Монетка

— Пробовал когда-то? — Акутагава аккуратно затягивается, улыбаясь так мелко, что практически незаметно — не в его стиле улыбаться всем подряд, и Ацуши уже чувствует помутнение в голове, когда чует неприятный запах в воздухе. Что-то незнакомое, но точно неприятное. — Нет, — честность и детская наивность всегда была отличительной и достаточно милой чертой Ацуши, — что это? У Рюноске сильнее проскакивает улыбка и растёт эскалация симпатии к блондину — такого ещё поискать нужно, даже жалко его, что он увязался за своим другом в этот рассадник разврата и наркотиков. Они сидели на балконе, где становилось достаточно прохладно, и Накаджима ёжился, но оставался за компанию, пока Акутагава курит, поднимая голову к небу, где достаточно отчётливо были видны звезды. Акутагава делает последнюю тягу, вдыхая весь дым в рот и тут же хватает парня за щеки, приближаясь к нему — в миллиметре от его губ останавливается, выдыхая ему в рот и лицо дым от марихуаны. Такой головокружительный цыганский поцелуй заставляет парня отшатнуться и нервно прокашляться, но Акутагава тут же встает с места, придерживая парня под лопатки, чтобы тот не упал. Кажется, план Акутагавы пошёл по доселе бесящему его сценарию, а бесящему, ибо всегда принадлежащему Дазаю — тот был по части случайных связей и зачастую в нетрезвом виде его партнёров. Но что-то извращённое рождалось внутри при виде Ацуши, а тем более при мысли о его покорности и неопытности (ведь с таким характером у него вряд ли было очень много партнёров). — Тебе плохо? — спрашивает Рюноске, затаскивая обомлевшего подростка к себе на колени — Ах, нет, — у Ацуши кружилась голова, руками он сильнее вцепился в чужие плечи, сжимая плащ, а перед глазами была достаточно расплывчатая картинка в виде лица Акутагавы, который сейчас казался довольно красивым и привлекательным, — что это? — Я немного расслабил тебя. — Зачем? — у Накаджимы во взгляде немой вопрос, а следом осознание, поэтому он тут же отпускает парня, — о, нет, я не… — он опускает голову, прижимаясь к чужой груди, и Акутагава видит, как ему тяжело принять решение, ведь стоит ли риск того? К тому же он явно не настолько пьян, чтобы забить на последствия и согласиться на всё дерьмо, что ему предлагают. — Ацуши, ты хочешь меня? — он снова поднимает чужую голову за подбородок. — Я… я не знаю, — у Ацуши амбивалентные чувства и полная дизориентация — он одновременно чувствует прилив сил и желание не подниматься с места, а тем более такие вопросы обычно очень смущают его, а сейчас Накаджима реагирует спокойно — Акутагава и понравился ему, но внутренние паттерны запрещают ему спать с малознакомыми людьми. Как бы сильно они не нравились ему. Акутагава вздыхает и лезет свободной рукой, которой он не держит Ацуши, в карман, доставая монетку с одинаковыми сторонами — когда-то они с Дазаем сделали себе подобный атрибут для разных ситуаций, ведь Осаму в плане шулерства звёзды хватает, а заодно подтягивает остальных за собой. Рюноске оставался к этому холоден, если б не пару моментов, когда реально могло пригодиться. — Выпадет решка — отпущу тебя домой. — Звучит легкомысленно. — То есть, то что нужно, — радуется брюнет.

***

Ацуши оказался загнанным в ловушку и сам этого не понял. Он и не пытался понять, в голове вата, а перед глазами достаточно горячий брюнет, хотя так его охарактеризовать он мог только под травой или чем-то таким, что его точно бы одурманило и нетипично раскрепостило, как сейчас, ведь обычно он не давал людям таких определений. Единственное, в чём он был уверен — трахаться хотелось неимоверно, а противиться нереально. Он даже не снимал одежды, а ещё ситуацию обостряли чьи-то стоны за стеной, в ответ на которые Рюноске снисходительно усмехнулся, кладя руки на бёдра подростка, который сидел на нём и даже понятия не имел что делать. — Молодец, Ацуши, — тихо шепчет на ухо брюнет, когда чувствует, как в чужой тугой заднице идеально вмещается белый хвост под стать его пушистым ушкам — Накаджима бы обязательно посчитал это извращением в более трезвом состоянии, а пока он мог только морщиться, вздыхать, когда пробка внутри что-то задевала, и стонать, когда грубые руки Акутагавы заставляют его тут же опуститься на пол перед ним, — ты же взрослый мальчик, ты знаешь, что делать. Ацуши не знает, но уверенная и доминантная фигура Рюноске внушает не просто желание подчиняться, а настоящий страх, поэтому он старается действовать по наитию — становясь на колени перед парнем, тянется рукой к чужой ширинке на джинсах, но тут же получает по ней не сильный удар, больше похожий на предупреждающий шлепок. — Ну, Ацуши, котики не используют руки, — он усмехается так надменно и гордо, что у Накаджимы скапливается ком в горле, — используй зубки. Он вздыхает, утыкаясь мордой в чужой пах и тут же стягивая вниз собачку молнии, расстёгивая штаны — также аккуратно поддевает зубами край нижнего белья, снимая. Пока Акутагава лёжа наблюдал прекрасную картину, даже не думал вмешиваться, видя страх и послушание в глазах младшего, что, видно, ни разу не брал в рот, поэтому в этом ему нужна будет помощь. Однако, его стремление не выглядеть профаном тут же снимает всякий страх, заставив Ацуши мягко провести языком по твёрдому члену, тут же активно смачивая его слюной со всех сторон — опускается с головки до основания, пару раз проходится с боку и вновь задерживается на окончании, вылизывая его, словно мороженное — у Рюноске невольно вырывается вздох. Пускай Накаджима и неопытен, он быстро учится, наконец беря в рот и широко разжимая челюсть, приходится прежде напомнить о том, что стоит спрятать клыки, на что беловолосый мнётся, а затем с подачки Акутагавы действует смелее — во рту вновь посасывает головку, затем резко опускаясь ниже почти на середину, заставив брюнета приятно промычать и запустить руку в светлые волосы. Парень двигает головой, но Рюноске не даёт ему довести дело до конца, на секунду отстранив его. Он мягко водит пальцем под чужим подбородком, словно действительно гладит кота, а затем, зацепив за ошейник, который больше походил на чокер, заставил подняться к себе на колени. — Сложи ладошки вместе, — командует Акутагава, глядя на щенячьи глаза напротив — Накаджима действительно словно кот с мокрыми от смущения и слез глазами, испуганно глядел на Рюноске, выполняя всё, что он скажет — протягивает руки вместе, давая тому сперва связать их чем-то похожим на бархатную ленту. Было стыдно и одновременно приятно — Накаджима был почти полностью голый в роли животного, выполняя приказы, быть безумно раскрепощенным оказалось так экстремально интересно и приятно, что парня с каждой секундой всё больше увлекало, заставив забыть все прежние принципы и мысли о том, что Чуя вёл себя, как шлюха. Слишком легкомысленно. Ацуши из мыслей вырывает внезапный удар по ягодице, который заставил его выгнуться на чужих коленях и еле слышно промычать, покраснев и отвернувшись, явно чувствуя на себе хищный звериный взгляд надзирателя — в этой клетке было слишком мало места. Ещё один удар — и Накаджима точно почувствовал себя извращенцем, когда у него встал. — Ах, Ак-кутагава, — его скидывают на кровать достаточно грубо, заставив охнуть, а затем двумя резкими движениями он, лёжа животом на диване, оказывается привязан запястьями к изголовью, и в тщётных попытках вытереть с глаз подступившую влагу, он случайно цепляет сзади Акутагаву. — Да? — по-идиотски наивно спрашивает Рюноске, — ты что-то хотел сказать? Или попросить меня? — Ацуши точно не мог заметить, что делает Акутагава, но зато отчётливо слышал за стенкой реально громкие стоны и хрипловатый смех сзади, заставивший его отвести взгляд, — котёнок, я тебя слушаю. — Я хочу тебя, — тихо выдыхает Ацуши, и это всё на что он способен. — Конкретнее. В ответ тяжёлое дыхание, фраза, прокрученная в голове мысленно пару раз, но Рюноске не запасался терпением, поэтому вновь оставляет на чужой заднице след. — Я не слышу. — Войди в меня. — парень окончательно краснеет, прижимаясь и утыкаясь лицом в изгибы локтей, выгнувшись. У Акутагавы изначально была задача довести парня до исступления этой ночью, поэтому он не медлит, заводя руку меж ягодиц и нащупывая основание хвоста, чтобы под чужое протяжное «а-а-ах» достать его и убрать в сторону. Он использовал достаточно смазки, чтобы не переживать и не успокаивать, лишний раз пугая. Зато Ацуши такая неизвестность подогревала, заставляя наоборот сильнее распахнуть глаза, когда Рюноске стал входить — неторопливо, но настойчиво, распирая мышцы, постепенно входя внутрь, заставив парня раскрыть рот и надрывно выдохнуть. От прикосновений пальцев на талии горит кожа и щеки, он тяжелее дышит и отчётливо чувствует задницей горячий член внутри себя, и это так сильно противоречило его принципам порядочного человека. Однако этим вечером он сам решил поддаться и упасть в омут с головой. И тут же возникает вопрос — с Чуей происходит то же самое? — Ах, — когда Акутагава оказывается полностью внутри, парень вновь выдыхает, сжимаясь и вновь выгибаясь, поднимая ноги и упираясь лбом в постель. Его кидает, тело горит, сердце бешено стучится, а член трётся о белую простынь. Акутагава откидывает голову назад, внезапно чувствуя острое желание закурить, поэтому он делает один резкий толчок с хлюпом, который заставил парня под ним смачно промычать и вновь выдохнуть, — ха-а, ещё. Брюнет двигается, входя специально мучительно неторопливо, чтобы искусить Ацуши, он каждый раз проезжается членом по простате, заставляя парня испытать самые мощные ощущения за свою жизнь, заставляя его стонать в голос и тяжело дышать, испытывая себя. Не хотелось сдерживаться, но и кончать спустя пару толчков тоже было как-то стыдно. Его неподготовленное тело даже не чувствовало боли или неудобства, потому что сейчас он был удивительным образом расслаблен, каждый новый толчок и грубое прикосновение пальцев, сжимающихся хваткой на талии отдавались только новой волной возбуждения. Ацуши хотел выкинуть из головы всё, что происходило этой ночью, но был уверен, что забыть это будет сложно, стыдясь перед разрушенными принципами и идеалами — он никогда не ожидал от себя подобного.