Обнажая запретом

Максим отчаянно тряс меня за плечи, когда я начала терять связь с реальностью. Я сгорбилась, тело немного покосилось, а после… я лишь трясущимися руками вцепилась в толстовку брюнета. Я всё ещё не понимала, что происходит. Создавалось такое ощущение, что я просто наблюдаю за каким-то холодящим кровь сюжетом новостей. Буквально час назад мы с мамой ещё договаривались о том, что я не смогу составить им компанию на ужине, а тут… Новая волна рыданий накрыла меня, перекрывая доступ к кислороду. Макс понял, что бесполезно пробовать что-то от меня услышать, поэтому лишь прижал к себе покрепче, подняв мой телефон и с кем-то разговаривая. Сквозь всхлипы и сбитое дыхание я старалась всё же услышать, о чём ведёт речь мужчина по моему телефону, но получалось слабо. Я лишь обмякла в его руках, моё тело пробивала дрожь, и мне просто хотелось исчезнуть с лица земли, чтобы не испытывать эту душераздирающую боль. Я окончательно потерялась во времени, когда Климов резко вырулил на трассу и помчался в неизвестном направлении. — В бардачке успокоительное, а на заднем сидении вода, — кратко известил меня брюнет. Не найдя ничего лучше, как без лишних слов послушаться его, я выпила лекарство. В голове обрывками проносились мои мысли час назад — мне стоило выбрать между Максим и родителями. И что же я наделала…? Возможно, всё было бы иначе, если бы я была там. Боже, какой ужас. От этих мыслей я зарылась лицом в свои же ладони, роняя горькие слёзы и цепляясь за волосы. — Дыши, — когда я начала трястись снова, строго изрёк брюнет, свободной рукой сжимая мою коленку. — Всё может оказаться ошибкой. Его слова в тот момент были словно лучик солнца, за который я тут же ухватилась. Надеясь лишь на чудо, я сильно прижалась к историку, словно потерявшийся котёнок, до последнего не понимая, явь это или сон. Довольно сильное успокоительное притупило эмоции, погружая в какой-то непонятный вакуум, а после… я лишь ощутила, как проваливаюсь в глубокий спокойный сон прямо на переднем сидении автомобиля Климова. Где-то в глубине души остатки здравого смысла всё ещё отказывались принимать всё происходящее, надеясь на то, что это просто нелепая ошибка и что всё не по-настоящему. Я не знаю, как долго я спала, но очнулась я плачущей на заднем сидении внедорожника Макса, прикрытая его меховой кожанкой, дабы сильно не замёрзнуть. Снились мне мои родители и последние известия, которые я всё ещё не хотела воспринимать за действительность. С трудом открыв опухшие от слёз глаза, я испуганно посмотрела по сторонам, пытаясь понять, было ли всё сном. Судорожно сбросив с себя курточку, я обнаружила, что Климова в машине нет. Перебравшись на переднее сиденье, я позволила себе прошерстить бардачок, карманы курточки, и всевозможные места, где мог бы быть мой мобильный телефон. Но нет — видимо, Макс забрал его с собой. В машине осталось лишь успокоительное и вода. За окном угрюмый туман застилал всё вокруг, ещё больше нагоняя на меня ощущение чего-то ужасного и необратимого. Воспалённым мозгом я дошла до той мысли, что мне следует срочно узнать у историка, что происходит. Я не могу… просто не могу сидеть тут в догадках, живы ли мои родители. Не придумав ничего лучше, я изнутри начала со всей силы колотить запертую машину, пока не сработала сигнализация. На её звук из тумана вышел брюнет, тут же забираясь внутрь машины. Выглядел он безумно отстранённым и холодным. — Выпей, — только и изрёк мужчина, снова протягивая мне успокоительное и воду. — И пойдём. — от его стального тона я поёжилась. Нервы были на пределе, а плакать, казалось, было уже нечем. — Куда? — послушно выпив ещё одну таблетку, едва слышно без сил прошептала я. Макс явно мялся, раздумывал на чем-то и не решался мне что-то сказать. — Где мы вообще? — дрогнувшим голосом едва слышно прошептала, побаиваясь своих же мыслей. — Анют, — мягко, словно разговаривая с ребёнком, произнёс брюнет. Его руки аккуратно легли на мои плечи, будто предостерегая от чего-то. — Как бы это эгоистично не звучало, помни одну вещь — нет ничего важнее тебя и твоей жизни. Всё случается в жизни, но ты должна продолжать жить. — стоило последним словам сорваться с его губ, как меня пробила сильная дрожь. Неестественно дёрнувшись, из моей груди вырвался всхлип, больше похожий на вой. Слёзы ручьём покатились из глаз, заслоняя всё вокруг. Пальцы Максима впились мне в руки, с силой притягивая к себе в тщётных попытках успокоить. — Не ври мне! — озлоблённо кричала я, оставляя на теле Климова царапины от ногтей. Мои слабые удары приходились ему в грудь, в плечи, пару даже попали по его лицу. — Ты лгун! Ты мне врёшь! Врёшь! Врёшь! — никак не унималась я, пока окончательно не оказалась зажата в руках мужчины, который не позволял мне даже дёрнуться. Я просто… не могу поверить. Это всё неправда. Ещё утром я я видела родителей, завтракала с ними, обнимала маму на прощание. Боже, за что? Почему всё происходит именно так? Я не хочу… Я не могу верить в это! Несколько мгновений я ещё пыталась вырваться, а затем просто без сил рухнула на его грудь, заливая футболку мужчины слезами. Я не знаю, сколько времени мне понадобилось, прежде чем я смогла хоть немного успокоиться — возможно, просто подействовало успокоительное. — Тихонько, — посчитав, что я в состоянии услышать его, произнёс историк. — Я не хочу этого, но тебе придётся пойти со мной. Пожалуйста, будь сильной девочкой. Остальное я возьму на себя. Не спрашивая, куда вообще мне нужно пойти, я лишь слабо кивнула. Аккуратно, с опаской, Макс выпустил меня из крепких объятий. Помогая мне выйти из машины, он крепко, едва ли не до хруста косточек в ладошке, взял меня за руку. От его поддержки было не так страшно — я не одна сейчас. Я не одна. По мере приближения к зданию туман начал рассеиваться, и вдали показалась вывеска «Бюро судебно-медицинской экспертизы». Меня ещё раз передёрнуло, и я упрямо остановилась. Макс с мольбой посмотрел на меня, и мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы двинуться дальше. Я должна это сделать, будет просто свинство развернуться сейчас и уйти. Там… мои родители. На глаза наворачивались слёзы, и с каждым шагом сдерживать их было сложнее. Внутри морга был специфический запах, от которого к горлу подступила тошнота. Когда я вошла с мужчиной в небольшое помещение, то увидела два стола, накрытых белой тканью. Рвотный позыв сдержать я не смогла — желудок скрутило и меня согнуло пополам. Но учитывая то, что я ничего не ела, меня мучали лишь эти спазмы. — Постарайтесь держать себя в руках, — холодно произнесла девушка, хотя я была уверенна, что словила на себе её сочувственный взгляд. В следующую секунду передо мной были два обуглившихся трупа. Они выглядели до того жутко, что я заскулила в новом припадке истерики: — Пожалуйста, я хочу уйти, Макс, пожалуйста, прошу тебя — бессвязно шептала я, прячась от ужасной картины в объятиях Макса, уткнувшись ему в грудь. — Солнышко, — я ощутила тяжелый вздох мужчины. Ему было больно и сложно просить меня об этом. — Я прошу тебя. Это должны делать родственники. Ты — единственный родственник в городе. Спустя пару секунд я всё же ступила в сторону столов, заплаканными глазами изучая два тела. Ожоги, слезшая кожа, чёрная сажа. Мало что напоминало моих родителей. И у меня появилась надежда, что всё же это — глупая ошибка. — Анна Игоревна, — обратилась ко мне врач. — Были изъяты вот эти украшения. — врач холодно протянула мне пакетик, а я с опаской приняла его. Максим всё это время в молчаливой поддержке придерживал меня за плечи. Дав мне пару минут поизучать содержимое, она снова обратилась ко мне с вопросом: — Вы можете подтвердить, что это ваши родители? — я покрутила в руках золотую цепочку, сжимая крепче медальон, и едва ли слышно одними губами прошептала одно коротенькое слово, которое убило во мне все надежды: — Да.