Тентакли, ноги и хвосты

      Не крутить головой по сторонам, не выглядеть перед Бесхвостым более пучеглазой рыбиной, чем уже, сохранять достоинство, приличествующее царственному отпрыску (зря, что ли, Придворный Учитель прививал манеры, а Придворная Черепаха учила тянуть шею?). Он честно пытался, но забывался и только что рот не открывал. Может, и открывал. Не помнил. Если до этого обиталище стражей казалось сборищем оглушающих звуков и хаотичного мельтешения, то мир снаружи обрушился огромной волной и придавил. Слишком непохоже, слишком шумно, слишком ярко, слишком много всего, что не объять и не объяснить. Проще подмечать детали: вот столб, а на нём чёрный прямоугольник, и когда вспыхивает красный круг, застеклённые колесницы всевозможных цветов останавливаются, а когда зелёный — двигаются. Вот Бесхвостый, оседлав плоские кругляши, соединённые палками, вскидывает согнутые ноги, двигает ими вверх-вниз, вверх-вниз, как круги рисует, и кругляши уносят его.       Вот такие же плоские кругляши с палками выстроились в ряд у дороги, и Ван Ибо тронул блестящую изогнутую, обжёгся и отдёрнул руку, перевёл взгляд на жалящее солнце, пощупал волосы — горячие, — и опять коснулся конструкции, только уже не блестящей части, а тёмной — тёплой и шероховатой, сомкнул пальцы одной руки — удобно, сомкнул вторую — идеально. Думал перекинуть ногу и сделать, как другие Бесхвостые, но вдруг нельзя? Оглянулся нервно на Сяо Чжаня, тот вскинул брови и спросил, хочет ли прокатиться на «велосипеде». Ве-ло-си-пед. Ван Ибо замычал, стараясь повторить это слово и разозлился, потому что не выплывает, а слово так нравится, так нравится, и ве-ло-си-пед нравится, что обидно до боли в глазах, которые он зажмурил, потому что защипало отчего-то. Ну и ладно, ну и пусть. Ну и подумаешь, сказать ничего не может, ну и не надо. Он отпустил шероховатые тёплые штуки и посмотрел требовательно на Сяо Чжаня.       — Что? Что не так с рулём?       Ван Ибо округлил рот и глаза, покачал головой, типа «вот это да, вот это ничего себе. И вот эта писюлина тоже руль?». Вряд ли Бесхвостый видел руль баочуаня. Ну потому что вот у той махины был рууууль, а эта несерьёзная тоже оно самое? Так, что ли, можно? Можно, сказал себе. И там и там — руль для того, чтобы рулить, управлять, поворачивать. Эта плоская колесница меньше, вот и руль у неё меньше. Посмотреть бы теперь на руль той рычащей, которую видел, когда стражи схватили и везли в «участок». А лучше бы не только посмотреть, но и пощупать.       Он присел возле кругляшей, залюбовался, как тонкие спицы соединяются и расходятся, потрогал их, потрогал ребристую чёрную толстую материю, что покрывала кругляши. Потыкал в них и уставился на Сяо Чжаня, дёрнул подбородком.       — Что-то я тебя не очень понимаю. Ну велосипед, да. Ну колёса у него. Шины? Нормальные вроде шины, — присел рядом, тоже потрогал, мазнув пальцами по пальцам Ван Ибо. — Подкачать не помешало бы, всё же. Но ты уж определись — или велик, или еда. Ай, чего завис?       Кажется, Сяо Чжань ещё что-то говорил. Кажется, интересовался, какую именно кухню предпочитает. Или спрашивал, не было ли у Ван Ибо такого же велосипеда. «Это твой? Похож на твой? У тебя украли велик? Поэтому так разглядываешь этот?». А Ван Ибо слушал и не слышал. Смотрел на двигающиеся губы, на маленькую родинку под ними, на мелькавшие белые зубы и розовый язык, поднимал взгляд выше, пересекался с обеспокоенным и ожесточённо тряс головой. Сяо Чжань хмурился, придвигался ближе, брал руку Ван Ибо своей, другой обнимая его, поддерживая, поднимая, и сердце бухало в самые уши, сливалось со звуками этого мира и стучало сильнее и громче, а кожа в том месте, где касался Сяо Чжань, горела как ошпаренная сотнями медуз, но при этом хотелось, чтобы коснулся ещё, чтобы держал крепко и вообще не отпускал.       «Что за гектокотиль?!» — завопил мысленно Ван Ибо и едва не зарядил этому Бесхвостому от всей души, потому что нечего быть таким. Таким, что больно смотреть, а не смотреть невозможно. Оттолкнул, поправил футболку, скрестил руки и одарил недобрым взглядом. Вот ему, вот так. Пусть не думает, что хорошо, а то надумает и… и что? Ещё подержит? Обнимет? «А я бы хотел?». «А он бы хотел?». Взъерошил яростно волосы, сплюнул попавшую в рот прядь, завёл резко за ухо, чуть не выдернув серьгу, и снова скрестил руки, застучал ногой.       — Что ты как заяц пяткой отбиваешь? — усмехнулся Сяо Чжань и опять столько тепла в глазах, что Ван Ибо чуть языком не подавился, скосил взгляд вниз, постучал ещё раз так же, как до этого. Значит это — пят-ка. Ну привет, пятка. Стукнул снова. Поднял, скривился — что-то она серая, у моря такой не была, там она была розовой, нежной, а тут и смотреть неприятно, не то что прикасаться.       — Да, ты прав. Надо бы тебя обуть, так дело не пойдёт, — сказал Сяо Чжань, поглядел по сторонам, ухватил Ван Ибо за футболку и потащил. Он дёрнул плечом, разгладил футболку и клацнул зубами, но Сяо Чжань уже шёл вперёд, не оборачивался, и пришлось шевелиться, чтобы не отстать. Внезапно остаться одному в этом чуждом мире теперь казалось страшным, а с этим гэгэ вроде как поспокойнее, хотя и странно.       Сяо Чжань уже подвёл к скамье, усадил в тень от большой разлапистой водоросли, больше похожей на столб с кучей водорослей, чем на одну конкретную — Ван Ибо тут же приложился ладонью и ожидаемо уже ощутил тепло. А ещё шероховатость. Попробовал было ковырнуть, но водоросль была крепкой, не то что его теперешние недокогти.       Вздохнул, убрал руку и зашипел на Сяо Чжаня — тот раздвинул своей ногой его ноги, и что-то от этой картины шевельнулось не только внутри, но и снаружи, и как же сейчас Ван Ибо был благодарен безымянному Бесхвостому, снабдившему шортами. И надо бы двинуть этому, который лезет, куда не просят, и свести наконец ноги вместе, но Ван Ибо только и мог, что цепляться за скамью и глядеть возмущённо — на большее не хватало сил.       — Прости-прости, — зачастил Сяо Чжань, — тебе надо обувь, хоть шлёпки какие-нибудь, а я ж не знаю твой размер ноги, измерю по своей.       Сказал так и приставил свою пятку вплотную к пятке Ван Ибо, а мизинец к мизинцу — то, что было прежде надето, он снял и отставил в сторону. Но туда Ван Ибо даже не глянул, сосредоточившись на изучении ноги Бесхвостого. Темнее, чем его. И с короткими чёрными волосками на красивых пальцах. Узкая. Такая, что одной ладонью можно обхватить. Наверное. Попробовать бы. Отвернулся и задышал ртом. По спине опять текло, но холодное. И на лбу было холодно. А в ушах и на щеках горячо. Он моргнул, закусил губу, поглядел на Сяо Чжаня сквозь завесу волос — тот уже прятал ногу во что-то белое, надевал следом чёрное с белым носом и белыми же верёвочками, продетыми через крохотные отверстия.       — Посиди пока здесь, — сказал Сяо Чжань. Ван Ибо ниже опустил голову. — Размер у нас с тобой один и тот же. Я быстро сгоняю, возьму тебе обувь. Только не уходи никуда, ладно? Очень прошу. Будь здесь, хорошо? Подожди меня? Ну?       Ван Ибо кивнул. Подождать так подождать. Обувь так обувь. Всё равно без неё никуда. То колючие гадости в «участке», то не менее колючие камушки, и ещё наверняка какая-нибудь мелкая опасная дрянь. Так что, если надо подождать, чтобы получить обувь, почему бы и нет. Да. Он будет сидеть здесь и ждать этого Бесхвостого только ради обуви, и никак иначе. И ебись оно всё гектокотилем.       Сяо Чжань сорвался с места и побежал. Ван Ибо сполз по скамье, раскинул руки и растёкся звездой. Жарко. Невыносимо. И губы стянуло. Сухо. Облизнул, легче не стало. Всё у этих Бесхвостых через одно место. Ну как так может быть, чтобы снаружи мокро, а внутри так сухо, что язык к гортани липнет? И чтобы пожрать, надо куда-то ползти, рыба здесь косяками не плавает. Но, может, они не только рыбой питаются? Или вообще не рыбой? А чем тогда? Водорослями?       Сорвал одну из них, пожевал и выплюнул, почесал язык. Мерзость какая. Вообще несъедобно. Никак. Вряд ли они такое едят. Будет страшно, если да. Рядом зашумело что-то, курлыкнуло. Он присмотрелся. Создания, похожие на тех, что летали над волнами и хватали рыбёшку, только с клювами поменьше. Они забавно перебегали красными лапками, долбились в расчерченную квадратами серую землю, хлопали плавниками, а когда Ван Ибо сместился немного в их сторону, обдали волнами воздуха и взмыли вверх.       Ясно, подумал он. Если Бесхвостые и питались этими созданиями, то так просто их не поймать. И гарпун бы не помог. Разве только взять верёвку, сделать небольшую петлю, раскрутить, набросить, общипать от чешуи, или что там у них и… интересно, насколько вкусные? Выглядят жирными. И всяко лучше, чем водоросли. Но верёвки нет, да и их уже нет.       Обнял себя, сдавил живот, подтянул ноги, умостил пятками на краю скамьи, посмотрел в том направлении, куда умотал Сяо Чжань. Гэгэ. Чжань-гэ. Чжаааань-гэээ. Эх, выговорить бы, послушать. Уткнулся носом в сгиб, закрыл глаза. Подумал, если поспать, то время проползёт быстрее. Откроет глаза, а Чжань-гэ уже тут, вот хорошо будет. Повозился, устраиваясь удобнее. Ноги затекли. Он снова их расставил, покрутил, откинулся на спинку скамьи, погладил живот и смежил веки. И ведь заснул почти.       — Извините, я могу сесть?       Лениво приоткрыл один глаз. Бесхвостая. С тёмными волосами, забранными в хвост. Ничего такая. В чём-то, похожем на удлинённую футболку — до середины бёдер, нежно-розовое и в красных креветках. Ван Ибо хмыкнул. Бесхвостая улыбнулась. Он нахмурился и осмотрелся, насчитал пять скамеек в пределах видимости, все на солнце, но одна утопала в тени такой же большой водоросли, под которой сидел он. И чего, спрашивается, припёрлась? Вон сколько, выбирай — не хочу. Изогнул вопросительно бровь. Девушка растянула рубиновые губы и качнула рукой, в которой удерживала что-то голубое полусферическое.       — Так можно или нет? — спросила снова. Ван Ибо вяло шевельнул кистью и отодвинулся как можно дальше, к самому краю, надеясь, что эта, если и сядет, то тоже с краю — с другого краю. Но эта села в центре, закинула ногу на ногу и повернулась в пол-оборота. Ван Ибо стиснул зубы и глаза. Пожалуйста, пусть она молчит, пусть ничего не говорит, пожалуйста-пожалуйста.       — Вы здесь проездом? Никогда прежде здесь не видела. У вас такая кожа. Не поделитесь секретом, какой маской пользуетесь? Я уж измучилась вся. Ещё и солнце. Вроде мажусь-мажусь, но уже почти шоколадка. А вы прям беленький. Как пион.       Это что ещё за гектокотиль, подумал Ван Ибо и чуть было не глянул на Бесхвостую, но сдержался. Если она как его сестрицы, а по всему выходило, что близко к этому, то лучше делать вид, что тебя не ебёт, и сама отвалится — ей надоест и поплывёт по своим делам, он же спокойно дождётся Сяо Чжаня. А если думать о своём, то и Бесхвостую вроде как не слышно — рассказывает что-то себе на фоне, шуршит чем-то и снова рассказывает. Вот прилипала.       — Ах, вот же растяпа! — вскрикнула Бесхвостая, и Ван Ибо выдернуло из раздумий. — Представляете, — обратилась она к нему, — стаканчик у мороженого протёк, а я и не заметила. Вот, уляпалась.       И придвинулась ближе, ткнула пальчиком с красным блескучим когтем в голубое пятнышко на бедре — у линии футболки. Пятнышко подрагивало. А потом к нему добавилось ещё одно.       — Вот опять! У вас салфеток не будет?       Ван Ибо мотнул головой и посмотрел на штуку, с которой капали пятнышки. Штука истекала голубыми потёками по ребристым жёлтым стенкам. Бесхвостая перехватила его взгляд, усмехнулась и слизала одну из тонких голубых дорожек. Ван Ибо сглотнул. Желудок промолчал. Сдох, должно быть. Впал в анабиоз. Слипся с позвоночником и утратил способность урчать. Ван Ибо сжал губы и отвернулся. Что он, в самом деле, раскис? Вот Сяо Чжань придёт, и они поедят. Надо только дождаться. И ничего, если на другой скамейке. Он встал и прошлёпал туда, поджимая пальцы — земля жгла. Сполз по спинке, устроил согнутую руку за головой. Вообще отлично. И прохладнее как будто. И тише. Посмотрел сквозь ресницы на Бесхвостую — та достала что-то из сумки, открыла, вытянула тонкое-белое, потёрла бедро, вытянула ещё, потёрла руки, скомкала всё и кинула в урну у скамьи. Поднялась, потянула футболку, бросила на Ван Ибо недовольный взгляд, вскинула подбородок и ушла.       Выдохнул облегчённо. Попробовал снова поспать, но сон не шёл. Он сел, опёршись локтями о ноги и уставился в ту сторону, откуда должен был вернуться Сяо Чжань. Сердце кольнуло нехорошим — а вдруг не вернётся? Вдруг дальше сам? Не, ну, а чего в самом деле, так же и задумывалось, Бесхвостого вообще в планах не было. Но он появился, и теперь без него никак. Да только всё равно придётся, рано или поздно. Возможно, уже сегодня, если и вернётся. Вряд ли этот Бесхвостый будет с ним нянчиться. Кто он ему? Никто. И не знакомы толком. А хотелось бы, спросил себя. Хотелось бы, признал, вздохнув.       — Ты чего здесь? Чего переполз? — спросил Сяо Чжань сзади. Ван Ибо обернулся и расплылся в широкой улыбке. Сяо Чжань кхекнул и смущённо почесал кончик носа, протянул какую-то прозрачную продолговатую штуковину. — Я тут тебе это… воды принёс, вот.       И вложил штуковину в ладонь Ван Ибо. И что с ней делать? Вода тут? И как её добыть? Повертел штуковину так и эдак — запечатана. Сяо Чжань смотрел и как будто не понимал, в чём проблема. Ты моя проблема, подумал Ван Ибо. Попыхтел и отставил штуковину на скамью. Вот же он пучеглазый уродец сейчас, должно быть. И смириться бы, пучеглазить дальше — ну потому что почему нет, когда по-другому не выплывает, сохранять тут царственное достоинство — ага, гектокотиль там. Но как же стрёмно. Перед теми Бесхвостыми на берегу стрёмно не было, а перед этим вот так.       — Где же тебя держали, что ты не знаешь элементарных вещей, — тихо сказал Сяо Чжань, присел перед ним, заглянул в лицо и потряс прозрачной штуковиной. — Смотри, делать надо так: берём бутылку, отворачиваем крышку, тут надо небольшое усилие, придавить немного, отворачиваем крышку, прикладываем горлышком к губам и пьём.       И он действительно начал пить, косясь на Ван Ибо. А тот залипал на его губах, обхвативших то самое горлышко («как у гектокотилины с баочуаня»), и на невозможном кадыке, дёргавшемся при каждом глотке, а ещё глаза эти тёплые яшмовые, полуприкрытые густыми ресницами, и лоб в бисеринках влаги, и одна из таких — особо крупная — катится по виску, и Ван Ибо кажется, что кто-то запустил стада медуз под кожу, в сердце, чтобы они изжалили всего. Наваждение какое-то. Точно наваждение. Это всё жара. И солнце. И воды бы. Сейчас же выпьет всё, вон как присосался!       Ван Ибо решительно выдернул ополовиненную бутылку и под возмущённый окрик приложился сам, прищурился довольно и стрельнул глазами. Сяо Чжань рассмеялся. Ван Ибо поперхнулся, закашлялся, утёр рот и подхватил смех. Медузы уплыли, истаяли. И теперь в груди было хорошо, легко и свободно. Он смотрел на солнце, подмигивающее сквозь гущу водорослей, на солнечные глаза и улыбку этого Бесхвостого, и внутри распускалось что-то такое же тёплое и солнечное.       — Ну? Легче стало? — отсмеявшись, спросил Сяо Чжань. Ван Ибо кивнул. — Сейчас, вот ещё ноги помоем, вытрем. Я и полотенце прихватил. Вытрем, говорю, обуешься, и пойдём перекусим уже куда-нибудь. А там сам решишь, что делать. Так, ты сам справишься? Или помочь?       Раскрутил вторую бутылку и потряс приглашающе. Ван Ибо взял и посмотрел недоумённо.       — Поливаешь ноги и моешь, — терпеливо объяснил Сяо Чжань. — Или всё же помочь?       Ван Ибо завертел шеей. Вот ещё. Не надо помогать. Справится сам. Не хватало ещё, чтобы Сяо Чжань касался своими пальцами его ног, проводил по пяткам, по той части, где щекотно. Да он же свихнётся от стыда. И не только от стыда. Странный Бесхвостый и ощущения вызывал странные. Похожие на тех, что вызывали иногда танцовщицы во дворце, но совсем-совсем отдалённо, без медуз в груди и бухающего сердца в ушах. Он полил на ноги, промыл их тщательно, стараясь сосредоточиться на ногах и только на них. Но и смотреть не надо было на Сяо Чжаня, чтобы чувствовать его рядом.       Вот и что это? Последствия ведьминского зелья? Чтобы тяжелее пришлось? Чтобы раньше времени домой сиганул? Фу-фу-фу, фу так думать, зафукал сам себя, столкнулся с удивлённым взглядом Сяо Чжаня, к лицу прилил жар. И не только к лицу. Он взвыл и усиленнее потёр уже розовую кожу. Он вообще тут не за этим, да. Не за этим ноги получал, чтобы сразу от них избавляться. Исключительно в исследовательских целях сюда приплыл, а не чтобы вот это самое. Хотя и вот это самое было бы любопытно — как оно у Бесхвостых с Бесхвостыми? Чисто исследовательский интерес, и ничего такого, тем более что нельзя. Вот и нечего думать.       Пошевелил пальцами. Хорошо. Походил ногами в воздухе. И не так жарко.       — А теперь смотри. Фокус-покус, — сказал Сяо Чжань, вытащил из гладкой блестящей сумки что-то маленькое и прямоугольное, смочил и начал жамкать, и чем сильнее он жамкал, тем больше это что-то становилось в его руках. И вот это уже с жёлтыми и зелёными ромбиками и кругляшками на сиреневом фоне.       — Полотенце, — возвестил Сяо Чжань и протянул ему, — вытирай ноги. Как мыл, так теперь и вытирай.       Ван Ибо взял по-ло-тен-це, зачем-то понюхал — пахло приятно и душисто. Приложил к ногам и обтёр. Сяо Чжань достал из шуршащей сумки ещё одну, только прозрачную, а из неё две зелёные плоские штуковины с перемычками.       — Шлёпки. Надевай.       Поставил на землю и подвинул к Ван Ибо. Тот несмело просунул ноги и посмотрел вопросительно.       — А теперь вставай и пошли, — скомандовал Сяо Чжань, собрал все шуршащие сумки, закинул их в урну и оглянулся. — Ну? Ты идёшь?       Ван Ибо подхватился и зашлёпал задниками по пяткам. Шлёп-шлёп. Шлёп-ки. Не такой уж и сложный этот мир, прорвётся как-нибудь. Главное, раньше времени не распрощаться с ним. Но об этом и заботиться не стоит. Потому что, если у него в груди поселились медузы, это ещё не значит, что у Чжань-гэ они тоже есть. И вообще, может, это всё жара и первый день не под водой, а потом медузы пропадут, и опять всё будет заебись. Именно так всё и будет.       Заебись стало уже после первой порции раков. Варёных. Он и не знал, что они могут быть настолько вкусными. А уж если запить это холодным лимонадом. Не удержался, икнул сыто, разлёгся на стуле, поглаживая полный желудок — тот воспрял и больше не просил, хотя глаза настойчиво предлагали взять ещё вот это и вот это, и можно с горкой, пожалуйста. Облизывался на жареных осьминожек, ткнул в меню под неодобрительным взглядом Сяо Чжаня, разжевал одного, хрумкнул ка-пус-той, застонал от удовольствия и едва не подавился: Сяо Чжань смотрел очень внимательно, кривил губы и в целом был таким напряжённым, что следующий осьминожек как-то в рот не полез.       Ван Ибо отодвинул плоскую голубенькую штуку в затейливых узорчиках по краям («тарелка», пояснил Сяо Чжань), принялся за раков, Сяо Чжань что-то себе подумал и передумал, изменился лицом, поковырялся в креветках, аккуратно отломил им головы, почистил и, отщипывая, маленькими кусочками отправил в рот. Ван Ибо чуть слюну не пустил, глядя на то, как ест Сяо Чжань, покраснел, вспомнив, как сам расправился со своими раками. С другой стороны, не исключено, что Сяо Чжань завтракал, потому и может сейчас так красиво, а он ничего не ел с того дня, как шарахнулся о границу.       — Ну так что, ты мне скажешь своё имя? — спросил Сяо Чжань, когда с едой было покончено. «Ты дебил?», посмотрел на него Ван Ибо. Сяо Чжань не понял, хотя куда уж понятнее, подумал Ван Ибо. Но на всякий случай, для особо трудно догоняемых изобразил ту же мини-сценку, что и в участке — показал на свой рот, скрестил и развёл несколько раз руки. Никак, понимаешь? Ни хуяшеньки. Только мычать и всякие тупые звуки издавать. Продемонстрировал звуки, чем привлёк внимание других посетителей ка-фе. Не показал им поднятый гектокотиль, хотя уже почти согнул руку и сжал кулак, но вовремя опомнился и не заложил второй кулак на сгиб. Кто их знает этих Бесхвостых, может, у них это тоже неприличный жест, или вообще призыв к войне, рисковать ещё, неудобства Чжань-гэ доставлять, он и так с ним возится. Знать бы, зачем.       Сяо Чжань дрогнул уголком рта, вытянул из кармана шорт плоскую чёрную коробочку, провёл пальцем, и коробочка ожила рыбками, проплывающими над актиниями. Ван Ибо сделал «о» губами и глазами, но тут же напустил на лицо полнейшую невозмутимость и сцепил руки перед собой.       — Это телефон, — сказал Сяо Чжань и снова тыцнул, а рыбки снова поплыли. Ван Ибо сцепил пальцы сильнее. — Смотри, делаем так: открываем заметки и нажимаем сюда. Если так сложно, то можно рукописный ввод. Просто пальцем написать. Вот, меня зовут Сяо Чжань. Видишь? Это моё имя. А как твоё? Напишешь?       И подвинул те-ле-фон. Ван Ибо смочил языком губы, расцепил пальцы, ужаснулся тому, как они подрагивали, вдохнул-выдохнул и провёл неуверенные линии. «Ван Ибо», — прочитал Сяо Чжань, и от звука этого мягкого голоса, произносившего его имя, Ван Ибо поплыл, как те рыбки, а сердце стукнуло куда-то в горло, лишив возможности дышать и сидеть ровно.       — Ты же не забыл, что с тобой произошло? Ты помнишь, но не хочешь рассказывать? — спросил Сяо Чжань. Ван Ибо медленно кивнул. Сяо Чжань склонил голову к левому плечу.       — А мне расскажешь?       «Да как же я тебе расскажу? Привет, чувак, у меня был хвост, но я променял его на ноги. Я дышал жабрами, а теперь их нет, и атавизм оказался не атавизмом. А ещё у меня медузы в сердце, желудке, в крови, и было бы круто, если бы и у тебя тоже, пусть даже одна и самая милипизерная, давай дружить медузами?», — подумал Ван Ибо, развёл руками и мотнул головой. Прости, извини, никак не могу.       — Ты сбежал из плена? Скрываешься от кого-то? Боишься, что если обнаружат, то вернут домой? — положив локти на стол, склонился к нему Сяо Чжань. Ван Ибо почесал затылок и неопределённо поднял одно плечо. Вот и что в голове у этого Бесхвостого, если он такие теории выдвигает? И ведь близко почти. Сяо Чжань растёр щёки и пригладил волосы. Смотрелся он очень взволнованно и очень красиво. Ван Ибо аж залюбовался и подумал, что если бы мог, то признался в чём угодно, только бы Сяо Чжань продолжал глядеть на него так же тепло и интересно.       — Ты не подумай, я обычно не вру людям. И в участке не собирался врать полицейским. Но мне пришлось. Пришлось, чтобы вытащить тебя. Я вдруг подумал, что если они объявят о том, что, вот, нашёлся такой человек, не помнит, кто он, где и как, то найдут тебя те, кто сотворил это… с тобой. И заберут. Скажи, я ошибся? Если ошибся, то я отведу тебя обратно в участок, и пусть полиция разбирается. Я ошибся? Отвести тебя в участок?       Ван Ибо протестующе замахал руками. Сяо Чжань выдохнул.       — Значит, я всё сделал правильно?       Энергичные кивки.       — Тебе… тебе есть куда идти? П-потому что если нет, то я мог бы… ты мог бы… У меня небольшой дом. Не пятизвёздочный отель, конечно, но на берегу и… и я вполне мог бы потесниться, если ты не возражаешь. Ты ведь не возражаешь?       Ван Ибо почувствовал, как губы его словно сами по себе расползаются от уха до уха, и он ничего не может с этим поделать, только тряхнуть волосами и ещё раз, другой раз, чтобы подтвердить: не возражает. Медузы внутри радостно запрыгали.