Тентакли, ноги и хвосты

      Он вынырнул и чуть сразу же не ушёл под воду, захлебнувшись воздухом и новыми ощущениями. Волосы липли к лицу, щёки щипало холодом, жабры раздувались, грудь разрывало. Не догрёб до берега, но уже задыхался, а ведь предстояло ещё выбраться на песок. И по-хорошему бы сейчас скрыться под водой и так плыть, да только глаз не оторвать от бескрайней розовато-лиловой глади над головой, от расплывающегося коралловым цветом солнца, от удивительных созданий, вспарывающих воздух плавниками и перекрикивающихся коротко — вот они подлетают к волнам, скрываются на миг и взмывают с мелкой рыбёшкой в клювах. Клювах. Пасти этих существ похожи на осьминожьи клювы. Вот это поворот.       Ладно, подумает об этом потом, сейчас бы найти то самое, что ведьма называла «берегом». Это должна быть какая-то насыпь, но без воды на ней, что-то такое, отличающееся от подводного мира, что он сразу поймёт — ему туда. Но сначала нырнуть и подышать всё же — что он и сделал, и вроде успокоился немного. А, нет, показалось — понял, когда опять высунулся из воды. Прищурился, вглядываясь, покрутился в разные стороны и наконец увидел светлеющую полоску чего-то вдали с зелёными горами. Сердце забилось чаще. Он прикусил нижнюю губу, убрал мокрые волосы со лба, повёл плечами, разминая их, опустился под воду и поплыл в направлении того самого, как он надеялся, «берега».       Очень скоро плыть стало совсем невозможно — дно поднималось всё выше, и вот он уже перебирал только руками, волоча хвост за собой. К счастью, Бесхвостых не наблюдалось, но по всему периметру белели странные конструкции — что-то вроде то ли трона, то ли ложа. А над ними — воткнутые в песок копья, увенчанные широченными кругляшами. Под таким ещё один из истуканов на баочуане был, вспомнилось Ван Ибо. А ещё подумалось, что у Бесхвостых какая-то мания на кругляши. Посмотрел на солнце, перевёл взгляд на кругляши на берегу. Зажмурился от попытки связать это воедино, отбросил лишние сейчас мысли и яростнее пополз по белому песку, видневшемуся сквозь воду. Тело, обычно казавшееся таким лёгким, теперь едва слушалось, хвост же вообще неподъёмным стал и будто утягивал обратно в море. Ван Ибо стиснул зубы и упрямо двигался на локтях, подбрасывал себя вперёд и иногда, не рассчитав силу, падал в воду, лежал так какое-то время, дышал часто-часто, задерживал дыхание и кидал себя дальше. Тело уже не просто болело, оно изнывало от такого обращения, хвост саднило от забившегося в чешуйки песка, а солнце припекало в спину и подгоняло.       Послышались голоса, когда он добрался до одного из валунов, подтянул израненный хвост и затаился. Кто-то переговаривался — ветер доносил обрывки их речи, связать которые у Ван Ибо пока не получалось. Он медленно выглянул из своего укрытия — возле одного из кругляшей стояли раз, два, три… шесть Бесхвостых. Они толкали друг друга, смеялись и стягивали с себя разноцветную шкуру. Ван Ибо поморгал и зажал рот ладонью, чтобы не вскрикнуть нечаянно и не выдать себя. А вот порассматривать Бесхвостых можно было — если очень осторожно и не наглеть. С ума сойти же, реальные Бесхвостые и так близко. И не истуканы как на баочуане, не каменные солдатики, а взаправдашние Бесхвостые!       Ван Ибо ущипнул себя за руку и зашипел — попал по царапинам. Вот же. Надо бы уже склянку откупоривать, да зелье принимать, а он от Бесхвостых оторваться не может. Как оживший сон, только лучше, не задыхаться бы ещё. Макнуться, что ли, опять, и потом ногами разживаться? Он тоскливо посмотрел на кончик хвоста, на длинные серебристые плавники, словно разлинованные алмазной крошкой, взмахнул ими, обдав себя брызгами, жадно глотнул, облизнул враз пересохшие губы, распрямил боковые плавники — острые, и порезаться можно, огладил подрагивающие чешуйки — почти ультрамариновые у основания хвоста, перетекающие в изумрудный, а затем и бирюзовый, и нежно-лазоревый там, где начиналась молочная кожа. Посмотрел на ленивые волны, с шорохом наползающие на берег, на темнеющую, зовущую глубину, зажмурился, выдрал зубами пробку из склянки, залпом выпил всё, что было внутри и закашлялся.       Большей гадости в жизни не пробовал. Такая горечь разливалась по языку, что першило горло, жгло глотку. Он кашлял и кашлял, отхаркивал слюну и драл жабры, а они исчезали, истаивали, втягивались в кожу. Задыхался не только от нехватки воздуха, но и от ужаса. Хрипел и катался по песку, проклиная ведьму. Тварь! Тварь! Какая же тварь! Она отравила его! Точно отравила. Пообещала ноги, подсунула ядовитую дрянь, и он теперь издохнет здесь, один, совсем один — издохнет скорее от боли, скрутившей всё его существо, раздирающей хвост, погружающей в скопище медуз, и каждая из них жалит, жалит, забирается под кожу и расползается по венам. И когда боли стало уж слишком много, он не выдержал и отключился.       Очнулся от лёгких похлопываний по щекам и ритмичного надавливания на грудь. Разлепил веки и отшатнулся — чужие губы склонялись к самому лицу. Один из Бесхвостых. Навис над ним и замер, участливо посмотрел, вздохнул облегчённо и убрал руки.       — Ты как, парень? — спросил он. Ван Ибо мигнул и оглядел других. Все они казались вполне дружелюбными, копья наставлять не спешили и вообще вроде как… переживали за него? Он прерывисто втянул носом воздух и ошарашенно уставился на этого Бесхвостого. Потрогал свой нос, подвигал его и снова по-ды-шал. Дырявый нарост оказался тем ещё не а-та-виз-мом. Чудеса. Несмело коснулся носа Бесхвостого, Бесхвостый смутился, но не отодвинулся, смотрел внимательно.       — Не слабо ты приложился, — сказал другой и издал странный звук губами — сложил их эдак трубочкой и свистнул. Ван Ибо попробовал сделать так же, но вышло только громкое шипение. Бесхвостые переглянулись обеспокоенно.       — О камни, что ли? — спросил один из них. — Мы думали, просто воды наглотался. А плавки где потерял?       И показал взглядом вниз. Ван Ибо посмотрел туда и обмер. Всё же натурально торчало! Было на самом видном месте! Он закрыл лицо ладонями, растопырил пальцы на одной и полыхнул ушами пуще прежнего — то, что раньше скрывали чешуйки, теперь не скрывало ничего, ещё и мох какой-то вокруг произрастал. Раньше, если очень сильно хотелось передёрнуть на какую-нибудь танцовщицу из придворных, то чешуйчатые пластины отодвигались, и сдвигались обратно, когда дело было сделано, и белёсые потоки его несдержанности и позора растворялись в воде. А теперь что же, как же? Как он вот так вот будет в мире Бесхвостых? Это они все такие бесстыжие? Он придирчиво оглядел каждого из них и щёлкнул языком обиженно. У этих-то всё прикрыто — у кого чёрной широченной полосой кожи (?) от пупка и до середины бедра, у кого красной, у кого в разводах, как у тигровой акулы, только жёлтые. А он, значит, так? И как это понимать? Схалтурила мурена старая? Или они из одной породы Бесхвостых, а он теперь из той, которая вот такая бесстыжая, да? Рассекает и всем всё показывает? Он завыл в ладони. Стыд-то какой.       Кто-то несмело тронул его за плечо. Он дёрнулся, отнял руки от лица и зло клацнул зубами. Посмотрел на всех недобро, предостерегающе, прикрыл пах руками, подышал часто ртом, удивился, что и так можно, склонил голову набок, подышал ещё раз ртом, прислушался к тому, что получалось. Интересно получалось. Хотел посмотреть на свои ноги, но Бесхвостые загораживали весь обзор — столпились полукругом, согнув свои нижние конечности, упёршись и зарывшись ими в песок. А ещё эти Бесхвостые совершенно раздражающе переглядывались, выразительно косились на него, спрашивали что-то безмолвно друг у друга, кто-то тыкал по своей ладони пальцами и потом прикладывал её к уху, кто-то хмурился и неопределённо пожимал плечами. Ван Ибо хотелось покусать их всех. Он зарычал и толкнул двоих из них. Те покачнулись, завалились на песок, встали и отряхнулись, не отрывая от него задумчивого и сочувствующего взгляда.       Ван Ибо было погектокотиль. Он пялился на свои, СВОИ ноги и едва не пищал от восторга — не такие длинные, конечно, как хвост, но всё же длинные, длиннее, чем у этих Бесхвостых, которые всё ещё стояли зачем-то рядом, двигали бы уже ласты отсюда, в самом деле. Он застыл, обкатывая мысль, крутившуюся неповоротливым камешком. Сжал губы и сузил глаза, вперив ненавидящий взгляд на непонятливых Бесхвостых и поразился своему отношению к ним. Странно. Это было странно. Он так желал встретить их, но теперь мечтал, чтобы они побыстрее снырнули куда-нибудь. А они какого-то гектокотиля топтались на месте. Один, правда, кивнул остальным и побежал к белым недоложам, на которых покоились их сброшенные шкуры.       Ван Ибо фыркнул. Подумал, может и эти уже отвянут. Постоят немного, им надоест, и отвянут. Не стоило и заморачиваться на них. То ли дело свои ноги — кожа такая же светлая, как и на всём теле. Но зачем-то с волосками. Спасибо хоть не в таком количестве, как там. И не в таком, как у этих Бесхвостых. Он провёл пальцем по тёмным редким волоскам на ноге ближайшего — тот выпучил глаза, но ничего не сказал. Ван Ибо потрогал свои волоски, потянул один из них, поморщился — больно. Задумался, какую функцию несут? Придворный Учитель сказал бы, наверное, что «для красоты». Как вот нос — а-та-визм для красоты, который оказался совсем не для красоты, а вполне функциональной штукой в мире Бесхвостых. Может, и волоски для чего-то нужны? Только гектокотиль понять пока — для чего. Ван Ибо хлюпнул этим самым носом, отогнал воспоминание про Придворного Учителя, расправил плечи и принялся дальше изучать полученные ноги.       Пальцы. На них были пальцы. Маленькие, аккуратные, не такие длинные как на руках, но шевелить ими тоже можно было. Он и пошевелил. А потом пошевелил пальцами руки, раздвинул их, поднёс к лицу, прищурился — перепонки не было. И когти тоже исчезли, сменившись на что-то короткое и бесполезное. И как таким добычу раздирать? Или в этом мире не охотятся? А как тогда? Чем питаются? Желудок жалобно заурчал. Да уж, поесть было бы совсем неплохо, забубенно просто. Было бы что. Презрительно посмотрел на Бесхвостых. Есть у этих что? Надо озадачить их как-то. Но потом, терпимо же пока. Сначала разберётся с тем, что от ведьмы досталось, а затем и о других делах думать будет.       Под ошарашенными взглядами Бесхвостых наклонился, схватил одну ногу, согнул её и притянул ближе, потрогал пальцы на ней, ногтевые пластины, тыльную сторону этой конечности, которой Бесхвостые обычно упирались в землю, хихикнул — щекотно. У основания хвоста тоже было щекотно. Хвост. Красивый у него был хвост, не чета ногам, пусть и таким ровным и симпатичным ногам, как у него сейчас. Стоило, может, сказать ведьме спасибо — не только не обманула, но и по высшему разряду одарила. У одного, вон, кривые ноги, и пальцы на них заскорузлые, а у него очень и очень вполне себе да. Но не мерцают, не переливаются, не перетекают из одного цвета в другой — одинаково светлые, как и всё тело.       Теперь бы ещё встать попробовать и подвигаться на них. У этих же как-то получается, значит, и он справится. Если уж из Подводного мира пробился, то и ноги победит. Знать бы ещё, как это делается. Зыркнул на того из Бесхвостых, что сидел ближе, показал ему взглядом на место рядом с собой, похлопал по песку. Бесхвостый испуганно посмотрел на других, те подбадривающе дёрнули подбородками. Бесхвостый вздохнул и осторожно пересел. Ван Ибо удовлетворённо моргнул, похлопал по своим вытянутым ногам, надавил рукой на ноги Бесхвостого — тот непонимающе посмотрел, но всё же распрямил их. Ван Ибо одобрительно кивнул, показал большой палец, растянул губы в широкой улыбке (по крайней мере, он надеялся, что это похоже на улыбку, а не на оскал), Бесхвостый беспомощно глянул на товарищей, те ответили ему не менее беспомощными выражениями лиц, Ван Ибо раздражённо фыркнул и подтолкнул Бесхвостого в спину, для верности ещё и руками показал вверх.       — Мне встать? — неуверенно спросил Бесхвостый. Ван Ибо закатил глаза, кивнул сдержанно. Бесхвостый почесал затылок, согнул ноги, упёр ладони в песок, приподнялся тазом, отнял одну руку, перекинул вес на вторую и — оп — уже на ногах, стоит и переминается, почёсывая нижней конечностью о нижнюю конечность, стряхивая налипшие песчинки. Ван Ибо прокрутил в памяти всё это, подумал, что ничем это, в принципе, не отличается от того, как он порой вставал ото сна — разве что хвостом упираться никуда не надо было, да и вообще всё как-то легче получалось. Он согнул ноги и подбросил себя вверх, умудрившись обойтись без рук, ухмыльнулся довольно, прикрыл веки, задрал подбородок и оглядел всех победно. Жить с этими ногами можно было. Сильные. Почти как хвост. Это хорошо.       — Эмм, — глубокомысленно изрёк один из Бесхвостых.       — Угу, — подтвердил другой.       — Даааа, — протянул третий.       — Ща будут, — выдал подбежавший, накинувший на себя уже ту часть шкуры, которую прежде сбросил. Ван Ибо ухватил его за эту часть, Бесхвостый ойкнул, Ван Ибо перебрал пальцами — тонкая. Если и не шкура, броня, как у стражников, то слишком тонкая. От чего она может защитить? Перевёл взгляд ниже — ниже ноги Бесхвостого покрывала другая кожа, которая наощупь была как недоброня на плечах. Тоже не кожа? Тоже защищает?       — Я тут подумал… держи, — сказал Бесхвостый и протянул куль чего-то аляпистого и тонкого. Ван Ибо удивлённо развернул это, понюхал и посмотрел вопросительно. Другой Бесхвостый вздохнул горестно, попытался забрать у него это странное, Ван Ибо ощерился и крепче прижал к себе.       — Я. Покажу, — медленно, по слогам сказал Бесхвостый и примирительно поднял ладони. Ван Ибо ткнул его кулем в грудь и вскинул подбородок, запыхтел, скрестив руки. Бесхвостый расправил куль, приложил к себе, выпучил глаза, подвигал бровями. Ван Ибо нахмурился. Бесхвостый поднял одну ногу — всунул её в показавшееся отверстие, проделал то же самое со второй, подтянул и чпокнул резинкой о кожу. Ван Ибо раскрыл рот, закрыл его, снова открыл и согласно замотал головой.       — Хренассе тебя стукнуло, — сокрушённо выдохнул Бесхвостый. — Шорты. Это шорты. Понимаешь?       Ван Ибо сдвинул брови и сердито кивнул. Шорты так шорты. Не шкура и не броня. Выдрал из протянутых рук эти самые шорты, напялил их и оглядел себя. Нормально. Вот теперь заебок, теперь не стыдно. Поддувает, правда, и как-то чересчур свободно, но не сказать, чтобы неприятные ощущения. Вполне себе приятные. И расцветка такая весёленькая — дельфины по волнам прыгают и водоросли разлапистые из пирамидок торчат.       — На, вот, ещё футболку накинь, что ли. А то ведь сгоришь с такой-то светлой кожей, — сказал тот Бесхвостый, что поднёс шорты и напялил ему на голову что-то. Ван Ибо взбрыкнул, зашипел, Бесхвостый отошёл, переглянулся печально с другими. Снял с себя не-броню.       — Это рубашка, — сказал. Повертел в руках белое, нырнул в него и высунул голову из дырки, а в другие руки протащил и одёрнул на себе, поправил. — А это футболка. Понял?       Чего ж непонятного, подумал Ван Ибо, вытянул руку и нетерпеливо сомкнул-разомкнул пальцы. Бесхвостый снял фут-бол-ку и отдал её. Ван Ибо надел и пригладил взлохматившиеся волосы — уже почти сухие. Выдавил улыбку, помахал ладонью и хотел было уже уходить, как Бесхвостые сдвинулись.       — Погоди, парень, — сказал один, — тебе помощь, кажется, требуется. Мы тут вызвали…       А потом подбежали ещё Бесхвостые, но другие — в голубых рубашках и длинных тёмно-синих шортах, настолько длинных, что достигали конца ног, спрятанных во что-то — как у тех истуканов с баочуаня, только короче. А на голове синие приплюснутые шлемы.       «Стража», понял Ван Ибо. «Попал», подумал следом. «Мудачьё», зыркнул на Бесхвостых и особенно зло на того, который шортами и футболкой с ним поделился. Припустил бежать, но ноги вязли в песке, а стража дышала в спину. Бросился было в воду, его схватили, он вывернулся, пробежал ещё, как поймали опять и уже не отпускали, тащили прочь от моря, а он бился и брыкался, орал внутренне, и по щекам текло горячее, стягивало кожу. Он стискивал зубы, вскидывал голову, стряхивал слёзы и покорно уже шёл за наземными стражниками. Ничего, думал, выберусь. Вряд ли их замки сложнее наших. Там всех нагнул, и здесь нагну. И вообще, может, его там покормят. Ради такого можно и потерпеть.       Его усадили в крытую колесницу, он едва успел заметить кругляши и восхититься, прочитать непонятное «Полиция города Ваньнин», как его повезли куда-то. За окнами колесницы («Окна у колесницы! Вот это они дают! Вот это ничего себе!») мелькали постройки — сначала низкие, а затем и высокие, выше, чем башни родного дворца, — перемещались стайками Бесхвостые, одетые в самые разные цвета, так, что в глазах рябило, ползли, а то и мчались другие колесницы. И пару раз им повстречались совсем удивительные — о двух кругляшах и с одним всадником в шлеме, закрывающем всю голову; такие колесницы с рёвом пронеслись мимо, а Ван Ибо ещё долго вглядывался вслед и представлял себя на такой. Ох, было бы круто. Он даже зажмурился, так замечтался.       Опомнился, когда его уже вели по светлым коридорам, мимо сновали ещё Бесхвостые — без шлемов, но в таких же голубых рубашках и длинных тёмно-синих шортах. У женщин шорты были до середины ног и как-то совсем не шортами смотрелись. Он чуть шею не свернул, разглядывая одну из Бесхвостых — ноги стройные и светлые, без единого волоска, бодро отстукивали короткими шпилями по каменной плитке. По холодной каменной плитке. У него пальцы поджимались, так хотелось задрать свои ноги повыше и умостить на что-нибудь тёплое. Но никто здесь так не делал, все спокойно ходили, а то и сидели, окопавшись в ворохе чего-то белого. Ага, у всех на нижних конечностях было что-то вроде второй шкуры, что защищало от холода и… он вскрикнул и запрыгал на одной ноге. Стражи, ведущие его, остановились, придержали его, пока он выковыривал какую-то металлическую острую пакость. Достал, покрутил в пальцах и протянул одному из стражей. Тот взял и выбросил в чёрную сетчатую ёмкость в углу.       Звякнуло там что или нет, он даже не услышал. При всём желании не смог бы. Гвалт стоял такой, что уши вытекали, да и голова разрывалась. Но этим Бесхвостым было нормально. Они перекрикивались, смеялись, кивали, вообще отлично друг друга понимали. Чёрные квадратики разрывались противными мелодиями, и Бесхвостые отделяли от них палку, говорили туда, слушали и снова говорили, записывая что-то стилусом, а то и удерживали плечом верещавшую палку и клацали по чёрному прямоугольнику на столе. Ещё здесь были чёрные кубы, и они пугали Ван Ибо больше всего — потому что не только гудели, но и плевались белыми листами, которые тут же цепляли Бесхвостые и несли к своим местам.       — Присаживайся, — сказал страж. Ван Ибо стоял и думал, что ещё чуть-чуть, и он точно свалится от этого шума.       — Парень, очнись. Стул. Присаживайся, — повторил страж и хлопнул по спинке стула. Ван Ибо сел и поднял ноги, притянул их к груди, обнял и посмотрел вопросительно на стража. Тот покачал головой и сел напротив, начал отстукивать что-то по своему чёрному прямоугольнику. Ван Ибо вытянул шею. Символы. Прямоугольник был с квадратиками, и на каждом из них был начертан символ. Ван Ибо сполз со стула, опёрся руками о стол и посмотрел на плоский квадрат, в который пялился страж — там появлялись те же символы. Ван Ибо вытянул губы трубочкой и выдал шипящий свист. Хохотнул. Страж поднял голову, вздрогнул и с силой усадил Ван Ибо обратно.       — Парень, давай без эксцессов, лады? — попросил он. Ван Ибо вытаращил глаза. Эксцессы? Что это? Зелье не до конца подействовало? Почему не всё понимает?       — Так. Давай по порядку, что ли? Имя и фамилия?       Ван Ибо, ответил бы Ван Ибо, если бы смог. Но он не мог. Поэтому развёл руками, показал на свой рот и отрицательно замотал головой. Страж озадаченно оттарабанил пальцами по столу.       — Немой, что ли? Говорить не можешь?       Ван Ибо энергично закивал.       — Ладно. Ну, а написать сможешь? — спросил страж, подвинул к нему белый лист и стилус. Ван Ибо взял и провёл чёрную линию. Удивился. Посмотрел на стилус, почиркал о свой палец, повазюкал пальцем по листу, полюбовался на появившиеся отметины.       — Имя, парень. Напиши своё имя, — терпеливо сказал страж. Ван Ибо сомкнул ладони, поклонился, решил не нарываться, занёс стилус над листом и вспомнил, что написать-то он напишет, только вряд ли страж сможет это прочитать. Закрыл глаза и на внутренней стороне век вдруг появилось три символа — вот этот, похожий на перевёрнутый царский венец, его фамилия, эта одиночная черта — первый слог его имени, вот эта палочка с окошком между других палочек — второй слог.       Открыл глаза. Выдохнул. Охуеть просто. Он может не только понимать их речь и читать, но и писать. Подумал, что надо будет потом отблагодарить ведьму. Когда вернётся. Если вернётся. Вернётся же, чего бы не вернуться? Год здесь пробудет и назад в море. И это вначале всё как-то через жопу пошло, дальше лучше будет. Надо только верить и ждать. И не отсвечивать. Определённо.       — Так ты будешь писать или нет? — страж постучал пальцами по листу. Ван Ибо улыбнулся краешком губ. И опять развёл руками. Он и сам бы не сказал почему, но сообщать своё имя не хотелось.       — Настолько стукнулся, что писать разучился? — с сомнением спросил страж. Ван Ибо покаянно вздохнул и кивнул.       — Ладно. Помнишь, что с тобой произошло? Сёрфер, может? С доски сверзился? А почему голый тогда был? С яхты упал? Отмечали что-то с друзьями, ты напился и упал в воду — в чём был, в том и упал? А точнее без ничего упал? Ну хоть что-нибудь помнишь? — взмолился страж. Ван Ибо состроил виноватое лицо и занавесился волосами в надежде, что стражу надоест, и его уже отпустят. Посмотрел на свои светлые пряди и обомлел. Уцепил одну из них и уставился неверяще. Точно светлые. Бледно-жёлтые даже. Он проморгался и завозился, хватая прядь за прядью и всматриваясь в каждую из них. Ни одной голубой. Все бледно-жёлтые.       Страж скучающе следил за ним, подперев голову одной рукой, пальцами второй продолжая отстукивать по столу. Потом откинулся на спинку стула и устало потёр шею, глянул куда-то в угол квадрата, в который прежде вносил символы, подался снова вперёд и хлопнул себя по лбу. Ван Ибо застыл и посмотрел на него настороженно.       — Слушай, а может ты знаменитость какая-нибудь, а? Айдол, например? А что? Похож. Жаль, не разбираюсь я в вас. Вот дочка у меня — она разбирается. Ладно. Ты пока посиди, а я поищу — вдруг приходило что о пропаже айдола. Может, ты хотя бы возраст свой вспомнишь? Ну? Лет тебе сколько?       «Семнадцать», — мысленно ответил Ван Ибо и решил уже было сжалиться, на пальцах показать, но тут какой-то Бесхвостый втиснулся между ним и стражем, хлопнул ладонями об стол и сказал:       — Спасибо вам, офицер, что нашли моего непутёвого братца. У него беды с башкой, вот он и теряется иногда. Так-то он совсем безобидный. Я уже весь город обегал. Думал в полицию звонить, но как раз мимо пробегал. Дай, думаю, зайду, вдруг нашли уже. И точно. Спасибо вам!       Ван Ибо переводил недоумённый взгляд со стража и на этого Бесхвостого, появившегося так кстати. Бесхвостый был длинноног и обладал приятным мягким голосом. А ещё самой красивой улыбкой и самой залипательной родинкой под ней, осознал Ван Ибо, когда Бесхвостый обернулся к нему и спросил:       — Ну что скажешь, диди? Пойдём домой?