Обнажая запретом

Светские беседы прекратились, и только где-то вдали был слышен шум посуды с кухни — наша горничная Марта готовит к подаче десерт. Воцарившееся молчание обрушилось мне на виски, а под тяжестью устрёмлённых на меня взглядов я сгорбилась, совершенно наплевав на платье с открытой спиной. Мне кажется, что я забыла как дышать. Мой мир сузился до каких-то первобытных инстинктов и позывов: убежать, вырваться с цепкой хватки, спрятаться и больше никогда не возвращаться сюда — в эпицентр ужаса и шока, посреди которого я сейчас гордо восседала. А Макс же наоборот — выглядел максимально спокойным, будто знал, что делает. Я запоздало из-за адреналина ощутила злость и раздражение, глядя на него. Но не успела я ничего сказать, как мужчина произнёс: — Анна, я попрошу меня проводить на задний двор, — брюнет с хитрым прищуром посмотрел на меня, явно наслаждаясь моей заторможенной реакцией. Плавно, с невероятной ловкостью, учитель отпустил мою руку, переместив свою ладонь мне на талию, галантно направляя к выходу и уводя из комнаты. Выглядел Макс до того твёрдо уверенным в своих действиях, будто не он несколько секунд держал меня за руку, сплетая наши пальцы. — Ирина Владимировна, благодарю за чудесный приём, но вы не будете возражать, если я удалюсь на перекур, а после покину вас? — Климов почтительно обратился к моей матери и, получив обходительное согласие, увёл меня на улицу. Спокойствие и уверенное поведение Климова сыграло ему на руку — через долю секунды у нас за спиной возобновилась речь, будто ничего и не произошло: Марта всё так же молчаливо обслуживала каждого гостя, отец рассказывал о своих былых бизнес-приключениях, а мама иногда комментировала к месту. Кажется, никто не придал особо значения произошедшему — все изрядно выпили, были в прекрасном расположении духа и, возможно, учителю удалось качественно сделать вид, будто он случайно одёрнул меня за ладонь. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Мой живот скрутило от нервов. Макс заботливо накинул мне пальто на плечи, которое я хотела ему со всей силы швырнуть в ноги, но сил не было. На негнущихся ногах я вышла на улицу и провела в гробовом молчании историка в сад на заднем дворе, где мужчина расположился на кованной лавке, поджигая сигарету. Я стала напротив него, сверля брюнета взглядом. Наконец восстановив ритм дыхания, я начала разминать свои пальцы на руках, которые задубели и побелели от нервов и шока. Мужчина молча смотрел на меня — серьёзно и вдумчиво. Между нами повисло тяжёлое свинцовое молчание и право его разорвать мы услужливо предоставляли друг другу: Макс ждал от меня истерических наездов, а я же от него извинений. — Твои родители — великолепные и прогрессивные люди, Аня. — наконец докурив и выбросив окурок в урну, начал мужчина без толики забавы. Он оперся руками на свои колени и смотрел на меня исподлобья, давая переварить каждую его фразу: — Они хорошо относятся к моей семье, в частности из-за желания строить бизнес, согласен. Но всё же. — я вовсе не чувствовала холодный ветер. К горлу подступил ком, до боли перекрывая кислород, а на глаза навернулись первые слёзы. — Я бы хотел поговорить с ними с твоего позволения, объяснить ситуацию. Я всё возьму на себя. — я смотрела на него, не понимая, шутит ли он. Климов видел моё состояние, я чувствовала, как ему хотелось сократить дистанцию между нами, но он будто не ожидал такой моей реакции, поэтому сидел смирно, с надеждой в глазах глядя на меня. Он серьёзно? Когда моё тело начало меня слушаться, я шмыгнула носом и утёрла пару слезинок под глазами. Сняв его тяжёлое длинное пальто я аккуратно положила его рядом с мужчиной, перебарывая в себе желание швырнуть ему предмет одежды в лицо. Обхватив себя руками в попытках согреть, я собрала все силы в кулак, попыталась унять дрожь в голосе и еле слышно твёрдо произнесла. — Уходи домой. Слушать историка я не собиралась. Развернувшись, я быстрым шагом направилась к дому по каменистой тропе, но ожидаемо меня через пару мгновений настиг Макс, обхватив руками за талию. Крепко меня удерживая, парень развернул меня лицом к себе сжав мои за запястья за спиной и пронзительно посмотрев в мои глаза: — Ань, я не хотел тебя заставить так нервничать. Я правда хотел лишь только выйти на улицу с тобой, потому что… — брюнет на мгновенье замялся, затем всё же добавив: — Я соскучился потому что. — мужчина растерянно блуждал взглядом по моему лицу, задерживая взгляд на губах, не решаясь поцеловать. — Взял за руку всего лишь потому что это было практически в ровень со столом, нас никто не заметил, расслабься. — Да плевать я хотела на твоё «расслабься», — прошипела ему прямо в лицо, со злостью глядя в его спокойные глаза. Я видела, что он действительно сожалеет, но я так больше не могла. — Ты в упор меня не слышишь! Думаешь только о себе и своих желаниях! — я с силой дёрнула руками и мужчина поддался, отпуская меня. Он неподвижно возвышался — угрюмый и серьёзный — надо мной, стойко выслушивая всё то, что я ему говорила: — Ты невыносим! просто невыносим. Да я думала, что умру там от волнения! — я с силой оттолкнула его от себя; Макс едва ли шелохнулся. — Ань, я прошу тебя, не глупи. Я в первую очередь забочусь о тебе. Ты сама в своей же лжи запутаешься и будешь потом страдать, — он всё ещё стоял на своём, чем бесил ещё сильнее. — Нет, Макс, это я тебя прошу — уходи. Мне эта забота не нужна. Ты без году неделя мой парень, а уже столько проблем! — я на эмоциях отступила от него несколько шагов, поднимая руки к небу. — Знаешь, — на мгновенья я запнулась, отведя взгляд в сторону и сморгнув непрошенные слезы. После я всё-таки нашла в себе силы посмотреть ему прямо в глаза и продолжить: — Нашёл бы ты себе кого-то другого, а. И не скрывались бы. А меня, пожалуйста, не трогай больше никогда. — с этими словами я развернулась и уверенно зашагала к дому, как вдруг Климов хрипло меня окликнул: — Ань! — напоследок я все же решила дать ему сказать, поэтому замерла спиной к нему, слушая последние слова человека, который больше не был частью моей жизни: — Я ведь не дебил какой-то, не буду преследовать тебя и охотиться, не фантазируй. Скажешь уйти — уйду. Но я прошу тебя, подумай над моими словами. Я сегодня ночью тебе позвоню, хорошо? — я ухмыльнулась от непробиваемости этого человека. Он невыносим, тут без вариантов. Я не посчитала нужным что-то ему отвечать и поспешила в дом. Собрав все силы в кулак я сделала максимально доброжелательное лицо и сидела с таким до конца вечера. Не удивлюсь, если выглядело это жутко неестественно. Даже Марина своими жестами и сигналами не смогла меня вытащить на поболтать. Не сейчас. После того, как гости покинули наш дом, я, ссылаясь на плохое самочувствие, уединилась у себя в комнате, глотая горькие слезы и прячась в одеяле. Я прокручивала раз за разом в голове слова Макса — «я не хочу, чтобы ты погрязла во лжи. Сама потом будешь страдать». В чём-то я находила смысл, но затем я возвращалась мыслями в тот день, когда Мирослава едва ли нас не увидела, сегодня вот родители… Нет, третьего раза не будет. С меня достаточно, я забыла, когда последний раз спокойно спала, ведь мне приходится за все переживать и балансировать между примерной ученицей и идеальной дочерью, которая в следующий момент в школьной подсобке и учебном центре растворяется в жарких поцелуях со своим же учителем. А от Максима никакого понимания и поддержки, он думает только о себе. И, боюсь, это не изменится. Ближе к полуночи Макс, как и обещал, позвонил. Я долго смотрела на экран, ощущая невыносимую боль и обречённость. Дисплей у меня расплывался перед глазами, а я так и не могла найти в себе силы сбросить. В итоге, после длинных гудков Климов сбросил сам, вдогонку отправив мне смс: «Аня, возьми трубку.» Я раз пять прочитала его сообщение, будто наслаждаясь последними минутами нашего неформального общения, а после стерла всю нашу переписку, отправив ему сдержанный ответ: «Максим Александрович, учебная неделя начинается с понедельника, все вопросы, касающиеся учёбы, можно обсудить на классном часу. Пожалуйста, не беспокойте меня больше в столь позднее время».