365 дней

       Свет лампы в больничном отделении тюрьмы ВОЗЛ был настолько белым, что пробивался даже через закрытые веки и помутненное сознание. Джаз, наверное, изначально принял его за нечто божественное, за что-то, что в народе принято называть «свет в конце тоннеля». Только в такой ситуации не совсем понятно, радоваться ему или рыдать.        С одной стороны, он получил то, чего желал последние минут десять из его мучений. Все, что происходило после его неосмотрительных действий, было мало того, что совершенно унизительным и заставило почувствовать себя всеобщим посмешищем, так еще и адски больно. Он никогда не умел достойно принимать боль.        Как вообще можно было «достойно» принять боль? Чем люди ее заслуживают? Неужели невозможно обойтись без насилия?        Именно эти вопросы всю жизнь мучали Джаза Хендза. Его пацифистская личность никогда не давала ему покоя.        Да даже те же шпионки… Что они могли против преступников? Сесть и поговорить? Нет, они тут же применяли силу. Ну да, конечно, не стоит отрицать, что и преступники тоже хороши, они никогда не сдавались, пока не получали по полной от шпионок. Но в чем смысл всего этого? Как говорится, от судьбы не убежать.        С другой стороны, как-то не очень хорошо было сейчас умирать. Он ничего не успел сделать. Он считал, что у всех было свое предназначение в жизни. А он что? Он даже его не нашел. Нет, ну правда, из академии Пантомимы его поперли, со словами о том, что он бездарность. Такое, безусловно, встречается сплошь и рядом в обучении на творческих специальностях. Но что, если преподаватели правы? И пантомима не его? Что если он все это время стремился не к тому, что на самом деле ему нужно? Что если… даже его карьера злодей (которая терпела крах за крахом) была не тем, что ему нужно? За что мстить целому миру, если он не создан для пантомимы?        К сожалению, такие просветления сознания посещали его только состоянии помутнения (парадоксально, но это так).        Хендз медленно приоткрыл веки. Яркий свет сильно резал глаза, пришлось отвернуть голову в сторону, чтобы не смотреть на лампу на потолке, но и это не совсем помогло. Глаза предательски заслезились, и почти сразу закрылись. Слеза медленно стекла по щеке и упала, разбившись о холодный пол больничного отделения.        Плакал ли он? Точного ответа на этот вопрос не было даже у самого мима.        «Видимо, я все же выжил, — пронеслось в голове у Джаза, и в ту же секунду осознание происходящего начало медленно возвращаться к нему. — Но что мне теперь делать?»        — Джаз Хендз, — произнес где-то рядом мужской голос. — Ты слышишь меня?        Мим с трудом повернул голову обратно, стараясь не показывать, что каждое его движение отдается ему невыносимой болью. Свет снова стал просачиваться даже сквозь закрытые веки. Стало невыносимо ярко. Джаз сильно зажмурился.        — Видимо тебе сильно прилетело от твоих «дружков», — по презрению в голосе Хендз понял, что перед ним никто иной, как представитель той части агентства, которая занималась поимкой злодеев. Той, которая на стороне «добра».        «Ух ты ничего себе, меня своим визитом почтил агент ВОЗЛ. Дослужился…» — голос в голове Джаза грустно усмехнулся.        Хендз все-таки заставил себя хотя бы немного рассмотреть, что происходит вокруг. В узкой щелке слегка приоткрывшихся глаз он увидел перед собой седого лысеющего мужчину.        — Дж… Джерри Льюис… — произнес Джаз, слегка сломавшимся голосом. — Чем обязан?        — А ты не догадываешься, идиот? — голос в ухе не заставил себя долго ждать. Мим даже бы подскочил, но он был далеко не в том состоянии, чтобы хоть как-то отреагировать на его появление.        — Отвали, — шепотом произнес он.        — Что ты сказал? — Джерри презрительно посмотрел на Джаза, машинально поправив свой галстук.        — Пытаюсь прийти в себя, не отдаю себе отчет в своих действиях, — отчеканил Тим. Было слышно, что он злится. Но Хендзу было настолько плевать, что он снова прикрыл глаза и медленно выдохнул.        Забавно, но лицо и голову Тим не тронул, пока со всей силы избивал его. Очевидно, чтобы никто не заметил в его ухе этот микронаушник с диктаторским голосом внутри.        «Умно, Тим Скэм. Но забавно, что вся твоя гениальность пока что проявляется только в этом».        — Мысли немного путаются, прошу прощения, — Джаз попытался лечь поудобнее, но все попытки свелись лишь к негромкому стону, который все-таки сорвался с его губ.        — Вижу, сильно они тебя, — вздохнул Джерри, но явно не от сожаления, скорее от нежелания вести подобный диалог. — Нет предположений, за что?        — Нет, совершенно не понимаю, что произошло, просто налетели со всех сторон, — Тиму показалось, что изменение его рекомендации было связано с тем, что Джаз пока не способен быстро соображать, поэтому эту мысль он доносил до мима чуть медленнее.        — Я всего лишь при всех поговорил с охранником, а дальше все как в тумане… Помню только, что меня куда-то тащили…        — Что ты несешь… — яростно спросил Скэм.        — То есть за разговор у вас принято избивать? Такие у вас порядки в мире заключенных?        — Скажи сейчас, что…        — Не знаю, как у всех, но ко мне всегда было предвзятое отношение. По их мнению я не дотягиваю до их уровня, недостаточно «отпетый», — в душе Джаз улыбался, понимая, что пошел против воли своего «надзирателя». Внешне он продолжал слегка корчиться от боли и старался скрывать свои реальные эмоции.        — Как же я хочу тебя увидеть, — в голосе Тима читалась явная угроза. — Ты страх потерял? Забыл, что я только что с тобой сделал?        — Не стоило так поступать со мной, — намеренно в полный голос сказал Хендз. Ему нужно было, чтобы Скэм его услышал и понял.        — В связи со сложившейся ситуацией, я принял решение перевести тебя в отдельную камеру, где ты не будешь пересекаться с другими преступниками.        — А с чего ко мне такая благосклонность? — мим услышал, как в ухе Тим успел произнесли лишь одну букву, и тут же выдал свой ответ, стараясь обогнать Скэма.        — Идиот…        — У нас на тебя другие планы, — сказал Джерри, вставая со своего места. — Но гарантировать ничего не могу.        — А нет, ты еще не совсем придурок, — усмехнулся Тим.        Джаз снова закрыл глаза. Ресурс, который держал их полуоткрытыми, окончательно в нем закончился, а глаза так и не привыкли к яркости окружающего мира.        — Что за планы? Могу я это узнать? — мим медленно попробовал поднять свою руку, чтобы прикрыть ей глаза, но почувствовал, как игла от капельницы вошла в его вену чуть глубже и оставил эту идею.        — Не можешь. Лучше радуйся, что мы приняли именно такое решение.        — Думаю, что пока я не знаю того, что вы придумали, радоваться мне будет сложно. Но тем не менее, благодарю за защиту. От этого стада, — намеренно договорил Хендз.        — Я тебе потом устрою стадо, — обиженно сказал Скэм. — Сильно важным себя почувствовал?        В этой ситуации Джерри оставалось лишь просто удивленно смотреть на Джаза. Такого разговора он не ожидал совершенно. Он ожидал всего, что угодно: оскорблений в его адрес, нытья о том, что он не должен тут сидеть, потому что он ничего не сделал, убеждений в том, что его уже можно отпустить, кляуз на его «коллег по несчастью», но никак не адекватного разговора, в котором ясно читалось уважение к его личности. Кто мог ожидать, что сумасшедший мим способен трезво оценивать происходящее вокруг него и даже благодарить того, кто устроил ему «прекрасную» жизнь? Как вообще может какой-то преступник ВЕЖЛИВО разговаривать с директором агентства, которое как раз и ведет войну против этих преступников?        — Не за что, — медленно проговорил Джерри и удалился из палаты, предварительно приглушив свет, чем вызвал стон облегчения у Хендза.       — Объясни мне теперь, что за цирк ты устроил? — повысил голос Скэм.        — Отвали, пожалуйста.        — Чего? Что ты сказал? Отвалить?        — Что слышал, то я и сказал, — медленно проговорил Хендз.        — Ты роли не путай…        — Роли путаешь ты, дорогой мой. И цирк устроил тоже ты.        — Я? Ты сам совершил ошибку.        — Я не намерен продолжать диалог в таком тоне.        — Ой, какие мы нежные. А стоп, я же забыл, что ты у нас нытик тот еще, чему я удивляюсь?        Джаз закрыл глаза. Он больше не собирался отвечать своему союзнику.       Бывшему союзнику.