За обновленных Блэков!

      — Ничего я не ревную! — возмутился Рон. — С чего ты взяла?       Он замолк, но видя насмешливый взгляд Гермионы («И откуда она только набралась такой наглости?»), решил добавить для правдоподобности:       — Я, между прочим, за тебя переживаю!       — Вот уж не стоит, — ответила она. — Побереги нервы.       — Побереги нервы? Гермиона, ты связалась со старым уголовником! — заорал Рон. Слова выплевывались с переполнившей рот слюной. Он так злился, что уже не мог себя контролировать.       Гермиона брезгливо отодвинулась.       — Где тот старый уголовник, с которым ты связалась, Гермиона? — весело спросил влетевший в комнату Сириус. — Давай его сюда, и я покажу этому нахалу, где раки зимуют!       С бессильной злобой Рон наблюдал, как лицо Гермионы просветлело и теплая улыбка расцвела на ее губах.       — Не бери в голову, — ласково сказала она Сириусу, как будто бы это его кто-то обидел.       Рон чувствовал, что сейчас захлебнется от ярости. Он безуспешно пытался придумать оскорбление, которое сможет зацепить ее, заставит раскаяться, но Гермиона уже вышла, даже не глядя на него.       Вот как Блэк на нее влияет! Делает Гермиону бесхребетной и безразличной к мнению важных для нее людей. Раньше слова Рона не были для нее пустым звуком, а теперь в самый разгар спора она имеет наглость просто проигнорировать его и уйти!       Блэк одарил Рона долгим взглядом.       — Не мне тебя, учить, конечно, — сказал он, наконец («Вот именно! Не тебе! — мысленно рявкнул Рон). — Но помни, Рон, с друзьями так не обращаются. Иначе обернешься однажды и друзей вокруг не останется.       Рон хотел выплюнуть: «Естественно, уж ты-то все знаешь о друзьях! Большинство из них мертвы, в том числе и по твоей вине, один оказался предателем, а другой с легкостью позволил тебе гнить в Азкабане! Если захочу добиться такого же результата, то обязательно обращусь!», но вовремя сдержался, хотя все внутри так и кипело от злобы.       — И уж тем более, — добавил Сириус, и голос его посуровел, — я никому не позволю в таком тоне говорить с Гермионой. Даже ее старому другу. Она, может, и простит тебя, если что, а вот я — нет, ясно?       Рон хмуро смотрел на Сириуса.       — Ясно? — повторил тот.       Рон нехотя кивнул.       — Вот и славно! — Сириус хлопнул его по плечу. — Подумай немного, остынь и наслаждайся каникулами.       — Извини, Гермиона, я просто не могу этого одобрить, — сказала миссис Уизли. — Ты, может, и не понимаешь, во что ввязалась, но...       Гермиона видела, с каким трудом ей удается сохранять самообладание. Почувствовав, что Гермиона может дать отпор и не собирается в слезах убегать, как в те времена на четвертом курсе, когда вместе с издевательским подарком получила в довесок злобный взгляд и неодобрительно поджатые губы (а ведь именно тогда ей так нужна была поддержка от взрослых!), миссис Уизли тщательно выбирала выражения и старалась контролировать свой тон.       — Я знаю, ты умная девочка, но когда дело доходит до отношений, то можешь не различать правильное и неправильное...       Гермиона ухмыльнулась. Да, давненько она не чувствовала себя коварной соблазнительницей. Прямо как в старые добрые времена...       Как же ей хотелось высказать все, что она сейчас думает о Молли.       Она вполне бы могла прожить без ее одобрения, ее мнения, ее опеки. Миссис Уизли играла важную роль в жизни Гарри, но для Гермионы была просто матерью друга, которая радушно приглашала погостить в своем доме летом. Друзья часто гостят у друзей, и это не связывает их никакими нерушимыми узами с принимающей стороной.       Думая так, вроде бы логично, Гермиона все равно ощущала вину. Она злилась, она была возмущена, ей хотелось оскорбить миссис Уизли, поставить ее на место, но, очевидно, ситуации это бы никак не помогло. Однако подстраиваться она не собиралась и стоять за себя и за свое намерена была до конца. Пусть обернется все ссорой и полным разрывом, себя Гермиона предавать не собиралась.       Но все-таки ей хотелось, чтобы они чуть были ближе, чем просто чужие люди. Ведь их с Гарри и Роном детство вовсе не походило на нормальное, они росли в атмосфере тайной войны, и дом Уизли давал им надежное укрытие в самые неспокойные времена. А если Гарри и Джинни поженятся, к чему все и идет, то все они окажутся связаны гораздо более крепкими узами, чем просто узы дружбы.       В принципе, Молли никогда не любила Сириуса, лучшее слово тут — терпела. Терпела ради Гарри, ради Ордена, из уважения к Дамблдору. К Гермионе же она относилась неплохо, но без особой теплоты, вся ее доброта изливалась на Гарри. И если так, то какого Мерлина она тут возмущается?       — Миссис Уизли, я спасла Сириуса из Арки, неужели вы думаете, что теперь я играю его чувствами? — спросила Гермиона, смеясь про себя.       — Что? Нет!       Но на лице у нее Гермиона прочитала другое: «Ты играла чувствами Гарри, а теперь играешь чувствами моего малыша Рона».       Так тяжело, когда твой враг — чужое воображение.       — Конечно, нет! Как ты могла такое подумать? — миссис Уизли запнулась. — Ты еще совсем юна и не понимаешь, что взрослый мужчина может воспользоваться тобой. Особенно, — она назидательно подняла вверх указательный палец, — если почувствует, что девушка доступна...       Терпение Гермионы лопнуло.       — Миссис Уизли! Я требую, что бы вы передо мной извинились! Я не намерена терпеть оскорбления, — (она чуть было не добавила: «В своем доме», но пожалела нервы миссис Уизли, хотя та, очевидно, ее жалеть не собиралась). — Я вас уважаю, но прошу и вас уважать меня.       По Миссис Уизли было видно, что ей и эта, «облегченная» версия гермиониного требования пришлась не по душе. В общем, извинений Гермиона так и не дождалась. По всему выходило, что это от нее ждут раскаяния, признания своей несуществующей вины и полного послушания.       Появление Артура немного развеяло напряженную обстановку, но ужин прошел безрадостно. Если к завтрашнему сочельнику ничего не изменится, то праздник можно считать испорченным. Фред с Джорджем шутили или, во всяком случае, пытались шутить, болтала Джинни, Артур делился впечатлениями о хаосе, творящемся в Министерстве — теперь, когда Темный Лорд оказался окончательно побежден, они вновь вернулись к отрицанию его возрождения. Получалось, что вроде как пожиратели сами разбежались из Азкабана, а финальная битва в Годриковой впадине была массовой галлюцинацией. Хорошо хоть, что дело с полным оправданием Сириуса Блэка оказалось почти решенным.       — Тяжелый был день, — покачала головой Гермиона, когда они остались с Сириусом наедине.       — А по мне, довольно забавный...       — Не без этого, — хихикнула Гермиона. — Вспомни только их лица!       — Надеюсь, ты не расстроилась.       — О нет, я взбешена!       Но ее серьезный тон не мог обмануть Сириуса, ведь в глазах плясали искорки веселья.       — Сегодня я нагрубила миссис Уизли. После того, как она нагрубила мне, но все же... И Рон... Как же с ними сложно!       — Привыкнут, — сказал Сириус, — а если нет, тем хуже им.       — Да, мы отлучим их от дома!       Они засмеялись, не разрывая объятий.       — И все же, что со мной сегодня? Передается ли дух бунтарства через поцелуи? — лукаво улыбнулась Гермиона.       — Насчет поцелуев не знаю, но, может быть, он передается через что-то другое? Надо проверить...       Однако Гермиона решила соблюсти приличия, чтобы не нарываться на очередной скандал, и отправилась ночевать в свою старую комнату вместе с Джинни. Этой ночью все только делали вид, что спят, но за закрытыми дверями не смолкал шепот. Сириус сидел в библиотеке с Люпином, явившемся за полночь, Гарри и Рон вполголоса ругались у себя, Молли жаловалась засыпающему Артуру, то и дело вырывая его из уютной дремы, Джинни и Гермиона болтали обо всем на свете, но больше всего, конечно, о самом очевидном — отношениях с Сириусом — это тема сегодня занимала всех, и только Фред и Джордж до утра обсуждали свои новые изобретения и коммерческие планы...       — Гарри, как они могли? — вопрошал Рон. — Как мог ты? Ведь знал же, что Гермиона — моя девушка!       — Никто этого не знал, Рон, никто, включая саму Гермиону. Что это на тебя сегодня нашло? Все не можешь забыть Лаванду?       — Лаванду? — отмахнулся Рон. — Она нужна была только, как тренировка перед Гермионой! Тебе ли не знать? У тебя была Чжоу!       — Чжоу вовсе не была никакой тренировкой, — выплюнул Гарри, вконец уставший от бессмысленного нытья друга. — А Гермиона никогда не была твоей девушкой. Она наш друг, и либо ты сейчас соберешь свои сопли в кулак, либо...       Он не договорил, но Рон его не слушал. Какой смысл слушать людей, которые сговорились против него?       — Мерлин, Артур, ты бы это видел! На диване... Среди дня!..       — Угу...       — А ты представляешь, чем они тут одни занимались?       — Если все это по любви, ну и э-э-э-э... по согласию, то что тут плохого? — вяло отмахивался сонный Артур.       — Она потребовала моих извинений!       — Конечно, дорогая...       — И Гарри, бедный Гарри, среди всего этого разврата!       — Замечательно...       — Артур!       — Как я тебе завидую! — восхищалась Джинни. — Ну нет, не завидую, конечно, мой Гарри точно лучше всех, но я ужасно за тебя рада! Честно говоря, я боялась, ты западешь на Рона, и тогда рано или поздно мы все крупно поссоримся, потому что, ясно ведь, что долго ты с ним не протянешь.       — Но с Роном мы все равно сегодня поссорились, точнее, он поссорился со мной.       — Ой, не бери в голову, со временем он смирится со своей долей и найдет девушку, которая ему по плечу.       — Не слишком же хорошо ты отзываешься о брате, — заметила Гермиона, не слишком довольная тем, что ее подозрения оказались правдой — Рон ее ревнует.       — Просто я реалистка. И не думай о нем переживать, он сам должен разобраться со своими чувствами. Рано или поздно все наладится. Лучше послушай, что предлагает мой реалистичный взгляд на мир: как насчет... того, что бы поселиться всем вместе?       — Прости, что?       — Ну, смотри, ты с Сириусом и я с Гарри. Они будут наверстывать пропущенные годы, и нам с тобой тоже так будет гораздо веселее. Например, мы сможем готовить вдвоем или по очереди...       — Я вообще не готовлю, — сказала Гермиона, — Сириус это делает, ну или Гарри, у него вообще отлично получается. А на крайний случай есть Кричер...       — Отлично! — обрадовалась Джинни. — Они будут нам готовить, а мы в это время будем распивать вино у камина и сплетничать. Ну, что-то такое, что там обычно делают серьезные замужние дамы, ожидая подачи ужина?..       — Я и не знаю, что тут можно сказать...       Вообще-то у Люпина было в запасе множество нравоучений, даже упреков, обвинений, но с тех пор, как он сам начал встречаться с Тонкс, девушкой, если подумать, ненамного старше Гермионы, все эти обвинения обратились в обоюдоострые орудия.       — Скажи только честно, ты действительно ее любишь?       — Что за вопрос, Лунатик?       — Молодость очаровывает... — протянул Люпин. — И Гермиона, несомненно, отличная девушка. Но ты не можешь не знать, что ваш брак полностью тебя легализует.       — Намекаешь на мои корыстные побуждения? — расхохотался Сириус.       Люпин и не думал шутить, задавая вопрос серьезно, но даже это не испортило настроения Сириусу. Ничто не могло испортить ему настроения. Даже внезапное и нежданное появление Нюниуса на завтрашнем рождественском ужине или мысли о необходимости присутствовать на слушании по делу Петтигрю. Видеть его крысиную морду, слушать его ложь... А ведь он собирался его уничтожить! Он приготовился убить, но Гермиона не дала. «Он — залог твоей невиновности», — сказала она, и конечно, была права. Нет, пока Гермиона рядом, ничто не сможет расстроить его или выбить из колеи.