Монетка

Утром Чуя чувствует, словно расслоился — телом он словно вчера бежал кросс и сейчас болело всё: шея, ноги, бедра, мышцы живота, а головой — нещадное зазрение совести за вчерашнюю пьянку и наполовину потерянную память. А точнее, искреннее желание не вспоминать. На него словно ведром помоев вылилось осознание вчерашнего, и мерзкое ощущение не столь из-за распущенности, сколько из-за понимания контекста — переспать с незнакомым наркоманом под чем-то. Что может быть хуже? Он просыпается в незнакомой комнате, тут же поднимаясь на локтях и осматриваясь — тело на другой части кровати уже встало и довольно достаёт сигареты из шкафчика, а мысли ворохом возвращают во вчерашний день, заставив ужаснуться — он, конечно, был оторвой, но сейчас его словно подкидывает от мысли, что он… был не против повторить? И всё лишь потому что Дазай интересная личность, которая тянет к себе, у Накахары ужасные подозрения, что он влюбился, и это было откровенно стрёмно. Даже тот факт, что им вчера тупо воспользовались без зазрений совести, сейчас червем долбал подкорку, но не представлял какой-то важности. Словно это не такой страшный проступок. — Доброе утро? — неуверенно начинает он, заставив Осаму развернуться к себе. И как-то сложно ему вспомнилось его имя, что даже стало стыдно. Тот осмотрел его и упал затылком на чужие колени прямо с сигаретой в руках. — Чуя, да? — Ты ахуел? — Накахара тут же хочет его ударить, понимая, что этот конч забыл его имя, и это пиздецки сильно обижало. — Ой, не истери, я пошутил. Такси вам вызвать? — Мы живём неподалёку. Чуя чувствует себя спокойней, ведь пару секунд назад он скрупулёзно собирал остатки воспоминаний со вчерашней ночи, и краснея, не знал, что сказать, ведь любая фраза будет идиотской, тем более если хотеть продолжить их общение — у Дазая явно было куча парней девушек в запасе, а сидеть на этой скамье было как-то не в стиле Чуи. Но начать с шутки было определённо отличной идеей — теперь он не так напряжен, перебирая чужие локоны на своих коленях пальцами, и чувствуя себя невероятно хорошо. Даже похмелья не было, что удивительно. — Ты нормально себя чувствуешь? — спрашивает Осаму, и Чуя мысленно окрасил эту фразу в приторную заботу. — Да. А как я должен себя чувствовать? — Как сказать, — он переворачивается, выдыхая дым от сигареты и поднимаясь на локтях к лицу рыжего, — извини, но я напомню: мы вчера достаточно сильно упоролись экстази, и вроде как, побочный эффект это истощающее и гнетущее чувство депрессии. Нет такого? — Скорее наоборот. — Тогда тебе повезло.

***

Ацуши на утро было не так радужно, даже если он и проснулся в более крепких и теплых объятиях. Утром определить свою эмоцию ему было трудно — он тут же встал, осознавая, что вчера допустил излишнюю вольность, которая теперь никогда не сотрётся с его памяти, при том злость брала его не только на Рюноске, но и на себя — смог так быстро согласиться, словно совсем не уважает себя, словно это так просто — переспать с незнакомым человеком. Накаджима поднимается, скидывая с себя руку Акутагавы, чтобы тихо встать с кровати и незаметно уйти, пока брюнет спит, но только он становится на пол, чуть не грохнулся на пол на слабых ногах, что ныли в бёдрах и пояснице, словно он вчера бежал огромный кросс на скорость. Своим грохотом и упавшим следом с тумбы светильником, парень сумел разбудить Акутагаву, что сперва принял активные сборы парня за побег — он прежде не признавал эмоций, но привязанность ему была не чужда, поэтому внутри сразу же возросло беспокойство. — Ты куда? Уже уходишь? — Рюноске поднимается на локтях, пока Ацуши ищет по полу свои вещи, тут же надевая их. — Да, я ухожу домой, — у Накаджимы пока не хватало причин накричать на Акутагаву, но хватало раздражения, чтобы гневно проявлять апломб в словах. — Подожди, не спеши… — У меня нет желания задерживаться здесь. Ацуши, одевшись полностью, проверяет последний раз не забыл ли чего, а затем выходит из комнаты, зная, что сейчас Рюноске пойдёт за ним, и общаться с ним сейчас хотелось меньше всего, поэтому он спешит, но не успев выйти из комнаты, тут же встречается с Чуей. — Вот ты где, — рыжий тут же хватает его за запястье, — потом поговорим об этом, пошли домой! — Куда ты вчера пропал? — Потом расскажу, — Накахара всё равно слегка краснеет, но вместе они уже спускались по лестнице на первый этаж, — но прости, что оставил тебя, я не знаю, что на меня нашло. Осаму полный мудак, надеюсь, мы здесь больше не появимся. — Согласен. Акутагава слишком поздно выходит из комнаты, но не идёт следом, когда видит спокойно курящего в коридоре Осаму, что всматривается в какую-то бумажку, однако голоса их вчерашних гостей всё равно доносились с недовольными «какие же они мудаки, больше здесь не появимся». — Что случилось? — тут же спрашивает Акутагава, — они обиделись? — Твой — не знаю, Чуя — обиделся, когда я ему сказал, что у него нет задницы. — На правду не обижаются. — Вот! И я ему то же самое сказал, — Дазай вновь затягивается, а затем отмечает лёгкую грустинку на лице Акутагавы. — Что это? — брюнет тут же смотрит на клочок бумажки в руках Осаму. — Номерок Чуи. Сам оставил. В этот момент оба поняли, что это ещё не конец знакомства, у которого обязательно однажды будет продолжение.