтересовалась она. — Ты сказал, Дамблдор в курсе того ритуала. А кто ещё знает, что Тома не существует? Гарри подпрыгнул от неожиданности, когда подошёл Рон и издал какой-то хрюкающий звук в попытке не рассмеяться. — Ну я. У Гермионы глаза от удивления расширились. — Ему ты сказал, — обратилась она к Гарри, — а мне нет? — Вообще-то, он сам догадался, — Гарри благодарил высшие силы, что Рон появился именно сейчас: с недовольной Гермионой он связываться не хотел абсолютно. — После взорвавшегося стола. — Ну да, конечно! — съязвила Гермиона. — А ты не веришь? — Рон выпрямился и приподнял брови. — Совсем недалёким меня считаешь? — Нет! — её щёки вспыхнули. — Ты не так понял! — Проехали, — Рон махнул рукой и приобнял Гермиону за плечи. — И вообще забей! Пусть они сами разбираются. А то только нервы себе трепать будешь. К ним и так Малфой прицепился, чес-слово, как муха на говно. — Ну спасибо, — усмехнулся Гарри. У Гермионы в голове явно шёл какой-то сложный процесс, она кусала губы и хмурилась на Рона, но в итоге сдалась, и они в тишине пошли вместе на завтрак. Гарри весь день делал вид, что не замечает существование Драко. Он ещё не решил, как стоит реагировать, стоит ли реагировать вообще: если он и был рад чему-то научиться у Тома, так это умению извлечь из любой ситуации выгоду для себя. После последнего урока Рон спонтанно решил навестить Хагрида, и в его хижине лучи солнца лизали им лица через распахнутые окна. — Директор сказал, это... — Хагрид запнулся, — это был Адский Огонь, восстановить чо-то ещё долго не выйдет. Поди-кось, вырасти там чего, когда всё умерло даже в земле. — Адеско Файр, — понимающе прошептала Гермиона и поджала губы, — это темнейшая магия. Как смел Гарри надеяться хоть когда-то об этом забыть? Он поник, оставленный на растерзание своей совести. Хагрид истолковал его настроение по-своему. — Ну чой-ты, не кисни, потом всё хорошо будет, — он пошарил своей ручищей по полкам и поставил миску на стол перед гриффиндорцами, — вона, попробуйте. Там была ежевика размером с добротные яблоки. — А директор не ищет виновника? — спросила Гермиона у своих коленей. — Как же ж тут поймёшь? Да мерзавца, поди, его собственный огонь и того! Гарри не знал, что и думать, и сам себе казался нерациональным: было бы проще, если бы Том начал хотя бы оправдываться – тогда было бы точно понятно, что для него сжигание животных заживо не что-то обыденное. Теперь все друзья Гарри знали про противоестественное положение Тома – можно было поубавить скрытность. Рон и Гермиона пошли на обед без него. — Мне жаль, — сказал ему Том, и хотя Гарри сам его мысленно позвал, всё равно вздрогнул от неожиданности. — Мне жаль, тебе жаль, всем жаль. — Извини, — протянул Том с нажимом, — не думал, что ты будешь убиваться так долго. Гарри застыл на месте. — Ты сейчас впервые передо мной извинился? — Было не так сложно, как казалось. — Можно я тебя обниму? — у него встал ком в горле. — Нельзя, — улыбнулся Том. Проклиная себя за то, что так расчувствовался, Гарри улыбнулся тоже, параллельно надеясь, что извинение было как минимум отчасти искренним. — Лады. Так что делаем с Драко? — Если быть честным, понятия не имею, — Том стукнул пальцами по подбородку, — но, наверное, стоит просто подождать. Может, он не остановится на слежке и ещё что-нибудь выкинет. — Ах, какая радость, — съязвил Гарри, — сплю и вижу, как буду терпеть выходки малфоевские. — Прекрати хамить. Рекомендую ждать и делать вид, что ты ничего не замечающий дурачок. У меня какие-то странные предчувствия. На самом деле, насчёт предчувствий Гарри был с ним солидарен. Хотя он больше не видел в Драко своего заклятого врага, союзником тоже не считал: Малфой перестал оскорблять его прилюдно, но неприязнь (и, возможно, зависть) всё ещё испытывал. Том думал, что слежка в ту самую ночь была случайной, словно тычок пальцем в небо: он не мог узнать, когда именно Гарри решится на тайную вылазку, но всё равно угадал. Рон за обедом рассказал, что по бесполезной привычке следит за полнолуниями. Так он догадался о ликантропии Люпина. Теперь Гарри понял его смешки после ЗОТИ: Рон тайно насмехался, зная, что вся их троица уже раскусила Люпина, но скрывала это. — Зачем тебе следить за циклом луны? — Гермиона удивлённо приподняла брови. — Мой второй дядя, Виздом, был маледиктусом. Гермиона кивнула с важным видом и сочувствуще приобняла Рона за плечи – а вот Гарри ничего не понял, но не стал расспрашивать. Ночью он с Томом уселся в гриффиндорской гостиной, и тот начал объяснять: — Маледиктус – это проклятие. И тот, кто проклят, превращается в животное против своей воли. По полнолуниям, видимо. И в какой-то момент больше не может стать человеком. Гарри нахмурился. — Странно, — продолжил Том. — Что-то у твоего Уизли много тёмной магии в роду. Сумасшедший дядя Билиус, маледиктус-Виздом, а его отец посреди магазина дрался с Люциусом. — В каком смысле «тёмной магии»? Том задумчиво хмыкнул. — Возможно, это просто изъяны воспитания. Не так уж и важно. Но смотри, три брата, и у всех какие-то проблемы. Не удивлюсь, если это какое-то родовое проклятие, да ещё и детям передалось. — Но Уизли же, эм... светлые? — Всё относительно. Может, они выбрали светлую сторону, но от природы не сбежишь, и их дефекты всё равно проявляются. И сила тоже. — Звучит пафосно, — невесело усмехнулся Гарри, — хотя ты прав, наверное. Но Рон – в любом случае мой друг, даже если начнёт проявлять что-то... тёмное. Хотя мне такое даже представить сложно, — он как бы невзначай положил голову Тому на плечо и отшутился: — Может, твои уроки в том году спровоцировали у Рона что-нибудь? Типа, внутренние залежи темноты. — Ты всё смеёшься, но это, на самом деле, вполне возможно. Гарри тяжело вздохнул и закатил глаза. — Ну это анекдот какой-то. Вечно ты всех подряд провоцируешь, и меня в том числе. — Как будто это моя вина, — усмехнулся Том и положил свою голову на чужую макушку. У Гарри по хребту пробежались приятные мурашки. А на следующий день было письмо от Люциуса Малфоя. Гарри устыдился своего шока, но потом понял, что Том был удивлён не меньше. Люциусовская сова бросила перед ним письмо за обедом, всё как положено: герб на конверте, красивая печать – Рон с Гермионой неверяще пялились – и Гарри неуклюже спрятал письмо за мантией, чтобы не притягивать лишнее внимание. Драко, видимо, ни о чём не знал. Вёл себя до абсурда обыденно: периодически бросал подозрительные взгляды, но быстро сдавался и начинал переговариваться с однокурсниками. Бегло пробежавшись по всяким «мистерам Поттерам» и «превеликим уважениям», Гарри выцепил суть: Люциус на полном серьёзе приглашал его самого, Тома и Сириуса на свои ежегодные рождественские посиделки, а брови Гарри ползли по лбу выше и выше: оказалось, Беллатриса уже несколько дней как освобождена и лечится в отдельной безопасной комнате в Малфой-мэноре. В газетах, видимо, всё это освещалось смутно и нарочно на последних страницах. Гермиона и Рон в один голос советовали отказаться. Гарри качал головой. В конечном итоге, и Сириусу стоило бы выбираться в свет хоть иногда – Гарри был уверен, что сможет уговорить крёстного явиться на этот намечающийся праздник жизни – и их в любом случае не собирались удерживать в гостях дольше одного дня. Теперь ему было всё равно даже на доводы Тома и выгоду: выдался такой шанс понасмехаться над Драко! Как ни прискорбно, но Гарри понял: Драко уже видел мантию-невидимку в действии. Смысла скрываться не было. Он удостоверился, что Драко поджидает у выхода из гриффиндорской гостиной, вместе с Томом вышел и направился к Выручай-комнате, нарочито спокойно и словно не видя ничего вокруг себя. Том молчал. Он не поощрял задуманное, но Гарри улавливал отголоски чужого веселья. Они завернули за угол. Драко оказался совсем рядом, дышал им в затылки. Том бросил невербальное Ревелио, Малфой стал видимым, Гарри бросился к нему и схватил за грудки, прижал к стене, пока Том ненавязчиво заглядывал в Карту Мародёров, чтобы предупредить, если появится дежурный учитель. — Ты, крысёныш, — рассмеялся Гарри в лицо до смерти напуганного слизеринца, — хватит за нами следить! Чары Разнаваждения, серьёзно? Ничё поумнее не мог придумать? Позоришь отца! Мы тебя ещё в первый день заметили! Гарри недолго сомневался и с необъятным внутренним торжеством создал вокруг себя зловещую дымовуху. Том рассмеялся в голос. Что за услада для ушей! — Хватит, — повторил он Драко в лицо, — лучше не беси меня, приеду же к вам на Рождество. Молись, чтобы я не начал тебя беспощадно позорить. Малфой наконец оттолкнул Гарри от себя – тот чуть не упал – и бросился прочь. Этой ночью в Выручай-комнате Том пригласил Гарри на дуэль, и тот отрывался – настроение было потрясное отчасти и потому, что Гарри вчера по-человечески поспал и до сих пор не растерял бодрость – а Том подначивал разговорами и брал на слабо. День прошёл однозначно отлично. — Я слышал поверхностные мысли Малфоя-младшего, — начал Том, завалившись на диван. — Он и вправду лишь решил заняться самодеятельностью, и про слежку отцу ничего не сказал. Неужели дорос до сепарации от родителей? Ему просто было интересно, кто такой Том Гонт, — усмехнулся он, — а Люциус не рассказал, что того самого парня, отдавшего Петтигрю ему в руки, звали именно так. Люциус – полезный союзник, даже просто потому, что никто не догадывается, на чьей он стороне на самом деле. Он даже оправдан как Пожиратель. — Змеюка в чистом виде, — посмеивался Гарри. — Теперь и меня хочет к себе расположить. И какой благовидный предлог! Он же тогда сказал, что «предпочтёт услышать историю поимки Петтигрю от Сириуса». — Соображаешь, — ядовито похвалил Том. — Мне не западло немного потерпеть Малфоев. И так Рон с Гермионой проведут Рождество со своими семьями, а я б их потом пригласил в Блэк-хаус. Сириусу стоит побольше находиться среди людей. — «Не западло», — передразнил Том, — ещё какие мерзкие фразы подцепишь от своего имбецила-крёстного? Гарри закатил глаза и на выдохе пожаловался: — Тебе вообще никто, с кем я общаюсь, не нравится. Том промолчал. Не то чтобы Гарри сильно осуждал его за эти фееричные в своей провальности попытки скрыть свою ревность.