in spite of you

Гарри трупом развалился на кровати. Забыться сном хотелось зверски: Сириус вливал в него всё, что видел, в разумных пределах, но в сумме вышло адское варево с бонусом в виде головной боли, которое Гарри носил в себе. Том говорил, что это безответственно, а Сириус говорил: «Всё на мази». Страшный ли грех: притвориться на один вечер для крёстного не подростком, а просто другом? Но Гарри так отвык. Все эти люди, такие разные, некоторые даже пытались говорить с ним, а он позорил себя идиотским заиканием и в конечном итоге просидел почти всё время с Томом и Сириусом. В основном с первым. Было... уютно, как ни прискорбно это признавать. Но так странно было осознать, что он проводил большую часть жизни в Хогвартсе, где было полно народу на любой вкус и цвет, и всё же не вылезал из зоны комфорта: Рон, Гермиона, Том, и так по кругу. Дом на Гриммо какие-то странные размышления провоцировал. Гарри перевернулся на спину и помассировал виски. Что-то подсказывало, что Том не даст ему поспать сегодня. Тот устроился у изножья кровати. — Шоколадный фонтан был неожиданно очаровательным, — выдохнул Гарри. — Я так устал. Том будто огладил его медленно ползущим взглядом снизу вверх – из Гарри уже всё выветрилось, но никто не запрещал ему быть навеселе от страстного желания почувствовать себя живым. — Люпин может заявиться завтра, — ровно сообщил Том, как будто ничего и не замечая. — Да что ты, — улыбнулся Гарри и тоже сел у изножья, подогнув ноги под себя. — Занимательный день сегодня. — «Очаровательный», «занимательный»... Как мило, — уголок рта Тома приподнялся, — взрослая компания пошла на пользу твоей речи. Что дальше? Начнёшь выдавать библейские цитаты? — Я не ты, чтобы так делать, — тихо рассмеялся Гарри. — Мне, кстати, показалось, что там был Снейп. Отсалютовал мне бокалом, уму непостижимо, хотя, может, он мне просто мерещится теперь. После того... инцидента. — Нет, он был там. Гарри мягко улыбнулся: — И это, конечно, невыносимая трагедия. Том положил ему ладонь на щёку: побежал рой мурашек от касания прохладным кончиком пальца до кожи под ухом. Гарри не рассчитал свою потребность в линзах, и на следующее утро чуть ли не наощупь дошёл до кухни. Последняя пара рассосалась в глазах в эту ночь, пока он с Томом продолжал перерывать библиотеку вдоль и поперёк: магия души, тёмные искусства, древние ритуалы и прочие приятности. — О, — ноль удивления, как обычно, — Гарри. — Проф... — Просто Ремус. — Извини, Просто Ремус, мне надо срочно найти очки. Не хочу здороваться, пока ты смазанный. — Доброе утро! — прокричал Сириус и вскочил со стула. Гарри фыркнул и пошёл за чемоданом. Потом, глянув на себя в зеркало, он решил, что выглядит бесподобно. Как всегда. Невыспавшийся, сутулый (просто присутствие Люпина необъяснимо заставляло его горбиться) и волосы свои он трогал так часто, что они стали игнорировать всякие законы гравитации. — Сколько тебе лет сегодня? — спросил Гарри у воздуха. — Для Люпина. Том явился перед ним в коридоре. — Я не планировал ему показываться. Кто я, по-твоему? Как объяснить моё присутствие? — Мой хахаль? — осклабился Гарри. — Давай не будем это вспоминать. — Понимаешь, Сириус не удержится, может, уже не удержался, рассказал какую-нибудь историю с твоим участием. Не хочешь быть подозрительным же? Подозрительно будет, если Люпин подумает, что я тебя прячу где-то в доме. — Ладно, — Том постучал пальцами по подбородку, — значит... — А ты неплохо сохранился, — прошуршал женский голос откуда-то сбоку, — Риддл. Гарри повернулся, чтобы обнаружить: у Вальбурги сегодня были гости. Гостья. Угольного цвета тяжёлые брови, такие же волосы и глаза, кривая улыбка на пол-лица – смутно знакомые черты. Эти двое сидели не слишком радостные, но вполне расслабленные. — Что за встреча выпускников, — фыркнул Гарри. — Здравствуйте. Вальбурга кивнула ему, а вторая женщина только продолжила улыбаться. — Тебя сюда кто-то послал? — Том прислонился к стене. — Даже если и так, — пожала та плечами. — Может, просто так пришла. Мой портрет в конце коридора. Эйлин, — наконец представилась она и склонила голову в сторону Гарри. Том – мрачное изваяние – нахмурился: — Что твой портрет делает в этом доме? — Висит на стене, — осклабилась Эйлин, — как и все остальные. — Ты не Блэк, — раздражённо выдохнул Том. — Не Блэк. Гарри решил остановить эти ритуальные пляски: — Том, идём? Мы тут только мешаемся. — Не мешаетесь, — любезно возразила Вальбурга, и Гарри стиснул челюсти. — Всё лучше, чем дефектный полукровка! — она вспылила за считанные секунды. — Привести оборотня в дом моих предков! Какой позор! Сын якшается с предателями крови! — И в жилах дворняжек течёт кровь волкодава, — мягко проговорила Эйлин. — Перед вами буквально двое полукровок, — огрызнулся Гарри и привалился к стене рядом с Томом. — Я вам ничего и не говорю, — Вальбурга метнула на него последний злой взгляд и повернулась к Эйлин снова. — Даже после смерти никакого покоя! Гарри умоляюще дёрнул Тома за рукав – как по-плебейски – тот бросил вежливые прощания и поманил его за собой вглубь дома. — Эй, важная шишка, Вальбурга старше тебя, но обращается на «вы». — Она разводит драму, — Том снисходительно покачал головой, — о каких «вы» вообще речь? Злится на меня за что-то. А в Хогвартсе имела наглость считать меня чуть ли не подружкой. Гарри заулыбался: — Так у вас были шуры-муры? — Это всё, что тебя интересует? Нет. Наши интересы лежали в разных плоскостях. — Понимаю. А Эйлин? Том тяжко вздохнул. — На три года меня младше, следовательно, мы не слишком много контактировали. Интересный факт под конец: она не стала брать фамилию мужа. Эйлин Принц. А так была бы Эйлин Снейп. Гарри остановился и возвёл глаза к небу: там, на потолке, жутко извивались нарисованные змейки. Он перевёл взгляд обратно на Тома. — Нет, серьёзно? Его мама? И ты мне только сейчас об этом говоришь? Что она вообще здесь делает? Гарри она понравилась тем, что не пресмыкалась перед Томом от слова совсем. — Ты не дал мне продолжить допрос, — Том беззаботно улыбнулся. — Северус на нас налюбовался, видимо, и решил мать послать, чтобы удостовериться в твоей дееспособности. Ну а как это выглядит со стороны? Для него? Как будто я держу тебя под Империусом или Амортенцией, — он задумался. — Что бы ты сделал, если бы заподозрил насилие над учеником? Подобное. Они встали посреди лестничного пролёта без портретов. — Попробовал бы сам провести диагностику или подсунуть противоядие, наверное. Или пошёл к Дамблдору, — Гарри приподнял брови. — К каким-нибудь авторитетам. — Что он, вероятно, и сделал. Хотя... Помнишь, он пытался тебя на что-то продиагностировать? Ты подумал, что он пытался тебя убить. Но это было до недоразумения в Выручай-комнате. Либо он уже тогда думал, что я тебя опоил, либо хотел проверить на нечто иное. — Не думаю, что Драко упоминал наши гомоэротические нежности, когда стучал Снейпу на меня, — Гарри потёр виски. — Хотя кто его знает. Есть идеи, на что Снейп пытался меня продиагностировать? Том скрестил руки на груди и тепло улыбнулся. — Не хочу врать тебе, дорогой мой. — А, понял, спасибо, — Гарри закатил глаза, надвинул очки выше на нос и через две ступеньки запрыгал по лестнице. В гостиной, когда он пришёл, был только Сириус, еле заметно улыбающийся чему-то у себя в ладони. — Где Люпин? — спросил Том без интереса и сел за рояль. Сириус только тогда поднял на них глаза: — Он отошёл. Зацени, — заискрился весь и показал Гарри коробочку. Там были две серёжки в виде чёрной лохматой собаки с раскрытой пастью – Гарри тоже невольно улыбнулся – пусть недорогие, зато не бессмыслица. — У меня дырки заросли уже, — Сириус похлопал по месту рядом с собой, но Гарри сел на диван напротив. — Надо будет проколоть опять. — А мы там поболтали с матерью Снейпа. Ты знал, что её портрет здесь есть? Сириус же не удивился. — Не знал, что она умерла. Мать с ней общалась, это знаю. Если честно, мне она нравилась намного больше её сынка. Гарри фыркнул. Том был как будто и не здесь: беззвучно водил пальцами по клавишам рояля. — Вас оставить наедине? — спросил он Сириуса. — С Люпином. — В смысле? — тот нахмурился, и Гарри теперь тоже. — Ну, у вас, м-м-м, — он неопределённо взмахнул рукой, — вы... Сириус рассмеялся и покачал головой. — Он натурал до мозга костей, не знаю, что ты там себе придумал, но мы не «м-м-м». Гарри еле остановил себя от нетактичных вопросов; тем более, спросить означало признаться в подслушивании, тогда, в Трёх Мётлах. Если они не вместе и, видимо, никогда не были, то что? — Мне всё равно нужны линзы, — Гарри пожал плечами, — смотаюсь в Косой Переулок. Люпин зашёл бесшумно и первым делом бросил приветствие Гарри и Тому, и на последнего пристально долго смотрел – ладонь у него подрагивала – словно не хотел здороваться за руку. Том и не предлагал. Они успешно друг друга проигнорировали. Гарри это не понравилось. — Ты учишься, Том? — поинтересовался Ремус. — Я на домашнем, — проронил тот. — Не хочу говорить об этом. Последовала тишина. — Вы дружите, Гарри, да? — улыбнулся Люпин и устроился, положив ногу на ногу, на диване с Сириусом. — Ну да, — усмехнулся Гарри, — вроде того. Хотя он невыносимый. Тома больше интересовали клавиши и затянутая паутиной люстра, чем его слова, так что можно было вздохнуть спокойно. — Прекращай эти попытки выставить меня напоказ, — начал Том, пока Гарри раскидывал по карманам несколько галеонов. — Не показывай, что я для тебя хоть что-то значу. Люпин не выглядит заинтересованным, но я не хочу тратить время на опасения, что он начнёт копать под меня. — О, правда? — Гарри выгнул бровь. — А не было таких опасений, когда щеголял перед толпой народа у Малфоев? — Я не «щеголял». Я представился только Люциусу, остальным дела не было: так, какой-то мальчишка, который сам не знает, как сюда попал. Гарри поднялся с кровати и встал напротив Тома, скрестив руки на груди. Тот отзеркалил. — Хочешь сказать, из-за Люпина у тебя опасений больше, чем из-за Люцика? — Хм, Люцик, — Том фыркнул, — запомню. Да, именно это я и хочу сказать, — и вдруг вздёрнул брови, — я же не рассказывал. Белла была не в курсе намерений Драко, она просто неуравновешенная и бросается ножом в любого вошедшего, не являющегося Нарциссой Малфой. Всё ещё, однако, неясно, зачем это всё было. — Он ребёнок, — Гарри пожал плечами, — у него нет миллиона скрытых мотивов, его не надо анализировать, как, например, Дамблдора. Просто выходка в стиле «а что, если я...». Ну и что угодно далее. Ему не хватает внимания. — Ты видишь в людях столько хорошего, — с губ у Тома слетела насмешка. — Ну знаешь, обычно не каждый прохожий хочет сделать тебе гадость. — Но именно этот «прохожий» и сделал тебе гадость. — Недоразумение, — отмахнулся Гарри. — А ты не уходи от темы. Я отказываюсь признавать, что Люпин опаснее Малфоев. Что у тебя за мутки с Люциком? — Ещё пара таких слов, и у меня уши впадут в психоз. Гарри нахмурился: что за увиливание? Что у Тома с Люциусом такого, что он отвечать не хочет? — Не накручивай себя, — одёрнул его Том, — ничего у меня с ним такого. Суть в том, что теперь все Малфои и Беллатриса в курсе, кто я на самом деле и что я провожу с тобой всё свободное время. Белле я сказал устроить допрос с пристрастием... Люцику, а ему рекомендовал провести воспитательные беседы с ней и сыном. Восхитительно, если они друг друга поубивают. — Очень мило с твоей стороны, — выплюнул Гарри, — но я не улавливаю связи. — Они, зная меня, не станут создавать проблем нам обоим. Вот, в чём связь. Гарри это бесило до мятного привкуса на зубах. — Не думай, что я давлю, — за делано беззаботным голосом ему раздражение скрыть всё равно не удалось, — но догадываюсь, что я услышал что-то не то, и ты занимался вандализмом у меня в сознании. И я бы попросил больше так не делать. — Много хочешь, — Том разом помрачнел. — Даже так? — Гарри повысил голос. — Твоё нежелание отпугнуть меня своей личностью не так уж и льстит, знаешь. Я живу во лжи! — Я жду подходящего момента, — оправдался Том. — М-м, что это, что это такое? — Гарри помахал ладонью у себя перед лицом. — Чую запах лжи и неуверенности в себе. У Тома челюсти заметно напряглись. — Заглоти свой язык, пока я тебя не проклял. — Так точно, мой фюрер. Смотри не задымись от гнева. Том растворился в воздухе, как искорёженная голограмма, и Гарри захотелось что-нибудь ударить. — Я всё равно могу с тобой разговаривать! Так и будешь исчезать при неудобных разговорах? — спросил он у потолка. — Вот скажи, я много прошу? Просто немного грёбаного уважения! Амёба ты чёртова! Том снова появился у двери, злющий, как бешеная собака. — От меня-то ты чего требуешь? Я уже сказал, что не хочу, чтобы ты узнал. Недостаточно откровенно? — Было бы достаточно откровенно, — процедил Гарри, — если бы ты дал мне узнать. — Думаешь, тебе бы легче стало? — Да! — Нет, не стало бы! — Я не в экстазе от того, что твоя прожитая жизнь стоит между нами! Это больно, и ты ничего не делаешь, чтобы это исправить. Почему только я из кожи вон лезу, чтобы сделать тебе приятно? С тобой невозможно общаться! — Так не говори со мной! Не смотри на меня! — выкрикнул Том. – Я не просил меня любить! Сейчас он бы всё отдал за возможность исчезать, как Том. Гарри уже и забыл, каким тот мог быть страшным: особенно теперь, похожий на загнанное в угол животное. Гарри и сам не знал, любил ли его, но тот всё решил сам и облёк в слова, всё равно что сказал «Ты мне не нужен!», всё равно что плюнул ему под ноги. Ну и отлично. — Гарри, — Том затих и казался растерянным, — подожди. Пожалуйста. Гарри помотал головой, озлобленно провёл ладонями по лицу и вышел из комнаты. Том за ним не последовал. Мимо Сириуса и Люпина он прошёл так же молча – невежливо, ну и пусть – и с вихрем летучего пороха унёсся в Косой Переулок. Был уже почти вечер. А людей много, как и всегда: здесь локтём с кем-нибудь стукнешься, там на ногу тебе наступят. Гарри только и успевал бросаться извинениями, а прибился в итоге к кафе Флориана Фортескью – с мороженым в руках ютился за одиноким столиком. Гарри взял с собой «Взлёт и падение Третьего рейха» для лёгкого чтения – о, Гермиона – и чтобы мысленно громко сравнивать Тома с Гитлером ему назло. Возможно, им просто суждено быть вместе и делать друг другу больно. Амёба и бацилла – ребёнок и убийца. Гарри бросил своим ладоням желчный взгляд, но почти сразу же погрустнел. И что дальше? Они остынут и помирятся, а потом снова что-нибудь вылезет наружу, опять поссорятся... Под веками маячила риддловская уродливая ухмылка, и этот оскал – чуть больше, чем заслужило человечество, и намного меньше, чем надо Гарри. А чем сейчас занята Гермиона? Сидит ли Драко с родителями за одним столом? Слышно ли из комнаты Рона, как миссис Уизли отчитывает близнецов? Рон. До дрожи в пальцах неудобно его тревожить, лишь чтобы пригласить любоваться на свою кислую мину. Но, в конце концов, и Рону когда-нибудь может понадобиться его компания. Гарри снова помрачнел. Это прозвучало так, словно он торгуется – но это дружба, о каком торге речь? Том, Том. — Ладно, — выдохнул он. Нацарапал послание («если ты не занят, я у флориана») и попросил отправить с любой свободной совой в Нору, да побыстрее. А Гермиону стоило заставлять волноваться? Камина в доме у неё всё равно не было. — Что он опять вытворил? — Рон сел рядом, пятки на краешке стула и подбородок на коленях. — Выглядишь ужасно. — Почему сразу «он вытворил»? Я просто плохо сплю, — усмехнулся Гарри и подвинул к Рону второе мороженое. Тот неловко замялся. Стеснялся, что его угощают? — Ну, ты всегда плохо спишь, но меня обычно не зовёшь. Сидишь без никого в кафе, весь такой драматичный, читаешь... — Рон прищурился. — ...Третий рейх не спортивная команда случайно? Звучит знакомо. Гарри громко рассмеялся и тоже забрался на стул с ногами. — Мы поссорились, — жизнерадостно выдал он, — и нет, это не команда. — Чего поссорились? Повисла пауза. Как бы объяснить? Стоит ли? — Радикально не сошлись во мнениях, — проговорил Гарри, но тут же завёлся: — Это невозможно! С трудом верится вообще, что можно столько лет функционировать в обществе, будучи таким... Томом. Он же упрямый как баран. — Ну, вы нашли друг друга, — осклабился Рон и сунул в рот ложку. — Да, я не святой, но... — Гарри завис. — А я и не знаю, что «но». Голова болит уже. Почему он меня терпит? Почему я его терплю? — Может, у вас ещё не всё потеряно. — Я так не думаю. — Ой, посмотрите на него, краснеет и не врёт, — Рон улыбнулся уголком рта и заговорщически подался вперёд, — всё у вас будет хорошо. Кто ещё будет тебя так стимулировать? Кто ещё сможет научить его быть человеком? — Слишком сложно. Ни я, ни он не единственные в своём роде. — Но друг у друга вы единственные. Гарри вздохнул: — Ты просто хочешь нас свести. Получал ли Том от Гарри больше, чем он сам от Тома? Было ли между ними что-то нездоровое? Какие-то тёплые чувства к Тому – к нему самому, не его поступкам и словам – появились только после ритуала с дневником, и это было даже немного грустно: взрослый, старый Том, которого он знал до ритуала, внушал ему в основном неприязнь и смутную жалость. Что человека могло так испортить с возрастом? Разве он не должен был, наоборот, самосовершенствоваться со временем? Гарри так быстро привязывался и жизни больше не мнил без близких; но внутренний голос (подозрительно напоминающий один конкретный) советовал перестать быть таким безнадёжно тупым. Обречены ли они с Томом на провал во всех смыслах? — Извини за это, — Гарри неопределённо обвёл пространство перед собой. — О, не парься, — тот отмахнулся, — если хочешь высказаться, то давай, мне всё интересно. Давно не виделись же! Гарри улыбнулся: — Несколько дней? — Это долго! — деловито заявил Рон, глядя прямо на него своими глазами, синими-синими. — Как там у Малфоев, к слову? — О-о, — затянул Гарри, — что-то с чем-то, ты был прав. И Гермиона была права. Произошла всё-таки бредятина. Он наскоро объяснил всё про Беллатрису и Драко. Зимой темнело рано, а Рону надо было ещё добираться домой. За себя Гарри не волновался: в ссоре они с Томом были или нет, наличие дополнительной защиты он чувствовал всегда. — Том думает, что Драко не вернётся в Хогвартс после каникул, — отстранённо заметил Гарри. — Из страха перед ним. Рон хмыкнул. — Забавно. Кто он такой, чтоб его так боялись? Прикинь, окажется, что всё это время это был Сам-Знаешь-Кто. Гарри усмехнулся, не думал, не замечал – не мог – а мрачная тень Тома у него за спиной подмигнула Рону.