Empathy, Empathy, Put Yourself in the Place of Me

      Признаться честно, Стайлз не знал, чего ожидать, но явно не того, что он увидел. Дом Хейлов был пропитан позитивной энергией: он чувствовал любовь и взаимоуважение между Талией и Джозефом – родителями Коры, всецело ощутил тепло от слов приветствия, когда Талия поздоровалась с ним, и это был не просто знак вежливости к тому, у кого умерла мама: она действительно была рада гостю. Нет, конечно, то тут, то там, в этот обволакивающий кокон тепла и уюта, вклинивались нотки раздражения, но… это был дом, в котором каждый член семьи чувствовал себя не только любимым, но и защищенным. И это было то самое много. Сильное, глубокое, сбивающее с ног много. Стайлз вдруг почувствовал, что просто тонет, поэтому вежливо поинтересовавшись, где он может найти ванную комнату, он как можно спокойнее направился в ее направлении, стараясь никак себя не выдать. Стайлз сидел на краю ванной, уткнувшись в колени, и медленно дышал. Нет, он не будет плакать в чужом доме, не будет; он как губка будет впитывать эту теплую, обволакивающую атмосферу, что царит в доме Хейлов, чтобы потом забрать ее частичку с собой домой. И это, как мантра, пронеслось в голове Стайлза, когда он, сделав еще один глубокий вдох, спустил воду в туалете и вымыл руки. Алгоритм похода соблюден, так сказать. У Хейлов он провел весь день, поедая печенье, помогая Коре с домашним заданием, дурачась предлагая Талии руку и сердце, а точнее, руку и эти немного кривые печеньки, а затем, в качестве извинения, руку и сердце Джозефу, потому что оказалось, что эти печеньки были его творением. Одним словом – за долгое время это был лучший день в его жизни. Стайлз чувствует себя немного виноватым, потому что МакКоллы тоже приглашали его к себе, но там не было так спокойно, как здесь. После всего психологического насилия, что имело место быть до ухода отца Скотта, Стайлз чувствовал себя там… плохо, потому что что-то нездоровое, давящее ощущалось в воздухе, и он, волей-неволей, каждый раз приносил это домой. У Хейлов все было по-другому и это было потрясающе. Казалось, впервые за два года, он смог полностью расслабиться, поэтому, когда дядя Коры вернулся домой, Стайлза это не особо взволновало. Может потому, что он смутно помнил, что спрашивал у него Питер тогда в кафе, а может, потому что вовсе не помнил, что ему отвечал. И, наверное, поэтому он испытал облегчение и искреннюю радость, когда тот же Питер предложил отвезти его домой. «Не придется тащиться на общественном транспорте», - подумал Стайлз. Нет, не подумайте, он ничего не имеет против общественного транспорта, просто эмоции после таких поездок были всегда одинаковыми: будто только что сидел в теплом, мелком, неприятно пахнущем пруду. Так что Стайлз мгновенно согласился, попрощался со всеми и запрыгнул в машину. Первые минуты поездки прошли в полной тишине: Стайлз все еще был окутан тем чувством, что испытывал в доме Хейлов, Питер тоже выглядел абсолютно спокойным. Складывалось ощущение, что он просто подавлял окружающие его эмоции. Чужие эмоции. С одной стороны, конечно же Стайлзу было до чертиков любопытно почему, но с другой, он хотел, как можно дольше сохранить то спокойствие, что он обрел в этот день. Примерно на полпути Питер неожиданно спросил: — Что ты имел в виду, когда сказал, что мне не нравится как она ощущается? Стайлз моментально напрягся. — Прости? Питер искоса взглянул на него. — В субботу, в кафе. Ты сказал, что наблюдаешь за подружкой Дерека, потому что тебе не нравится как она ощущается. — Дерека? — переспросил Стайлз — это тот парень, с которым она была? Подожди, Дерек - Дерек? Тот самый Дерек, который брат Коры? Твой племянник? Так вот почему ты был там! Ты шпионил за племянником! Стайлз развернулся на сидении, выжидающе уставившись на собеседника. — Иногда, за младшими необходимо присматривать, — уклончиво ответил Питер. — Здесь ты чертовски прав. — Чертовски прав? — Тебе следует присматривать за Дереком, — с облегчением выдал Стайлз. Мысль о том, что кто-то типа Питера держит ухо востро в отношении этой блондинки, немного успокаивала. От нее фонило ненавистью и злобой, причем с такой силой, что Стайлз едва мог находиться с ней в одном помещении. — И почему же по-твоему, я должен присматривать именно за ним? — Очевидно, у тебя есть причины, иначе тебя бы не было тогда возле кафе. Они подъехали к небольшому дому и, судя по тому, что свет в окнах не горел, шерифа дома не было. Питер выключил двигатель и повернулся к Стайлзу, надеясь, что тот скажет что-то еще, но Стилински молчал. — Я чувствовал, что он что-то скрывает: подружку ну или, на худой конец, парня. И честно говоря, не очень обрадовался, когда увидел, что она объективно старше него, но это я. Вопрос в другом: как оправдать ненависть двенадцатилетнего пацана к девушке, которая пришла на свидание со своим парнем? Поэтому спрошу еще раз: что ты о ней знаешь? Стайлз вздохнул. Он понимал мотивы Питера: он хотел защитить свою семью и это искренне вызывало уважение. — Да ничего я о ней не знаю; кто она, что она, но могу сказать точно: она задумала что-то нехорошее. И это связано с Дереком. И не просто нехорошее, а нехорошее в третьей степени. Это не что-то из серии стащить кошелек или склонить несовершеннолетнего к сексу, а в ее случае это статья… Питер вздрогнул, услышав его предположение о сексуальном преступлении. «Кто, черт возьми, вообще в двенадцать лет об этом знает?». И тут же себя поправил: «Если кто-то и знает о подобных вещах, то это сын шерифа». — … это что-то максимально отвратительное, но самое страшное не это: у нее нет ни малейших сомнений, что она добьется своего. Питер почувствовал, как в желудке что-то перевернулось. Инстинкты кричали о том, что Стайлз прав, но… — Откуда ты знаешь? Откуда, блин, такая уверенность? — Просто знаю, — коротко ответил Стайлз, — спасибо, что подбросил. Питер заметил, как парень поджал губы, выходя их машины. Точно так же, как тогда в кафе, когда разбил ту чертову тарелку, и Питер ему тогда не поверил. Не верит и сейчас, потому что Стайлз знает больше, чем говорит. Входная дверь хлопнула, щелкнул засов, гостиная наполнилась мягким желтым светом, и из дома стали доноситься отрывки вечернего шоу «Рискуй!». Питер завел машину и медленно поехал домой.

***

— Стилински! — Серьезно, Кора? Я фактически предложил руку и сердце (печенье) твоим родителям, а ты не можешь назвать меня по имени? — Не-а, — Кора опустила свой поднос с обедом на стол и села напротив Стайлза и Скотта, — на прошлой неделе я получила пять за домашку. Скотт выглядел таким растерянным, что Стайлзу стало его даже жаль, хотя растерянный МакКолл – это одна из самых забавных вещей в жизни Стилински. — Отлично! Добро пожаловать в клуб тех, кто поборол эти стремные таблицы. Растерянность на лице Скотта уже отчетливо читалась и его удивленный взгляд метался от Стайлза к Коре и обратно, как будто он почти понимал, о чем они говорят, но почти не почти. — Это моя первая пятерка по математике в этом семестре! — ответила Кора, откусывая бутерброд. — Правда? — Не хотел бы заниматься со мной после школы? Мама сказала, что готова оплачивать такие уроки. Хочешь деньгами, хочешь, так полюбившимися тебе, печеньками в исполнении моего отца. Стайлз вдруг увидел перспективу проводить пару дней в неделю дома у Хейлов: в этом спокойном, умиротворяющем месте, и она ему нравилась. — Да… Да, отличная идея, — охотно согласился он. — Чувак! А как же я? Ты же сказал, что поможешь мне! — начал возмущаться Скотт. — Могу помочь вам обоим. Кора, уточни у мамы, можем ли мы пару раз в неделю собираться у вас и заниматься после школы? И не надо мне платить, — Стайлз пожал плечами. Кора глотнула сок и кивнула. — Думаю, с этим не будет проблем.

***

Пару дней спустя все трое сидели за кухонным столом в доме Хейлов и пытались делать домашнее задание, когда вошел Дерек. — Серьезно? Вы стрескали все печенье? — проворчал он. — В большой семье, братишка, клювом не щелкают, — лучезарно улыбнулась Кора. Дерек закатил глаза и толкнул сестру плечом, сбивая ее со стула, но она успела схватить его за запястье, утягивая за собой на пол, где начиналась семейная заварушка. — Отпусти мен… — Слезь с меня, придурок. Ай!!! — Черт возьми, Кора, прекрат… Дереку практически удалось обездвижить ее, но она начала дергаться, как рыба, которую выбросило на сушу, и именно в этот момент что-то выпало из кармана Дерека и глухо стукнулось о пол. — О, братик, не знала, что стал носить модные сейчас минималистичные украшения, это… — Отдай сейчас же! — Не-а!!! Стайлз, лови!!!! Кора замахнулась, насколько ей позволяло ее положение - припечатанной к полу собственным братом - и бросила свою находку Стайлзу, который абсолютно рефлекторно поймал ее и бессознательно вскрикнул, стоило холодному металлу коснуться ладони. — Если вы двое сейчас же не прекратите, то ваша мама… — Питер вошел в кухню, преисполненный желанием отчитать племянников за их неподобающее поведение, но все, что он видел - это Стайлз, и то с каким ужасом он смотрел на что-то в своей руке. На секунду возня в кухне прекратилась и все уставились на Стайлза, который, кажется, не дышал после своего вскрика, а дальше все как в замедленной съемке: он судорожно делает глубокий вдох, отбрасывая что-то в сторону, подбегает к кухонной раковине и с остервенением намыливает и смывает мыло с рук. Намыливает и смывает. Намыливает и смывает. — Эй… - Скотт оборвал себя на полуслове, вглядываясь в лица людей на кухне, — это было оно? — неожиданно уточнил он, делает акцент на последнем слове. Стайлз утвердительно кивнул, затем отрицательно покачал головой, а потом просто вжал голову в плечи и продолжил намыливать и смывать мыло с рук. Краем глаза Питер заметил, как Дерек незаметно продвигается в ту самую сторону, куда Стайлз бросил то, что его так напугало, но ловкость рук и никакого мошенничества, и вот Питер рассматривает абсолютно безобидную на вид серебряную цепочку с подвеской. Внезапно шум воды затих, и Стайлз, резко повернувшись, устремил взгляд своих испуганных глаз на Дерека. — Она хочет убить всю твою семью. Ты должен сказать об этом Талии. Твоя подружка создаст рябиновый круг вокруг вашего дома и подожжет его. Дерек, ты должен все рассказать своей матери. Гробовое молчание повисло в воздухе и чем дальше, тем осязаемей оно становилось: такое густое, давящее. — Стайлз! Ты не должен… — зашипел Скотт, но Стилински лишь обреченно пожал плечами. — Как ты узнал про нас? Откуда ты это знаешь? — все явно потерялись во времени, потому что как по-другому объяснить то, что мгновением ранее все были, мягко говоря, в шоке, а сейчас Кора вжимает Стайлза в кухонные шкафы. — Твою мать, Кора, отпусти его! — раздраженно выкрикнул Питер, пряча цепочку в карман — он явно кто-то вроде… ясновидца, экстрасенса. Выбери любой понравившийся синоним. — А ты откуда знаешь? — весьма потрясённо выпалил Скотт. Питер хотел бы ответить, но было не время и не место вступать в полемику с двенадцатилеткой, поэтому он просто одарил его взглядом, в котором читалось: «серьезно?» и обратился к племяннику. — Талия будет дома где-то через полчаса, поэтому ты, — он указал на Дерека, — иди и жди ее в кабинете. Встретимся там, как только я закончу здесь. По его тону было понятно, что он не хочет вступать в полемику не только со Скоттом, но бледный как полотно Дерек вряд ли сейчас был способен на диалог, поэтому он молча развернулся и пошел в сторону кабинета матери. Питер облегченно вздохнул. «Один есть». Кора уже успела отойти от Стайлза аж на пару сантиметров, но во взгляде все еще читалось недоверие. Питер задумался, а не вышвырнуть ли ее из кухни, но потом решил, что она все равно все узнает. — Психометрия? Стайлз лишь едва дернул плечами. Снова всего было слишком много. — Наверное. Помню, мама употребляла это слово. Не знаю, скорее я просто чувствую*. И не просто из серии вот здесь с вами, а как… прямо сейчас мой отец думает об увольнении своего заместителя, понимаешь? В глубине души Стайлз гадал, стоит ли ему вообще рассказывать об этом, но они же оборотни (чего он конечно же не знал. Откуда ему вообще знать, верно?) так что они, очевидно знали, как хранить тайны. — Каждый предмет кому-то принадлежит и каждый из них несет за собой какую-то историю в эмоциональном плане. Так вот, когда эмоции особенно яркие, такие как гнев, радость, ненависть, я вижу что-то типа воспоминаний. Чужих воспоминаний. Это… — Стайлз посмотрел на карман, в который Питер спрятал цепочку, — это сильные эмоции. Очень, - его голос дрогнул, и он с тоской посмотрел на раковину. Питер заметил его взгляд и аккуратно уточнил: — Тебе нужно… еще раз помыть руки? Стайлз смущенно покачал головой. — Это… нет, спасибо, я… Не то, чтобы я как-то мог смыть с себя все эти ощущения, просто… это отстойно, когда тебя накрывает чужой ненавистью. — Бро, — МакКолл выглядел ошеломлённым и немного расстроенным. — Все нормально, бро, они тоже особенные. Помнишь нашего педагога по плаванию во втором классе? Мы тогда шутили что он русалка. Глаза Скотта расширялись прямо пропорционально тому, как его голова вертелась из стороны в сторону: от Питера к Коре и обратно. — Вы что, русалки? — Серьезно, МакКолл, я что похожа на какую-то нимфу? — Кора закатила глаза, потому что русалка, серьезно? — Да фиг вас знает, я уже ни в чем не уверен! — Скотт явно пытался собрать воедино все, что здесь произошло. Судя по всему, пока что плохо получалось. — Скотти, я просто хочу сказать, что они знают про всякие такие штуки, — Стайлз изобразил в воздухе кавычки, — они умеют хранить секреты. Питер заметил, что он не сказал, что они такое, хотя было понятно, что Стилински знает. Похоже, не только они одни могли хранить секреты, что, согласитесь, достойно уважения, но если один знает… — Мы - оборотни, — аккуратно начал Хейл, замечая, как выражение удивления на лице Скотта сменяется потрясением, — Талия, Альфа, захочет поговорить с тобой. Ты можешь ее дождаться? — уже обращаясь к Стайлзу, мягко уточнил он. Парнишка пожал плечами и кивнул. — Мы все равно еще не закончили с математикой. Питер заметил, что чем больше проходило времени, тем больше Стайлз успокаивался и начинал походить на себя. Не то чтобы он знал, какой Стилински в жизни, просто больше походил на живого парня. — Кора, твой отец спрятал еще одну порцию печенья за поваренными книгами, советую проверить, — бросил Питер, выходя из кухни, направляясь к кабинету Талии.

***

Стайлз ждал отца. Обычно они не говорили о его способности, потому что это вызвало слишком много воспоминаний о его матери. Редко, очень редко, касались этой темы, и то как-то вскользь, в основном, когда Стайлз был подавлен и ему хотелось побыть одному. Он старался, насколько это от него зависело, как можно реже проваливаться в такие эмоциональные ямы, потому что каждый раз шериф воспринимал это как собственную неудачу, будто бы он плохой отец. И это всегда был определенный отрицательный замкнутый круг: Стайлз чувствовал себя подавленным, просил разрешения не идти в школу, шериф чувствовал себя виноватым, потому что его ребенок опять достиг определенного эмоционального дна, но даже родные стены не помогали ему в этот момент, потому что они перестали быть тем надежным, спокойным, защищенным местом. И Стайлзу было тошно от чувства беспомощности, собственной вины, вины отца перед ним. Гребаная цикличность, где единственным выходом было оставить Стайлза одного с собственными мыслями и чувствами, потому что одно дело бороться с собой, а другое – с чужими эмоциями, дополняющими твои, и это единственное что шериф для него мог сделать – оставить сына одного. Конечно, он хотел проводить с отцом как можно больше времени, любому ребенку нужно внимание, верно? Но чужая вина и горе были просто неподъёмными, поэтому, вернувшись домой после смены, Джон был удивлен увидеть сына на кухне. — Ты видел время? Разве утром тебе не надо в школу? — спросил шериф, убирая пистолет в сейф. — Да-а-а, в школу, — Стайлз нервозно переступил с ноги на ногу, — но нам нужно поговорить, сегодня у Хейлов кое-что произошло, — начал он немного уклончиво. — Кое-что это… кое-что? — уточнил Джон. Стайлз кивнул. Шериф тяжело выдохнул, направившись к небольшому бару, жестом прося сына продолжить рассказывать, параллельно наливая себе двойную порцию виски. Стайлз ненавидел эти бутылки. У пьянства Джона было три стадии: молчаливая, чрезмерно эмоциональная и стадия, когда шериф в отключке. До третьей Стилински-старший доходил в самые худшие дни; в последнее время он ограничивался первой, и Стайлз внутренне был ему за это благодарен. — Ты знал, что они оборотни? — Твоя мама, — Стайлз готов поклясться, что почувствовал, как внутри у отца все сжалось, — говорила, что они особенные, но не вдавалась в подробности. Они тебе что-то рассказали? И что ты вообще делал у Хейлов? — После школы мы со Скоттом пошли к Коре, она предложила пару раз в неделю собираться у нее, чтобы заниматься, пока вы с Мелиссой на работе, — не в силах больше стоять на одном месте, Стайлз начал ходить вокруг кухонного стола, — там кое-что случилось…, короче, Кора, дурачась, бросила мне цепочку, которая выпала из кармана Дерека, и я увидел… — он на мгновение запнулся, — это цепочка его подружки, только она не просто подружка, она охотница, которая собирается сжечь Хейлов заживо в собственном доме, о чем я рассказал им, Дерек рассказал своей маме Талии, а она не просто мама, она Альфа. Она поговорила со мной и теперь они хотят поговорить с тобой. Джон одним глотком опустошил свой виски, всматриваясь в лицо сына, который только что на одном дыхании выдал просто тонну информации. — Они хотят поговорить со мной как с твоим отцом или как с шерифом? — Думаю, как с шерифом отцом, — тихо сказал Стайлз и еще тише добавил, — мне кажется, они хотят выдвинуть обвинение в изнасиловании. Джон напрягся и задумался над тем, что же именно увидел его сын, когда держал в руках ту цепочку, но побоялся спросить. — И как они отреагировали на твое… ну, ты понимаешь? — серьезно спросил шериф, потому что да, может он не заслуживает звания «лучший отец года», но будь он проклят, если кто-то заставит его сына чувствовать себя неполноценным или каким-то не таким. — Спокойно, — быстро ответил Стайлз, — Скотти все время был рядом, — медленно добавил он, — поэ-э-этому Мелисса уже наверняка знает про оборотней. Впервые в жизни Джон был рад тому, что Скотт ничего не может скрыть от своей матери, потому что ему точно не помешает поддержка в лице Мелиссы МакКолл. — Стайлз, — выдохнул шериф, притягивая к себе сына, — сынок, мне так жаль…. Он все понял, хоть отец и не договорил, и от этого осознания подступили слезы: да, у них были не самые радужные времена, далеко нет, но они были друг у друга, а подружка Дерека… Она хотела убить всех, абсолютно всех, оставив Дерека одного. Стайлза на мгновение повело от воспоминаний о чужих эмоциях, пропитанных ненавистью, презрением и неимоверной яростью. Он вцепился в отца и умолял кого-то там, наверху, чтобы с ними ничего не случилось.

***

Кейт Арджент была в тюрьме, и совет охотников дал Хейлам полный карт-бланш на ее судьбу после освобождения, вплоть до ее смерти. Оказывается, совет охотников относился к сексу с несовершеннолетним и заговору, с целью совершения убийства, намного серьезнее, чем американская правовая система. Талия поблагодарила Джона и Стайлза за помощь, а также четко дала понять, что двери ее дома всегда открыты для них, что успокаивало шерифа, потому что у Хейлов его сын был в безопасности. Кора отошла от шока и начала пугать Скотта своими зубами и клыками, что, честно говоря, сработало только первые пару раз, потому что всеобъемлющий интерес МакКолла взял верх, и он начал задавать вопросы. Через неделю Кора убедила Скотта, что она родилась щенком, их семья питается сырым мясом и ритуальное жертвоприношение совершается каждое полнолуние. Только через три дня Стайлз сказал ему что это неправда, потому что он хороший друг и вы же помните: растерянный МакКолл - это одна из самых забавных вещей в жизни Стилински. Питер решил, что быть аспирантом ему вполне подходит и отказался от программы, что подразумевала его отъезд: ему нужно было быть поближе к дому, а Стайлз, он наконец познакомился с чумовой бабулей Хейл. — Эмпат значит, да? — спросила она, подмигнув Стилински, — ты смотрел Ганнибала? Стайлзу нравилась эта сумасшедшая семья.